Читать книгу Грех - Патрисия дель Рока - Страница 3

– Завтра начнется новый учебный год, – пробормотал Антуан, когда она всунула ему в руки чашку горячего шоколада. Рита любила готовить его. И, по словам любимого, шоколад у нее получался просто фантастический. Впрочем, даже если б она ему подавала яд, он бы и его хвалил.

– Это я помню, – хмыкнула женщина, растягиваясь рядом с ним на кровати. В шелковом синем халате она выглядела обворожительно. Золотисто-рыжие волосы красивыми, пышными волнами струились вдоль нежного, правильного личика. Сейчас взгляд ее бирюзовых глаз не был злобным, жестоким и пронзительным, как на работе. Работу она на дом не брала. – И что ты хочешь, чтобы я сделала по этому поводу? Торт испекла? Заказывай – я сегодня добрая.

– Нет, просто… Понимаешь, этот год будет самым лучшим для моего колледжа! – тихо произнес мужчина, сверкая глазами. – Невероятно особенным! Потому что в этом году в нашу школу поступает сам ГАРРИ ДЖОНСОН! Сын известной кинозвезды Голливуда. Впрочем, его отец, Адам Джонсон, снимается и в Англии. Он миллиардер!

– О, какая великая честь, – она скептически приподняла бровь. – Не думала, что ты гонишься за Звездами, как приходится это делать мне. На самом деле все они очень противные. Даже более мерзкие, чем я, – женщина тихо рассмеялась. – Я, конечно, имею в виду свой рабочий образ.

Мужчина кивнул, серьезно уставившись на нее:

– Это очень большая честь! Теперь наш колледж станет еще известней. Хотя, конечно, переизбыток внимания не всегда идет на пользу. Помню, как нас однажды посетила принцесса Диана… Просто пресса попытается найти против нас компромат.

Ладно, это не проблема. В конце концов, у меня есть связи, – и он поцеловал ее в лоб.

– Хм, теперь-то я точно жажду его увидеть. Только… сам понимаешь… боюсь, мое начальство захочет статью. И статью скептическую, а возможно, даже злую, – Рита виновато глянула на него, прижавшись к его боку. – А язычок у меня остренький, – в доказательство она приоткрыла вишневый ротик и продемонстрировала язык.

– Если хочешь, приходи в колледж, – улыбнулся де Вилл, поглаживая ее по волосам и плечам.

– Ну да! – она хмыкнула. – Преподаватели будут просто счастливы меня видеть! Но я приду, – быстро добавила она. – И не надейся, что пропущу такое зрелище!

Рита Свои стояла в стороне в гордом одиночестве. На людях они с Антуаном решили разыгрывать поверхностные отношения. Точнее, это ОНА так решила, а он, повздыхав, согласился. Актовый зал, как обычно, казался ей мрачным и навевал тоску. Полная отстраненность от других, словно провели невидимую черту. Она – никто для них. Досадная помеха. Соринка в глазах.

Невольно ее взгляд отыскивал Джонсона. По привычке ее тянуло лицезреть знаменитость.

Наконец, она отыскала его взглядом.

Мальчик. Худой, темноволосый. Полное отсутствие прически на голове, словно он никогда даже не знал слова «расческа». Исхудавший, словно детдомовец. Опрятная, дорогая одежда. Единственное, что казалось необычным – громадные зеленые глаза. Как у дикой кошки. Злобной и неуправляемой.

«Неприятный мальчик!» – решила женщина, переводя взгляд на маленького де Ноблэ. Виктор скорчил хитренькую рожицу, высунул язык и незаметно для остальных продемонстрировал ей неприличный жест.

Она отвернулась… чтобы наткнуться на взгляд Гарри Джонсона. Громадные глазищи, смотрящие на нее с таким восторженным изумлением… Словно он увидел нечто прекрасное.

Женщина тяжело вздохнула. Почему-то от этого наивного, восторженного, такого детского взгляда на душе стало особенно тоскливо.

Она обернулась к Антуану, тот подбадривающе подмигнул ей. Женщина еле заметно улыбнулась, поправив костюм.

Ведь ей нужно написать очередную гадость про школу, и про… Антуана. Ее любимый понимал, что все это – только работа. Но… легко ли было смириться ей самой? Простить себя? Правда, она стала кем-то вроде шпиона, докладывая де Виллу все, что она узнавала из разных источников. Чем-чем, а уж «источниками» «Женские штучки» действительно могли похвастаться. И все-таки это не уравновешивало ее предательства. По крайней мере, в ее глазах.

