Читать книгу Дыхание разума - Павел Гнесюк, Павел Борисович Гнесюк - Страница 2

«Зверства не перестают быть зверствами,

если они творятся в лабораториях и 

называются медицинскими экспериментами.»

Джордж Бернард Шоу

1944 г. Польша возле города Осик

Таранику надоел пустой треп водителя штурмбанфюрера, он посмотрел в глаза Каманину и небрежно кивнул головой. Ефрейтор потянул за шиворот еле сопротивляющегося немца, придал ему пинка для ускорения, направив к сараю. Спустя несколько минут до ушей капитана, направившегося к Сорокину дабы согласовать последующие действия, долетел звук одиночного выстрела.

– Ну что, есть информация? – Поинтересовался лейтенант.

– В этом здании, – указал рукой капитан, – есть химическая лаборатория.

– Так вот что мы обнаружили, – пробормотал Иван. – На торце здания дверь в лабораторию, названную Веретенниковым цехом, из-за переплетения труб и несколько цилиндрических емкостей.

– Значит лабораторию вы успели обнаружить, – резюмировал Тараник, – теперь ваша задача с Веретенниковым найти доктора физиолога, какое-то необычное достояние Германии. – Будьте аккуратны с ним, после расстрела детей, со слов немца доктор сошёл с ума. Теперь у нас есть транспорт, доставим его в штаб, пусть дальше особисты разбираются.

– А ты с бойцами куда, дальше бараки рассматривать? – Спросил Сорокин.

– Нечего там осматривать, – печально вымолвил капитан. – По какому-то чуду, двое детей выжили, мы их вместе с Каманиным обнаружили в яме под нарами. Тащите доктора, а мы заберем мальчика с малолетней сестрой и выдвигаемся отсюда, по пути оставим местным жителям.

С фронтальной стороной кирпичного здания, в левой его части располагался вход, куда направились уже уничтоженные фашисты. Оформлен вход в виде крыльца с несколькими ступенями и металлическим коническим козырьком, прикрепленным к стене и удерживаемый двумя трубами. Двустворчатые двери при эвакуации сняли и поставили рядом с входом на землю, привалив к стене, чтобы было удобнее таскать ящики с документацией и реактивами, используемые и синтезированные для опытов над детьми. Один из таких ящиков бросили на крыльце, Веретенников открыл крышку и увидел битое стекло от химической посуды.

От входа направо и налево вел узкий коридор, где в кабинетах стояла простая канцелярская мебель, а пол был усыпан разбросанными листами бумаги со следами от обуви. С крыльца можно было подняться на второй этаж или спуститься в подвал. Иван, а за ним и ефрейтор сбежали по лестничному маршу в подвал, оказавшийся казармой с рядами кроватей, разделенной на секции стенами, а в тупике справа рядом с высоким шкафом отгороженная металлическая клеть оружейки.

– Давай наверх, ефрейтор, – буркнул лейтенант на Веретенникова, распахнувшего шкаф, – или тебе немецкие портки приглянулись?

Веретенников усмехнулся резкости Ивана и направился к лестнице, а лейтенант уже успел преодолеть добрую половину марша, ведущего на второй этаж. Только ступив в коридор, Сорокин услышал негромкий одиночный стук, а затем раздался звук похожий на скрип.

Слева и справа от лейтенанта длиной около трех метров тянулись глухие стены светло-серого оттенка, далее в неглубоком проеме по левой стене располагалась двойная дверь из легких широких половинок с большим круглым стеклом. Сквозь него можно было увидеть просторную химическую лабораторию, заставленную по периметру и в центре столами. Сорокин услышал негромкое сопение позади себя и мгновенно на каблуках развернулся, желая пресечь возможную атаку. Источником шума оказался Веретенников, он глубоко дышал очевидно, отставая, пытался поспеть за лейтенантом.

– Иван, все же там в низу – цех, а лаборатория здесь устроена! – Тихо выговорил ефрейтор, позабыв о субординации.

Сорокин мельком взглянул на Веретенникова, приложив палец к своим губам. Ефрейтор молча указал через стекло на пять газовых баллона разного цвета, установленных в нише возле дальней стены. Эти баллоны имели такие же цвета, как цилиндрические емкости в цеху. От баллонов отходили резиновые шланги, подключенные к непонятной установке на центральном столе.

Дальние столы с обеих сторон лаборатории упирались в странные матовые высокие полупрозрачные этажерки, разделенные на несколько секций по высоте. Сорокин с Веретенниковым уставились на секции этажерок, ефрейтор удивлённо распахнул широкоглаза и зашептал: "Там что-то шевелится?", но Иван зажал ему рот своей ладонью.

Где-то позади разведчиков вновь раздался глухой стук и спустя минуту тот же скрип, что расслышал Иван, когда поднялся на второй этаж. Тихо ступая по коридору, Сорокин с ефрейтором двинулись вперед к источнику звука, находившемуся в комнате справа. Лейтенант подал знак Веретенникову распахнуть по команде дверь, а сам приготовил оружие и после скупого движения головы Ивана, ефрейтор распахнул дверь.

