Читать книгу Dragon Age. Тевинтерские ночи - Патрик Уикс - Страница 4

Первыми неладное почуяли лошади. Это были лошади Серых Стражей, привыкшие к запаху порождений тьмы. Их всю жизнь приучали переносить смрад тварей и не разбегаться при их виде. Они много раз сохраняли спокойствие перед несущимся навстречу огром.

Но спустя всего лишь несколько часов после того, как крошечный отряд Стража Рамеша вошел в неваррский лес, лошади нервно забили копытами и тихо заржали.

– Им тут не нравится. – Леша выглядела настороженной.

Она была тевинтерским магом, а значит, бесстрашной и дерзкой до безрассудства.

– Только не говорите, что не чувствуете. Что-то не так! Здесь все кругом словно… испорчено. – Девушка взглянула на Рамеша и добавила: – Нас только двое, мы совсем не похожи на полноценный поисковый отряд. Нужно дождаться подкрепления.

Рамеш вздохнул, проведя рукой по волосам. Разумеется, он понял, что имеет в виду Леша. Воздух был удушающе густым и настолько едким, что обжигал легкие. Страж не мог найти этому объяснения.

Конечно, Леша права. В спасательную экспедицию отряжают намного больше Стражей, чем орден потерял в предыдущей вылазке. Якобы это делается для того, чтобы забрать выживших. На деле же выходит, что большой группе воинов сподручнее справиться с врагом, которого не удалось одолеть предшественникам. В такой ситуации помогает численное превосходство.

Но этот план разработали, когда ряды Стражей были куда шире – задолго до событий в Адаманте и Остагаре. Орден в ту пору располагал достаточным числом людей, чтобы отправлять патрули всюду, где в них возникала надобность.

Кроме того, отряд Старшего Стража Йовиса задержался уже на восемь дней. Рамеш не любил зря рисковать, но к тому моменту, когда подоспеет подкрепление, эти восемь дней легко могут превратиться в пятнадцать. Добавьте к ним еще десять на обратный путь, и вся операция растянется на месяц – при таком раскладе устав велит признать всех пропавших мертвыми. Рамеш не может потерять столько времени.

Была и другая причина. Нечто недосказанное, незаконченное оставалось между ним и Йовисом. Когда-то Йовис значил все для Рамеша, но они отдалились друг от друга. За каждым Стражем следует по пятам смерть, и невольно учишься прятать сожаления за служебным долгом. Делать это легко, пока не вмешаются любовь и дружба. Однако сожаления слишком важны, чтобы их сторониться, и Рамеш жалел, что не понял этого раньше.

Он покачал головой, отгоняя мысли.

– Продолжим путь. Мы в полудне езды от того места, откуда горноразведочная экспедиция Йовиса в последний раз отправляла донесение. Возможно, наши изыскатели в порядке, – предположил Рамеш. – Однако мы этого не узнаем, пока не доберемся. Но что будет, если они в беде, а мы сейчас повернем назад? Решено.

Леша кивнула, принимая мягкий упрек, но смутная тревога не покидала ее.

– Понимаю, сэр. Просто ощущение… чего-то неправильного. Словно… даже воздух в этих лесах меня ненавидит, хочет уничтожить. – Она потрясла головой. – Сама знаю, это чушь, но именно так я чувствую.

Рамеш мягко положил руку ей на плечо:

– Мне тоже не по себе. Но у нас есть задание. Дурные предчувствия подождут. – Чуть помолчав, он добавил: – И все же держи оружие наготове и следи за лесом.

Они ехали молча. На лице Леши все явственнее проступала мрачная тревога. Воздух тяжелел, лес густел, и даже ветер затих, будто окружающий мир желал отгородиться от здешних рощ.

Двадцать три года Рамеш нес службу в ордене. Страж ждал, когда услышит Зов. Если бы он был один, когда им овладел почти физически ощутимый ужас, заполонивший лес, то подумал бы, что его время пришло. На каждого Зов влияет по-своему. Но Леша вступила в ряды Стражей только два года назад. Если она смогла заметить то же, что и Рамеш, значит что-то происходит в реальности, а не в его голове.

Они проехали еще несколько миль по бездорожью. Вдруг конь Леши вскинулся на дыбы, сбросив ее с седла, и галопом помчался в обратном направлении. Рамеш, выругавшись, спешился и бросился на помощь девушке. Встретившись с обеспокоенным взглядом Стража, Леша кивком дала понять, что цела, и неуверенно поднялась на ноги. Тогда Страж вскочил на коня и пустил его по следу беглеца.

Рамеш скакал во весь опор по примятой поросли – перепуганный конь Леши пронесся здесь, не разбирая дороги. Судя по треску, раздававшемуся впереди, Рамеш его нагонял.

Собственная лошадь Стража вдруг вздыбилась и прянула назад. Чтобы самому не свалиться в подлесок, Рамеш крепко сжал поводья, причинив коню чрезмерную боль. Страж успокоил его шепотом и поглаживаниями. Внезапно он понял, что движение впереди прекратилось. Аккуратно потянув повод, Рамеш вернул коня на тропу.

Шум появился из ниоткуда и заполнил лес. Это был оглушительный и в то же время какой-то осязаемый, насыщенный звук. Его монотонность и тягучесть отправили мурашки в пляс по всему телу. Рев ясно давал понять, кто тут хищник, а кто – жертва. И самое жуткое: он сопровождался испуганным ржанием, которое оборвалось тошнотворным хрустом. Появился другой звук – громкий треск, затем шорох, и, наконец, наступила полная тишина.

Прошла целая минута, прежде чем Рамеш вспомнил, как дышать, и еще одна, прежде чем его лошадь стронулась с места. Медленно, шаг за шагом они приближались к источнику кошмарного звука.

Деревья были сломаны – не поперек ствола, как если бы подрубили топором, а вдоль, словно какая-то огромная сила ударила снизу. В центре поляны образовался земляной холм – судя по сырой почве, это произошло совсем недавно. Вокруг виднелись не столь большие рытвины и трещины.

От коня Леши не осталось и следа. Хаос ограничивался поляной, за ее пределами лес казался нетронутым. Единственный признак того, что здесь только что побывало живое существо, – свежепротоптанная тропа, которая и привела сюда Рамеша.

Кое-что еще привлекло внимание Стража. К привычному сладковато-пряному запаху гниющей листвы примешивался другой, более резкий. Так пахнет море в безветренный день: солью и водорослями. Запах был знаком Рамешу, но здесь, вдали от ближайшего морского берега, он сулил беду.

Что стряслось с конем Леши? Сцена, открывшаяся перед Рамешем, говорила сама за себя: беднягу утащили под землю. Глубинные Тропы в этом месте пролегают близко к поверхности, не то что в других частях Тедаса, но порождения тьмы просто не могли так быстро похитить лошадь.

Дав коню шенкеля, Страж поскакал через поляну туда, где он оставил Лешу.

Рамеш нашел ее чуть в стороне от тропы, на небольшой прогалине – и не одну. Перед ней кто-то лежал – Страж, судя по смятому серебристо-голубому доспеху. Вероятнее всего, из отряда Йовиса. Рамеш спешился и подбежал. Леша повернулась к нему вполоборота:

– Она вышла из леса. Еле на ногах держалась, бредила. – Девушка посмотрела на раненую. – Делаю все, что в моих силах, но я не целитель. Что-то вредит ей изнутри. Больше, чем порезы или кровотечение. Задаю вопросы – молчит. И даже не смотрит на меня.

– Что значит – бредила? Что именно она сказала? – спросил Рамеш.

