Читать книгу Причина смерти - Патрисия Корнуэлл - Страница 4

Капитан исчез в здании с якорем на фасаде, а я, усевшись на пирсе, принялась натягивать толстый гидрокостюм поверх тонкого, защитного. Времени на переодевание ушло порядком – он никак не желал натягиваться на мое тело.

Неподалеку несколько спасателей готовили моторку. Рабочие верфи слонялись вокруг, с любопытством наблюдая за мной. На платформе двое в ярко-синей форме из неопрена проверяли работу телефонов и, особенно тщательно, готовность оборудования.

Я слышала, как дайверы переговариваются друг с другом, но не могла разобрать ни слова. Поглядывая время от времени в мою сторону, они развернули шланги и подвесили к поясам грузила. Потом один из них, симпатичный чернокожий с фигурой и мускулатурой олимпийского чемпиона, вдруг поднялся по лестнице, которая вела на мой пирс, подошел и присел рядом со мной на холодную брусчатку.

– Не занято? – поинтересовался он.

– Желающих была целая очередь, но все куда-то подевались, – ответила я, продолжая борьбу с гидрокостюмом. – Черт. До чего я все это не люблю.

– Ерунда. Нужно всего лишь представить, что натягиваешь на себя автомобильную камеру.

– Да, спасибо за помощь.

– Вообще-то надо поговорить насчет связи. Знакомы с переговорными устройствами? – уточнил он.

– Вы из здешней команды? – спросила я, подняв голову. Лицо у него было серьезное.

– Нет. Обычный моряк. Не знаю, как вы, а я вовсе не так рассчитывал встречать Новый год. Не знаю, с чего кому-то стукнуло в голову понырять в этой речке – наверное, хотел почувствовать себя слепым головастиком в грязной луже. Или, может, у парня не хватало в крови железа, и он решил поправить положение за счет всей этой ржавчины.

– С помощью этой ржавчины можно только столбняк заработать, – сказала я и оглянулась. – А кто здесь еще из флотских?

– Те двое в лодке – спасатели. Кай Су – тот парень на платформе – тоже флотский. Ну и наш бесстрашный капитан из следственной службы. Кай – хороший парень. Мой приятель.

Он жестом показал Кай Су, что все о’кей, и тот ответил таким же жестом. Все это показалось мне довольно интересным и уж во всяком случае совершенно не похожим на то, с чем я сталкивалась прежде.

– Теперь слушайте внимательно. – Мой новый знакомый заговорил так, словно работал со мной не первый год. – Оборудование довольно мудреное, если вы не имели с ним дела раньше. Опасность вполне реальная.

– Я с ним знакома, – заявила я с несколько большей, чем следовало бы, уверенностью.

– Если только знакомы, то этого мало. С ним надо подружиться, потому что коммуникатор, как и напарник, может спасти вам жизнь. – Он выдержал паузу и добавил: – Или убить.

Пользоваться подводным переговорным устройством мне довелось лишь однажды, к тому же я немного нервничала из-за того, что регулятор здесь заменяла плотно прилегающая к лицу маска с загубником. Продувочный вентиль отсутствовал вообще. Мне казалось, что под маску может протечь вода, и тогда мне придется срывать ее, отчаянно хватаясь за запасной клапан принудительной подачи воздуха, называемый также октопусом. Но делиться своими страхами я не собиралась.

– Все будет в полном порядке.

– Отлично. Слышал, вы профи, – сказал он. – Кстати, меня зовут Джерод, а кто вы, я уже знаю. – Он уселся со скрещенными ногами и принялся швырять в воду камешки, с любопытством наблюдая за расходящейся кругами рябью. – Я о вас много интересного слышал. Вот жена узнает, что я с вами познакомился, то-то заревнует.

Я не очень представляла, что мог слышать обо мне военный ныряльщик, кроме того немногого – и не всегда приятного, – что сообщали в новостях. Но его слова пролились бальзамом на мое подпорченное настроение. Я даже почти сказала ему об этом, но тут он взглянул сначала на часы, затем на платформу и обменялся взглядом с Кай Су.

– Доктор Скарпетта, думаю, у нас все готово. Как вы?

– Как и полагается быть, – ответила я и тоже поднялась. – Что предлагаете?

– Лучший и, пожалуй, единственный способ – следовать вниз по шлангу.

Мы подошли к самому краю пирса, и он указал мне на спасательную лодку.

– Я уже нырял. Если не держаться за шланг, вы его никогда не найдете. Не приходилось идти вброд по канализационной трубе без фонаря?

– Нет, такого со мной еще не случалось.

– Так вот там ни черта не видно. И здесь то же самое.

– По-вашему, тело никто не трогал? – поинтересовалась я.

– Там никого, кроме меня, и не было.

Чувствуя на себе его внимательный взгляд, я надела жилет-компенсатор и сунула в карман фонарик.

– Берете с собой? При таких условиях только мешать будет.

Но я все же собиралась взять фонарик, хотя бы просто для успокоения. Мы с Джеродом стали спускаться по лестнице на платформу, где нам предстояли последние приготовления. Я делала вид, что не обращаю внимания на откровенное любопытство, с которым слоняющиеся по пирсу рабочие верфи наблюдали, как я намазываю кремом волосы и натягиваю неопреновый капюшон.

Я закрепила нож на внутренней поверхности правой икры, затем, взявшись за противоположные концы пятнадцатифунтового пояса, быстро зафиксировала его на талии. Проверила, легко ли он отстегивается, и натянула перчатки.

– Готова, – обратилась я к Кай Су.

Он подошел ко мне с переговорным устройством и регулятором.

– Я присоединю воздушный шланг к маске. Пользоваться переговорным устройством вам уже приходилось?

– Да, – подтвердила я.

Он присел рядом со мной на корточки и сказал так тихо, словно мы о чем-то сговаривались:

– Вы, Джерод и я постоянно будем на телефонной связи.

Коммуникатор напоминал ярко-красный респиратор с пятью ремешками, застегивавшимися на затылке. Джерод подошел ко мне и помог справиться с баллоном. Его напарник продолжал меня инструктировать:

– Дышите как обычно, а если захотите что-то сказать, нажмите переговорную кнопку на микрофоне. Вот так. – Он показал, как это делается. – Надеваем аккуратно поверх капюшона, закрепляем. Заправьте волосы, а я посмотрю, чтобы сзади тоже все было в порядке.

Самые неприятные ощущения мне доставляло переговорное устройство, потому что оно затрудняло дыхание. Я изо всех сил втягивала воздух, вглядываясь сквозь пластик маски в двух ныряльщиков, которым только что вверила свою жизнь.

– В лодке останутся двое спасателей, которые будут следить за нами по опущенному в воду датчику. Все, что мы будем говорить под водой, будет слышно тем, кто наверху. Вы меня понимаете? – спросил Кай Су, глядя мне в глаза. Я поняла, что услышала предостережение.

Я кивнула, и дыхание громко и тяжело отозвалось в ушах.

– Хотите надеть ласты сейчас?

Я покачала головой и указала на воду.

– Тогда идите вперед, я их вам сброшу.

Потяжелев едва ли не на восемьдесят фунтов, я осторожно двинулась к краю платформы, на ходу еще раз проверяя, насколько хорошо маска подсунута под капюшон. Нити катодной защиты, похожие на усы сома, спускались с громадных дремлющих кораблей. Вода от ветра была покрыта рябью. Усилием воли я заставила себя сделать самый широкий и отчаянный шаг из всех, что когда-либо делала.