В комнате откинувшись на спинку кресла возле кофейного столика с закрытыми глазами сидел высокий худой немец с лицом человека не старше тридцати пяти лет. Несмотря на отсутствие даже признаков легкого дрема и сосредоточенность немец не почувствовал движения воздуха и еле различимый шепот Веретенникова, сообщившего лейтенанту о дальней пустой комнате. Сорокин осмотрел комнату, по наличию кровати, одежного шкафа – это явно нерабочий кабинет.

Рука немца с зажатыми пальцами пистолетом лежала на кофейном столике, вдруг он, не открывая глаз, сел прямо, медленно поднял руку. Когда ствол коснулся виска его забила мелкая дрожь, рука безвольно упала на стол, рукоятка пистолета глухо стукнула о деревянную поверхность, а тело безвольно опало на спинку и кресло издало характерный скрип.

Сорокин не стал дожидаться очередной попытки самоубийства, подошел к кофейному столику и выдернул пистолет из рук немца. В волнении тот подскочил с места, взглянул на стоящего перед ним русского офицера и опять плюхнулся в кресло.

– Я всего лишь хотел помочь людям достичь величия, – забормотал доктор по-немецки.

– Поэтому вы решили расстрелять детей! – На русском гаркнул Сорокин.

– Я полюбил этих детей, – с лёгким акцентом, но довольно неплохо на русском продолжал трепетать доктор. – Даже штурмбанфюрер Хевениц, кто управлял лабораторией от СС не хотел убивать детей, это все людоедская выходка Гауптмана Ферке. Ах, если бы не эта проклятая война, я открыл бы в людях спящие таланты.

– Назовите себя, – потребовал лейтенант.

– Артур фон Кланке, нейрофизиолог, – Доктор вскочил со своего кресла и деланно поклонился. – Застрелиться я не смог и готов работать на вашу страну.

– По мне проще хлопнуть тебя и ещё одного нациста не будет на свете. – Взмахнул пистолетом Иван.

– Я никогда не был сторонником идей национал-социализма, я был и остаюсь ученым, но как человек оказался слаб, поэтому и стал сотрудничать с профессором Бергом, возглавлявшим один из отделов Аненербе.

– Собирайтесь, – предложил Сорокин. – В штабе решат кто вы, ученый или нацист, если конечно у вас есть что предложить.

Фон Кланке подошёл к шкафу вытащил и накинул на себя пальто достал шляпу, потом будто что-то вспомнил, направился к кровати и приподнял одеяло с матрасом.

– Все результаты опытов и тщательно запротоколированные эксперименты по составам газовых смесей по распоряжению штандартенфюрера СС Ленца группа Гауптмана Ферке с территории лаборатории упакована и вывезена.

– Так у вас ничего не осталось? – Сорокин разочарованно посмотрел на спину доктора, копошащегося возле кровати.

– Для себя я делал записи, – фон Кланке повернулся с сияющим от самодовольства лицом к Ивану, держа в руках три толстые тетради. – Сюда я записывал все и даже собственный анализ каждого эксперимента. Уверен, мои материалы помогут создать высокоинтеллектуального человека будущего.

– Для русского человека главное душа, – пробормотал лейтенант себе под нос. – Веретенников веди этого доктора вниз в двор.

Фон Кланке, прижимая к себе тетради левой рукой, поправил шляпу, извлек из внутреннего кармана очки, нацепил их себе на нос, прогнал по коридору и принялся неторопливо спускаться по лестнице. Сорокин оглядел ещё раз комнату доктора, вышел в коридор, взглянул через круглое окно в двери лаборатории и поспешил за Веретенниковым, сопровождающим немца. Во дворе Нефедов с Каманиным проверяли целостность мотоциклов, а Тараник умудрился за это время заменить прострелянное колесо автомобиля. В ожидании решения русских солдат на траве возле машины сидели мальчик с сестрой.

***

Современная Россия, встреча с подругой в Старогорске

Алиса не обращала внимание на проходящих прохожих и на вой проезжающих машин, чьи водители были недовольны образовавшимся препятствием из-за брошенного рядом с поворотом автомобиля. Арефьева потянула подругу к проезжей части: "Садись быстро в салон. а то смотри, как мужики беснуются. Через пять минут ее машина уже стояла на паркинге, две женщины прошли в торговый центр и поднялись на второй этаж, где располагался фудкорт. По-деловому энергичная Арефьева не дала Насте слова сказать пока не заказала кофе и фруктовый десерт. Анастасия отломила ложечкой кусочек десерта с лесными ягодами, посмотрела на школьную подругу, посылающую кому-то приветствия.

– Алиса, ты меня прости, но я ведь и в правду тебя совсем не помню. – Девушка опустила глаза к пирожному и заговорила снова. – Твою фамилию и имя я услышала от своего мужа.

– Как же так, Настя? Взаправду не помнишь? – Надула губки собеседница, а потом перешла с жалостью. Что же такое с твоей памятью произошло? – Риторически, не ожидая ответа вздохнула Арефьева. – Кто же у тебя муж, что меня знает?

