Читать книгу Приключения северянина. Сборник рассказов - Павел Александрович Сафонов - Страница 7

Потапенко с Плетнёвым уехали в Устья. Когда приедут, будем готовиться к поездке на Аутанваям в сорока километрах от поселка вверх по Апукваяму. Там обычно забой для нужд села и Усть-Пахачей.

Странно, если Потапенко уехал, откуда он взялся на дороге около дома? Рядом Плетнёв, шагают по колее, еле передвигая ноги.

– Петрович, а что, пешком удобнее, чем на вездеходе, или у вас тренировка?

Ходоки остановились. Тяжело дыша, радуясь возможности немного постоять и отдохнуть.

– В наледь залез на Семнадцатом. Там колбаса, продукты, может залить, могут украсть. Заводи, поедем вытаскивать.

– Давно шагаете?

– Всю ночь. По колее, будь она проклята.

Да, дорога не накатана еще, только одна колея 47-го, которую проложил сам Остап Петрович. И попадать ногой в эту колею проблематично. Особенно такому спортсмену, как Плетнёв, с его пузом и кабинетной практикой. Вообще-то это его вторая прогулка, первую ему предложил Тихон Павлович, когда сломался ГТТ по дороге в Наталью летом. Похоже, техника, как и люди, его не любит.

Петрович отдыхал, пока мы прогревались, заливались, заводились. Морозы под сорок весь ноябрь, не считая пурги, в которую я погулял. Тем не менее Семнадцатый, приток Апуки, летом по колено, строит неприятные ловушки для техники. Поначалу образуется лед, а далее – все, как положено воспитанной реке. Затем где-то внизу, на мелководье, речка промерзает до дна. Река как человек – если пережмут, все ломает. Но ломает повыше перемерзшего. Вода идет по льду, потом сверху перемерзает. Затем где-то прорывает, а вверху падает. Подо льдом образуется пустота. Потом снова заполняется и опять перемерзает. И так несколько раз за зиму, пока весной все это строительство не растает. Льдов может быть два, три, четыре уровня разной толщины, в зависимости от чередования морозов и оттепелей. «Газон» Потапенко проломил верхний лед и сел на второй выше гусеницы, так что бревно не подвести, можно только вытащить «соткой». А «сотка» пошла Васи Буйнова. Вася – мужик бесшабашный. Как только подъехали к вездеходу, он, не раздумывая, задним ходом пробил к утопленнику дорогу, зацепил его за фаркоп и рванул на третьей к берегу. Как только трос натянулся, одиннадцатитонная машина прорвала второй лед и «сотка» по трубу ушла под воду. Вася успел выключить двигатель до гидроудара, затем деловито вылез на крышу Т-100, снял валенки и стал выливать из них воду. Все бы ничего, если бы не морозец под сорок. А ему еще пришлось раздеваться по пояс, чтобы открыть краники на блоке и радиаторе, иначе с блоком пришлось бы проститься. А менять блок – очень неприятная процедура в наших условиях. Увидев эту картину, Потапенко впал в депрессию.

– Только не ломайся. Довези меня до дома. Я всю ночь не спал, день перед выездом не спал, я не дойду – умру!

– Не дам умереть, Остап Петрович, еще поживешь.

Слово сдержать получилось. До дома доехали без приключений. Вездеходчика сдал Александре, Вася не простыл, и колбаса была спасена.

На следующий день с утра за утопленниками послали на двух «сотках» Молокова и Фенюка. Спасатели зацепили в две тяги Васину «сотку». Натянули тросы и по команде рванули на второй передаче. Обе ушли под лед одновременно, чуть выше выхлопной. Гидроудара не было, и краники открыли.

На третий день рядом расположились еще три оставшиеся Т-100.

Спас всех аэропортовский болотник. Он вытащил всех по одному с берега длинным тросом. В совхозе были тросы. Но не было соображения.

Ноябрь – декабрь 1975 г.