Читать книгу Хроника Убийцы Короля. День второй. Страхи мудреца. Том 2 - Патрик Ротфусс - Страница 18

Глава 91
Пламя, гром, сломанное дерево

Оглавление

Холм, на который мы взобрались, выгибался широким полукругом, полумесяцем обнимая разбойничий лагерь. Таким образом, лагерь находился как бы на дне просторной неглубокой чаши. С места, где мы находились, мне было видно, что вдоль открытого края чаши вьется ручей.

В центре чаши подобно колонне вздымался ствол громадного дуба, укрывающего лагерь своими развесистыми ветвями. По обе стороны от ствола угрюмо горели два костра. Если бы не дождь, они полыхали бы ярко, как праздничные костры в деревне. А так они едва давали достаточно света, чтобы разглядеть лагерь.

И это была не какая-нибудь временная стоянка, а настоящий военный лагерь. Там стояли шесть армейских палаток, коротких и приземистых, предназначенных в основном для сна и хранения вещей. Седьмая же палатка представляла собой почти что шатер, прямоугольный, достаточно просторный, чтобы несколько человек могли стоять внутри, вытянувшись во весь рост.

У костров, на импровизированных скамейках, сидели, плотно сбившись в кучу, шестеро людей. Все они кутались в плащи, спасаясь от дождя, и у всех был жесткий взгляд и усталые лица опытных солдат.

Я нырнул обратно за гребень холма и с изумлением обнаружил, что совершенно не испытываю страха. Обернувшись к Мартену, я увидел, что глаза у него слегка безумные.

– Как ты думаешь, сколько их там? – спросил я.

Он задумчиво поморгал.

– Минимум двое на палатку. Если их главарь живет в большой палатке один, значит, всего тринадцать, и трех мы уже убили. Значит, десять. Десять – это минимум.

Он нервно облизнул губы.

– Но в такой палатке можно жить и по четверо, а в большой кроме главаря могут улечься еще пятеро. Тогда получается тридцать – минус три.

– Стало быть, в лучшем случае их двое на одного, – сказал я. – И как тебе это нравится?

Он бросил взгляд на гребень холма, потом снова посмотрел на меня.

– Двое на одного – это еще ничего. Мы застанем их врасплох, и позиция у нас удобная.

Он умолк и закашлялся, зажимая рот рукавом, потом сплюнул.

– Но их там, внизу, человек двадцать. Нутром чую.

– Дедана убедить сумеешь?

Мартен кивнул.

– Мне он поверит. Он и вполовину не такой осел, каким кажется большую часть времени.

– Хорошо…

Я ненадолго задумался. События развивались куда быстрее, чем я об этом рассказываю. Так что, несмотря на все, что произошло, Дедан и Геспе должны были подойти не раньше чем минут через пять-шесть.

– Ступай скажи им возвращаться назад, – приказал я Мартену. – А потом приходи сюда, за нами с Темпи.

Мартен неуверенно посмотрел на меня.

– Ты точно не хочешь уйти прямо сейчас? Мы же не знаем, когда они сменяют стражу.

– Со мной останется Темпи. К тому же тебе на это потребуется всего пара минут. А я хочу попробовать получше их пересчитать.

Мартен торопливо удалился, а мы с Темпи снова выбрались на гребень холма. Через некоторое время он подвинулся ближе, прижавшись левым боком к моему правому боку.

Тут я обратил внимание на то, чего не заметил прежде. По всему лагерю были вкопаны внушительные деревянные столбы, как для забора.

– Столбы? – спросил я у Темпи и воткнул палец в землю, чтобы показать, что я имею в виду.

Он кивнул, показывая, что понял, и пожал плечами.

Может, коновязи, может, они на них одежду сушат. Я выкинул это из головы – у нас были более важные дела.

– Как ты думаешь, что нам делать?

Темпи долго молчал.

– Убить несколько. Уйти. Ждать. Другие приходить. Мы…

Он сделал характерную паузу – ему снова не хватало нужного слова.

– Прыгать за деревьями?

– Застанем их врасплох.

Он кивнул.

– Застанем врасплох. Ждать. Охота отдыхать. Сказать маэру.

Я кивнул. Отнюдь не стремительная победа, на которую мы надеялись, но это было единственное разумное решение при таком количестве противников. Когда вернется Мартен, мы втроем нанесем им первый удар. На нашей стороне будет преимущество внезапности, Мартен, пожалуй, сумеет подстрелить из лука троих-четверых, прежде чем нам придется обратиться в бегство. Вряд ли он сумеет убить наповал их всех, но даже раненые представляют для нас меньшую угрозу.

