Читать книгу Колхоз. Назад в СССР - Pavel Barchuk - Страница 5

– Так что ж ты сразу не сказал? Вот так делов натворили. – Зинаида Стефановна прикладывала в очередной раз к лицу деда Матвея тряпочку, смоченную в разведенном немного водой самогоне, и параллельно вела беседу со мной. Мы по-прежнему были во дворе. Я стоял, а Егорыч примостился рядом на маленьком самодельном стульчике, активно изображая страдальца.

Физиономия у него была, конечно, закачаешься. Вся побита, поцарапана, подрана, а под левым глазом расплылся весьма основательный синяк. Такое возникало ощущение, будто он выстоял пару раундов против бойца UFC.

На финальном этапе своего забега Борька, выскочив за ворота, ухитрился резким движением головы, дёрнуть волочившийся за ним ремень, подкинуть Матвея Егорыча вверх, отчего он всё-таки, нарушая законы земного притяжения, ушел в крутое пике, в ближайшие заросли шиповника, откуда выбрался матеря козла всеми существующими и не очень словами. Правда, козлу на это, судя по его увлекательным прыжкам, которые еще некоторое время продолжались, и довольной морде, было глубоко, искренне наплевать. Борис оторвался по полной программе. Впервые в своей жизни завидовал кому – то, кто умеет развлекаться круче, чем я.

Теперь же баба Зина, а она велела называть ее так, лечила своему страдающему от ран мужику испорченную рожу. Тот, пользуясь моментом, ухитрялся незаметно то и дело цеплять языком кончик тряпки, которую Зинаида Стефановна мочила в разбавленной самогонке, вследствие чего Егорыч постепенно становился все улыбчивее и довольно подмигивал мне здоровым глазом, оставшимся единственным девственно чистым местом на его лице, без следов укрощения Бориса.

– Я ж подумала, что ты – сын Клавки. Ветеринар. Она не местная сама. Приехала недавно и в магазин, значит, продавщицей устроилась. Угомонись, ирод! – Баба Зина, поняв, наконец, почему так быстро тряпка теряет влагу, выдернула кусок ткани изо рта деда, а потом шлепнула его ею же по лицу.

– Зинаида! Я пострадавший! Что ж ты за бессердечная стервь! – Матвей Егорыч пробовал возмущаться, ссылаясь на Гаагский суд по правам человека, но в итоге вообще остался ни с чем, лишившись и лечения, и заботы, и дармового самогона, хоть даже слегка разбавленного.

Бабка скомкала тряпку, затем в сердцах отшвырнула ее в сторону. Рядом тут же нарисовался ждущий своего звёздного часа Борис, который, наскакавшись по улице, пришел обратно во двор и теперь, судя по всему, хотел добавки. Он мгновенно ухватил оставшуюся без присмотра мокрую, воняющую самогоном ткань, а затем принялся ее пережевывать с блаженным выражением на морде.

– У-у-у-у… скотиняка, – Зинаида Стефановна замахнулась на довольного Борьку одной рукой, – Второй теперь исче появился! Мало было одного алкаша!

– Зинаида! – Матвей Егорыч оскорбился до глубины души, при этом прожигая рогатого конкурента гневным взглядом единственного глаза. Второй был уже прикрыт почти полностью. – Твои инсинуации пре́тят моему достоинству советского человека!

– Я щас твое достоинство советского человека так накручу, что оно ещё до зимы будет тише воды, ниже травы. – Оборвала полет возмущения покалеченного козлом супруга Зинаида Стефановна, попутно пытаясь вытащить из Борькиной пасти несчастную измусоленную тряпку.

Однако козел был стоек в своем желании «догнаться» и сжал челюсть намертво. В итоге баба Зина плюнула, причем Борису прямо в счастливую морду, махнула рукой, и снова вернулась ко мне.

– Так чей ты, говоришь, племянник?

– Виктор Щербаков. Знаете такого?

– Аа-а-а-а… Витька. Так знаю, конечно. Кто не знает – то? В центре у него дом. Недалеко от клуба. Неплохой мужик. Хозяйственный. И жена его, Настя, тоже баба путёвая. Идём. Провожу. Это мать твоя, выходит, Светка что ли? Помню, помню… Как в город упылила, в институт поступила, больше не появилась ни разу. Говорят, замужем за большим человеком. Отведу тебя к дядьке. Что уж.