Холод пронзил меня насквозь; пришлось немного подождать, пока вода, просочившаяся в костюм, пока я натягивала ласты, хоть немного согреется. Хуже было то, что я не могла рассмотреть ни компьютерную консоль, ни компас, ни даже собственную руку. Фонарик был абсолютно бесполезен. Взвешенные в воде частицы задерживали свет, впитывая его, как промокашка. Приходилось всплывать, чтобы сориентироваться и убедиться, что я плыву к той точке, где с лодки под воду уходил шланг.

– Все десять-четыре? – донесся голос Ки Су из динамика, прижатого к моему черепу.

– Десять-четыре, – ответила я, пытаясь расслабиться и осторожно продвигаясь вперед едва ли не у самой поверхности воды.

– Вы на шланге? – спросил Джерод.

– Взялась, – ответила я, чувствуя под руками странно натянувшийся шланг и стараясь как можно меньше на него налегать.

– Спускайтесь по нему. Футов на тридцать. Он может дрейфовать над самым дном.

Я начала погружение, то и дело останавливаясь, чтобы унять панику и выровнять давление. Видимость оставалась нулевой. Сердце колотилось, и я как могла старалась заставить себя успокоиться и дышать поглубже. Пауза. Закрыть глаза. Медленный вдох. Выдох. Шланг уходил в глубину, ведя меня за собой. Паника накатила снова, когда в мутной воде, прямо перед моим лицом, вдруг возник толстый ржавый кабель.

Я хотела поднырнуть под него, но так и не смогла рассмотреть ни откуда он идет, ни куда уходит. Мешала и избыточная плавучесть – груза явно оказалось недостаточно. Кабель, оказавшийся теперь за спиной, крепко зацепился за клапан. Регулятор дрогнул, меня как будто схватили сзади и потянули. Баллон с кислородом пополз по спине, увлекая меня за собой. Рванув липучки на жилете, я быстро выскользнула из него, стараясь блокировать посторонние мысли и действовать строго по инструкции.

– Все десять-четыре? – донесся голос Кай Су.

– Техническая проблема.

Зажав баллон между ног, я, словно на ракете, повисла в холодном мутном пространстве. Поправила ремни, переборола страх.

– Требуется помощь?

– Нет. Напоролась на кабель.

– Осторожнее. Там есть на что напороться.

Пока я снова продевала руки в жилет, в голову пришла бодрящая мысль о том, что у меня есть много вариантов остаться здесь, внизу, навсегда. Перевернувшись на бок, я крепко прижала липучки.

– Все десять-четыре? – снова подал голос Кай Су.

– Четыре-десять. Вы пропадаете.

– Слишком много помех. Все из-за этих корыт. Спускаемся сразу за вами. Подойти поближе?

– Пока не надо.

Приближаться они не стали, зная, что мне нужно осмотреть тело, не отвлекаясь и без лишних помех. Я медленно опускалась ниже, ближе ко дну, думая о том, что шланг мог зацепиться за что-то, чем и объясняется его натяжение. Куда дальше? Сдвинувшись на несколько футов влево, я ощутила легкое прикосновение, развернулась и оказалась лицом к лицу с мертвецом. Паника толкнула меня назад, и тело дернулось и закачалось. Вяло повернувшись на привязи, оно стало перемещаться, вытянув перед собой, как сомнамбула, обтянутые резиновыми перчатками руки. Вызванный резким движением водоворот увлек труп в моем направлении.

Я подождала, пока тело приблизится ко мне. Покачиваясь, оно наконец остановилось, но теперь мне не было страшно. Мертвец как будто пытался привлечь к себе внимание или, может, приглашал потанцевать с ним в этой дьявольской темноте поглотившей его реки. Я держалась в нейтральном положении, лишь слегка шевеля ластами. Мне совсем не хотелось поднять со дна ил или напороться на какой-нибудь ржавый обломок.

– Я нашла его. Или, лучше сказать, он нашел меня, – сообщила я, нажав кнопку телефона. – Видите?

– С трудом. Мы над вами, футах в десяти. Ждем.

– Подождите еще несколько минут. Потом будем поднимать.

Я сделала последнюю, безнадежную попытку воспользоваться фонариком – на всякий случай – и, только еще раз убедившись в его полной бесполезности, вынуждена была признаться себе в том, что осмотр придется проводить на ощупь. Запихивая фонарик в карман, я поднесла консоль практически к самой маске и по едва различимым цифрам определила, что нахожусь на глубине около тридцати футов и что у меня остается еще чуть больше половины баллона воздуха. Я зависла на уровне лица трупа, всматриваясь в кромешной тьме в его смутные очертания, но разглядела только выбившиеся из-под капюшона пряди волос.

Обхватив его за плечи, я стала осторожно ощупывать грудь, надеясь определить состояние шланга. Он проходил под поясом, и я на ощупь начала продвигаться по нему туда, где его, по-видимому, что-то удерживало.

Футах в десяти от меня вдруг появился из тьмы и расцвел огромный ржавый цветок корабельного винта. Я уперлась рукой в покрытый мелкими ракушками корпус, чтобы не подплывать ближе. Не хватало только оказаться под днищем этой посудины размером с игровое поле и потом вслепую нащупывать путь, зная, что воздух вот-вот закончится.

Я продолжала продвигаться вдоль шланга, стараясь определить, нет ли где-нибудь сжатий и перегибов, которые могли бы перекрыть доступ воздуха. Ничего подобного не обнаружилось. Более того, когда я попыталась освободить шланг, то никакого труда мне это не составило. Теперь стало ясно, что ныряльщик мог легко с ним справиться сам, поэтому осталось предположить, что шланг зацепился уже после смерти дайвера.

– Воздушный шланг зацепился, – сообщила я. – За один из кораблей. Точнее определить не могу.

– Требуется помощь? – спросил Джерод.

– Нет. Я его держу. Можете вытаскивать.

Шланг зашевелился.

– Пошел. Буду его направлять. Продолжайте тянуть. Очень медленно.

Я сомкнула руки под телом и осторожно задвигала ногами.

– Легче, – предупредила я в микрофон, поскольку скорость подъема не должна была превышать один фут в секунду. – Легче.

Несколько раз я смотрела вверх, но так ничего и не увидела, пока мы не вынырнули на поверхность. Внезапно появившееся над головой небо закрывали шиферно-серые облака. Неподалеку покачивалась спасательная лодка. Подкачав оба жилета, свой и трупа, я повернула тело на живот и принялась расстегивать пояс, оказавшийся неожиданно настолько тяжелым, что я едва его удержала. Мне все же удалось, приподняв, передать утопленника спасателям, одетым в гидрокостюмы и чувствовавшим себя в старой лодке вполне уверенно.

Джероду, Кай Су и мне снимать маски было еще рано, поскольку нам еще предстояло доплыть обратно до платформы. Продолжая переговариваться, мы подвели под тело корзину из мелкой сетки, установили ее на уровне борта и помогли поднять утопленника на борт.

– Надо снять с него маску, – сказала я, обращаясь к спасателям.

Они посмотрели на меня как-то растерянно. Если у них и была связь, то явно не в лодке. Нас они не слышали.

– Вам помочь снять маску? – прокричал один из них, делая движение в мою сторону.