– Ничего осмысленного. Да вы сами послушайте, – предложила Леша.

Рамеш подошел к раненой. Ее голову подпирала седельная сумка Леши. Лицо Стража было мертвенно-белым, а дыхание прерывистым. Под пробитой броней зияла рана в животе.

– Мы не знали. Не знали… Но теперь-то нам все известно. – Она захихикала, да так пискляво, что у Рамеша по спине пробежала дрожь. – Да, известно. Они научили нас, преподали урок.

Приступ кашля прервал ее речь. Страж несколько раз сплюнула, словно избавляясь от противного привкуса.

Рамеш вопросительно посмотрел на Лешу. Та покачала головой:

– Если это какой-то яд, то он должен выйти сам. Моя магия бессильна. Я могу облегчить ее состояние, но и только.

Рамеш опустился на корточки и наклонился к раненой:

– Страж-Рекрут Фридл, я не ошибся?

Она медленно кивнула, не глядя в глаза.

– А я Старший Страж Рамеш. Мы ищем Йовиса. Ты из его отряда?

Фридл снова кивнула, на этот раз быстрей.

– Хорошо. Расскажи нам, что случилось.

– Мы зашли слишком далеко… слишком глубоко. Там, внизу, что-то есть, что-то ужасное. Думали – порождения тьмы, но это гораздо хуже. Хуже, потому что другое, понимаете? Совсем иное… Оно не заражено, а создано. Трое погибли… Счастливчики. А я не такая везучая… Сбежала… Но не уцелела. – Фридл наконец обратила лицо к Рамешу, и тот съежился в ужасе.

У нее не было глаз. Вырваны. Рамеш едва слышал, как Лешу стошнило в ближайший куст. Фридл зарыдала, слезы полились прямо из пустых глазниц.

– Не заставляйте меня туда возвращаться! Я не смогу!.. Мы должны уйти. Это место принадлежит ей!.. Принадлежит им!.. – Она забилась в истерике; рыдания превратились в крики, которые усиливались с каждой минутой. – Они строят для нее! Они ждут ее! Я свободна – я заплатила сполна!

Крики сменились полным безграничного ужаса визгом вперемежку со смехом, но в этом смехе не было ни капли веселья. Визг рос и вскоре стал невыносимым.

Неожиданно рекрут вскочила, бросилась на растерявшегося Рамеша, повалила его и помчалась к лесу. Ей почти удалось убежать с прогалины, как вдруг голубое свечение, сорвавшееся с рук Леши, окутало беглянку. Фридл сделала десяток шагов, прежде чем упасть на колени, затем опрокинуться на землю и блаженно затихнуть.

– Усыпляющее заклинание. Следовало воспользоваться им раньше. – Леша замолчала, потом тихо добавила: – Все, чем я могу помочь.

– Что это, по-твоему? – поинтересовался Рамеш, разминая запястья.

Они были в ссадинах, в багровых пятнах. Завтра боль будет куда ощутимей.

– Страх. Что бы рекрут там ни встретила, это сломило ее. Отравило разум. – Маг посмотрела на Рамеша. – Мы не можем взять Фридл с собой. Если возьмем, ее уже ничто не спасет. Сейчас… – девушка беспомощно пожала плечами, – угрозы для ее жизни нет. Со временем разум исцелится. Но если отведем ее туда, где был Йовис… вернее, где он находится, – быстро исправилась Леша, – то непременно погубим.

– Бросить Фридл – не вариант. Мы должны идти дальше, но если оставим ее в таком состоянии, даже снабдив припасами, ей не выжить.

Леша хотела возразить, но Рамеш поднял руку:

– День или два. И тогда, возможно, решим продолжить путь без нее. – Он посмотрел Леше в глаза. – Вопросы?

Вопросов не было.

* * *

Стражи не теряли времени: смастерили из жердей носилки, накрыли их запасным спальным мешком, который несла лошадь Рамеша. Уложили Фридл, не забыв как следует ее связать. Сама мысль об этом претила Рамешу, но, догадываясь, каким образом Фридл лишилась глаз, он просто вынужден был так поступить. Иначе кто поручится, что рекрут не сотворит с собой нечто похуже?

Работая умело и слаженно, Стражи разбили лагерь. Напротив Лешиной палатки, через прогалину, Рамеш для себя поставил маленькую – запасную, в которой прежде укрывали припасы от дождя. Свою Рамеш отдал девушке, поскольку ее палатка пропала вместе с конем. Носилки с Фридл уложили под сенью большого дерева, а уцелевшую лошадь привязали на другом краю прогалины. Стражи развели костерок, добыв огонь традиционным способом, с помощью кремня и кресала. Леше следовало поберечь ману – вдруг понадобится.

После ужина Рамеш вызвался первым нести дозор. Посреди ночи он услышал резкий вздох и слабое шуршание ткани – Фридл проснулась. Он подождал, вглядываясь в темноту, но рекрут лежала почти неподвижно и молчала, словно вчерашний приступ агрессивности случился не с ней.

Но вот Фридл что-то зашептала, повторяя снова и снова, как молитву. Рамеш приблизился, пытаясь расслышать слова. Рекрут замолкла, встревоженная чужим присутствием, и Рамешу пришлось вернуться на свое место. Спустя несколько минут беспокойная молитва зазвучала снова.

Следующие часы протекли без происшествий; настало время менять караул. Потянувшись, Леша завязала волосы кожаным ремешком и вылезла из палатки. Девушка коротко кивнула Рамешу. Тот махнул рукой в сторону рекрута.

– Она не спит, но и ничего не делает. – Рамеш поднялся. Усталость наполнила все его тело – сказались сутки без сна. Страж стремился любой ценой добраться до Йовиса. – Разбудишь меня, если случится что-нибудь интересное?

Леша снова кивнула, и Рамеш залез в свою палатку, прикрыв вход.

Там Страж достал из сапога кусок пергамента, обвязанного длинной вощеной бечевкой. Письмо пятнадцатилетней давности. В нем Йовис просил подождать, убеждал, что они снова найдут друг друга, что под долгом и жертвенностью может подразумеваться множество вещей.

Рамеш был слишком горд, слишком глуп, чтобы признать: то время много значит для него. Двадцать три года – слишком долгий срок. Достаточно долгий, чтобы накопить изрядный груз сожалений, из которых лишь немногие отдаются такой же сильной болью в сердце, как память о Йовисе.

Он вновь и вновь перечитывал строки. Мантра, пронесенная сквозь полтора десятка лет. Тогда он не сказал того, что следовало сказать, но сейчас у него появился шанс.

Если еще не слишком поздно.

Рамеш аккуратно вернул письмо за голенище и укрылся одеялом. Страж долго ворочался, но наконец забылся беспокойным сном.

* * *

В его сне Йовис, только на пятнадцать лет моложе, удалялся по тропе густого неваррского леса. Не имело значения, как быстро Рамеш бежал и как скоро мог преодолеть расстояние, разделявшее их, – Йовис все равно оставался недосягаем. И все-таки Рамеш догнал его. Страж схватил друга за плечо и развернул. В глазницах Йовиса чернела пустота – глаза были вырваны, а ухмылка, исказившая черты, вызывала отвращение. Он потянулся к Рамешу, к его глазам, и того пронзила боль. Рамеш закричал.

Но кричал не только он – звуки доносились снаружи. Рамеш выскочил из палатки и обнажил клинок, даже не успев как следует проснуться. Снова раздался крик, в этот раз приглушенный, слабый, и в мгновение ока стих. Его сменило ржание мечущейся в панике лошади. За ржанием последовал треск ветвей и удаляющийся топот копыт.