– А другие пути есть?

Долгая пауза.

– Все другие пути – не летани, – ответил он.

Я успел увидеть достаточно и осторожно соскользнул на несколько футов вниз по склону, так чтобы меня не было видно. Меня передернуло от холода: дождь все лил и лил. Мне сделалось холоднее, чем пару минут назад, и я начал тревожиться, не подхватил ли я простуду, как Мартен. Только этого сейчас не хватало.

Я увидел приближающегося Мартена и собирался уже изложить наш план, когда увидел, что лицо у него перепуганное.

– Я не могу их найти! – отчаянно зашептал он. – Я вернулся по следам туда, где они должны были быть. Но их там нет! То ли они по своей воле отправились обратно – но этого они бы не сделали, – то ли они пошли следом за нами и в темноте взяли не тот след.

Я ощутил холод, не имеющий никакого отношения к продолжающемуся ливню.

– А по следам ты их найти не можешь?

– Кабы мог, уже бы нашел! Но в темноте все следы выглядят одинаково. Что же делать-то, а?

Он стиснул мою руку. Я по глазам видел, что он близок к панике.

– Они же осторожничать не станут! Они-то думают, что мы тут уже все разведали заранее. Что же нам делать?!

Я сунул руку в карман, где лежало изображение Дедана.

– Я могу их найти.

Но не успел я сделать и шагу, как на восточном конце лагеря поднялся шум. Секунду спустя раздались яростные вопли и многоэтажная брань.

– Это Дедан? – спросил я.

Мартен кивнул. За холмом слышалась суета. Мы настолько торопливо, насколько позволяла осторожность, выползли на гребень холма и посмотрели вниз.

Из приземистых палаток, точно шершни из гнезда, хлынули наружу люди. Теперь их было не меньше дюжины, и четверо из них – с натянутыми луками. Откуда ни возьмись, появились длинные дощатые щиты, которые поспешно прислоняли к столбам, возводя примитивные стены высотой фута в четыре. В несколько секунд уязвимый, открытый со всех сторон лагерь превратился в настоящую крепость. Я насчитал минимум шестнадцать человек, но теперь отдельные части лагеря были полностью скрыты от глаз. К тому же сделалось темнее: импровизированные стены загородили от нас костры и отбрасывали вовне густые тени.

Мартен бранился не переставая, и я его понимал: от его лука теперь было мало толку. Он все же стремительно наложил стрелу на тетиву и уже хотел было выстрелить, но я удержал его руку.

– Постой.

Он нахмурился, потом кивнул, понимая, что на каждый его выстрел в ответ прилетит полдюжины стрел. И от Темпи теперь тоже толку было мало. Его утыкают стрелами задолго до того, как он подберется к лагерю.

Единственным светлым моментом было то, что в нашу сторону никто не глядел. Все внимание было обращено на восток, откуда донесся крик часового и брань Дедана. Мы втроем могли бы уйти прежде, чем нас обнаружат, но это означало бросить на произвол судьбы Дедана и Геспе.

В такой момент искусный арканист мог бы склонить чашу весов и если не обеспечить нам преимущество, то, по крайней мере, позволить всем бежать. Но у меня не было ни огня, ни связи. Я был достаточно искусен, чтобы обойтись без того или другого, но, не имея ни того ни этого, был практически беспомощен.

Дождь припустил еще сильнее. Рокотал гром. Разбойники скоро сообразят, что там всего лишь двое, ринутся за пределы лагеря и прикончат наших товарищей. Это был всего лишь вопрос времени. А если мы трое привлечем их внимание, с нами все равно расправятся…

Раздался негромкий слаженный гул, и в сторону восточного гребня холма устремился залп стрел. Мартен перестал браниться и затаил дыхание. Он посмотрел на меня.

– Что же делать-то, а? – настойчиво повторил он. Из лагеря что-то крикнули, и, когда ответа не последовало, в сторону восточного гребня устремился новый залп: лучники пристреливались.

– Что же делать-то, а? – повторил Мартен. – А вдруг их уже ранили?

«А вдруг их уже убили?» Я зажмурился и соскользнул ниже по склону, пытаясь выиграть несколько секунд, чтобы как следует поразмыслить. Нога уперлась во что-то мягкое и тяжелое. Убитый часовой. Мне пришла в голову мрачная идея. Я перевел дух и погрузился в «каменное сердце». Глубоко погрузился. Глубже, чем когда бы то ни было. Все страхи ушли, я больше не испытывал колебаний.

Я ухватил тело за запястье и поволок его к вершине холма. Мужик был тяжелый, но я этого почти не замечал.