Я отмахнулась, покачала головой и, схватившись за борт лодки, приподнялась и дотянулась до корзины.

Сняв с мертвеца маску, я выплеснула из нее воду и положила рядом с затянутой капюшоном головой и мокрыми длинными прядями выбившихся волос. И только теперь я наконец узнала его, несмотря на глубоко вдавленные овальные отпечатки вокруг глаз. Узнала прямой нос и темные усы, обрамляющие чувственные губы. Узнала репортера, проявлявшего в отношениях со мной неизменную порядочность.

– Все? – пожав плечами, спросил один из спасателей.

Я утвердительно кивнула. Они просто не имели представления о том, насколько важно то, что я сейчас сделала. По косметическим соображениям маску требовалось снять как можно быстрее, иначе вмятины на потерявшей эластичность коже остались бы навсегда. Для следователей и спасателей это не имело значения, но для близких, тех, кто любил Теда Эддингса и захотел бы в последний раз увидеть его лицо, было важно.

– Слышите меня? – спросила я у Кай Су и Джерода.

– Да, прекрасно. Что вы хотите делать со шлангом? – поинтересовался Джерод.

– Срезать в восьми футах от тела и зажать срез. И запечатать вместе с регулятором в пластиковом пакете.

– У меня в жилете есть спасательный пакет, – с готовностью отозвался Кай Су.

– Хорошо, подойдет.

Сделав все необходимое, мы немного передохнули, поглядывая на лодку и хука. Осмотревшись, я поняла, что шланг Эддингса зацепился за винт «Эксплойтера». Подводная лодка, построенная, по-видимому, сразу после Второй мировой, возможно, в период Корейской войны[7], терпеливо стояла на приколе, ожидая, пока ее разрежут на мелкие части и продадут на металлолом. Интересно, случайно Эддингс нырял именно возле этой лодки или у него была какая-то определенная цель? А может, его, уже мертвого, просто прибило туда течением?

Спасательная лодка прошла уже полпути к противоположному берегу реки, где ее ожидала машина «скорой», чтобы отвезти тело в морг. Джерод показал пальцами «о’кей», и я ответила ему тем же, хотя и чувствовала, что здесь далеко не все в порядке. Воздух с шумом рванулся из жилетов, и мы снова погрузились в холодную воду, своим цветом напоминающую почерневшие старинные монеты.

По одной лестнице на платформу, по другой – на пирс. Ноги дрожали. А вот Джерод и Кай Су двигались с полным снаряжением так, словно оно ничего и не весило. Но я все же без посторонней помощи сняла жилет и баллон. Полицейский джип урчал рядом с моим «мерседесом», и кто-то уже буксировал шлюпку Эддингса по реке к пристани. Официальное опознание было еще впереди, но у меня сомнений не осталось.

– Так что вы обо всем этом думаете? – раздался у меня над головой голос.

Взглянув вверх, я увидела капитана Грина, стоявшего рядом с высоким, стройным мужчиной. Теперь капитан был настроен благосклонно и даже протянул руку, предлагая мне свою помощь.

– Давайте сюда ваш баллон.

– Пока не осмотрю, ничего сказать не могу, – ответила я, передавая баллон, а потом и остальное снаряжение. – Спасибо. Шлюпку со шлангом и прочими деталями нужно отправить в морг.

– Вот как? И что вы собираетесь со всем этим делать? – спросил он.

– Аппарат тоже придется вскрыть.

– Промойте хорошенько аппарат, – обратился ко мне второй, судя по тону знавший тему лучше самого Жака Кусто. Его голос показался мне знакомым. – Там полно масла и ржавчины.

– Конечно, – согласилась я, поднимаясь на пирс.

– Детектив Рош, – представился он. Выглядел детектив странно – в джинсах и старой спортивной куртке с литерами. – Вы вроде бы сказали, что шланг за что-то зацепился там, внизу?

– Верно, удивительно только, что вы это слышали.

К этому времени я уже поднялась на пирс и без особенного энтузиазма думала о том, как потащу в машину свое грязное и мокрое снаряжение.

– Естественно, мы отслеживали, как идет подъем тела, – ответил за него Грин, – и слышали все ваши переговоры.

Я вспомнила предупреждение Кай Су и посмотрела на нижнюю платформу, где моряки возились со своей экипировкой.

– Шланг действительно зацепился. Но сказать точно, когда это произошло, я не могу. Возможно, до его смерти, возможно, и после.

Роша все это, похоже, ничуть не интересовало. Ни капли не смущаясь, он рассматривал меня с той откровенностью, от которой становилось не по себе. Он был молод и довольно приятен на вид: тонкие черты лица, полные губы, коротко постриженные темные вьющиеся волосы. Но его глаза мне не понравились. Слишком настойчивым и самодовольным был взгляд. Я стянула капюшон, пригладила скользкие волосы, расстегнула молнию гидрокостюма и стянула верхнюю часть вниз, на бедра, а он все смотрел на меня. Затекшая под нижний, тонкий костюм вода быстро охлаждалась на воздухе. Я знала, что вот-вот окоченею. Ногти уже посинели.

– Один из спасателей сказал, что у него красное лицо, – продолжал капитан, пока я завязывала рукава костюма вокруг талии. – Интересно, что бы это значило?

– Холодовая травма.

Грин выжидающе посмотрел на меня.

– Тела, пребывавшие в условиях низкой температуры, краснеют.

– Ясно. Значит, он не…

– Нет, – оборвала я, поскольку мне совершенно не хотелось сейчас кого-то выслушивать. – Это вовсе не обязательно должно что-либо означать. Слушайте, здесь есть дамская комната, где можно переодеться? – Быстро оглядевшись, я не заметила ничего похожего.

– Вон там. – Грин указал на маленький вагончик рядом со зданием администрации. – Хотите, детектив Рош проводит вас и все покажет?

– В этом нет необходимости.

– Будем надеяться, там не заперто, – добавил вдогонку Грин.

Вот повезло, подумала я, но тут же с ужасом поняла, что кроме туалета и умывальника, грязных до отвращения, особенно рассчитывать не на что. Дверь расположенного напротив мужского туалета украшал увесистый навесной замок с цепью, недвусмысленно указывая на то, сколь трепетно противоположный пол заботится о своей приватности.

Отопление не работало. Раздевшись, я обнаружила, что нет горячей воды. Пришлось кое-как обтереться и срочно натянуть теплый спортивный костюм, потом – лыжные ботинки и шапку. Часы показывали 13.30, и Люси, должно быть, уже ждала меня в доме Манта, а я даже томатный соус еще не приготовила. Сейчас я хотела только одного: принять горячий душ или ванну.

Грин, отделаться от которого так и не удалось, проводил меня до машины и помог забросить снаряжение в багажник. К этому времени лодку уже погрузили в трейлер, и он, должно быть, уже следовал в мой офис в Норфолке. Я с удовольствием попрощалась бы с Джеродом и Кай Су, но их, к сожалению, видно не было.

– Когда планируете приступить к вскрытию? – поинтересовался Грин.

Я посмотрела на него. До чего же это характерно для слабохарактерных людей, особенно тех, кто обладает властью или определенным положением: сначала попытаться нагнать страху, а если не удастся, навязаться в лучшие друзья.

– Сразу же и начну, – заводя машину и одновременно врубая на полную мощность обогреватель, ответила я.