Никакого движения. Посреди поляны медленно тлеют угли костра. Палатка Леши цела и невредима. Но что с рекрутом Фридл?

Веревка порвана. Нет, похоже, пережевана. Тонкая струйка сероватой жидкости тянется через подлесок.

Она вывела Рамеша к кустам в стороне от лагеря. Там, в нескольких шагах от деревьев, лежал скрюченный труп Фридл.

Она перегрызла не только свои путы. Ее запястья были разодраны, сухожилия и артерии исчезли. На первый взгляд казалось, что это сотворил дикий зверь, однако кровь вокруг рта говорила об обратном. Что бы ни случилось с рекрутом, что бы она ни пережила в отряде Йовиса, это возымело свое действие. Леша оказалась права: Фридл была сломлена.

Рамеш заметил кое-что еще. Струйка сероватой жидкости вытекала из ее рта вперемешку с кровью. Та самая жидкость, что привела Рамеша от лежанки к этому месту. Запах соли и водорослей ощущался явственней. Страж нашел поблизости подходящий сучок. Мысленно попросив прощения, просунул его между зубов рекрута.

Серая жидкость ударила изо рта пульсирующей струей, и было ее столько, что Рамешу пришлось отскочить.

Казалось, прошло несколько минут, прежде чем струя исчезла: слишком много жидкости для организма. Зловоние быстро распространилось по всей поляне. Рамеш с отвращением отбросил ветку и пошел назад, стараясь не ступить в грязь. Потом огляделся.

Лошади нет. Молодое, крепкое дерево, к которому ее привязали, сломано пополам. Придавленная трава подсказала, что произошло: лошадь сбежала, а с ней пропала и большая часть припасов.

Леша выскочила из леса с сияющим посохом наготове. Маг заметила Рамеша и подбежала, ее глаза округлились от ужаса. Она отошла в сторону, и ее вырвало. Рамеш не мог ее винить, он с трудом одолел собственную тошноту.

Леша вернулась к нему, обтирая рот рукавом мантии, и заставила себя снова посмотреть на то, что осталось от Фридл.

– Докладывай, послушница. – Это прозвучало резче, чем хотелось Рамешу, но он и не подумал менять тон.

Маг ответила, не отрывая взгляда от покойницы:

– Я пошла за хворостом для костра. Фридл была еще жива, лежала здесь, когда я уходила. – Она посмотрела на Рамеша, не скрывая страха. – Что происходит?

– Хотел бы я сам это знать, послушница.

Уже светало. Рамеш осмотрел разрушенный лагерь, скудный запас продовольствия, снятый с лошади накануне, и пришел в отчаяние.

Почти все припасы вез его конь, и только Создатель ведает, куда тот умчался. Оставшуюся еду удастся растянуть на двое, максимум на трое суток, а ведь путь до места исчезновения Йовиса займет на полдня больше. О воде и говорить не приходится – содержимого бурдюков хватит на пару дней, возможно больше, если пить умеренно. Пить воду из ручьев не хочется, очень уж дрянной у нее вкус.

– Сложим погребальный костер. Фридл заслужила достойные похороны – она была одной из нас и погибла, исполняя свой долг.

Вот только что это за долг? Рекрут что-то видела, что-то произошло с ней. И – Рамеш закрыл глаза, сдерживая слезы, – то же самое могло произойти с Йовисом. Почти наверняка произошло. Нет, нельзя поддаваться отчаянию. Он ни за что не поверит, что все потеряно. Рамеш вытер глаза тыльной стороной кисти и отмахнулся от обеспокоенного взгляда Леши.

– До города четыре дня пути, не меньше. Конечно, можно поискать лошадей и пищу, но вряд ли найдем. Если потеряем время, нам придется туго – еще хуже, чем сейчас. Отряд Йовиса хорошо снаряжен, припасов хватит для втрое большего числа людей. – Рамеш покачал головой. – Мне это не нравится, но другого выхода не вижу.

Леша кивнула. Да, остается только двигаться дальше.

Дальше во мглу неизвестности.

* * *

Стражи шли молча. Каждый замкнулся в себе, одни лишь мысли составляли ему компанию. Гнетущую тишину нарушало только хлюпанье раскисшей почвы под сапогами. Двигались по-уставному: Леша сбоку от Рамеша и чуть позади, готовая немедленно действовать в случае опасности.

Местность изменилась: земля стала более каменистой и неровной, лес поредел. Тропа уверенно вела к маячившей вдалеке горе; три ее асимметричных пика обвивали друг друга. Тягостное чувство и запах прели не исчезли, они даже как будто окрепли, когда лес остался позади. А еще появился едва уловимый запах морской воды.

Тропа полого шла вверх, медленно приближая Стражей к трем пикам. Вот и первые признаки цивилизации: брошенная на обочине поломанная телега, сплошь заросшая грибами, а по другую сторону, за деревьями – дома, неприветливо глядящие темными окнами. Эта деревня обезлюдела давным-давно.

Стражи обыскали ее, но не нашли ничего пригодного. Если и были тут припасы, их забрали либо беженцы, либо пришлые шахтеры.

Рамеш приметил одну странность, о которой не сообщил спутнице: тут и там высились груды земли, вроде той, что осталась на месте исчезновения коня Леши.

Стражу хотелось рассказать магу об увиденном и услышанном. Но что это, собственно, было? Разрытая земля и шум. Он даже не нашел останков лошади. А делиться с девушкой домыслами – значит разбередить ее и без того богатое воображение.

Наконец лес отступил, и Стражи оказались на гребне. Впереди неясно виднелась гора; три ее длинных пика сплелись подобно змеям. Единственная дорога вела вперед, исчезая за стоящими по обе стороны холмами. Стражам ничего не оставалось, как пойти по ней – и обнаружить место трагедии.

У подошвы горы валялось искореженное оружие, принадлежавшее как Стражам, так и порождениям тьмы. Затоптанные палатки, поломанное снаряжение, а еще разлитая по всему лагерю кровь ясно давали понять, что здесь был бой. Нет – бойня.

Однако ни одного убитого Стража. Десятки трупов порождений тьмы, но никаких признаков того, что отряд Йовиса потерпел поражение. Море крови наводило на мысль о чем-то ужасном. Лимфу порождений тьмы легко заметить даже после высыхания, но это не она. Кровь принадлежала кому-то из пропавшего отряда. Где же Йовис и его люди?

Возле Рамеша чародейка копила ману; ее посох полнился магической энергией, чтобы излиться на возможных врагов. Сам Рамеш обнажил кинжалы, невольно среагировав на открывшуюся картину; он даже не сразу сообразил, что до боли в ладонях сжал рукояти.

Страж сделал глубокий вдох. Выдохнул. Сосчитал до трех, заставляя себя успокоиться. Ситуация действительно выглядит устрашающе. Но кости не разбросаны, а значит, убитые не были съедены. Возможно, Йовис и другие Стражи все еще живы. Рамеш повернулся к спутнице, убирая оружие в ножны.

– Надо разделиться и выяснить, что здесь произошло. – Он покачал головой и добавил: – Выглядит все это паршиво, согласен. Но нет убитых, а потому остается надежда, что отряд жив. Отправимся на поиски. Только сперва убедимся, что есть кого искать.

Леша кивнула, не выражая никаких эмоций, и двинулась вглубь лагеря.

Рамеш осмотрел центр места боя в поисках ключа к разгадке.

– Да чтоб тебя, Йовис! – вполголоса выругался Страж. Хоть он и сказал Леше обнадеживающие слова, но сам опасался худшего.

