Читать книгу Вне закона - Овидий Горчаков - Страница 33

Долго продолжался этот разговор. Под конец его мне показалось, что Богомаз что-то недоговаривает. Я только не понял: то ли он считает, что я по молодости лет не смогу его понять, то ли хочет, чтобы я сам додумал наш разговор. Я заметил, что, как только речь заходила о Самсонове, Богомаз сразу же делал крутой поворот – не упоминал даже фамилии командира. Я видел: что-то мучит, тревожит Богомаза…

– Мы, коммунисты, – говорил Богомаз, – сильно надеемся на вашу помощь, на помощь комсомольцев-москвичей…

– Илья Петрович! – взволнованно воскликнул вдруг Костя-одессит, прильнув к широкоглазому цейсовскому биноклю. – Ша! Никак Шкредов идет!

– Наконец-то! – прошептал сквозь зубы Богомаз. – Видите, Виктор, из поселка идут двое, мужчина и женщина, вон к отдельному дому, почти у леса, правей шляха!

Я приподымаюсь на вытянутых руках…

До них около двухсот пятидесяти метров – я уже различаю их лица. Они свернули к домику. Вошли. Закрыли дверь.

– За этим Шкредовым должок есть, – заговорил, едва заметно волнуясь, Богомаз. – Мы за ним давно охотимся. Лесник он, сюда из леса переселился, но и здесь не ночует, перебирается под вечер поближе к немцам – нашей мести боится. Еще до немцев этот Шкредов укрывал в лесничестве немецких диверсантов и ракетчиков. Тогда он сумел уйти от бойцов истребительного батальона. Старый и очень хитрый агент… Его нужно уничтожить во что бы то ни стало. Его и его соучастницу – жену, это она с ним идет… Зимой они оба – с двух сторон – карателей в наш лагерь привели. Ночью их не поймаешь – в Могилев уезжают. Идти туда сейчас, правда, рискованно. Могут заметить из поселка, могут услышать выстрелы. Хотя хата в лощине, стены вроде достаточно толстые, да и ветер дует в сторону леса. Нет, придется кинжалом…

В руке Богомаза холодно – мороз по коже продрал – блеснул лезвием эсэсовский кортик с надписью готическими буквами: «Моя честь – моя преданность!»

– И я с вами, – глотнув, хрипловато говорит Костя-одессит.

От опушки до дома лесника – метров сорок, от его дома до ближайших построек Вейно – не больше трехсот метров…

– И я тоже… – нетвердым голосом заявляю я. – У меня ведь мундир подходящий, вейновский…

– Хорошо, – помедлив, решает Богомаз. – Отдай финку Косте.

– Я сам… – шепчу я, хватаюсь за финку в черных резиновых ножнах.

– Рано тебе, Витя, – по-отцовски ласково, со вздохом, сказал, поглядев на меня, Богомаз. – Отдай Косте. У него не сорвется, хоть и в первый раз. Верно, Костя?

– После ихних «дулагов» не сорвется, – нахмурясь сказал Костя-одессит, беря у меня финку.

От опушки мы идем неторопливым шагом, держа оружие за спиной. Шевцов и я хромаем на разные ноги. По поселковой улице вслед за трехосным «бюссингом» с эсэсовским номером стелется жидкое облако пыли… Сенная дверь, к счастью, не заперта.

– Возьмешь на себя Шкредову! – шепчет Богомаз Шевцову. – Витя прикроет нас! Главное, быстро и тихо!..

Царапает по нервам скрип двери. В темных сенях мирно верещит сверчок. Первым входит Богомаз. За ним – я. Шевцов осторожно – опять этот скрип! – прикрывает дверь. Сени отдают сырым подвальным холодком. На бревенчатой стене висит новенькое зеленое коромысло. На земляном полу выстроились в ряд кринки, до краев наполненные свежим и топленым молоком.

И сразу все завертелось вихрем… На пороге Богомаз сталкивается с кряжистым мужчиной. Вдвоем летят они через комнату, ударяясь о печь… Черная как смоль борода, белая рубаха… Глаза лезут на лоб, кожа на низком лбу – гармошкой. Вижу занесенную руку Богомаза. Левой Шкредов вцепился в кисть Богомаза, правой хватает за горло, коленом норовит ударить в пах. Стараюсь зайти сбоку, хочу ударить прикладом. Шкредов заслоняется Богомазом. Напряженное, надсадное дыхание, словно у борцов…

Шкредова наклоняется к топору у печки. Пинком отшвыриваю топор в угол. Гремит лавка – Шкредова падает с лавкой на пол. Сверху – Костя… Короткий, сдавленный вскрик.

Шкредов поворачивает на вскрик кудлатую голову. Рывок – Богомаз вырвал руку. Колет снизу…

Все кончено. Богомаз и Костя тяжело дышат. Три пары глаз с минуту смотрят вниз. Потирая горло, Богомаз подходит к окну. Оттянув занавеску, бросает взгляд на шлях.

Шевцов быстро обыскивает убитого. Выпрямившись, достает из бумажника какие-то документы, бумажки, находит овальный металлический жетон на цепочке.

– Вот! – говорит он громко. – Жетон агента СД… И удостоверение с надписью штурмбанфюрера Рихтера!

Тикали ходики на стене. На казнь Шкредовых ушло всего минуты две…

Богомаз с удивлением смотрит на икону в углу.

– Вот те на! Икона-то моей руки – Богоматерь «Утоли мои печали»…