– А разве ваш офис сегодня работает? – озадаченно спросил он.

– Я только что его открыла.

Но дверцу машины я закрыть не успела, и Грин, опершись на нее, смотрел на меня сверху. Он был так близко, что я без труда различала на скулах и крыльях носа лопнувшие капилляры и пигментные пятна.

– Ознакомите меня с вашим отчетом?

– Как только определю причину и род смерти[8] – конечно, буду готова обсудить с вами результаты, – нехотя ответила я.

– Род смерти? – хмуро переспросил он. – То есть вы хотите сказать, что несчастный случай под вопросом?

– В таких случаях могут быть и всегда будут вопросы, капитан Грин. Задавать и решать их – моя работа.

– Что ж, если обнаружите у него в спине нож или пулю, сразу звоните. Надеюсь стать первым, кто об этом узнает, – с намеком на иронию произнес он, передавая мне свою визитку.

Отъехав на небольшое расстояние, я сразу же занялась поиском номера ассистента Манта, с которым он работал в морге. Мне очень хотелось застать его дома. И на этот раз удача была со мной.

– Дэнни, это доктор Скарпетта, – представилась я.

– О да, мэм, – удивленно отозвался он.

Я слышала рождественскую музыку и голоса спорящих. Дэнни Уэбстеру было чуть больше двадцати, и он все еще жил вместе с родителями.

– Жаль, что приходится беспокоить в новогодний вечер, но у меня срочный случай. Необходимо вскрытие. Я уже еду в офис.

– Требуется моя помощь? – спросил он так, словно эта идея его вполне устраивала.

– Даже не могу передать, как была бы вам благодарна. Тело и лодку везут в морг.

– Без проблем, доктор Скарпетта, – бодро откликнулся Дэнни. – Уже выезжаю.

Еще один звонок домой, но Люси трубку не подняла. Я набрала код, чтобы прослушать сообщения на автоответчике. Их оказалось два, но оба были оставлены друзьями Манта с выражениями соболезнований. Со свинцового неба медленно падал снег, а дорога была забита теми, кто, презрев опасность быть занесенным снегопадом, торопился добраться до дома. Я пыталась представить, что могло задержать мою племянницу и почему она до сих пор не созвонилась со мной. Люси исполнилось двадцать три, и она только что закончила Академию ФБР, но я переживала за нее так, словно она все еще нуждалась в моей опеке.

Офис судмедэксперта округа Тайдуотер, то есть мой, располагался в маленькой, тесной пристройке на территории принадлежащей «Сентара»[9] общей больницы Норфолка. Мы делили помещение с департаментом здравоохранения, который, совсем некстати, включал в себя отдел по санации предприятий рыбного хозяйства. Мысль устроить автостоянку, на которой в любое время дня и года воняло разлагающимися телами и протухающей рыбой, вряд ли можно было назвать удачной. Старенькая «тойота» Дэнни уже стояла на парковке, а открыв бокс, я с удивлением обнаружила там лодку.

Опустив за собою дверь, я медленно обошла лодку. Длинный шланг был аккуратно свернут, а обрезанный участок вместе с прикрепленным к нему регулятором, о чем я и просила, лежал отдельно в запечатанном пластиковом пакете. Другой конец был все еще подсоединен к небольшому компрессору. Неподалеку стояла емкость с бензином. Здесь же находился и обычный набор водолазного и лодочного снаряжения: дополнительные грузила, баллон со сжатым под давлением в три тысячи атмосфер на квадратный дюйм воздухом, весло, спасательный пояс, фонарь, одеяло и ракетница.

Эддингс также оснастил свою лодку дополнительным двигателем на пять лошадиных сил, который явно понадобился ему специально для проникновения в запретную зону, где он и нашел свою смерть. Основной, тридцатипятисильный, двигатель был сдвинут назад, так что его винт находился над поверхностью воды, в том положении, в котором я и увидела его, когда осматривала лодку на месте.

Но больше всего меня заинтересовал крепкий пластмассовый кейс, открытым стоявший на полу. В гнездах из пенополистирола размещались различные насадки к камере и коробки с пленкой марки «Кодак 100 ASA». Но самой камеры и стробоскопа я не увидела. Похоже, они упокоились на илистом дне реки Элизабет. И, по всей видимости, навсегда.

Поднявшись по пандусу, я открыла дверь в офис. В облицованном белой плиткой коридоре меня ожидал Тед Эддингс. Его тело было помещено в застегнутый на молнию пластиковый мешок и лежало на каталке, оставленной возле рентгеновского кабинета.

Негнущиеся руки приподнимали черный винил, словно Тед старался выбраться наружу, а вода тем временем продолжала тихонько сочиться на пол. Я уже собралась искать Дэнни, но в это время он сам, прихрамывая, вышел из-за поворота коридора. В руках у него была стопка полотенец, а на правом колене – ярко-красный спортивный наколенник, который он носил с тех пор, как получил футбольную травму. Теперь Дэнни проходил курс восстановления после операции на передней крестообразной связке.

– Надо бы перевезти его в прозекторскую, – предложила я. – Ты же знаешь, как я не люблю, когда тела бросают без присмотра в коридоре.

– Боялся, что кто-нибудь здесь поскользнется, – пробормотал он, старательно промокая воду полотенцами.

– Разве что мы, – улыбнулась я. – Но мне вовсе не хотелось бы, чтобы это случилось с тобой. Как колено?

– Похоже, лучше уже не станет. Прошло почти три месяца, а я с трудом спускаюсь по лестнице.

– Терпи, разрабатывай колено. Постепенно все наладится, – обнадежила я, повторив то, что уже не раз говорила прежде. – Ты его просвечивал?

Дэнни уже приходилось иметь дело со случаями, когда смерть наступала во время погружения под воду. Он хорошо знал, что снимок наверняка не покажет пулевых ранений или сломанных костей, зато поможет выявить наличие воздуха в легких или смещение средостения, вызванного просачиванием воздуха из легких в связи с баротравмой.

– Да, мэм. Снимок проявляется. – Он сделал паузу и, слегка нахмурившись, добавил: – Из Чесапика собирался приехать детектив Рош. Хочет присутствовать при осмотре.

Хотя я, в принципе, одобряла присутствие детективов на вскрытии, если оно имело отношение к их расследованию, видеть Роша мне хотелось меньше всего.

– Ты его знаешь? – поинтересовалась я.

– Бывал тут раньше. Скоро сами с ним познакомитесь.

Он выпрямился, собирая в хвост упавшие на глаза темные пряди. Гибкий и грациозный, похожий на молодого индейца чероки, с открытой ухмылкой – я часто ломала голову над тем, почему он согласился работать в таком месте. Мы перевезли тело в анатомичку, и, пока Дэнни занимался взвешиванием и измерением, я прошла в раздевалку и приняла душ. Марино позвонил на пейджер, когда я уже надевала операционный халат.

– В чем дело?

– Это тот, о ком мы думали, ведь так? – поинтересовался он.

– Предполагаю, что да.

– Ты сейчас его осматриваешь?

– Готовлюсь приступить.

– Дай мне еще пятнадцать минут. Я уже подъезжаю.

– Ты едешь сюда? – несколько озадаченно спросила я.

– Звоню из машины. Поговорим позже. Скоро буду.