Конечно, отсутствие тел вовсе не означает, что Стражи живы. Их могли пленить… Да с ними могло произойти все что угодно, вплоть до истребления. А это лишает спасательную операцию всякого смысла.

Тем не менее Рамеш продолжал поиски.

Ни костров, ни спальных мешков. Выходит, это место служило укреплением, а не бивуаком. Провизии хватило бы от силы на сутки. Отряд ожидал схватки, и он ее получил. Стражей превосходили числом, что видно по количеству трупов порождений тьмы, среди которых не только гарлоки, но и генлоки, и крикуны, и даже пара эмиссаров.

Но эти порождения выглядят по-другому. Мутации, создавшие их буйные орды, сильно отличались от обычных. Страж заметил разновидности, которые ранее ему не встречались. У гарлоков лишняя пара рук, у крикунов мощные ноги генлоков, а у эмиссаров по две головы. В другое время эта странность не смутила бы Рамеша, он просто отнес бы ее к прочим необъяснимым особенностям физиологии тварей. Но при нынешних обстоятельствах, учитывая все, что Стражи видели по пути, такие сочетания вызывают беспокойство.

Над поляной разлетелись взволнованные возгласы Леши:

– Сюда! Скорее!

Рамеш подбежал к ней, стоявшей у широкого отверстия в земле. Заглянув, увидел ступени, ведущие вниз. На них – кровавые отпечатки сапог. Не порождений – людей, Йовиса и его отряда. В сердце снова затеплилась надежда.

Здесь тоже ощущался запах морской воды, причем более терпкий, чем где-либо окрест, и он явно шел снизу. Леша пробормотала заклинание, вытянула руку с посохом.

Излучаемый посохом свет открыл взору Стражей маленькую лестницу, ведущую в подземный зал немногим шире, чем поляна на поверхности. Судя по изящности интерьера, здесь поработали мастера, которым позавидовали бы лучшие умельцы Орзаммара или даже Кэл-Шарока. В стене напротив лестницы виднелся дверной проем, а за ним – вторая лестница, винтовая, уходящая в темноту. Все помещение освещалось растущим лириумом. А над входом Рамеш прочел одно-единственное слово, сложенное из гномьих рун:

ХОРМАК

Стражи шли по винтовой лестнице. Казалось, целую вечность они спускались во тьму. Запах стоялой воды все усиливался. Наконец они оказались в самом низу и увидели открытую дверь, даже больше и изящнее предыдущей. Стражи прошли через проем, освещая дорогу магическим светом, в громадный зал.

Несмотря на царящее здесь запустение, зал выглядел величественно. Рамешу довелось видеть гномьи тейги, но ни один из них не пребывал в таком плачевном состоянии. Это было объяснимо: Хормак пал столетия назад под натиском порождений тьмы.

И все же стоявшая здесь тишина казалась неестественной.

В этом зале смешалось старое и новое. К новому относились маленькие палатки и спальные мешки, а также другие следы недавнего пребывания Стражей. Кровь также присутствовала, но здесь ее, как и следов разрушений, было гораздо меньше, чем наверху. Бой, случившийся в этом подземелье, значительно уступал сражению на поверхности.

Ржавые лопаты и кирки были заботливо расставлены вдоль стены. На валявшихся в пыли скелетах виднелись остатки гномьей брони. Трупы погибшего давным-давно отряда рудокопов или очередной экспедиции к Глубинным Тропам?

У входа и у противоположной стены зала курились дымки сторожевых костров – еще одно свидетельство недавнего пребывания Йовиса.

Рамеш ковырнул золу в кострище – угольки еще тлели. Он подбросил пару сучьев, подул, разгорелся огонь. У костра кто-то аккуратно сложил емкости с долгохранящейся пищей, а также несколько корзин с хлебом и копченым мясом. Страж взял буханку. Хлеб черствый, но без плесени. Значит, лагерь опустел не только что, но и не очень давно.

Свободен был лишь один проход в зал, а остальные завалены обломками; пробраться там смогла бы только мышь. Куда же подевался отряд Йовиса? Может, той же дорогой поднялся наверх?

Кое-что привлекло внимание Рамеша. Полдюжины бочонков, помеченных таинственными гномьими знаками, были сложены в штабель на безопасном расстоянии от кострищ. Они казались древними – возможно, такими же древними, как и сам народ гномов, – но тем не менее отлично сохранились. Леша опустилась перед ними на колени и обернулась к подошедшему Рамешу, а он вопросительно поднял бровь.

– Лириумные заряды. С их помощью гномы устраняют препятствия, торят проходы. Я видела их раньше, но такие бочки мне не встречались. – Маг поднялась на ноги, машинально вытирая руки о мантию. – К сожалению, без фитиля они бесполезны – разве что необходимо себя подорвать.

– Я слышал о них, но никогда не видел.

– Как и многие наземники. Гномы расчищали лириумом завалы в старых туннелях под Минратосом. – Девушка чуть улыбнулась Рамешу. – Грохот стоял ужасающий.

– Но зачем они здесь? – хмурясь, спросил Рамеш. – Мы намеренно не посещали эту часть Троп. Здешняя территория нестабильна – во время Первого Мора этим местам крепко досталось от орды Думата.

– Не знаю. Экспедиции рудокопов часто берут с собой заряды на всякий случай. Если завалит проход, лириумом его намного проще расчистить, чем киркой. Впрочем, надо быть осторожнее. – Леша беспокойно огляделась. – Вы правы: здесь не слишком надежная крепь, можно запросто угодить под обвал. Да и мало ли что еще…

– Считаешь, тут небезопасно?

– Разумеется. Хотя, насколько мне известно, гномы привыкли. – Помедлив, она добавила: – Еще таким зарядом можно завалить проход, чтобы по нему до тебя не добрался враг.

Маг обвела взглядом зал – искала недостающие фитили или иные намеки на местонахождение Йовиса. Ее глаза широко распахнулись.

– Смотрите! – Схватив Рамеша за руку, Леша указала в темноту, на одну из массивных каменных колонн. – Какие-то метки, свежие. Видите? Пыли нет.

Так и есть: на колонне выцарапано несколько меток. Рамеш посмотрел на следующую колонну – то же самое. И левее. Кто-то оставил на каждой один и тот же набор из трех меток. Они вышли неровными – чертивший явно торопился.

Леша нервно переминалась с ноги на ногу:

– Похоже на шахтерские метки гномов. Так сообщают, кто здесь проходил и когда вернется. Но такие знаки я вижу впервые.

– Неудивительно. Это метки Стражей – вернее, Старших Стражей. Из Ферелдена, если точнее. Отличный способ ориентироваться на Тропах. Смотри. – Рамеш указал на ближайшую колонну. – Три метки. Первая означает время – прошло три дня с тех пор, как Стражи ушли. Вторая показывает, сколько людей в отряде. Шесть меток – шесть Стражей. А третья… – Он замолк.

Леша посмотрела на него с любопытством:

– Что означает третья?

Рамеш покачал головой, и в его голосе явственно прозвучала печаль:

– Это дата предполагаемого возвращения. Если не вернешься в этот день, за тобой должны отправить поисковый отряд.

Леша вытянула руку в перчатке и провела пальцем по метке.

– И когда же?

– В этом-то и дело. Они не намерены возвращаться. Это предупреждение. Они не желают, чтобы за ними шли.

В пещере повисла тишина, более тягостная, чем прежде. Еле теплившуюся искру надежды погасило накатившее отчаяние.