Я с тоской посмотрел на чемодан, который стоял возле ворот. Его снял с телеги Матвей Егорыч, ещё до начала своей «козлиной эпопеи». Закралась мысль, так уж ли он мне нужен. Но потом взял его в руку, понимая, что разбрасываться вещами не очень разумно. Не буду же я все лето, как абориген, щеголять по Зеленухам в трусах. Единственная рубашка и брюки, которые были сейчас на мне, вряд ли выдержат столь долгой но́ски.

– А далеко до центра? – Спросил, чисто для понимания. Далеко или близко, все равно идти надо. Просто хотел сразу настроиться морально. Мне уже казалось, я как известный персонаж, буду сорок лет бродить кругами в поисках обетованной земли.

– Да тут совсем рядом. Парочку улиц пройти. – Баба Зина неопределённо махнула рукой куда-то в сторону противоположную той, откуда мы с дедом Мотей приехали.

– Парочку… Знаю я вашу, местную «парочку». – Высказался больше для себя самого. Дежавю какое-то. Отвечаю. Они тут все меряют «парочкой»? Жаль не «аршинами» или «верстами». – Слышал уже такое недавно. Оказалось, два локтя по карте… Ладно. Идемте. Надеюсь, попаду сегодня хоть куда-нибудь.

Вышли со двора строем. Впереди – Зинаида Стефановна, следом – мы с чемоданом, завершал цепочку – Матвей Егорыч, потому как рядом с Борькой и тряпкой оставлять его одного супруга не решилась, опасаясь, видимо, нового этапа битвы, теперь за возможность владеть драгоценной ветошью. Бутыль баба Зина благоразумно унесла и спрятала, заявив, что нынче и козлу доверять нельзя. Утратил он свою репутацию в ее глазах.

В итоге, так и двигались по улице, шеренгой, привлекая внимание всех соседей. Главное, как назло, практически у каждого двора либо сидели на лавочках бабки, либо стояли кучкой женщины в разноцветных платках, повязанных на голову. Все они с интересом смотрели на нашу компанию, а Зинаида Стефановна считала своим долгом через одного встречного сообщить громко, на всю улицу, причину, цель и смысл нашего похода.

– Витьки Щербакова племянник. Да. Из Москвы. Светкин сын. Видишь, какой жених-то! Орёл!

После того, как эта фраза прозвучала в десятый раз, а мы миновали уже порядка двадцати-тридцати домов, я понял, что медленно, но верно становлюсь звездой программы этого вечера. Потому как следующие, встреченные по дороге сельчане, уже просто при нашем появлении кричали сами, опережая бабу Зину.

– Зинаида, это ж он и есть? Светки Щербаковой сын?

– Ага! Он! Вишь, из самой Москвы. Комсомолец.

Баба Зина причем сообщала это с такой гордостью, будто я не Светкин, а лично ее. Потом к процессу моего знакомства с местными подключился Дед Матвей. Нам стали изредка попадаться мужики. Вот он ухитрялся задержаться возле каждого, перекурить, стрельнув папиросу, и заодно рассказать историю, как «его баба – дура приняла Светкиного сына за ветеринара. Кобыла и есть. Что с нее возьмёшь».

– А чего людей столько много на улице? – Я чувствовал себя, как клоун на арене цирка. Только пальцем не тыкали. Это просто еще у них не существует мобильных с камерой. А то бы сто процентов через шаг было селфи на фоне столичного гостя.

– Так время сейчас сколько. Стадо должно вернуться. Коров встречают. Они, конечно, свой двор сам знают. Коровы. Но лучше выйти на улицу. – Пояснила баба Зина.

– Брешеть. – Шепнул Матвей Егорыч, догнавший нас после очередной остановки на перекур с мужиком в приплюснутой, словно блин, кепке. – Это у баб наших серпентарий собирается на самом деле. Выйдут и стоят, языками сцепятся. Мусолят всех. Коровы и без них по дворам разойдутся. Надо ж обсудить сплетни. А тут официальный, значится, повод есть.

– Что ты там буробишь, ирод? Парню голову забиваешь. – Оглянулась через плечо баба Зина, немного вырвавшаяся из нашего стройного ряда вперёд.