Этот звонок меня смутил. Очевидно, Марино удалось что-то обнаружить в Ричмонде. В противном случае его поездка в Норфолк не имела смысла. Смерть Теда Эддингса не входила в юрисдикцию Марино, если только ФБР не взяло дело под свой контроль. Но для этого не было никаких оснований.

Мы оба, Марино и я, значились консультантами по программе анализа уголовных расследований, осуществляемой отделом профайлинга[10] ФБР, который специализировался на оказании помощи полиции в тех случаях, когда она затруднялась с установлением причины смерти или само преступление отличалось особой бесчеловечностью. Нас регулярно привлекали к рассмотрению дел в других регионах, но чтобы полиция Чесапика так быстро связалась с ФБР по поводу этого происшествия… В это верилось с трудом.

Детектив Рош прибыл первым, опередив Марино. В руках у него был бумажный пакет. Он потребовал, чтобы я обеспечила его халатом, перчатками, маской, шапочкой и бахилами. Пока он переодевался, мы с Дэнни сфотографировали тело и осмотрели его в том виде, в каком он прибыл к нам, то есть в костюме дайвера, из которого продолжала медленно капать на пол вода.

– С момента смерти прошло немного времени, – сказала я. – У меня такое ощущение, что смерть наступила вскоре после погружения.

– Нам известно, когда это произошло? – поинтересовался Дэнни, меняя лезвия скальпеля.

– Можно предположить, что сразу с наступлением темноты.

– Он не выглядит старым.

– Тридцать два.

Дэнни вгляделся в лицо Эддингса и опечалился.

– Помните те случаи, когда у нас оказываются дети? Или как тогда, с баскетболистом, который насмерть разбился во время тренировки в спортзале на прошлой неделе, – продолжал он, взглянув на меня. – Вас такое когда-нибудь выбивало из колеи?

– Я просто не могу себе этого позволить, – ответила я, продолжая делать записи. – Я обязана хорошо выполнять свою работу.

– Ну а когда закончите? – не отставал он.

– Это не закончится, Дэнни. Разбитое сердце уже не склеишь. Те, что прошли мимо нас здесь, останутся с нами навсегда.

– Потому, что мы никогда не сможем их забыть, – сказал он, вкладывая пакет в ведро для внутренностей и ставя его на пол рядом со мной. – По крайней мере, я не смогу.

– Если мы забудем о них, значит, что-то не в порядке с нами, – подытожила я.

Наконец из раздевалки вышел Рош; в защитной маске и бумажном халате он походил на астронавта, вышедшего в космическое пространство. Он старался держаться подальше от каталки, но поближе ко мне.

– Я заглянула в лодку. Что вы оттуда изъяли?

– Пистолет и бумажник. И то и другое у меня с собой. Вон там, в пакете. Сколько пар перчаток нужно надевать?

– А что насчет камеры, отснятой пленки?

– Все, что было в лодке, лежит в пакете. Похоже, вы надели больше, чем одну пару, – заметил он, склоняясь ближе и прижимаясь плечом ко мне.

– У меня – две, – ответила я, отодвигаясь.

– Наверно, мне стоит надеть еще одни перчатки.

– Они вон в том шкафу, – сказала я, расстегивая сырые боты Эддингса.

Оба гидрокостюма, нижний и верхний, пришлось вспарывать по швам скальпелем – полностью извлечь окоченевший труп иначе было невозможно. Тело, освобожденное от неопрена, выглядело розовым из-за длительного пребывания в холоде. Я сняла с него синие плавательные шорты, и мы с Дэнни, подняв тело, переложили его на стол. Нам пришлось силой распрямить окоченевшие руки, чтобы сделать еще несколько фотографий.

У Эддингса не было никаких ранений, за исключением нескольких старых шрамов, преимущественно на коленях. Но выявилась одна врожденная особенность – гипоспадия, то есть выход мочеиспускательного канала на нижней стороне пениса, а не в его центре. Этот небольшой дефект, должно быть, доставлял немало неудобств, когда он был мальчиком. Став мужчиной, он мог стесняться своей особенности и неохотно вступать в сексуальные отношения.

Что касалось профессиональной деятельности Теда Эддингса, он определенно не был ни стеснительным, ни пассивным. Наоборот, он производил впечатление уверенного в себе и очень обаятельного мужчины. Я ощущала его очарование, хотя меня поразить нелегко. Особенно репортеру. Вместе с тем я прекрасно понимала, что внешние проявления ничего не значат, когда двое остаются наедине друг с другом.

Прочь посторонние мысли!

Я не хотела думать о нем как о живом человеке, проводя измерения и делая пометки в диаграммах на рабочем планшете. Но какая-то часть сознания не соглашалась подчиняться воле, и память упорно возвращала меня к последней нашей встрече. Это было за неделю до Рождества. Я сидела спиной к двери в своем ричмондском офисе, сортируя слайды, и не слышала, как он вошел. Потом он заговорил, и я повернулась. Эддингс стоял в дверях с кустиком рождественского перца, густо усыпанным ярко-красными плодами.

– Не возражаете, если я войду? – спросил он. – Не тащиться же мне с этим в машину?

Я поздоровалась с ним, мысленно упрекнув своих подчиненных. Пропускать репортеров за закрытую пуленепробиваемую перегородку вестибюля без моего разрешения не разрешалось. Но мои коллеги, в особенности женская половина, питали к Эддингсу особые чувства. Он прошел от дверей к моему столу и поставил горшок на ковер. А потом улыбнулся так, что его лицо как будто осветилось.

– Должно ведь даже здесь быть что-то живое и веселое, – сказал он, глядя на меня своими голубыми глазами.

– Уж и не знаю, принимать ли ваше замечание на свой счет? – невольно рассмеялась я.

– Ну, что, перевернем?

Я снова увидела перед собой диаграмму и поняла, что Дэнни о чем-то спрашивает.

– Извини.

Он озабоченно посмотрел на меня. Тем временем Рош бродил по прозекторской с таким видом, словно впервые попал в морг, рассматривая содержимое стеклянных шкафов и то и дело посматривая на меня.

– Все нормально? – ненавязчиво поинтересовался Дэнни.

– Можно переворачивать, – ответила я.

Душа моя затрепетала, как огонек на ветру. В тот день на Эддингсе были поношенные брюки цвета хаки и черный свитер армейского образца. Мне очень хотелось бы вспомнить выражение его глаз. Может быть, уже тогда в них было что-то, предрекавшее его судьбу.

После долгого пребывания в реке тело было очень холодным на ощупь. Чем дальше, тем больше я ощущала непонятное беспокойство. Отсутствие первого коренного зуба указывало на вмешательство стоматолога. Эддингс поставил несколько очень дорогих фарфоровых коронок, а контактные линзы, зрительно увеличивая глаза, делали взгляд ярким и живым. Примечательно, что, когда под маску хлынула вода, уцелела только правая линза, и теперь его застывший взгляд был несколько асимметричен, отчего создавалось впечатление, будто на меня из-под полуопущенных век смотрят два разных человека.

Я практически закончила с внешним осмотром, но оставались еще инвазивные процедуры, необходимые в случаях, когда рассматривается вероятность насильственной смерти. В первую очередь требовалось исследовать сексуальные наклонности пациента. Столь очевидные знаки, как татуировки, указывающие на ту или иную ориентацию, встречались мне редко, а уж желающих добровольно поделиться со мной подробностями интимной жизни покойника не встречалось вообще. Впрочем, меня мало интересовало чужое мнение – я бы в любом случае искала свидетельства анальных сношений.