– Мартен, можно воспользоваться твоим мертвым? – машинально спросил я. Я произнес это приятным баритоном, самым ровным тоном, какой я слышал в своей жизни.

Не дожидаясь ответа, я выглянул из-за холма и посмотрел на лагерь. Я увидел, как один из разбойников за стеной натягивает лук для нового выстрела. Я обнажил свой длинный и узкий нож доброй рамстонской стали и мысленно сосредоточился на образе лучника. Стиснул зубы и ударил мертвого часового ножом в почку. Нож вошел в тело медленно, как будто я тыкал не плоть, а тяжелую глину.

Раздавшийся вопль перекрыл раскат грома. Человек рухнул наземь, лук вылетел у него из рук. Другой наемник наклонился, чтобы посмотреть на товарища. Я переключил фокус и пырнул часового в другую почку, на этот раз обеими руками. Раздался второй вопль, еще пронзительнее первого. «Не столько вопль, сколько предсмертный вой», – отстраненно подумал я.

– Не стреляй пока, – спокойно предупредил я Мартена, не отводя глаз от лагеря. – Они еще не знают, где мы.

Я вытащил нож, переключил фокус и хладнокровно вонзил острие часовому в глаз. Один из людей за деревянной стеной вскинулся, зажимая лицо руками, из-под пальцев хлестала кровь. Двое его товарищей вскочили, пытаясь утащить его обратно за щиты. Я взмахнул ножом, и один из них рухнул наземь, вскидывая руки к окровавленному лицу.

– Боже милосердный! – ахнул Мартен. – Боже мой, боже мой!

Я приставил нож к горлу часового и окинул лагерь взглядом. Они быстро теряли боеспособность: их охватывала паника. Один из раненых продолжал визжать, тонко и пронзительно, его было слышно даже сквозь раскаты грома.

Я увидел, как один из лучников пристальным взглядом общаривает гребень холма. Я провел ножом по горлу часового – ничего не произошло. Потом вид у лучника сделался озадаченный, он потрогал свое горло. Глаза у него расширились, он заорал. Он бросил свой лук и метнулся на противоположную сторону лагеря, потом обратно, явно пытаясь бежать, но не зная куда.

Однако потом он взял себя в руки и принялся упорно всматриваться в гребень холма вокруг всего лагеря. Падать он не собирался. Я нахмурился, упер нож в горло убитого часового и что было сил налег на него. Руки у меня тряслись, однако же нож вошел в тело, только медленно, как будто я пытался разрезать глыбу льда. Лучник обеими руками ухватился за шею, по рукам заструилась кровь. Он зашатался, споткнулся и рухнул в один из костров. Он бешено заметался, разбрасывая горящие угли, что только усилило всеобщее смятение.

Я прикидывал, куда нанести следующий удар, когда сверкнула молния, ярко озарившая труп. Струи дождя смешались со струями крови, кровь была повсюду. Руки у меня потемнели от крови.

Не желая калечить ему руки, я перевалил тело на живот и принялся стаскивать с него сапоги. Потом снова сосредоточился и принялся резать толстые связки под лодыжками и под коленом. Это искалечило еще двоих человек. Однако нож двигался все медленнее, и руки у меня ныли от напряжения. Труп представлял собой превосходную связь, но единственный источник энергии, который имелся в моем распоряжении, были мои собственные силы. В таких условиях я чувствовал себя, словно режу ножом дерево, а не плоть.

Прошло никак не более двух минут с тех пор, как в лагере поднялась тревога. Я выплюнул воду и позволил своим трясущимся рукам и изможденному разуму немного отдохнуть. Я смотрел на разбойничий лагерь, наблюдая, как нарастают смятение и паника.

Из большой палатки у подножия дуба выбрался еще один человек. Он был одет иначе, чем остальные: на нем была блестящая кольчуга, доходившая почти до колен, и кольчужный капюшон на голове. Он выступил в этот хаос с элегантным бесстрашием, с первого взгляда оценив обстановку. Он принялся отдавать приказы – какие именно, мне было не слышно за шумом дождя и раскатами грома. Его люди успокоились, разошлись по местам, снова взялись за мечи и луки.

Я смотрел, как он шагает по лагерю, и что-то мне это напоминало, а что – непонятно. Он стоял на виду, не трудясь прятаться за спасительными щитами. Он взмахнул рукой, отдавая приказ, и что-то в этом движении показалось мне ужасно знакомым.

– Квоут! – прошипел Мартен. Я обернулся и увидел, что следопыт натянул лук до самого уха. – Я могу подстрелить главаря!