– Мой муж – Константин Никольский, – сообщила Настя, – он управляет компанией моего отца. Костя рассказывал, что по заявке твоей фирмы выполнял какой-то проект.

– Так Никольский твой муж, – уважительно покачала головой Арефьева, – очень серьёзный деловой человек, я хорошо знакома с Константином. Знаешь, что, моя забывчивая подруга, ты же шла в торговый центр за покупками, сейчас мы вместе отправляемся за нарядами и за восстановлением нашей школьной дружбы.

После нескольких часов проведенных в магазинах торгового центра, бесконечных примерок яркой одежды у Анастасии зарябило в глазах. Она за свою семейную жизнь лишь изредка уделяла время на подобные покупки, но Алиса, наполненная неиссякаемой энергией, не забирая свою машину с парковки, потащила подругу вниз по улице, где она уверяла расположены бутики известных брендов. Девушка не замечала ход времени, неимоверно уставшая, бросив с десяток пакетов в багажник автомобиля Арефьевой, заняла место рядом с ней и не заметила, как закрыв глаза, задремала. Из сна Настя выпала из-за резкого торможения автомобиля новой знакомой, тело дернулось вперед и откинуло обратно на спинку пассажир кого сиденья.

– Куда ты меня привезла? – Сонно спросила Настя.

– К себе домой! – Резковато ответила Арефьева. – У меня большая квартира, есть где разгуляться и гостей принимать. Мы с тобой пробегали полдня по магазинчикам, уже вечереет, как лучшая подруга домой я тебя сегодня не отпущу.

Настя вяло выбралась из машины, забрала свои покупки и вслед за Алисой, словно обреченная, поднялась в квартиру на седьмом этаже.

– Алиса, – девушка удобно устроилась на диване, – немного отдохну и вызову такси, Костик будет волноваться куда я запропастилась.

– Настя, ты в каком веке живешь? – Воскликнула Арефьева. – Мобильный телефон для чего придумали? Давай звони своему Костику.

– Ох, Алиса, – попробовала улыбнуться Анастасия, – от этого забега за тряпками у меня словно разум отключился.

Она достала телефон и попыталась дозвониться до мужа, пока Арефьева возилась на кухне. Просторная комната условно и без каких-либо перегородок делилась на зоны Гостиной с мягкой мебелью, где расположилась Настя, кухня с линейкой шкафов, тумб и различной утвари, а также зоны столовой со столом и мягкими стульями. Хозяйка, вытащив пакеты с заморозкой, хлопнула дверью холодильника, на тумбе щелкнул вскипевший чайник, а на плите что-то заскворчало.

– Алло, Настенька, я скоро буду дома, – раздался в трубке голос Константина.

– Сегодня я домой скорее всего не вернусь, – вздохнула девушка.

– Почему? – По неопределенной интонации было непонятно Костя обеспокоен или сердиться. – Что случилось?

– Еще вчера ты вспоминал Алису Арефьеву, а сегодня, когда я шла из парка в торговый центр, она случайно проезжала мимо и заметила меня.

– Настенька, что-то я не пойму где ты сейчас? – Холодно выдал Никольский.

– Я дома у Алисы, она готовит нам ужин и не хочет, чтобы в позднее время я уезжала. – Терпеливо объяснила Настя.

– Ну-ка дай мне трубку, – Анастасия за общением с мужем не заметила, как подруга оказалась рядом с ней и сама забрала из руки телефон. – Это Алиса Арефьева. Послушай, Никольский, твоя жена сегодня переночует у меня, я не видела мою школьную подругу с того времени, как мои родители из Тарска перебрались в областной центр. Нам есть, о чем поговорить, нужно примерить наряды, что мы приобрели. Завтра я сама вызову Насте такси, и она вернется в Тарск.

– Алиса, что Костик сказал? – Спросила Настя, когда получила свой телефон обратно, а Арефьева заспешила к плите.

– Запыхтел недовольно, как медведь. – Не оборачиваясь к подруге рассмеялась хозяйка дома. – Вот все мужики такие, сами шляются неизвестно где, а стоит женщине с подругами время провести, так указывают своей благоверной сидеть дома.

Через несколько минут подруги сидели за столом, поглощали ризотто с овощами, приготовленное хозяйкой на скорую руку, и запивали его белым вином. Алиса коротко рассказала о своем бизнесе, о недвижимости, что успел купить до своей кончины ее отец, о неудачном замужестве. Непринужденность в рассказе подруги словно подталкивала или вынуждала Настю на откровенность, а может быть вино послужило толчком, и она сама не поверила свой открытости и подробно изложила все свои личные проблемы от неспособности или злого рока в зачатии ребенка, бесконечной депрессии и нервных срывов до наметившейся холодности со стороны мужа.

– Любовь между нами конечно же не исчезла, – рассуждала Настя, – возможно некоторая пресыщенность обыденностью жизни и бытовых проблем, а также как в других семьях необходимость рождения долгожданного ребёнка, что придает семье полноценность и новый этап в отношениях.