Леша наконец заговорила, и в ее голосе сквозил ужас:

– Но мы же все равно пойдем за ними, да? Мы Стражи, это наш долг. Мы ведь не собираемся просто…

Рамеш поднял руку, останавливая тираду:

– Не нужно меня уговаривать. Конечно, мы никого здесь не оставим. Люди делятся на две категории: те, кто поступает по совести, и те, кто поступается ею. Я себя причисляю к первой. – Он кивнул своим мыслям и тихо добавил: – Помни клятву.

Что-то заскреблось на задворках его сознания. Прошла минута, прежде чем он понял: здесь порождения тьмы. Одним отточенным движением Рамеш выхватил кинжалы.

– У нас гости.

Они вышли из темноты. Девять порождений – генлоки и гарлоки, ведомые эмиссаром. Обычно об их приходе предупреждала невнятная тарабарщина, но эти твари были до жути молчаливы.

– Что это с ними? – удивилась Леша.

Рамеш не сразу понял, о чем она. Твари выглядели диковинно: у одного гарлока хвост скорпиона, у другого, генлока, длинный узкий череп, похожий на птичий.

А затем изучать их стало недосуг.

Порождения атаковали дружно. Огонь из посоха Леши угодил ближайшему генлоку прямо морду, слишком похожую на человеческое лицо, – и отправил его в полет с головой, превращенной в уголь.

Другой генлок набросился на Лешу – его башка была уже, а челюсть вытянута. Маг скользнула в сторону и приняла оборонительную стойку, держа посох как двуручный меч. Тварь напоролась челюстью на навершие посоха и, пролетев мимо Леши по инерции, врезалась в стену с противным хрустом.

Порождения рассредоточились, стремясь разделить и окружить двух Стражей, – небывалое проявление смекалки и хитрости для этого племени. Три гарлока и эмиссар двинулись к Рамешу с оружием наголо.

Со скоростью и проворством, не свойственными его возрасту, Рамеш нырнул под занесенный кривой меч. Он ожидал, что за выпадом меча последует удар кулаком, однако вместо кулака появилась змеиная голова. Она промахнулась лишь на сантиметр; из ее клыков сочился яд. Инерция пронесла Рамеша под клинком, но в следующий миг он выпрямился, одновременно взмахнув кинжалами, и снес гарлоку голову. Из раны фонтаном ударила лимфа.

Клинок другого гарлока уже несся слева. Рамеш поймал его кинжалами, оттолкнул в сторону и сделал кувырок. Поток зеленой энергии прошел над его головой и прожег дыру в теле твари.

Два последних гарлока двинулись к Рамешу, размахивая оружием. Страж сделал финт в сторону той твари, что слева. Она поддалась на обман и отскочила, в то время как второй гарлок сделал выпад. Рамеш это предвидел, а потому встретил клинок упором своего кинжала, затем сменил хват и вонзил кинжал в грудь врага. Тот обмяк и повалился ничком.

Пламя обожгло Рамеша слева: это клинок другого чудовища задел броню и слегка пустил кровь. Гарлок снова замахнулся. Рамеш парировал и выбросил кулак в латной перчатке, угодив в морду. Тварь отлетела прочь, разбрасывая выбитые зубы.

Краем глаза Рамеш уловил движение и бросился на пол. Огонь пронесся в том месте, где только что была его голова. Рамеш вскочил на ноги и повернулся к эмиссару.

Тот взмыл подобно летучей мыши; массивные крылья позволяли ему двигаться с проворством, не характерным для его вида.

Благодаря длине своего посоха недосягаемая для кинжалов Рамеша тварь кружила и била магической энергией и даже делала выпады оружием, целя в голову. Рамеш уворачивался снова и снова, но усталость уже давала о себе знать.

Вдруг Страж споткнулся, и эмиссар с победным визгом – единственным звуком, который он исторг за время схватки, – бросился в атаку. Именно этого и не хватало Рамешу. Он поднырнул под посох и позволил твари напороться на его кинжалы. Испустив дух, эмиссар соскользнул на землю.

Наступила тишина. Остальные порождения тьмы пали от рук Леши. Та сидела на камне неподалеку и аккуратно бинтовала себе торс.

– Малость просчиталась. Думала, что оглушила первого гарлока, а он достал меня скорпионьим хвостом. Похоже, хвост без яда. Повезло. – Маг осторожно дотронулась до раны и поморщилась. – Выглядит жутковато, но терпеть можно. – Она посмотрела на Стража. – Откуда у него хвост? И крылья у эмиссара?

Рамеш пожал плечами:

– Впервые вижу таких. Что-то новенькое.

Леша вздохнула и встала:

– Я не знаю, как они попали сюда, если только не пришли с поверхности. Должно быть, есть другой проход, но мы его не заметили.

Девушка замолкла, погрузившись в свои мысли. Рамеш благоразумно ждал.

Глаза мага заблестелию

– Ну конечно! Метки Стражей! – Пошатываясь, девушка подступила к ближайшей колонне. – Видите? Это первая. А это вторая. – Леша перешла ко второй колонне, затем к третьей. – Это дорога. Они отмечали каждую по очереди.

Рамеш поднялся на ноги и пошел за ней.

Метки вели Стражей несколько сот шагов, а затем оборвались. Последняя колонна была наполовину утоплена в стене.

Что-то здесь не так. Рамеш первым озвучил это наблюдение:

– Заметила? Единственное место во всем проклятом зале, где пол чист.

Обломки и прочий мусор, почти везде покрывавшие пол, возле этой части стены отсутствовали.

Рамеш покачал головой:

– Потайная дверь, будь я неладен. – Он нахмурился. – Но как ее открыть?

Леша пожала плечами:

– Думаю, она открывается точно так же, как и другие.

Девушка указала на нижнюю часть стены. Там виднелись едва различимые пазы и упоры для рук.

Рамеш бросил на Лешу одобрительный взгляд, и та слабо улыбнулась в ответ. К ней понемногу возвращалась напускная храбрость.

– Давай выясним, куда она ведет, – предложил Страж.

Пронзительный скрежет камня заполнил зал, когда Рамеш просунул пальцы в пазы на гигантской плите и со всей силы потянул вверх. Плита поддалась не сразу, но все же медленно вошла в скрытую в стене нишу. Кряхтя от натуги, Леша подкатила под дверь большой камень.

– Отлично. Отойди-ка.

Девушка попятилась, и Рамеш отпустил дверь. Стражи ждали, что она раздавит камень, но этого не случилось.

За дверью воздух был теплей, запахи морской воды и гнили – почти невыносимы. Через несколько шагов коридор пошел под уклон; он скрывался в темноте и, похоже, изгибался пологими витками. Рамеш наполнил легкие колючим воздухом. Рядом скрипнул посох – маг так сильно сжала его, что побелели костяшки пальцев.

– Должно быть, отряд Йовиса прошел здесь. Имеет смысл и нам воспользоваться этой дорогой. Не будем терять времени? – Решительные слова не соответствовали тону, которым Леша их произнесла.

Рамеш кивнул, хотя каждая клетка его тела противилась спуску в этот мрак и смрад.

– Если кто и остался в живых, то он там. Не найдем никого за восемь часов – вернемся. Согласна? – спросил он, отметив, с каким напряжением звучал его голос.

Леша молча кивнула.

Набрав в легкие побольше воздуха, как пловцы перед прыжком в ледяное озеро, они двинулись по извилистому коридору, уводящему все глубже в недра земли.

Стражи шли в полном безмолвии, отчего казалось, будто нисхождение длится уже несколько часов. Никто не хотел, чтобы страх обрел форму. Мысль о том, что их слова могут эхом отразиться от стен бесконечного туннеля и разбудить нечто, таящееся во тьме, не давала покоя.