– Давай!

Пропела тетива, и стрела вонзилась главарю в ногу выше колена, пронзила кольчугу, ногу и вышла сквозь кольчугу с другой стороны. Краем глаза я видел, как Мартен плавным движением достал вторую стрелу и наложил ее на тетиву, но не успел он выстрелить, как главарь наклонился. Нет, не согнулся пополам от боли. Просто наклонил голову, чтобы поглядеть на стрелу, что пронзила ему ногу.

Полюбовавшись на нее с секунду, он зажал стрелу в кулаке и обломил оперенный конец древка. Потом протянул руку назад и вытянул стрелу из ноги. Я застыл: он посмотрел прямо на нас и указал в нашу сторону рукой с зажатым в ней обломком стрелы. Отдал короткий приказ, кинул стрелу в костер и непринужденной походкой отправился на другой конец лагеря.

– Тейлу великий, осени меня крылами своими! – забормотал Мартен, уронив руку, державшую тетиву. – Оборони меня от демонов и тварей, что бродят в ночи!

И только «каменное сердце», в котором я пребывал, помешало мне отреагировать подобным же образом. Я снова посмотрел на лагерь – как раз вовремя, чтобы увидеть несколько ощетинившихся луков, направленных в нашу сторону. Я пригнулся и пнул очумевшего следопыта, сбив его с ног в тот момент, когда стрелы прогудели у нас над головой. Мартен упал, стрелы из его колчана рассыпались по грязному склону.

– Темпи! – окликнул я.

– Здесь, – откликнулся он слева. – Аэш. Нет стрела.

Над головой снова пропели стрелы, несколько из них вонзились в деревья. Скоро лучники пристреляются и начнут стрелять навесом, так что стрелы посыплются нам на головы. Мне в голову пришла мысль – спокойно, точно пузырь, всплывший на поверхность пруда.

– Темпи, принеси мне лук этого человека.

– Йа.

Я слышал, что Мартен что-то бормочет, тихо, упорно и невнятно. Поначалу я думал было, что его подстрелили, потом понял, что он молится.

– Оборони меня, Тейлу, от железа и гнева! – бубнил он. – Храни меня, Тейлу, от демонов полунощных!

Темпи сунул мне в руку лук. Я перевел дух и разделил свой разум надвое, потом натрое, потом начетверо. И в каждой частице своего разума я держал тетиву. Я заставил себя расслабиться и разделил свой разум еще раз, на пять частей. Попробовал еще раз – ничего не вышло. Усталый, мокрый, промерзший – я достиг предела своих сил. Тетивы пропели еще раз, и стрелы тяжким ливнем посыпались на землю вокруг нас. Я почувствовал, как что-то дернуло меня за руку возле плеча: одна из стрел оцарапала меня, прежде чем вонзиться в грязь. Плечо сначала защипало, потом обожгло болью.

Я задвинул боль подальше и стиснул зубы. Ничего, пяти должно хватить… Я легонько провел ножом по запястью, чтобы выступило немного крови, потом произнес нужные связывания и сильно резанул ножом по тетиве.

Был жуткий миг, когда тетива сопротивлялась, но потом она все же лопнула. Лук дернулся у меня в руке, рванул раненую руку и упал на землю. Из-за холма послышались крики боли и ярости, и я понял, что хотя бы отчасти преуспел. Есть надежда, что лопнули все пять тетив, так что нам придется иметь дело всего с одним-двумя лучниками.

Но в тот самый миг, когда лук вылетел у меня из руки, я ощутил, как в меня проникает леденящий холод. Он пронизывал не только руки, но и все тело: живот, грудь, горло. Я знал, что силы одной моей руки будет недостаточно, чтобы порвать пять тетив за один раз. И я использовал тот единственный огонь, который доступен арканисту в любое время: жар собственной крови. Скоро меня охватит лихорадка заклинателя. Если я не найду способа согреться, меня ждет шок, потом переохлаждение, потом смерть.

Я выпал из «каменного сердца» и позволил частицам своего разума вновь собраться воедино. Голова у меня слегка пошла кругом. Продрогший, мокрый, с кружащейся головой, я выполз обратно на гребень холма. Дождь, хлещущий в лицо, казался холодным как лед.

Лучника я увидел только одного. Увы, он сохранил присутствие духа, и как только мое лицо показалось из-за холма, он плавно натянул лук и выстрелил.

Меня спас порыв ветра. Стрела ударилась о камень меньше чем в паре футов от моей головы, брызнули желтые искры. В лицо мне хлестал дождь, в небе пауком растопырилась молния. Я нырнул обратно за холм и принялся яростно тыкать ножом труп часового.