– Что вы ищете? – поинтересовался Рош, останавливаясь у меня за спиной.

– Проктит, анальные трещины, утолщение эпителия в результате травм, – ответила я, не прекращая работы.

– Значит, вы допускаете, что он – гей? – заключил Рош, выглядывая из-за моего плеча.

Дэнни залился краской, глаза его полыхнули злобой.

– Анальное кольцо, эпителий – не изменены, – ответила я, делая соответствующие пометки. – Другими словами, никаких травм, связанных с активным гомосексуальным поведением. А вам, детектив Рош, следовало бы отступить подальше, чтобы не мешать мне.

Я даже чувствовала его дыхание у себя на шее.

– Вы в курсе, что он часто бывал в том районе – брал интервью?

– Что за интервью? – поинтересовалась я. Детектив действовал мне на нервы.

– Не знаю.

– У кого он их брал?

– Прошлой осенью готовил материал о списанных кораблях. Возможно, капитан Грин рассказал бы больше.

– Я разговаривала с капитаном Грином совсем недавно, но он даже не упомянул ни о чем подобном.

– Материал вышел в «Вирджиниен пайлот» в октябре прошлого года… кажется, так. Ничего особенного. По-моему, он вынюхивал что-то еще.

– Например?

– Меня не спрашивайте. Я же не журналист, – резко отреагировал Рош, взглянув через стол на Дэнни. – Лично я их ненавижу, всю эту прессу. Лезут со своими дикими теориями и ничего не делают, чтобы их доказать. Этот парень такой же – один из ведущих репортеров, работал на «Ассошиэйтед пресс» и еще много на кого. По слухам, за девушками волочился только так, для видимости. Как говорится, картинка хороша, а за ней пустота. Ну, вы же понимаете, – добавил он с мерзкой ухмылкой.

Невероятно, но как же сильно он невзлюбил человека, с которым познакомился только сегодня.

– Откуда такая информация? – спросила я.

– Держу ухо востро.

– Дэнни, давай возьмем образцы волос и ногтей.

– Я, знаете ли, люблю послушать, что говорят на улице, – продолжал Рош, касаясь бедром моего бедра.

– Образцы волос из усов тоже нужны? – спросил Дэнни, беря с хирургической тележки пинцет и конверты.

– Да, не помешает.

– Хотите проверить его на ВИЧ? – Рош повторил свой маневр.

– Да.

– Значит, все-таки допускаете, что он может оказаться геем.

Все, хватит.

– Детектив Рош, – резко развернувшись, твердо произнесла я. – Намерены оставаться в моем морге – освободите мне место для работы. Прекратите тереться о меня и постарайтесь относиться с уважением к моим пациентам. Этот человек ничем не виноват в том, что оказался здесь мертвым и голым, на столе, под чужими взглядами. Кроме того, мне совсем не по вкусу слово «гей».

– Ну, как ни называйте, а ориентация тем не менее может оказаться важной. – Он ничуть не смутился, а мое раздражение, похоже, его даже порадовало.

– Я не знаю, был этот человек геем или нет. Но могу сообщить, что умер он явно не от синдрома приобретенного иммунодефицита.

Я схватила скальпель с операционного столика, и поведение Роша вдруг резко изменилось. Он попятился и даже занервничал, поняв, что я собираюсь сделать первый разрез. Еще одна проблема.

– Вы когда-нибудь присутствовали при вскрытии?

– Несколько раз, – ответил он, и мне показалось, что его вот-вот вырвет.

– Почему бы вам не присесть вон там, – предложила я не слишком любезно. И кому только в чесапикской полиции пришло в голову назначить его вести это дело? Да и вообще, как можно поручать такому хоть что-то? – Или выйдите.

– Просто тут жарко.

– Или идите к ближайшему мусорному ведру, если подкатывает, – добавил Дэнни с усмешкой.

– Я лучше посижу вон там, – сказал Рош, отходя к столу возле двери.

Я быстро сделала Y-образный разрез. Лезвие прошло от плеч до таза. Как только кровь соприкоснулась с воздухом, я поняла, что чувствую запах, заставивший меня остановиться.

– Знаете, у «Липшоу»[11] есть замечательная точилка – вот бы и нам такую, – проговорил Дэнни. – Она водяная, вставляешь ножи и гуляй.

Запах, который ударил мне в нос, нельзя было спутать ни с чем другим, но мне все еще не верилось.

– Я только что просматривал их новый каталог, – продолжал мой ассистент. – Меня просто сводят с ума все эти крутые штуки, которые мы не в состоянии себе позволить.

Нет, не может быть.

– Дэнни, открой двери. – Я произнесла это с такой поспешностью, что напугала парня.

– Что такое? – с тревогой спросил он.

– Здесь необходимо немедленно проветрить. Ну же, – поторопила я.

Он быстро, несмотря на больное колено, прошел по прозекторской и открыл ведущие в холл двойные двери.

– Что-то не так? – воспрянул Рош.

– Своеобразный запах. – Мне не хотелось озвучивать свои подозрения, тем более в его присутствии.

– Ничего не чувствую. – Он встал и повертел головой, словно мог увидеть загадочный, неуловимый для его обоняния душок.

Кровь Эддингса отдавала горьким миндалем. Меня совсем не удивило, что ни Рош, ни Дэнни его не чувствуют. Способность ощущать запах цианидов – рецессивный признак, обусловленный половой принадлежностью, но обладают им всего тридцать процентов от общего числа – мне в этом отношении просто повезло.

– Поверьте на слово, – сказала я, отделяя кожу от ребер и стараясь не повредить межреберные мышцы. – Запах очень странный.

– И что это может значить? – спросил Рош.

– Не могу ответить, пока не проведу все тесты. А сейчас мы займемся тщательной проверкой его оборудования. Надо удостовериться, что все работает как положено и что Эддингс не мог, к примеру, получить порцию угарного газа через дыхательный шланг.

– Знаете, как работает хука? – спросил Дэнни, возвращаясь к столу, чтобы помочь мне.

– Я сама никогда этим не пользовалась.

Подведя инструмент под срединный разрез грудины, я зашла сбоку. Сдвинула назад мягкие ткани, и таким образом образовался карман, который Дэнни наполнил водой. Я вставила скальпель между двумя ребрами. Тест должен был показать, не появятся ли пузырьки воздуха, которые означали бы полученную при погружении травму. При этом воздух из легких просачивается в грудную полость. Но ничего подобного я не увидела.

– Принеси из лодки хуку и шланг, – решила я. – Неплохо бы подключить консультанта по дайвингу и получить экспертное мнение. Есть в округе кто-нибудь, кто не откажется приехать, несмотря на праздник?

– Есть магазин для дайверов, неподалеку, на Хэмптом-роудз. Туда и доктор Мант обращался.

Он нашел номер и позвонил, но к телефону никто не подходил, очевидно, в этот снежный предновогодний день магазин был закрыт. Дэнни вышел в бокс, а когда вернулся, я услышала знакомый громкий голос и тяжелые, громыхающие шаги.

– Будь ты копом, тебе бы этого не позволили, – донесся голос Пита Марино.

– Знаю, но не понимаю, – ответил Дэнни. – Почему?

– Одну причину я тебе, так и быть, назову. За такие длинные волосы, как у тебя, любой говнюк может ухватиться. Я бы постригся. Между прочим, и девчонки больше любить будут.

