Читать книгу Брат Смотрящего - Паша Уральский - Страница 6

На следующее утро после ночного побоища я проснулся настоящей звездой, если можно так выразиться. Ночные воспитатели рассказали всем сотрудникам с преувеличением, какой буйный клиент заселился к ним в приют, и с этих самых пор на меня стали смотреть косо. Если говорить проще – меня попросту невзлюбили. В глаза мне этого никто не говорил, но это чувствовалось в отношении.

Наступил понедельник, и с утра воспитатель попросил меня зайти в кабинет директора, где толпа женщин среднего возраста принялась меня отчитывать за мое «неподобающее поведение».

– И как тебе не стыдно швыряться табуретками и руку на детей поднимать!? – восклицала одна из них.

– Какие дети? Они же мои одногодки! Они первые на меня напали, а я лишь отбивался! – пытался я хоть как-то оправдаться, но все было бесполезно – в их глазах я был виновен, и точка. Это я потом уже понял, что в таких ситуациях они не имели права кого-то оправдывать. Ведь такое послабление мигом внесет разделение на хороших и плохих, а это раскол общества. Именно поэтому они стыдили и внушали вину каждому, то есть, если вы чего-то натворите, то виноваты все – и хорошие и плохие.

Эта нехитрая методика отлично работала. Теперь дети, зная, что пиздюлина прилетит всем поголовно, стремились на корню пресекать шалости других ребят. Но порой система давала сбой, как, например, в моем случае.

Сотрудники, не скрывая злости, громко возмущались моим непокорным поведением, а директор в очередной раз стала объяснять:

– Как ты не понимаешь! Приют – это теперь твоя семья, и другой семьи у тебя больше нет!

На что я возразил:

– У меня есть семья! У меня есть брат!

Все женщины внезапно замолкли, выпучив глаза, и одна с издёвкой спросила:

– Это который в тюрьме, что ли, сидит? – в кабинете тут же раздался тихий смех женщин.

– Твой брат – уголовник! Он тебе ничем не поможет. Ему самому нужна помощь, раз он из тюрем не вылезает! А если и вылезет, то кто тебя отдаст ему на попечительство? Он ни одну комиссию не пройдет, его любые органы опеки забракуют.

Немного помолчав, она добавила:

– Твоя семья здесь! И мы единственные, кто сможет реально тебе помочь! И если тебя чего-то тут не устраивает, то проваливай в спецшколу, там тебя быстро научат манерам!

Мне нечего было им ответить. Было очень обидно от такой несправедливости, и все, о чем я тогда мечтал – это просто исчезнуть и больше никогда туда не возвращаться.

В наказание за ночное побоище мы с бандой мародеров получили письменные предупреждения в личное дело и неделю дежурства на этаже. Теперь нам предстояло совместно каждый день подметать полы, прибираться и накрывать на стол еду трижды в день.

Я вышел из кабинета злым на весь белый свет. Хотелось просто взять и куда-нибудь убежать прочь, но на выходе из здания я напоролся на одну из «амазонок», которая меня защищала той роковой ночью.

– Че, предупреждение влепили, да?

– Угу…

– Че, из-за ночной драки, да?

– Угу…

– Ты так-то правильно поступил. Слабых нигде не любят, теперь тебя будут бояться и больше не полезут, я те отвечаю!

Ее фирменный уральский акцент сильно резал слух. Типичная пацанка, она была в желтом топике, в синих широких спортивных штанах, а на босых ногах красовались розовые сланцы. Просто верх гламура, но в то время это считалось неплохим прикидом для крутой девахи.

– А ты че, покурить вышел, да? – спросила она, доставая из кармана пачку сигарет.

– Нет, я не курю, а разве на крыльце разрешают курить?

– Здесь можно все, главное – не попадаться на глаза воспитателям, а если попадешься, то можно договориться, так что мотай на ус, новенький!

Эту амазонку звали Настя, она была, как и я, сирота, и, как вы могли уже понять, отличалась крайне боевым характером. У нее была уже целая коллекция предупреждений, выговоров, и так далее. Она была практически постоянным гостем на «ковре» по понедельникам, но ее это абсолютно не беспокоило.

Именно она рассказала о теневой части жизни в приюте. Оказалось, здесь вполне можно было жить припеваючи. Можно выбираться за территорию, гулять по вечерам и даже бегать на местную дискотеку. Главное – обоюдно договориться с воспитателем, что все будет аккуратно, тихо и незаметно. Вот только чтобы получить такие льготы, необходимо было быть в добрых отношениях с сотрудниками приюта, а с этим у меня были некоторые проблемы.

Вот с того дня я стал стремиться налаживать коммуникацию в первую очередь с воспитателями, ведь за тобой присматривает не директор, а именно они. И дружить с ними было крайне выгодно. Этот урок я усвоил в первую очередь.

И вроде бы на горизонте замаячила спокойная жизнь, как вдруг в одно прекрасное утро в приюте появился какой-то здоровый крепкий парень. Был он смуглый от природы, нос картошкой, его крупные черты лица напоминали о том, что человек произошел от обезьяны. Он важно расхаживал по этажу и вел себя по-хозяйски, будто он здесь директор. В нем чувствовалась сила, один только пронизывающий взгляд серо-зеленых глаз внушал дикий страх. Вокруг него сразу закружились дети, и даже воспитатели. Стало очевидно, что он здесь какой-то уважаемый человек.