– При общении с Константином по вопросам бизнеса, я по-женски чувствовала, что именно семья и любимая жена питают его внутренние силы. – С завистью продекламировала Арефьева. – Сейчас, беседуя с тобой, понимаю ваше трепетное отношение друг к другу.

– За такого мужчину, как Никольский, нужно бороться.

По Настиным глазам Алиса прочитала удивление и поспешила объяснить подруге свое понимание фразы. Она стала рассуждать, бороться нужно прежде всего самой, не допускать пустых ссор и скандалов, соответствовать своему мужу, постоянно развиваться, держать себя в тонусе, а если муж желает ребенка, то непременно родить наследника. Алиса поднялась из-за стола, собрала тарелки и погрузила их в посудомойку, убрала ополовиненную бутылку и сполоснула бокалы. Подруги перешли из зоны кухни в гостиную и расположились в креслах, Алиса взяла со столика пульт и с потолка полилась легкая романтическая музыка.

– Депрессия не покидает меня уже давно, – подумала вслух гостья, – с мужем мы прошли самые разные обследования и консультации у разных специалистов, по неизвестным врачам причинам, проблема заключается во мне, как результат нервные срывы.

– Милая моя подруга, – затараторила Арефьева, – неужели ты все еще веришь в государственную медицину. – Она не дождалась ответной реакции. – Известно ли тебе, что в окрестностях Тарска, за пределами, образовавшейся области отдыха, располагается закрытая женская клиника.

– Возможно об этой клинике и говорил однажды Костя? – Настя заинтересованно посмотрела на подругу.

– Мне срочно понадобились документы по проекту от Никольского, и мы договорились пересечься в одном из кафе, – принялась вспоминать хозяйка дома. – Когда он подъехал я рассказывала о клинике своей знакомой, так он уловил часть разговора.

– Доктора же не появляются неожиданно, как грачи по весне? – Улыбнулась молодая женщина. – Кругом одни и те же и в государственных и коммерческих медучреждениях.

– Настя в этом вопросе ты абсолютно не права. – Принялась объяснять Арефьева.

Она рассказала о построенной с нуля клинике, как по всей стране отбирали лучших и молодых перспективных специалистов, а также о закупке необходимого современного оборудования. Никольская удивилась масштабности проекта и его незаметности для жителей Тарска, а также о необходимости привлечения существенных финансовых средств. Со слов Арефьевой в создание этой женской клиники участвовали многие богатые люди области.

– Про эту, скрытую от глаз обычных обывателей, под видом пансионата, мы с тобой еще поговорим. – Попыталась сменить тему разговора Алиса. – По себе знаю на нервную систему благотворно влияет работа или какое-либо увлечение.

– Я увлекалась фотографией с последующей пост обработкой на компьютере, – поделилась Настя, но два года, как не сделала ни одного снимка.

– Никольский показывал мне в своем кабинете некоторые твои работы, – вспомнила Арефьева, – я тогда долго оставалась под впечатлением, насколько ярко и живо смотрелись твои фотографии.

Да я уж и забыла, когда для меня это представляло интерес. – Махнула рукой девушка.

– Талант нельзя просто так погасить! – Глаза Алисы загорелись. – Это же самый лучший для тебя способ покончить с депрессией и забыть про нервные срывы. Вот если бы прямо сейчас посмотреть бы на твои фотографии.

– Мои старые работы всегда со мной! – Улыбнулась девушка. – Наиболее лучшие и удачные работы я как-то сохранила в облаке, чтобы посмотреть их достаточно компьютера, подключенного к интернету.

Арефьева соскочила из кресла, через полминуты вернулась с планшетом, объяснила, что у неё по всей квартире действует Wi-Fi и предложила для лучшего просмотра отработки устроиться рядом на диване. Настя авторизовалась на нужном Облачном сервисе, где хранились ее фотографии, открыла первый затем второй снимок и передала планшет Алисе и принялась посматривать то на экран, то на подругу, с выражением восхищения и удивления продолжавшей подолгу зависать на каждом выведенном на планшет изображении.

– Я обязательно просмотрю все фотографии, – пообещала Арефьева. Для себя я приняла важное решение, с завтрашнего дня начинаю заниматься твоей персональной выставкой.

– Выставкой чего? – Рассмеялась Никольская.

– Твоих потрясающих фоторабот! – Отрезала Алиса. – У меня есть помещение, где ранее проводились выставки художников. Ты станешь известной и востребованной фотохудожницей. Уйдёшь от своей депрессии, а я, как бизнесвумен, восстановлю позаброшенную галерею.

Перед тем, как пойти спать, подруги еще обсудили некоторые детали сотрудничества, Настя сохранит на рабочем компьютере Арефьевой архив фотографий, дома отберет еще некоторые работы, составит для каждого художественную аннотацию. Алиса совместно со своей помощницей искусствоведом организуют печать и проведение выставки.