Он приехал как раз вовремя, чтобы помочь внести хуку и скрученный шланг. К тому же походя дал Дэнни отцовское наставление. Я никогда не удивлялась, отчего у Марино жуткие проблемы с собственным сыном-подростком.

– Ты знаешь что-нибудь о хуке? – спросила я, как только Марино появился на пороге.

Он равнодушно взглянул на тело.

– Что? Подхватил какую-то чудную заразу?

– Та штука, которую ты принес, называется хука, – пояснила я.

Они с Дэнни сгрузили все на стальной стол, стоявший рядом с моим.

– Похоже, магазины будут закрыты еще несколько дней, – добавила я. – Компрессор выглядит достаточно просто – насос, который приводится в действие двигателем в пять лошадиных сил, прогоняет воздух сквозь фильтрующий впускной клапан, затем через шланг под низким давлением подает на регулятор второго уровня, тот, что у дайвера. С фильтром, по всей видимости, все в порядке. Топливопровод не поврежден. Это все, что я могу сказать.

– Баллон пуст, – отметил Марино.

– Думаю, газ закончился уже после смерти.

– Почему это? – спросил Рош. Подойдя к нам, он уставился не то на меня, не то на мой халат так пристально, словно, кроме нас двоих, в комнате больше никого не было. – Откуда вы можете знать, что он, потеряв счет времени, не израсходовал под водой весь воздух?

– Потому, что, если бы у него закончился воздух, времени на всплытие все равно бы хватало. Там глубина всего-то тридцать футов.

– Не так уж и мало, если учесть, что шланг за что-то зацепился.

– Такое могло бы случиться, но тогда он должен был сбросить пояс.

– Запах исчез? – спросил Рош.

– Нет, но уже слабее.

– Что за запах? – заинтересовался Марино.

– У его крови странный запах.

– Ты имеешь в виду выпивку?

– Нет, это совсем другое.

Он потянул носом несколько раз и только пожал плечами. Рош снова прошел мимо меня, старательно отводя взгляд от того, что лежало на столе. Невероятно, но он снова попытался прикоснуться к моему телу, хотя места было более чем достаточно. Пришлось сделать еще одно предупреждение. Марино, потный и громоздкий в своем флисовом пальто, проследил за ним взглядом.

– А это еще кто такой? – обратился он ко мне.

– Ах да, вы ведь еще не знакомы. Детектив Рош из Чесапика – капитан Марино, полиция Ричмонда.

Рош, разглядывавший вблизи хуку, услышал звук ножниц, которыми Дэнни перерезал ребра за соседним столом. Лицо его снова приняло молочный оттенок, уголки рта поползли вниз.

Марино закурил сигарету. По выражению его лица было ясно, что он уже сделал определенный вывод относительно Роша. И не собирался держать это мнение при себе.

– Не знаю, как вы, – обратился он к детективу, – но одно я понял сразу: побывав в этом местечке, на печенку я буду смотреть уже другими глазами. Сами увидите. – Он засунул зажигалку в карман рубашки и выпустил струю дыма. – Раньше так любил ее с лучком, а теперь и под страхом смерти к ней не прикоснусь.

Рош низко склонился над хукой, едва не уткнувшись в нее носом, будто запахи резины и бензина были спасительным антидотом. Я продолжала работать.

– Эй, Дэнни, – продолжал между тем Марино, – ты, с тех пор как начал работать здесь, ел хоть раз дерьмо вроде почек или желудка?

– Да я за всю жизнь ни разу ничего подобного не пробовал, – ответил Дэнни, помогая мне передвинуть грудину. – Но я понимаю, о чем вы. Когда вижу, как кто-то в ресторане заказывает большие куски печени, меня так и подмывает поискать выход. Особенно, если она хоть чуть розоватая.

Запах от открывшихся органов ударил в нос так сильно, что я невольно подалась назад.

– Чувствуете? – спросил Дэнни.

– О да.

Рош немедленно ретировался в облюбованный им дальний угол, и теперь уже Марино, поразвлекшийся за его счет, воспользовался моментом и встал рядом со мной.

– Думаешь, утопили? – быстро спросил он.

– В данный момент я ничего такого не думаю. Но, конечно, проверю эту версию.

– И как узнаешь, что он не сам утонул?

Случаи, когда человека убивают с помощью утопления, встречаются нечасто, так что интерес Марино был мне понятен. Он всегда старался вникнуть во все мои дела.

– Ну, вообще-то, способов много, – заговорила я, не прекращая работать. – У меня уже есть подкожный карман со стороны груди, и я наполнила его водой и ввела скальпель в грудную полость, чтобы проверить наличие в ней пузырьков воздуха. Теперь собираюсь заполнить водой сердечную сумку и ввести в сердце иглу, опять-таки для того, чтобы проследить, не станут ли выделяться пузырьки воздуха. Потом проверю головной мозг на наличие точечных кровоизлияний и осмотрю мягкие ткани средостения для определения наличия альвеолярного воздуха.

– И что же все это может показать?

– Возможно, пневмоторакс или воздушную эмболию. Они могут возникнуть даже на глубине менее пятнадцати метров, если ныряльщик неправильно дышит. Это происходит из-за избыточного давления в легких, которое приводит к маленьким разрывам альвеолярных стенок. Это вызывает кровоизлияния и утечку воздуха в одну или обе плевральные полости.

– А это, как я понимаю, может убить, – подытожил он.

– Да. С очень большой долей вероятности.

– А как насчет слишком быстрого всплытия и погружения?

Он перешел на другую сторону стола, чтобы удобнее было наблюдать.

– Изменение давления, или баротравма, связанная с погружением или подъемом, не слишком вероятна на той глубине, где ему приходилось нырять. И, как видишь, ткани не рыхлые, как можно было бы ожидать в случае баротравмы. Не хочешь надеть халат?

– Чтобы я стал похож на какого-нибудь Терминекса?[12] – спросил Марино, поглядывая в сторону Роша.

– Смотрите не подхватите там СПИД, – вяло откликнулся тот из своего дальнего угла.

Марино надел фартук и перчатки, а я тем временем начала объяснять, что необходимо принять во внимание в качестве аргументов, чтобы исключить смерть от декомпрессии, кессонной болезни или утопления. Как раз в тот момент, когда я стала вводить иглу в трахею, чтобы взять образец воздуха на цианид, Рошу захотелось выйти. Хрустя бумажным пакетом для вещдоков, детектив торопливо прошел через комнату.

– Значит, мы ничего толком не узнаем, пока не будет результатов теста, – бросил он уже из дверей.

– Именно так. В данный момент причина и способ причинения смерти еще не определены. – Я остановилась и взглянула на него. – Вы получите копию моего отчета, как только все будет готово. И, прежде чем уйдете, я хотела бы осмотреть его личные вещи.

Он не спешил подходить ближе, ведь мои руки были испачканы кровью.

– Ты не против? – обратилась я к Марино.

– С удовольствием поучаствую.

Он шагнул к Рошу, поднял сумку и грубовато бросил:

– Пошли. Осмотрим все в холле, так что сможете глотнуть свежего воздуха.

Они уже вышли за дверь, когда я услышала, как снова захрустела бумага. Марино вытряхнул обойму, открыл патронник и громко пожаловался, что пистолет не поставлен на предохранитель.