Склон, по которому они спускались, стал более пологим, а на стенах появились высеченные изображения. Большинство наскальных рисунков выглядели поврежденными – почти невозможно различить. Леша остановилась перед самым четким. Три фигуры: проситель, жрица и чудовище.

– Мне это что-то напоминает. Что же… – Девушка покачала головой. – Похоже на пещерную живопись авваров. Но чтобы у гномов? Возможно ли такое?

Рамеш приблизился и напряг глаза.

– По мне, больше похоже на эльфийскую. По крайней мере, фигуры.

– Дело не в фигурах. Каждая культура имеет собственные художественные средства, которые отличают ее от других культур. Тевинтерской свойственны острые углы, ферелденской – грубость и резкость. Для Орлея характерны пышность и изящество. Что же до гномов… Сказать, что их художественные средства просты, было бы неправильно, но в своем ремесле гномы всегда доходят до сути вещей.

– Если это рисунки гномов, о чем сюжет?

– Не могу сказать с уверенностью. Но взгляните: одно и то же изображение повторяется, хоть и с незначительными изменениями. – Маг указала на другой рисунок, сохранившийся лишь частично. – Три фигуры: проситель, жрица и чудовище. Проситель и чудовище здесь выглядят немного иначе, а вот жрица – точь-в-точь как первая.

Она была права: чудовище и проситель менялись от рисунка к рисунку, в отличие от жрицы. Хотя… Возможно, на Рамеша повлияла тягостная атмосфера подземелья; ему казалось, будто с каждым последующим рисунком улыбка жрицы становится чуть шире и коварней.

Его чутье вопило: нужно повернуть назад, бросить Йовиса и Стражей на произвол судьбы. Весь его опыт, его клятва – даже они твердили, что товарищей уже не спасти.

– Не нравится мне это место. Здесь все неправильно. Ни о чем другом не могу думать. – В голосе Леши заметно окреп страх, ему вторили собственные ощущения Рамеша.

Но нечто большее, чем долг, влекло Рамеша вперед: невысказанные слова и кое-что поважней, чем простая клятва. Стражи стали его семьей, а Йовис был – и может снова стать – для него кем-то особенным. Рамеш скорее отрежет себе руку, чем повернет назад. Если он бросит Йовиса, следуя холодному расчету, тот, кто вернется на поверхность земли, больше не будет Рамешем.

– Леша, не надо тебе идти дальше. Только один из нас может подвергать свою жизнь такому риску. Возвращайся.

Он двинулся по коридору, не дожидаясь, когда сомнения и страх заставят его передумать. Успел сделать лишь несколько шагов, и с ним поравнялась Леша. В его взгляде было поровну беспокойства и благодарности, и маг сдержанно улыбнулась в ответ.

Стражи продолжили путь. Стены становились все более гладкими и высокими, рисунки – все более изящными. Появились цветы и существа, которых Рамеш отродясь не видел. В конце концов дорога привела к массивной двустворчатой двери, отворенной лишь наполовину.

Стражи простояли с минуту – и минута показалась вечностью. Было что-то угрожающее в этой двери. Рамешу вспомнились крокодилы: эти створки – как разинутая пасть заждавшейся добычи хищной рептилии.

Прошла еще минута, прежде чем Страж собрал волю в кулак и заставил себя переступить порог.

Судя по доносившемуся эхо, зал был огромен; в темноте Рамеш не мог различить противоположную стену. Леша тихо присвистнула, позабыв свой страх.

Детали, которые Страж разглядел в свете ее посоха, изумляли. Утонченностью и красотой резной орнамент превосходил изображения, высеченные в верхних пещерах. Пока Рамеш служил Стражем, он многое повидал на Глубинных Тропах. Великие творения гномов в тейгах, разрушенные бесчисленными ордами порождений тьмы и забытые на века… Но здесь все было другим.

Он уже не сомневался в том, что эти шедевры своим происхождением обязаны эльфам. Архитектура гномов встречалась на Глубинных Тропах повсеместно. Однако время от времени Стражи безошибочно узнавали эльфийские работы, затесавшиеся среди гномьих.

Здешние рисунки принадлежали исключительно эльфам – ни следа гномов и даже порождений тьмы, которые заполонили подземелья. Этот зал сохранился почти в первозданном виде.

Признаки естественной порчи – от воды, капающей сверху или накапливающейся внизу, – отсутствовали. Повсюду на полу валялся мусор, в том числе разбитые сосуды и поломанные сундуки, но сама архитектура оставалась нетронутой. Каннелированные колонны уходили вверх в темноту. Узоры на них двигались в зависимости от угла обзора. Очень гладкая на ощупь поверхность говорила о качестве отделки.

На противоположных стенах тремя параллельными лентами протянулись огромные барельефы, исчезающие во мраке. Детали были изящны, и Рамеш вскоре понял: то, что он принял было за краску, на самом деле мириады крошечных инкрустированных самоцветов.

Рисунки, выгравированные в камне, как будто жили своей жизнью. Каждый удивительным образом показывал застывшее мгновение, в котором актеры играли свои роли.

На верхнем барельефе величественные эльфийские короли и королевы принимают подданных, склонивших колени в почтительном прошении. На среднем изображены сцены врачебной помощи: эльфийские маги исцеляют хворых и избавляют от страданий умирающих.

А на нижнем – аравели, куда крупнее и вычурнее современных, влекомые стадами галл к далеким горам. В одной из этих гор сейчас находится Рамеш: отчетливо просматриваются три зубчатых пика, обвивающих друг друга.

В целом картина восхищала, но чем пристальней Рамеш вглядывался, тем сильнее ему становилось не по себе. В ней было что-то странное, отчего сжимались зубы, а ладони зудели от желания ощутить успокаивающую крепость оружия. И дело не в одной конкретной детали – множество фрагментов создавали ауру кромешного ужаса.

Полосы, на первый взгляд случайные, начали сплетаться в узоры прямо на глазах у Рамеша. Один и тот же символ – рога галлы – повторялся на каждой колонне. Казалось, он менялся непостижимым образом; Рамешу даже пришлось несколько раз моргнуть. Страж сосредоточился на барельефах, опоясывавших зал. Даже они теперь выглядели неправильно.

Нижняя полоса барельефов с галлой, тянущей аравель, выглядела странно. У этой галлы было слишком много рогов, причем очень длинных и гребнистых, а туловище имело необычайно округлую форму. И аравель непривычный, с решетками на окнах. Передвижная тюрьма?

Средняя лента, со сценами исцеления, тоже изменилась. Маги больше не распознавали болезни и не лечили от них. Напротив, они как будто внедряли гниение и порчу в тела.

Лица эльфийских правителей излучали высокомерие; в блаженных улыбках сквозило презрение к тем, кто стоял перед ними на коленях. А подданные, вначале показавшиеся Рамешу исполненными почтения, теперь явно сжимались в ужасе.

– Проклятье!

Леша обменялась с Рамешем понимающим взглядом. Она тоже заметила перемену. Желание повернуть назад, подняться на поверхность обострилось до крайности. Появился странный ритмичный гул, он звучал все громче и как будто шел с другого конца пещеры.

Что ж, еще один зал, и они покинут это место.

Стражи шагали быстро и решительно, пересекая огромное помещение. Здесь тоже были барельефы с повторяющимися фрагментами. Стражи больше не обращали на них внимания, насытившись жутким искусством по горло. Наконец они достигли противоположной стены и увидели массивные ворота, шириной не меньше тридцати ярдов. Сбоку от ворот среди мусора проглядывало что-то вроде тропки. Перейдя на нее, Стражи обнаружили дверь в человеческий рост.