Взгляд Гарри снова притягивал, как магнит. Скоро, очень скоро, этот мальчик возненавидит ее. А пока… Он смотрел с восторгом и восхищением, видя перед собой красивую женщину с волосами оттенка осеннего заката.

* * *

Очередной рождественский бал. Все ученики, да и учителя безумно счастливы. Потому что очередной год окончен, подведена невидимая черта итогов. Оценки, взросление учеников, да и сам новогодний праздник, когда весь мир словно окутан невидимым волшебством загаданных желаний.

Рита Свои не хотела признаваться даже себе, до какой степени она была рада оказаться среди приглашенных. Негромкий смех, радостные улыбки, огромная елка, украшенная яркими фонариками и затейливыми игрушками. И, главное, она знала, что у Антуана – все хорошо. Закрытая школа процветает, никаких финансовых проблем, все просто великолепно – идет, как по маслу.

Она верила любовнику, а де Вилл часто делился с ней своими секретами и планами, и ни одна фраза из их ночных разговоров не попала в печать. Рита совершенно серьезно умоляла его взять с нее страшную клятву молчания, чтобы, если она проговорится, с ней случилось бы нечто ужасное. Он долго смеялся, но все же сделал это. И ей стало легче, хоть это и была всего лишь игра.

И все же женщина ощущала какую-то пустоту. И кошмары про изнасилование, преследующие ее с того ужасного дня, не прекратились. Ей снилось, что насильник возвращается с острым ножом (иногда с пистолетом), чтобы зверски убить ее.

Женщина старалась не думать о плохом. О своем первом мужчине, который словно выжег в ее душе огненное клеймо, о черноволосом психе с завораживающей внешностью, придающей ему сходство с демоном.

Получалось плохо, словно она постоянно носила невидимый плащ дурных мыслей. Тень, от которой невозможно убежать.

Ей нравилось эпатировать публику, создавать сенсации одним своим появлением. Поэтому она явилась на рождественский бал в… прозрачном платье. И красивом нижнем белье.

Рита с удовлетворением заметила, как у многих отвисала челюсть, когда их взгляды останавливались на ней.

– Дорогая моя, ну ты совсем уже распоясалась! – хмыкнул Антуан, проходя мимо и пожирая ее глазами.

– Но это же бал-маскарад, дорогой, – шепнула она ему.

– Хм, и кого же ты изображаешь? Оригинал какой-нибудь старинной картины? Помню, был один художник… Любил рисовать рыжих и голых. Правда, они были страшными и толстыми.

Они специально отошли подальше, чтобы их беседу никто не услышал.

Когда поток комплиментов иссяк, и он отошел, ей стало скучно. И даже возмущенное, покрасневшее лицо старой женщины, преподавателя литературы, которая, казалась, готова была вышвырнуть ее в ближайшее окно, Риту не развлекло.

Она заметила, что еще один мужчина странно на нее поглядывает. Сделав вид, что рассматривает золотистое содержимое бокала, женщина рассматривала его в ответ, ощущая дрожь во всем теле. Отчего-то он напомнил ей того насильника. Высокий худощавый брюнет с резким, орлиным профилем, одет в темный деловой костюм, несмотря на то, что даже самые старые учителя оделись в маскарадные костюмы. Уступка празднику – платиновая булавка с крупной жемчужиной, небрежно воткнутая в середину галстука и крупное кольцо-печатка, тоже из платины, с несколькими брильянтами. Рита вспомнила его имя – Аврелий Ламборджи. В его внешности ее поражала дьявольская смесь чего-то итальянского, жгуче-мрачного, как черный перец.

Аврелий еще пару раз глянул демонстративно-презрительно, а затем удалился в глубину зала.

«Небось, подрочить!» – язвительно подумала Рита, допивая шампанское. Женщина схватила первый же попавшийся бокал вина со стола и отпила, почти не ощущая вкуса.

«Возможно, это последние спокойные деньки, ведь если мой начальник вернется из отпуска в плохом настроении, то мне точно будет не до вечеринок!»

Начальник был еще одной больной темой для Риты. Вроде бы с одной стороны он поддерживал ее имидж деловой стервы, жестокой журналистки-профессионалки, не брезгующей ничем для того, чтобы достать первоклассный материал для первой полосы, а с другой… Ему очень хотелось сломать ее, увидеть на коленях – и, желательно, перед этим расстегнуть ширинку.