Наконец нож угодил в пряжку и сломался. Задыхаясь, я отбросил его в сторону и очнулся. В ушах стояло унылое бормотание – Мартен все молился. Руки и ноги у меня сделались холодными как свинец, тяжелыми и неуклюжими.

А хуже всего, я чувствовал, как по телу мало-помалу распространяется холодное онемение, вызванное переохлаждением. Я обнаружил, что уже не дрожу, – это был дурной знак. Я промок насквозь, и поблизости не было огня, у которого я мог бы согреться.

Небо снова расколола молния. Меня осенило. Я расхохотался ужасным смехом.

Выглянув за холм, я с удовлетворением обнаружил, что лучников там не осталось. Однако главарь выкрикивал новые приказы, и я не сомневался, что они вот-вот найдут новые луки или заменят тетивы. Хуже того: они могут просто выйти из своего убежища и тупо задавить нас числом. Там все еще было никак не меньше дюжины бойцов.

Мартен по-прежнему молился, лежа ничком.

– Тейлу, в пламени не сгоревший, храни меня среди пламени!

Я пнул его ногой.

– Вставай, черт бы тебя побрал, а не то нам всем конец!

Он перестал молиться и поднял голову. Я крикнул что-то невнятное и наклонился, чтобы поднять его на ноги за ворот рубахи. Сильно встряхнул его и свободной рукой сунул ему его собственный лук, не понимая, как он тут оказался.

Снова полыхнула молния, и я увидел то, что видел он. Мои руки были по локоть измазаны кровью часового. Струи дождя размыли ее, но не смыли до конца. В короткой, ослепительной вспышке света кровь выглядела черной.

Мартен машинально взял лук.

– Стреляй в дерево! – крикнул я, перекрывая гром. Мартен уставился на меня так, словно я сошел с ума. – Стреляй!

Должно быть, в моем лице было нечто такое, что его убедило. Однако стрелы у него рассыпались, и, наклонившись, чтобы найти стрелу, он снова завел свою молитву.

– Тейлу, Энканиса к колесу приковавший, не остави меня во тьме кромешной!

После долгих поисков он наконец отыскал стрелу и трясущимися руками принялся накладывать ее на тетиву, не переставая молиться. Я снова стал смотреть на лагерь. Главарь сумел восстановить порядок. Я видел, как его губы шевелятся, отдавая приказы, но не слышал ничего, кроме дрожащего голоса Мартена:

Тейлу, чей взор ясен и верен,

Воззри на меня!


Внезапно предводитель остановился и склонил голову набок. Он застыл неподвижно, как бы прислушиваясь. Мартен продолжал молиться:

Тейлу, свой собственный сын,

Воззри на меня!


Главарь быстро огляделся по сторонам, словно услышал нечто, что его встревожило, и снова склонил голову набок.

– Он тебя слышит! – яростно зашептал я Мартену. – Стреляй! Он их к чему-то готовит!

Мартен прицелился в дерево в центре лагеря. Ветер хлестал его, а он все молился:

Тейлу, тот, что был Мендом,

коим был ты,

Воззри на меня во имя Менда,

Во имя Периаль,

Во имя Ордаль,

Во имя Андана —

Воззри на меня!


Главарь разбойников запрокинул голову, словно искал что-то в небе. Что-то в этом движении показалось ужасно знакомым, однако мысли у меня путались: лихорадка заклинателя сжимала свои когти. Разбойничий главарь повернулся, устремился к своей палатке и исчез внутри.

– Стреляй в дерево! – заорал я.

Он выпустил стрелу, и я увидел, как она крепко вонзилась в ствол громадного дуба, что возвышался в центре разбойничьего лагеря. Я нащупал в грязи одну из рассыпавшихся Мартеновых стрел и расхохотался при мысли о том, что я затеял. Из этого могло ничего не выйти. Это могло меня убить. Всего одна ошибка. Плевать! Я все равно уже покойник, если не найду способа согреться и обсохнуть. Скоро наступит шок. Может быть, я уже в шоке.

Моя рука стиснула стрелу. Я разделил свой разум на шесть частей, выкрикнул связывание и вонзил стрелу в мокрую землю. «Что наверху, то и внизу!» – вскричал я: это была шутка, понятная лишь тому, кто учился в университете.

Миновала секунда. Ветер улегся.

Все стало белым. Вспышка. Грохот. Я почувствовал, что падаю…

И все.

Хроника Убийцы Короля. День второй. Страхи мудреца. Том 2

Подняться наверх