Не желая провести в этом проклятом месте больше времени, чем необходимо, Стражи подступили к двери. Вычурная резьба на ее ручке частично стерлась. Здесь стоял почти невыносимый запах гнили и затхлой морской воды. Рамеш проглотил подступивший к горлу комок. На той стороне их ждет что угодно, но только не выход. Леша ободряюще улыбнулась, однако улыбка вышла натянутой.

– Вы готовы?

– Как никогда.

Стражи открыли дверь и плечом к плечу двинулись вперед.

В пещере кишели безумные чудовища. Каждое будто наобум собрано из частей разных тел. Клыкастая морда змеи – на тонкой шее галлы, бегающей на конечностях вартеррала. Туда-сюда снует гигантский паук, у него вместо глаз десяток змеиных голов, роняющих яд из клыкастых пастей.

В центре зала внушительных размеров бассейн, наполненный вязкой серой жидкостью. От нее идет затхлый запах морской воды. Над бассейном подвешен огромный лириумный кристалл. Он испускает свет – бледный с желтым и зеленым оттенками. Там, где потоки этой энергии падают в бассейн, лопаются пузыри.

Двигаясь со всей осторожностью, Стражи вошли в зал. Им удалось незамеченными добраться до глыбы из оникса – одной из нескольких, лежащих рядком, на диво гладких и одинаковых.

Они увидели, как гарлок на негнущихся ногах зашел в бассейн. Серая гниль вмиг обволокла чудовище. Через секунду гарлок полностью погрузился в жидкую массу. Из мути образовался кокон, пульсирующий зеленым светом. Шипение, вспышка – и кокон разорвался. То, что вышло из него, больше не было гарлоком – от него осталась только голова, тело же принадлежало огромному дрейку.

– Дыхание Создателя! – прошептал Рамеш.

Стражи попали в обиталище ужаса, где шастали твари одна омерзительнее другой. Это была армия – и не порождений тьмы, а чего-то похуже.

Рамеш дал знак Леше. Пора уходить, надо предупредить орден. Они направились к выходу. Но именно в этот момент незалеченная рана Леши дала о себе знать – девушка споткнулась и выронила посох.

Отклик последовал незамедлительно – разразился чудовищный ор, и Рамеш скорее почувствовал, чем услышал стихийное движение позади.

Визг громче и мощнее прочих заполнил пещеру. Не просто звук, а физическая энергия, рвущаяся из глотки невероятных размеров. А в следующий миг глыба, за которой прятались Стражи, ожила.

Она вздрогнула и начала раскрываться. За ней пришли в движение другие, по очереди, – то, что Стражи приняли за шеренгу камней, вставало перед ними в полный рост.

Оно в точности походило на многоножку. Вот только каждый сегмент был размером с лошадь, каждая нога – с деревце.

Существо перемещалось с невообразимой быстротой, и от этих движений сотрясались стены. Чудовище окружило Стражей, отрезав путь к отступлению.

Рамеш вонзил кинжалы в один из сегментов. Белая гуща выплеснулась на камень, где сразу же забулькала и зашипела. Сами кинжалы выглядели немногим лучше – клинки оплавились, став бесполезными.

Тварь встала на дыбы, судорожно дергая сотнями конечностей в воздухе, и Страж покрепче сжал оружие. Рядом с ним гудела готовая высвободиться магия. Рамеш не сомневался, что перед ним враг, и был готов дорого продать свою жизнь. Вот тварь обрушилась, сейчас будет удар чудовищной силы…

Но его не последовало. Тварь вздрогнула и выгнулась над Стражами, а затем рухнула рядом с ними. Ее нижняя половина забилась, рассылая по всей пещере волны землетрясения и кроша потолок.

Чудовище корчилось, металось из стороны в сторону, как в ожесточенной борьбе. Оно боролось с собой: движения были рваные, судорожные. Наконец таинственный внутренний конфликт завершился, и существо развернулось.

Сместилась огромная туша, раздались сегменты, и опустилась голова – или похожая на нее часть тела. Глазам Стражей открылось зрелище, страшнее которого они в жизни не видели.

Место, где находилась голова, вернее, где должна была находиться, занимала антропоморфная фигура. Сначала показалось, что она, широко раздвинув ноги, сидит верхом на твари. Как бы не так – Рамеш с запоздалым омерзением осознал, что фигура является частью чудовища. Хитиновая оболочка вросла в плоть, и линии перехода были едва различимы. Тела человека и многоножки стали неразделимы.

Это лицо…

Рамеш понял, что произошло с тем, ради кого он так рисковал. Понял, что означали предупреждения Фридл и почему та предпочла смерть возвращению в этот кошмар. Перед ним был не кто иной, как Йовис.

Да, это он – от пояса и выше, – но чудовищно раздувшийся; его плоть срослась с плотью гигантского насекомого. У него безучастный, невидящий взгляд. Рот, безгубый и слишком широкий, двигается с трудом, как будто Йовис разучился говорить.

– Ра… меш?

Прозвучало это тягуче, как сквозь толщу воды. В голосе слышалось насекомье жужжание, что еще сильнее ударило по и без того истерзанным нервам Рамеша. Голова Йовиса медленно повернулась; глаза пристально смотрели на Стража. И, глядя в эти глаза, Рамеш перестал сомневаться в том, что перед ним его друг.

Взгляд затуманился, но Страж даже не пытался смахнуть слезы. Воспоминания о лучших днях, проведенных далеко от этого царства кошмаров, обрушили на него груз сожалений и невысказанных чувств. Рамеш побледнел, но выдержал взгляд монстра. Тот медленно моргнул. Страж почувствовал, как нервничает Леша.

– Это… Страж Рамеш. Верно? – Голос стал более ровным, более человеческим.

– Да, Йовис. Да, это я. Создатель милостивый, что они сделали с тобой?

Часть твари, принадлежавшая Йовису, передвинулась так, что теперь вся находилась перед глазами Рамеша.

– Мы пили… На нас действует по-другому. Прикосновения недостаточно, это должно попасть внутрь… И действует не сразу… Нас обратили… Две части, два целых… Оно пытается стать двумя. Но я – все еще я, и оно меня ненавидит… – Тварь задергалась, и пещера отозвалась на это вибрацией. – Не навечно, не надолго. Только сейчас… Хватит! – Снова в голосе появилось жужжание, более настойчивое. – А мы ждали тебя! Да, ждали! И ты пришел.

Тварь взвизгнула, и снова зазвучал голос Йовиса:

– Нельзя допустить… чтобы оно вышло наружу. Ты должен… похоронить его. Похоронить меня. – Слова давались все труднее, каждое приходилось отвоевывать у того, кто навязывал Йовису свою волю. – Нельзя, чтобы она снова завладела… Нельзя!.. Она не просто так… здесь заперта…

– Кто, Йовис? О ком ты? Чем завладеть?

Тварь издала булькающие звуки, и Рамеш не сразу понял, что это смех.

– Все тот же Рамеш. Все те же неправильные вопросы. – Дрожь сотрясла чудовищную тушу, и снова появилось жужжание. – Лириум… Взорви… Уничтожь это место… Обрушь вход…

Чудовище снова задергалось; следующие слова прозвучали приглушенно, вымученно:

– Останови меня… Останови нас.

Лицо Йовиса исказилось от боли и изумления, и он начал клониться вперед.

Рамеш подался навстречу, крепче сжав оставшееся у него оружие. Он мог сделать только одно – положить конец страданиям Йовиса. Но едва он потянулся к бывшему Стражу, как у того распахнулись глаза – черные, лишенные всякой человечности. Лицо исказилось в жуткой чудовищной улыбке, а затем тварь с душераздирающим визгом ринулась в атаку.