Ее же это не устраивало. Уже четыре года репортерша должна была постоянно доказывать Майклу Камеру, что она – не продажная тварь. По крайней мере, не в этом плане. Их противостояние напрягало, вызывая регулярные нервные и срывы и постоянное напряжение на рабочем месте. Поэтому последние годы она предпочитала работать на дому. А так как в ее материалах нуждались, ей это прощалось. До поры до времени, конечно.

Она слишком хорошо знала мужчин, чтобы не понимать, как же Майкл мечтает ей отомстить – пусть даже во вред себе и журналу! Лишь бы наказать сучку за то, что она ему не дала.

Депрессия накинулась на нее, как голодный зверь, поэтому она едва обратила внимание на голодный взгляд Виктора де Ноблэ, который, танцуя с самыми красивыми девочками, старался разворачивать их так, чтобы оказаться лицом к ней. В его взгляде сквозила жадность и похоть.

* * *

Этот ужин в семье де Ноблэ проходил, как всегда, безупречно. С подтекстом сексуального напряжения. Она старалась как можно реже у них бывать, но… иногда приходилось. Потому что де Ноблэ были по-прежнему нужны ей… и «Женским штучкам». Почти единственная возможность оставаться на работе вопреки ненависти собственного начальника.

Свои мечтала, чтобы когда-нибудь «Женские шутчки» достался ей, стал ее личным гламурным журналом. Иногда женщине казалось, что она слишком сильно любит свою работу, слишком мало уделяет времени Антуану. А друзей у нее вообще не было. Нормальные, даже дружеские отношения с коллегами дали ощутимую трещину после того, как ее возненавидел Майкл – никто не хотел потерять свою работу в престижном журнале.

А отношения с другими мужчинами были зачеркнуты ее четырнадцатилетием и пыткой, которую она перенесла. Ей никто не был нужен, кроме Антуана, конечно. С ним всегда было легко. А другие… они бы ее не поняли. Или осыпали бы насмешками, издевками, упрекая в холодности, называя фригидной. Или жалели бы. А ей не хотелось получить печальную известность женщины с отклонениями. Все-таки она ведь была публичным человеком. И Рита постепенно научилась держать дистанцию между собой и остальными. Пожалуй, ее даже начали ненавидеть. Риту это устраивало. Лучше ненависть, чем сочувствующие взгляды! Тогда бы она на всю жизнь получила репутацию жертвы, и с ней бы перестали считаться.

По той же причине женщина отдалилась и от родителей. Она очень редко навещала их. Даже Антуан несколько раз мягко журил ее за редкие родственные визиты. И Рита научилась притворяться. Мило беседовать с отцом и матерью во время недолгих «визитов вежливости». Улыбалась и рассказывала про свою работу ничего не стоящие пустячки.

Де Вилл, скорее всего, так и не понял, почему она стала ТАКОЙ. Но не пытался ее изменить, принимая и любя такой, какой она СТАЛА. И она была ему благодарна за это. Поэтому, каждый раз участвуя в очередной оргии с семейством де Ноблэ, Рита ощущала себя… тварью. Низкой и подлой. Особенно потому, что ее тело испытывало наслаждение и бурные оргазмы под умелыми руками и губами аристократической четы. Рита не могла лгать самой себе, что не испытывает безумного, сводящего с ума наслаждения. Что ей не нравится ощущать Леопольда в себе, почти насилующего, вбивающегося в ее плоть. Что она не влюблена в невыносимо сладостную пытку – изысканные и порочные ласки Элеоноры. Это была почти наркотическая зависимость.

– Дорогая, – рука де Ноблэ заскользила вверх по ее ноге к интимному месту. Теперь она всегда снимала верхнюю одежду, как только оставалась с ними наедине, а перед визитами под нее надевала короткую юбку и полупрозрачную кофточку. Серые глаза привычно впились в нее, как два острых кинжала в мягкое масло. – У меня к тебе просьба. Сделай для нас… маленькое одолжение. Тебе будет несложно. – Пальцы аристократа нашли дырочку ее влагалища и вонзились внутрь. Ему нравилось причинять ей боль, граничащую с наслаждением.

Женщина охнула и откинула голову.

– Что… что я должна сделать?

– Лишить невинности нашего сына, Виктора.

– Что?! – она попыталась отодвинуться, но его вторая рука крепко ухватила ее за руку.

– Или ты хочешь, чтобы я тебя держал?!!