«Наверное, бывший обитатель приюта?» – подумалось мне.

– Дима вернулся! – восклицали воспитатели, а рядом бегающие ребятишки радовались, будто наступил какой-то праздник.

У меня даже настроение поднялось. Что это за Дима такой? Как вдруг один из детей кричит:

– Кузя! Кузя приехал!

Вот тут я и высрал кирпич. Ебать ту Люсю! Это же им угрожал Миша! Этот Кузя подошел ко мне и, не протягивая руки, сразу выставил условия, от которых у меня кровь в жилах замерла.

– Слышь, новенький! На тебя сильно жалуются, так что после ужина выходи на веранду, будем разбираться! Ты меня услышал?

Это было крайне неприятное знакомство. Чего греха таить, я в ту минуту был на волоске от того, чтобы сорваться в побег.

В тот ужин я просто не смог поесть. Кусок в горло не лез, настроение было паршивым, но деваться было некуда. Встреча на веранде смахивала на третейский суд, где судья в лице Кузи решал мою дальнейшую судьбу. Там же я встретил всю банду мародеров во главе с Мишей, и, к своему удивлению, амазонку Настю.

Разговор сразу пошел на повышенных тонах. Громче всех орал Миша: что я «гнусный беспредельщик, без повода распускаю руки, ноги и хватаюсь за табуретки, что по жизни я нехороший человек, и меня надо «гасить».

– Да он же по всей сути не прав, Кузя! С него по полной надо спрашивать! Хуле тут церемониться!

Признаться честно, я и не надеялся на удачный исход этой разборки. На протяжении всего времени все вокруг внушали мне, что я не прав, и в какой-то момент я и сам начал в это верить. Скажи человеку сто раз, что он дурак, на сто первый раз он и сам в это поверит. Но случилась какая-то фантастика: Кузя молча выслушал претензии, а затем предоставил мне ответное слово, задав наводящий вопрос:

– Ты зачем мальчишек поколотил?

– Так они в больничке мои вещи потрошили, когда у «домашнего» пацанёнка еду отбирали, мне что, молча за этим наблюдать, что ли?

Эти слова абсолютно перевернули картину. Меня впервые услышали.

– Так, стоп! – оживился Кузя и перевел свой волчий взгляд в сторону Миши. – Это вот они твои вещи трогали?

– Да!

Лицо Кузи перекосила кривая улыбка:

– А Миша на тот момент знал, что ты «не домашний»?

Вот тут я заметил, как же ловко Кузя подобрал фразу – «не домашний», ведь слово «сирота» – это очень обидное слово, и его стараются не произносить вслух. Это равносильно слову «ниггер» в присутствии темнокожего.

– Мы с Мишей еще в первый день познакомились, и он изначально был в курсе, кто я и откуда.

Против таких слов возражать Миша не мог, и, как только он признал этот факт, случилось немыслимое! Этот смуглый бугай Кузя взорвался в праведном гневе на всю шайку мародеров.

– Ну и кто же тут не прав, Миша? Если вы, суки, у своего же вещи отжать пытались!

Я был уверен, что этот крик слышали воспитатели, но никакой реакции с их стороны не было.

– А как, Миша, называют тех, кто у своих ворует?

– Крыса! – внезапно воскликнула Настя, от которой не было слышно ни звука за все время разборок.

– Все верно! КРЫСА! Ты, сука, попутал, видимо, когда пришел за помощью ко мне, думал, я такой дурак, без разбору людей наказывать стану, да? – Кузя говорил внятно и четко, каждое слово буквально резало слух.

Миша молча уставился в пол. Ему нечего было ответить на такие претензии, зато у Кузи было объективное предложение.

– Ты, Миша, справедливости ищешь? А вот тебе шанс! Если тебя не устраивает мое мнение, то давай по-честному: выходи один на один против новенького? Если вывезешь претензию – считай, твоя правда!

Этот расклад абсолютно менял дело, ведь драться с щуплым Мишей было абсолютно не страшно. На этот раз все было по-честному. Я сделал шаг назад, чтобы у меня был маневр от возможного удара, а ребята, не дожидаясь ответа Миши, молча расступились по углам веранды, невербально показывая, что драка должная состояться в любом случае.

В таких ситуациях, даже если ты получишь по еблу, ты все равно сохранишь статус нормального пацана, потому что не струсил отвечать за свой базар. Но решение Миши было для всех шокирующим – он отказался от схватки. Не наблюдая поддержки в глазах подельников, он просто харкнул себе под ноги и что-то пробубнил про неважное здоровье, и что идти против коллектива не собирается.

Вот так был окончательно решен вопрос всего конфликта с бандой мародеров, и я впервые за длительное время смог спокойно дышать полной грудью.

Трасса Екатеринбург – Железно-Уральск, наши дни

Я с неподдельным любопытством выслушал историю Саши о том, как он прошел прописку в приюте. И вроде бы все было понятно, но вопросов меньше не стало.

– А Кузя-то откуда там высрался, его ведь изначально не было?

– Так он почти месяц был в летнем лагере на Черном море, нам раньше от губернатора давали путевки, и вот Кузе в тот год повезло больше, чем остальным.

– Получается, после того случая тебя стали уважать?

– Уважать? Ты чего! От меня просто отстали и позволили мне спокойно жить! А вот уважение пришло постепенно. Все началось с городского пруда…