Огромная туша двигалась слишком быстро, и Рамеш, не успевая увернуться, сгруппировался в ожидании удара. Послышалось шипение, изумленный крик, и мощная вспышка на мгновение ослепила Стража. Когда в глазах прояснилось, он увидел стену зеленого света между собой и отвратительным насекомым.

Лицо Леши побледнело от напряжения. Йовис исчез, растворился под натиском чужой воли, которая управляла тварью. Многоножка напирала на созданное магом энергетическое поле. Вот она злобно клацнула челюстями, вздыбилась и обрушилась, заставив девушку отступить на несколько шагов, но магический щит выдержал.

– Уходите, – выдавила девушка сквозь зубы.

С ее лба срывались крупные капли пота.

– Только с тобой, послушница.

Рамеш заметил валявшееся на полу оружие порождений тьмы, подобрал и повертел в руке, оценивая вес и балансировку. Годится.

Леша покачала головой:

– Предупредите Стражей. Уничтожьте эту мерзость. Я выиграю время.

Тварь с удвоенной силой надавила на щит, посох задымился. У мага пошла носом кровь.

В зале оживились остальные чудовища. Одна химера – летучая мышь с хвостом скорпиона – пролетела над щитом. Рамеш не дал ей добраться до Леши, сбив мягкое тельце на пол. Кислотный яд зашипел, разъедая камень.

Но все новые твари проскакивали через края щита, нанося удары Стражам. Давешний гарлок выдохнул огненную струю, опалив плащ Рамеша и задев ноги мага. Девушка охнула от боли и опустилась на колени. Щит перед ней затрещал под внезапным натиском многоножки, и та опять исторгла визг, на этот раз победный.

* * *

Стражей охватило отчаяние. Вот и пришел им конец. Девушка со слезами на глазах смотрела на чудовище. Затем перевела взгляд наверх, на кристалл лириума, который был огромнее всех, когда-либо виденных ею и Рамешем…

Страж понял рожденный отчаянием план. Он бросился к девушке, чтобы остановить ее, но не успел. Щит исчез. Магия устремилась из ее пальцев прямо в кристалл…

Взрыв отбросил Рамеша назад. Страж заскользил по каменному полу и врезался в стену; удар едва не вышиб из него дух. Из сотни чудовищных глоток исторгся бешеный рев.

А потом пещеру заполнил скрежет. Стоило потолку дать трещину, как сверху полетел град больших и малых камней. С хрустом разбивались сталактиты.

Раздался самый громкий треск, какой только может быть, – не выдержал свод. Обрушились сотни тонн породы, их грохот перекрыл все остальные звуки.

Обвал не прекращался; казалось, наверху опрастываются один за другим невидимые склады щебня. Уже весь пол пещеры завален камнями, но они продолжают сыпаться, как будто сама земная твердь возжелала уничтожить все следы кошмара.

Но вот наконец камнепад прекратился. Кое-где еще срывался кусок породы и разлеталось эхо его падения, но грохот стих. Выросшая перед Рамешем гора была выше, чем стены пещеры. Леша потрудилась на славу.

По щекам бежали слезы.

Жертвенность в смерти. Леша сдержала клятву, как и каждый Страж, погибший до нее. А Рамешу еще только предстоит это сделать. Он ведь все еще жив.

Прошло несколько минут, прежде чем Страж поднялся, и еще больше времени, прежде чем он оторвал взгляд от груды камней, под которыми лежала Леша. Опираясь на трофейное оружие, Рамеш двинулся к выходу. А в следующий миг обернулся на скрежет.

Груда зашевелилась. С нее покатились камни, обнажая хитин. И вот уже щебень рушится лавиной. Ее грохот заполнил пещеру, и кажется, будто он хочет заполнить собой вселенную.

Тварь неспешно выбралась из-под обломков. Вновь раздалось клацанье, и чудовище все с той же грозной медлительностью повернулось к Рамешу. Лицо Йовиса, вернее, то, что раньше было его лицом, исказила гримаса, в которой не было ничего человеческого.

И Рамеш побежал.

Он бежал через эльфийские руины, потом по спиральному склону. То за спиной, то сбоку, но всегда где-то рядом звучали клацанье челюстей и скрежет хитина. Даже когда запалилось дыхание и ноги налились свинцом, Страж не остановился. Наконец, обливаясь потом, он выбрался на Глубинные Тропы.

На секунду Рамеш забыл, где находится. Его сковала паника, но Страж собрал остатки сил и вырвался из ее цепких когтей.

А вот и остатки костра, который он разжег, придя сюда впервые. Казалось, это было в прошлой жизни. Рамеш понимал, что у него остались считаные минуты – а может, секунды, – прежде чем кошмарная тварь появится из темноты.

Страж поспешил к бочонкам с лириумом. Хватая сразу по два, перенес их к массивной двери и сложил в штабель.

Рамеш помнил, что сказала Леша о фитилях. Он вынул из-за голенища письмо Йовиса. Бечевка, которой обмотан пергамент, подойдет. Страж взял с кострища сучок, обернул его тканью, поджег и стал ждать.

Из глубины туннеля на свет вырвалось чудовище. Полетели в разные стороны камни. Сегмент за сегментом тварь выползала из отверстия, пока не появилась полностью. Вздыбилась, скребнув панцирем по своду туннеля, окинула зал голодным взглядом, увидела Рамеша и завизжала. В этом животном звуке можно было расслышать почти человеческое торжество.

Монстр направился к Стражу, преодолевая расстояние с невообразимой быстротой. Рамеш ждал, зная, что у него только один шанс.

Пора!

Страж поджег фитиль бочонка, который держал в руках, и кувырком ушел с пути твари. Она пронеслась в опасной близости – Рамеш ощутил, как хитин коснулся его плаща. Страж бросил бочонок себе за спину.

Монстр попытался изменить направление, но тщетно – огромные размеры и вес работали против него.

Тварь с такой силой врезалась в стену, что содрогнулась земля и Рамеш едва устоял на ногах. Она снова завизжала, еще яростней, и Страж услышал, как она сучит сотней ног, пытаясь встать.

Рамеш побежал – вверх по винтовой лестнице, перепрыгивая через две ступени. Оставалось лишь надеяться, что он верно рассчитал время, что фитиль не слишком длинный и что…

Пещера сотряслась. Ударная волна, как кулак озлобленного исполина, обрушилась на Стража, толкнула к выходу, выбросила на склон холма. Ярость в визге твари сменилась болью и отчаянием. Позади Стража ходила ходуном земля. Вершина холма провалилась, похоронив химеру и наглухо завалив подземный лабиринт.

С трудом поднявшись на ноги, Рамеш заковылял вниз по склону. За его спиной продолжал рушиться холм, уничтожая проклятое место. Грохот камнепада сменился тишиной.

А потом раздался рокот, но то был обычный гром. Заморосил дождь. На лице Рамеша вода смешалась со слезами. Он оплакивал Лешу и Йовиса. И всех остальных Стражей, сгинувших по прихоти судьбы.

Однако эти слезы подарили облегчение. Он выжил. И, что важнее, он сообщит ордену о случившемся. Расскажет об ужасе, что таится в Хормаке, а возможно, и в других местах.

Он не придал значения барельефам, увиденным в подземелье, а потом и вовсе забыл о них, но теперь эти фрагментарные изображения сложились в целостную картину.

Гора, которую обрушил Страж, – не единственная, куда аравели свозили жертв. Прежде чем рисунки начали повторяться, Рамеш успел сосчитать, что таких мест было одиннадцать.