Анастасия впервые за прошлые годы уснула спокойным сном, ее переполняло счастье от будущей выставки и грандиозных перспектив. Уже задремывая она вспомнила улыбку отца, встретившего ее из тура по Европе в своем кабинете. Погруженная в добрые сновидения и уверенная в своём грядущем неумолимом счастье, Анастасия и не подозревала через какие испытания и душевные страдания ей придётся пройти.

***

1944 г. Польша возле города Осик

По возвращению разведгруппы в полк на трофейной технике Тараник направился для доклада в штаб, передав на попечение Сорокина детей, приказал не сводить глаз с доктора. Улицы польских поселений на обратной дороге были безлюдны, да и передавать первому встречному детей не хотелось. Всю обратную дорогу мальчик по имени Радослав без умолку рассказывал Ивану, неплохо понимающему по-польски, о жизни в лагере и это явно не соответствовало представлениям о жестокости немцев, но вспомнив об бездыханных детских телах, лейтенант угрюмо уставился на дорогу.

Фон Кланке с блаженной улыбкой смотрел, то на спящую девочку, то на что-то рассказывающего Радослава, самодовольно кивал, думая явно о своем. Его размышления уводили куда-то далеко за пределы металлического кузова автомобиля. Блаженная улыбка и собственные воспоминания не покидали Артура и в избе, куда его толкнул низкорослый русский солдат с монгольским лицом.

Он вспомнил своего учителя Клауса Огенбауэра, чье увлечение евгеникой передалось и Артуру. Огенбауэр с ненавистью отметал стремление многих, подверженных национал-идее, в создании сверхлюдей расы господ и бездушных биологических организмов слуг. За свои мечты и взгляды по развитию у всех людей способностей без разделения на расы и статус был схвачен в своем доме, дальнейшая судьба профессора Огенбауэра неизвестна.

Извлекая прошлое из своего сознания, Артур сжал глаза до боли, позорные моменты, как офицер СС в присутствии профессора Берга быстро сломал его волю, захотелось стереть из памяти или засунуть подальше в самый ее дальний уголок. Из глубокой задумчивости фон Кланке вывел лейтенант Сорокин сунувший ему в руки миску с кашей, что даже от этой простой еды призывно заурчало в животе.

– Ешь быстрее, доктор, – проворчал Иван, – думаю, что там, – лейтенант кивнул головой в сторону, – твоя судьба решена, наверное, в штаб армии повезут.

Артур еле успел опустошить миску, как в избу вошёл начальник разведотдела полка, самолично вызвавшийся доставить немецкого доктора. Фон Кланке полагал, что его ждут жуткие испытания и бесконечные допросы, но грозный человек, к кому обратился его сопровождающий по странному званию комиссар устало выговорил: "Ты свободен, капитан, а доктора мы отправим в Москву первым бортом!".

***

1938 г. Берлинский университет, в ожидании профессора

Артур уже на протяжении часа ожидал профессора Клауса Огенбауэра в его кабинете, настроение молодого ученого за это время сильно ухудшилось, так как накануне его в коридоре университета перехватил скользкий велеречивый профессор Берг. В университете злые языки болтали, что к Бергу с почтением относится сам Гиммлер и возможно поэтому его лаборатория в последний год оснащалась самой передовой техникой.

Франц Берг отвел фон Кланке в тихий закуток, поинтересовался ради приличия успехами молодого ученого.

– Дорогой Артур, вам пора уходить из-под опеки Огенбауэра. – Зашептал Берг в самое ухо. – Скажу вам по секрету, – Воздух из рта Франца неприятно обдувал ухо собеседника. – Высказываниями Клауса, о его несогласие с мнением высшего руководства страны, недовольны, я надеюсь, что вы, Артур их не разделяете. – Берг отступил на пару шагов от собеседника и пристально посмотрел в глаза.

Фон Кланке находился в некотором ступоре, он подумывал как поскорее отвязаться от этого опасного человека, поэтому не издав ни одного звука, повел головой из стороны в сторону.

– Это замечательно, что вы согласны с нами. – Франц улыбнулся, оскалив зубы. – Философские евгенические взгляды Огенбауэра многие ученые считают не только антинаучными, но и зловредными. – Берг снова шагнул к парню и дружески похлопал ему по плечу. – Величие Германии в таких молодых ученых, как вы, Артур, – профессор вытащил из нагрудного кармашка прямоугольник из плотного картона и вложил его в руку Артуру. – Завтра после полудня жду вас в своей лаборатории, адрес на карточке.

Испуганный Артур стоял несколько минут, как замороженный, наконец он смог сдвинуться с места, руку что-то неприятно кольнуло, подняв ладонь к глазам, он взглянул на картонную карточку с острыми углами и пробормотал напечатанную строку адреса. Фон Кланке печально вздохнул и направился по своим делам.

Сейчас он сидел в кабинете своего учителя и с волнением его ожидал, чем больше проходило минут, тем сильнее росло беспокойство, так как не понимал, как сможет сообщить Клаусу, что попался в сети Берга. Артур попытался погрузиться в чтение, извлек из книжного шкафа толстый фолиант по физиологии и старательно впитывал в себя знания особо ценного раздела, в отношении которого у него с профессором недавно вышел спор.