– Говорю, повезло мне, Зинаида. Все люди, как люди, а я – обладатель особо опасной кобры. Подвид Королевский. – Крикнул ей вслед Матвей Егорыч.

За что получил ещё один выразительный взгляд и многозначительную фразу: «потрынди мне, потрынди…»

Короче, пока мы дошли до центра, где жил дядя, о моем прибытии знало все село. Видимо, у них тут коллективный разум, как в улье. Поэтому, когда впереди показался нужный дом, о чем радостно сообщил Егорыч, рядом с ним «прогуливались» несколько взрослых баб. Подозреваю, из опасения пропустить все интересное, прибежавших с другого края деревни. Чуть в стороне «кучковались» парни с умным видом. На ближайших лавочках, с двух сторон от дядиного двора, сидели девицы, демонстративно щелкающие семечки. Все они упорно старались смотреть в какую угодно сторону, только не на меня, но любопытство брало верх над приличиями. Поэтому в итоге, поголовно, выглядели, будто внезапно коллективно окосели. И, конечно же, выражение лица было: «Я вообще тут случайно мимо проходил».

Кстати, среди девок имелись очень даже неплохие варианты. Меня то ничего не сдерживало, поэтому я просто в наглую рассматривал весь состав. А посмотреть, честно говоря, было на что.

Это, походу, не понравилось парням, которые стояли неподалеку. Один из них, поймав мой заинтересованный взгляд, отделился от общей компании и подошёл к ближайшей лавочке, где устроились трое симпатичных девочек.

– Наталья, иди к дому. Мать зовёт. – Донёсся до меня его недовольный голос.

Голубоглазая блондинка, которой предназначались эти слова, хмыкнула, а потом, выплюнув скорлупу от семечек, заявила насмешливо.

– Это как же ты, Федор, узнал? Голубиной почтой? Так вроде не летал тут никто. Без тебя разберусь, что мне делать.

Девочка зыркнула в мою сторону весёлыми, искрящимися смехом глазами, но потом очень быстро отвернулась. Хорошенькая. Прям очень. В принципе, может, и не так уж скучно будет в Зеленухах.

Вообще, конечно, село производило двоякое впечатление. С одной стороны, всё-таки, это не была совсем уж глухая, заброшенная деревня. Наоборот. Она даже делилась на районы: «Хутор», «Край», «Центр» и «Погост». Последнее название возникло благодаря расположенному сразу за домами кладбищу.

В центре имелось здание сельсовета, магазин, школа и клуб. Клуб… Заманчиво.

– Почему так называется? Там что, можно отдохнуть? – Переспросил деда Матвея, на ходу проводившего мне экскурсию.

– Можно. Конечно. – Закивал Егорыч, – В этом и суть. Кружки всякие имеются. Целое обсчиство любителей истории. Выставки приезжают. Потом вечером – кино по пятницам и субботам. Ох, индийское особо уважаю. Там, скажу тебе, есть на что посмотреть. Танцы тоже ж.

– Ясно… – Очевидно, наше с дедом понимание слова «отдохнуть» было принципиально разным.

Но хотя бы, и это не могло не радовать, не три двора на косогоре, как я думал сначала.

С другой стороны, конечно, все, что видел, сильно отличалось от привычного. Оно понятно, естественно. Сорок лет технического прогресса ещё впереди. Но ощущения от окружающей обстановки были все равно волнительные.

К счастью, дом дяди оказался не самым худшим на селе. Наоборот, смотрелся он солидно. Высокий, в четыре окна по фасаду, расположенных, чуть ниже обычного. Каждое имело ставни. Под крышей тоже располагалось небольшие оконце. Помещение, типа чердака или мансарды. Так и не поймёшь на первый взгляд.

Сразу под окнами находился палисадник, в котором стояла основательная лавочка с широкой спинкой, росли несколько вишен, а еще – очень много гладиолусов. Просто какое-то гладиолусовое царство. Высокие ворота и приоткрытая в них калитка вели во двор.

– Ну, вот, тебе сюда, – Баба Зина остановилась, а потом вдруг крепко обняла меня, что было крайне неожиданно, и добавила, – Ты приходи-то в гости теперь. Мы ж почти родня, после пережитого. Как звать – то тебя, «Ветеринар»?

– Георгий. – Решил, тут уж ни одна сволочь меня никаким Жоржем не назовет.