– Прекрасно, – женщина вырвала свою изящную ладонь из его руки. – Значит, ты уже все решил, да, Леопольд? Ты спросил меня просто так… Ведь это был даже не вопрос, а утверждение, не так ли?

– Естественно, моя дорогая, – хмыкнул красивый мужчина. Его глаза блеснули. Рита неожиданно ощутила окружающую его темную ауру.

Почему-то вспомнилась уверенность Антуана в том, что Леопольд занимается темными делишками. Возможно, даже вложил свои деньги в тяжелые наркотики или в проституцию. Или даже содержит собственных наемных убийц. Ее снова передернула предательская дрожь.

«Только бы он ничего не заметил!» – промелькнуло в голове. Все-таки она была счастлива, что ее ПОКА не собираются втравливать в эти гнусные мафиозные делишки. Ей использовали только для постели, а она получала эксклюзивные интервью и репортажи – читать про эту загадочно-красивую, состоятельную, аристократическую семью никому не надоедало.

Женщина сглотнула.

– Тогда… зачем тебе мое согласие? – она пожала плечами.

– Для проформы, милая, – хищно улыбнулся красивый аристократ. – Тем более, я уверен, что тебе это понравится. Мой сын – очень красивый мальчик. А ты у нас – порочная женщина. И я обожаю тебя за это, – он продолжал ласкать ее пальцами, медленно, но неуклонно доводя до оргазма.

Одновременно он целовал и слегка покусывал возбужденные розовые соски ее белоснежной груди.

В этом платье она чувствовала себя просто ужасно. Мало того, что ее заставили нацепить прозрачное одеяние, так еще и запретили надевать под него нижнее белье.

Вокруг шеи ей повязали розовый бантик, так что она сама себе напоминала какого-нибудь пуделя. Женщину, естественно, накрасили – постаралась Элеонора. А волосы накрутили, что сделало ее еще больше похожей на дурную домашнюю собачку, которых любили носить с собой гламурные блондинки.

«Какой-то идиотский у меня вид. Жуткая помесь Барби, болонки, пуделя и манекена», – с раздражением думала Рита, поднимаясь по лестнице. Леопольд с Элеонорой стояли внизу, наблюдая за ней, точнее, рассматривая во всех ракурсах.

Впервые в жизни Свои пожалела, что у нее идеально красивое тело и нежное лицо.

«Если бы я выглядела, как де Вилл, меня б никто не попытался завалить! А уж раздвинуть мне ноги точно никому не пришло бы в голову!»

Виктор – уже подросший четырнадцатилетний мальчик – поджидал ее возле своей кровати, нетерпеливо кусая бледно-розовые губки. Она критически осмотрела его: еще слишком худенький, но, естественно, красивый, как мама с папой – порода обязывает. Как и каждый урожденный де Ноблэ. И такой же порочный.

От его издевательски-торжествующей ухмылки ей стало не по себе. А от злобного взгляда – еще хуже.

Да, Леопольд тоже был опасен, но он хотя бы мог себя контролировать. Свою тьму. На первом месте у него всегда стояла выгода: зачем причинять вред красивой игрушке, если ею еще можно насладиться?

А этот ребенок… Он мог и сломать «куклу», прекрасно зная, что ему тут же «купят» новую. Достанут. Чтобы и эта игрушка была сломана безжалостными пальцами и выброшена на свалку.

Усилием воли женщина заставила себя не дрожать.

«В крайнем случае, я могу попытаться сбежать – и плюнуть на свою ужасную работу», – пыталась убедить себя Рита. Но воображение подкинуло красочную картинку, и она ясно представила, как Виктор насилует ее с восторженным выражением своего прелестного личика. Она неожиданно вспомнила статьи из их газеты про детей-садистов, обожающих мучить животных. Маленьких, беспомощных котят. Или щенков.

А ведь она была для него никем – подстилкой, которая ложится под всю богатую семью исключительно ради выгоды.

Она сглотнула еще раз, с трудом выдерживая взгляд серых глаз. Стараясь не опускать глаз, не показывать ему своего страха.

– Иди сюда! – приказал Виктор капризным тоном избалованного ребенка.

Рита подошла к нему, радуясь, что на этих чертовых каблуках неизмеримо возвышается над аристократом и смотрит на него сверху вниз. Постаралась, чтобы ее лицо ничего не выражало… как у любимого папочки мальчика. Невозмутимая маска игрока в покер, шулера.