Фон Кланке перелистнул несколько страниц, зацепил несколько листков, каким-то образом оказавшихся в объемной книге. Он развернул листы, понял, что это тезисы статьи профессора и начал бегло читать.

Вмешательство во внутреннее божественное устройство живого здорового человека с целью изменить либо воздействовать на его органы с любой даже с самой благородной целью является садизмом. Человек, считающий себя настоящим ученым не имеет права использовать подобные методы с целью познания, так как это приведет пациента к неминуемой гибели, а на научной карьере можно поставить крест. Методы электростимуляции, как и физические вибрационные воздействия, якобы способствующие усилению когнитивных способностей, считаю злонамеренными утопичными методиками.

Артур отложил прочитанные листки, на обороте последнего тоже что-то было написано твердой рукой Огенбауэра. Технологии не стоят на месте, в скором будущем ученые создадут потрясающую воображение аппаратуру для исследований живого организма, способную не только выдать верный диагноз, но и позволяющую бесконтактно повлиять на человеческие органы с целью их безболезненного улучшения. Сегодня же настоящие ученые имеют право на доступные в нашем веке бесконтактные методы воздействия, чтобы без травматизма и опасности найти способы создания совершенного человека.

Парень вложил листки обратно в нужный раздел книги и поместил том на прежнее место в шкаф. Подняв голову, Артур посмотрел на молчащий радиоприемник и решил включить его. Радиостанция транслировала речь фюрера. Одна из фраз зацепила молодого ученого, поэтому он решил оставить радио работающим и вернуться к столу.

– Мы должны постоянно думать о создании великого национал-социалистического государства, но достичь этого только проведением внешних реформ невозможно. – Гитлер выкрикивал фразы так, что уследить за его цельной мыслью Артуру было сложно. – Наш народ обязан навсегда покончить со всеми слабостями, от которых мы страдаем сейчас. Мы следуем направлениям наших предков, сохранивших для нас общегерманскую культуру. Путь нашего величия только в двух факторах – раса и личность.

Почему же с такой предубежденностью и неприязнью относятся многие коллеги к профессору Огенбауэру? – Задумался Артур, но со своими предположениями оказался на пути ошибочных суждений. – Я же уверен, что мечта Клауса, в личностном интеллектуальном совершенстве человека без каких-либо ухудшающих его кровосмешений.

Радио голосом Адольфа Гитлера продолжало засорять мозги молодому ученому, дверь в кабинет распахнулась и профессор Огенбауэр со сморщенным лицом стремительно, не скидывая плаща, прорвался к радиоприемнику, отключил его и только потом с укоризной посмотрел на своего ученика.

– По воле этого безумца скоро вся Европа, а не только Германия, превратиться в фабрику по промывке мозгов. – Рассердился Огенбауэр. – Трезвомыслящие люди, неподдающиеся подобному зомбированию будут уничтожаться либо превращаться в рабов с помощью методов, разрабатываемых такими отщепенцами от науки, как Франц Берг.

– Профессор, – тихо, на пределе слышимости решился вклиниться фон Кланке. – Берг сегодня заловил меня в коридоре, когда я направлялся к нашим студентам.

– Франц, мерзавец, – продолжал бушевать Огенбауэр, – я потребовал от него не приближаться к моим подопечным. – Надеюсь, ты смог ему жестко ответить нет?

– Я не смог, Клаус, – печально склонил свою голову молодой человек, – Франц знает какие-то слова, он будто меня загипнотизировал, поэтому отказать не получилось. Он назначил мне встречу после полудня на завтра. Сейчас чувствую себя виноватым, словно предал вас, профессор.

– Теперь Берг не отступится от тебя, Артур. – Клаус печально посмотрел на парня. – Могу предположить, что тебя, мой друг, будут заманивать в сети Аненербе, а беседу с тобой будет проводить кто-нибудь из офицеров СС.

– Может мне не ходить на эту встречу? – Артур растерянно посмотрел на профессора, присевшего за стол с противоположной стороны.

– Обязательно пойдешь, – задумался Клаус, – иначе тебя включат в черный список неблагонадежных граждан. Я достаточно пожил на этом свете, мой мальчик, так совет, что разрешаю тебе нести про меня весь тот вздор, о чем шепчутся по углам коллеги по университету. – Огенбауэр соскочил со стула и направился к шкафу, не переставая рассуждать. – Наверняка тебя будут расспрашивать о моих взглядах на состояние в стране и его руководстве, поэтому спокойно открещивайся от меня.

– Как я могу вас предать, дорогой Клаус! – Зажмурившись от накатившего страха выдавил из себя Артур.

– Я не боюсь смерти, мой мальчик, – улыбнулся профессор, возвращаясь к столу с тонкой папкой, – для меня важно не то, что ты им скажешь, а о чем думаешь и какое твое мировоззрение. Дух человека может быть несгибаемым, а плоть слаба и тленна.