Мы попрощались и я пошел во двор, где, как оказалось, уже ждали дорогого гостя, правда с таким видом, что возникало сомнение в положительных намерениях.

Дядька оказался очень фактурным товарищем. Рост у него был под два метра, плечи, как у Ильи Муромца, вспомнился герой детской сказки сразу, лицо круглое, с большим носом и румяными щеками. Отвечаю, просто реально богатырь. Он перекладывал здоровые, толстые, квадратные… не знаю, что. На бревна не сильно похоже. Те – круглые. Эти же штуки были черного цвета и будто пропитаны чем-то типа машинного масла.

Я остановился на входе, разглядывая и двор, и дядьку.

Дом с этой стороны тоже имел четыре окна. За углом, находилось крыльцо. Небольшой сарай шел, как пристройка к основному зданию, чуть дальше стоял колодец и еще один домик попроще, поменьше. Судя по размерам и приоткрытой двери, завешаной кружевной тряпкой, он имел одну комнату, которая была чем-то наподобие кухни.

При моем появлении дядька бросил, назовем это пока что бревно, и встал посреди двора, уперев руки в бок.

– Навел ты шороху. Не успел приехать, а уже весь колхоз гудит, что Светкин сынок появился.

– Я навел? – Мое возмущение было искренним.

Что за предъявы? Бабка Зина по дороге чуть ли не митинг собрала, а мне тут высказывают.

– Ладно. Чего это случилось? Сестрица сама больше двадцати лет носу не казала. Как же, городская, замуж удачно вышла. Мы – то из деревни. Чего с нами знаться. А тут, ты погляди, целого сына прислала.

Судя по иронии в голосе этого двухметрового великана, не очень он Светланочку Сергеевну любил. Даже быстрее наоборот.

– Ладно… Пошли в дом, племянник.

Виктор направился к крыльцу, не оглянувшись на меня. Я, соответственно, решил гонор не показывать, вот вообще сейчас не до этого, и двинулся следом.

Оказавшись внутри, без всяких лирических отступлений, открыл чемодан, достал письмо и протянул его дядьке. Тот прочел внимательно, а затем насмешливо посмотрел мне прямо в глаза.

– Оно распечатано.

– Распечатано, – Даже не планировал отказываться, – Как бы я его закрытым читал?

– Написано, лично в руки.

– Ну, так все сделано. Вот – руки, – Я указал на здоровенные лапища Виктора, а потом на него самого, – Вот – личность. Там ведь не сказано, будто информация строго секретная? Нет. Думаю, вопросы отпадают тогда, как и претензии.

Дядька вдруг рассмеялся басом, а потом подошел и охаляпил меня так, что глаза на лоб чуть не вылезли.

– Ну, здорова, племянничек. Машка! Машка, иди сюда!

Из комнаты вынырнула девушка. На вид лет восемнадцать. На отца, а вполне понятно, что это дочка Виктора, она была не похожа вообще. Тоненькая, худенькая, с копной рыжих волос, убранных в косу, что вообще-то сильно не влияло на их кучерявость, потому как топорщились они и лохматились, будто ржавая проволока, которую скрутили и потом забыли распрямить. Она смотрела на меня с любопытством в огромных серых глазах, очень сильно, кстати, напоминающих материны. Имею ввиду, свою новообретенную родительницу. При виде меня девчонка немного смутилась, опустив взгляд в пол.

– Скажи Анастасии, пусть баню затопит. Да посерьёзнее. Будем дорогого гостя встречать. И ужин, чтоб, как положено. Андрея разыщи. Пусть тоже домой идёт. Нечего с пацанами отираться. Завтра наша очередь коров пасти. А то будет опять до утра шляться, а потом тоску своим видом нагонять.

Баня? Вот это хорошо. Это мне нравится. Так подумалось в первые минуты после дядькиных слов. Честно говоря, не ожидал, конечно, что-то наподобие тех мероприятий, которые мы с пацанами мутили иногда от нечего делать. Как минимум тут не найдется телочек, готовых за деньги составить компанию одиноким красивым парням. Да и с путёвым алкоголем тоже особо не разгуляешься. Но хотя бы на нормальный отдых в мужской компании рассчитывал однозначно. Зря. Я сильно недооценил Зеленухи.