– Просто не могу поверить, что вы повсюду таскали эту штуку заряженной. Боже правый! Это же не завтрак хренов таскать!

– С него еще не сняты отпечатки пальцев.

– Ну так надели бы перчатки да разрядили, как я и сделал. Эй, вы это куда? Вас что, в Кистоунской полицейской академии хорошим манерам не научили?

Марино продолжал в том же роде, и я поняла, зачем он прихватил Роша в холл. Разумеется, не для того, чтобы тот глотнул свежего воздуха. Дэнни глянул на меня через стол и ухмыльнулся.

Скоро Марино вернулся, качая головой. Рош удалился. Я испытала облегчение и не собиралась этого скрывать.

– О господи! Что же это за тип!

– Силен тем умом, что дал Всевышний, – отозвался Марино. – Тем, что у него между ног, – уточнил он.

– Вот и я бы так сказал, – поддержал Дэнни. – Он уже бывал здесь пару раз, досаждал доктору Манту по разным поводам. Но они всегда разговаривали наверху. Он никогда раньше не спускался в морг.

– Я потрясен! – с комическим ужасом воскликнул Марино.

– Говорят, что он, когда учился в полицейской академии, всегда ссылался на болезнь, если курсантов отправляли на вскрытие, – продолжал Дэнни. – К тому же его лишь недавно перевели из отдела по работе с несовершеннолетними. Так что в детективах этот Рош от силы месяца два.

– Отлично, – пробормотал Марино. – Для такого дела, как это, лучшего кандидата не найти.

– Ты чувствуешь запах цианида? – спросила я.

– Нет. Единственное, что я чувствую, это запах моей сигареты, а он в точности такой, каким и должен быть.

– Дэнни?

– Нет, мэм, – ответил он с некоторым разочарованием.

– Я до сих пор не нашла никаких подтверждений тому, что это смерть от утопления. Никаких пузырьков ни в сердце, ни в легких. Нет подкожной эмфиземы. Нет воды ни в желудке, ни в легких. Не могу пока сказать, есть ли гиперемия, – комментировала я, разрезая другой сектор сердца. – Да, гиперемия присутствует, но только в левом желудочке, но из-за чего? Есть покраснение на стенках желудка, но это согласуется с воздействием цианида.

– Док, – спросил Марино, – насколько хорошо ты его знала?

– В личном плане, можно сказать, совсем не знала.

– Ну, так я расскажу, что было в пакете. Рош не понял, что видит, а я не захотел ему объяснять.

Марино наконец-то выбрался из своего пальто и подыскивал подходящее место, чтобы его повесить. В конце концов он пристроил его на спинку стула и закурил очередную сигарету.

– Черт, на этом полу ноги переломаешь, – проворчал он, продвигаясь к столу, на котором лежали хука и свернутый шланг. – Погубишь ты здесь свое колено, – наклонившись над краем стола, добавил он, обращаясь к Дэнни.

– Точно.

– У Эддингса был девятимиллиметровый пистолет марки «браунинг» со спецпокрытием «бердсонг».

– «Бердсонг»? И что это такое? – спросил Дэнни, кладя селезенку на ручные весы.

– Рембрандт в отделке пистолетов. Мистер Бердсонг – тот самый парень, которому посылают свое оружие, если хотят сделать водоотталкивающее покрытие и окрасить его под цвет среды, – пояснил Марино. – В общих чертах это выглядит так: сначала зачистка, потом пескоструйная обработка, потом тефлоновое покрытие и обжиг. В КСЗ у всех пистолеты с покрытием «бердсонг».

КСЗ – это команда по спасению заложников, специальное подразделение в составе ФБР. Учитывая, сколько статей Эддингс написал о правоохранительных органах, он должен был иметь дело с Академией ФБР в Квантико и ее лучшими агентами.

– Похоже, у «морских котиков» такие же, – предположил Дэнни.

– У них, у полицейского спецназа, антитеррористических подразделений и ребят вроде меня, – дополнил Марино, снова принимаясь осматривать топливопровод и клапан хуки. – И у большинства прицел «новак», такой же, как у него. Чего у нас нет, так это KTW – пуль, способных пробивать металл, их еще называют убийцами копов.

– Пули с тефлоновым покрытием? – Я подняла голову и взглянула на Марино.

– Семнадцать, одна в патроннике. Все с красной лаковой обводкой вокруг запала для водонепроницаемости.

– Ну, здесь ему вряд ли где-нибудь удалось бы достать такие патроны. Во всяком случае, легальным путем. В Вирджинии они запрещены к продаже уже несколько лет. А что касается покрытия на пистолете, ты уверен, что это фирменный «бердсонг»? К этой компании ведь и Бюро обращается?

– Да, вроде бы настоящий «бердсонг», – ответил Марино. – Хотя, конечно, есть и другие места, где можно заказать такое покрытие.

Я приступила к вскрытию желудка, и мой собственный сжался в кулачок. Похоже, Эддингс был большим фанатом силовых ведомств. Я слышала, что он выезжал на происшествия вместе с полицией, принимал участие в их пикниках и баскетбольных турнирах. Но страстным любителем огнестрельного оружия он мне не казался. Вот почему меня поразил тот факт, что его собственный пистолет был заряжен нелегальными патронами, предназначенными убивать и калечить именно тех, кого Эддингс хорошо знал и с кем, возможно, даже дружил.

– Содержимое желудка состоит из небольшого количества коричневатой жидкости, – продолжала я. – Перед смертью пищу он не принимал, что неудивительно, если планировалось погружение.

– А есть вероятность того, что он надышался топливными выхлопами, скажем, при соответствующем ветре? – продолжая осматривать хуку, спросил Марино. – От этого кожа могла покраснеть?

– Тест на наличие угарного газа мы, конечно, проведем. Но это не объясняет присутствия запаха, который я чувствую.

– Уверена?

– Я не могу спутать этот запах ни с чем другим.

– Вы ведь считаете, что его убили, да? – спросил Дэнни.

– Так нельзя говорить. – Я потянула вниз шнур от прикрепленной вверху катушки и подключила хирургическую пилу. – Такого права нет ни у чесапикской полиции, ни у кого бы то ни было еще. Ровно до тех пор, пока не проведены все тесты и не вынесено официальное заключение. Я еще не знаю, что откроется дальше. Не знаю, что найдено на месте событий. Это значит, что нам необходимо соблюдать даже большую, чем обычно, осторожность.

– Ты давно здесь работаешь? – спросил Марино, глядя на Дэнни.

– Восемь месяцев.

– Слышал, что док сказала?

Дэнни поднял голову и посмотрел на Марино, удивленный тем, как изменился его тон.

– И ты знаешь, как держать рот на замке, ведь так? – продолжал Марино. – Это значит, что нельзя ни похваляться перед парнями, ни пытаться произвести впечатление на родственников или подружку. Усвоил?

Дэнни, производивший в это время круговой надрез по задней части головы, от уха до уха, вспыхнул, но сдержался.

– Смотри, если только что-то просочится за эти стены, мы сразу же поймем, кто источник информации, – продолжал наступление Марино, хотя повода для этого, по существу, и не было.

Дэнни оттянул скальп и сдвинул его вперед, к глазам, так, чтобы обнажить череп. Лицо Эддингса сжалось и обвисло, словно он знал, что здесь происходит, и очень огорчился. Я включила пилу, и комната наполнилась пронзительным воем вгрызающегося в кость диска.