Профессор положил на верхнюю обложку папки ладонь и принялся, как на лекции, последовательно излагать суть нового исследования, что долгое время оставалось только на уровне идеи. Он напомнил своему ученику, что по своей природе разум не единообразен, а состоит из широчайшего спектра когнитивных способностей. Наличие редких способностей часто называют талантом, что проявляется с различной эффективностью не только в юном, но даже в зрелом возрасте.

– Под талантом, профессор, вы понимаете не только дар деятелей искусства –поэтов, художников, но и инженеров и докторов. – Попытался поддержать мысль Огенбауэра.

– Это все так, – согласился Клаус, – но я хотел сказать не о том таланте, к чему приходит человек со временем, тратя годы на обучение и самосовершенствование. – Старый ученый задумался. – Прежде всего хотелось сказать о даре, возникшем словно ниоткуда, возможно по неведомому божественному промыслу. Хотя ты знаешь, что я атеист, в противном случае не допустил бы подобного богохульства.

– Что-то я, профессор, не могу понять перспективу ваших рассуждений. – Потер свой подбородок Артур.

– В свободное время от повседневных забот я пришел к выводу, – Клаус выдержал паузу, – современная наука способна разработать технологию, позволяющую пробудить такой дар у человека.

Огенбауэр раскрыл папку и фон Кланке увидел на первой странице фотографию играющих на лужайке детей. Клаус прояснил, что в детях глубоко спят многие способности, пробудятся они или нет зависит от семьи и общества. Можно разделить детей на группы по интересам и с помощью метода, еще далекого до окончательного применения, пробудить в них художников, поэтов, математиков, спортсменов, полиглотов и т.д.

– Мне кажется, дорогой Клаус, ваши рассуждения похоже на фантастику. – Артур находился в интригующем возбуждении от монолога Огенбауэра. Как это вообще возможно.

– Ты подумай, что прежде всего необходимо только появившемуся на свет малышу? – С интригой в голосе спросил профессор.

– Мать, наверное, для малыша в начале жизни самое главное. – Пробормотал парень.

– Младенцу при рождении нужно дышать, – рассмеялся Клаус, – он появляется на этом свете с криком и этот крик первые судорожные попытки настроить функцию дыхания.

– Воздух! – Выпалил Артур. – Из-за переживаний о завтрашней встрече я стал плохо соображать.

– Я бы выражался более по-научному, – старый ученый перелистнул страницу, где приводился список элементов и их пропорции воздуха. – Управляя смесью газов и прочих элементов можно с уверенностью добиться нужных когнитивных функций. Есть такая гипотеза, что в далеком прошлом наши предки вдыхали воздух с меньшим, чем сейчас содержанием кислорода. Вынужденная гипоксия позволила человеку прошлого создать невиданные чудеса света, добиться успехов в архитектуре, скульптуре и литературе, а также жить гораздо дольше, чем в современную эпоху.

– Так что же нужно включать в газовую смесь для пробуждения способностей? – Нетерпеливо обратился парень.

– Сейчас я скажу одну фразу, что развеселит тебя, – наследующей страницы умелой рукой оказались нарисованы различные фрукты. – Курага, изюм, чернослив, инжир, финики и другие сушеные фрукты и ягоды защищают сосуды головного мозга, обеспечивая хорошее кровоснабжение, адресно донося все элементы газовой смеси, а в результате улучшают память и концентрацию внимания.

Действительно это вызвало легкое и непринужденное веселье у Артура, а профессор перешел на элементы, указанные с подробными комментариями на очередном листе. Среди элементов Клаус назвал железо, йод, медь, марганец, цинк, селен и прочие, но подробно останавливаясь на особо важных моментах. На нескольких следующих страницах исследования приводились ферменты и синтезированные вещества, включающие ноотропы, нейростимуляторы и ингибиторы, воздействующие на электрохимические сигналы нейронов.

– При подборе газовой смеси невозможно обойтись без антиоксидантов, – продолжил профессор, – эти вещества необходимы для борьбы

с окислительными процессами в организме, вызванными свободными радикалами. Особую роль сыграют фенолы для повышения активности

ацетилхолинэстеразы,

способствующей передаче нервных импульсов.

– Мне известно это, профессор, – фон Кланке вновь включился в разговор. – Гормон ацетилхолин действительно необходим для развития творческих и умственных способностей, еще он ускоряет мышление, улучшает память, положительно влияет на сосредоточенность.

Огенбауэру понравилась увлеченность Артура, вместе они еще долго обсуждали целый ряд химических соединений пока профессор не перешел к разделу своего проекта по реализации системы коллективного и селективного дыхания. Клаус развернул подшитый в папку и сложенный в несколько раз большой лист чертежа странного прибора, состоящего из переплетенных трубок, нескольких баллонов с газовыми смесями, прецизионными управляющими регуляторами и насосом.

– Эту установку я назвал гипоксикатором, – сообщил Клаус, – он перемешивает газовые смеси из баллонов, добавляет нужные дисперсионные вещества из контейнеров и подает сформированную гипоксическую газовую смесь на маску для вдыхания пациентом. Состав газов, элементов, химических соединений, о чем мы с тобой обсуждали на предыдущем этапе назначаются на основе тестов, но к их разработке я еще не приступил.

– Насколько я вас понял, профессор, тесты определяют газовую смесь в зависимости от оценки предпочтений ребенка, – задал вопрос фон Кланке.

Огенбауэр свернул чертеж, захлопнул папку, обреченно пробормотал: “С этим ты отправишься завтра в логово Франца Берга. Не смей мне перечить, такова моя воля!”, старый ученый решительно подвинул папку с проектом своему ученику. Отвалившись на спинку стула, он вернулся к началу беседы и принялся вновь рассуждать о даре, что так неожиданно проявляется в человеке. Свое общение с Артуром он закончил фразой: “Я верю, что ты сможешь пробудить в человеке спящие таланты!”, навсегда зафиксировавшейся в памяти Артура.

***

1944 г. Москва, допрос немецкого ученого

В Москве допросы все же последовали, офицер госбезопасности довольно быстро разобрался, что из себя представляет фон Кланке и доложил по инстанции. После допросов в темных плохо освещенных помещениях начались спокойные доверительные беседы в добротных комнатах с чаем и перерывами на обед и даже временем для сна, куда приглашались русские ученые. В один из дней на беседе присутствовал сухонький старик в точках, он то рассеяно слушал Артура, то вчитывался в страницы тетради и тщательно выговаривал слово: "Поразительно?!".

На следующее утро Артура долго никто не беспокоил, поэтому он спал дольше обычного в отведенной комнате, а после завтрака в сопровождении молчаливого офицера его повезли куда-то по улицам Москвы. Сопровождающий провел его в ничем не примечательное здание через пост охраны, далее по лестнице вверх и без остановки оказался в приемной под прицелом нескольких пар глаз чего-то ожидающих людей.

– Нарком примет незамедлительно! – Среагировал секретарь.

После короткого доклада о прибытии доктора фон Кланке, секретарь указал широким жестом на кабинет, придерживая открытой дверь. Артур осторожно вошел, впереди за столом сидел мужчина с большой лысой головой и уставшими глазами, рядом за приставным столиком устроился уже знакомый сухонький старик с седой всклокоченной шевелюрой. Дверь позади мягко бесшумно закрылась, оставляя ожидавших приема людей, секретаря и сопровождающего его офицера.

– Ну что же, молодой человек, проходите, – с кавказским акцентом произнёс лысый мужчина. – Мы знаем, что вы говорите по-русски или может быть вам привычнее общаться на немецком? Так мы пригласим переводчика.

– Благодарю вас, – немец сделал несколько нерешительных шагов и остановился у торца приставного стола.

– Присаживайтесь поближе, – старик тряхнул седой головой и указал напротив себя на стул. Мы с Константином Арцахавичем хотели бы конкретно с вами побеседовать. Вы не возражаете молодой человек, если мы будем называть вас Артуром?

Доктор кивнул и быстро занял место напротив старика и принялся посматривать на хозяина кабинета и старика, оказавшегося академиком Смелковским Антоном Борисовичем. Нарком минут десять говорил о советском человеке будущего, атлетически прекрасно сложенном, о его пытливом уме, высоком интеллекте и хорошем образовании. Эта речь напоминала лозунги, но в ней совершенно не было нацистского снобизма, исходившего из уст германских вождей. Слова Константина Арцаховича о безмятежном будущем звучали фантастично, война еще не закончена, фон Кланке даже представить себе не мог количество убитых советских граждан и масштабы разрушений.

– Возможно мы до этого светлого будущего не доживем, – подхватил риторику наркома академик Смелковский, – но с помощью вашей технологии мы сможем ускорить процессы зарождения навыков человека коммунизма.

_ Антон Борисович поражен вашими исследованиями, – взял слово хозяин кабинета, – нами человеконенавистнические методы евгеники неприемлемы. Ваши эксперименты свидетельствуют о совершенно других гуманных способах воздействия на человека.

– Для меня, как последователя теорий моего учителя Огенбауэра, – высказался Артур, садистские методики и попытки создать из людей бездушных тварей немыслимы.

– О, так вы, Артур, студент профессора Огенбауэра, – воскликнул академик Смелковский. – Я знаком с Клаусом с начала тридцатых годов, блестящий ученый.

– К сожалению, его уже нет среди живых, – понурил голову немец.

– И так, вернемся к вашим исследованиям, – нарком пристально посмотрел на фон Кланке. – Что нужно, Артур, чтобы восстановить вашу лабораторию и продолжить эксперименты, но только с соблюдением всех методов гуманности.

– Одной лаборатории недостаточно, – заторопился доктор, – нужно небольшое опытное производство, профессиональные инженеры, химики, лаборанты, а также много разных материалов. Я очень многое готов взять на себя, для ускорения работ необходимы специалисты, ведь придется все восстановить с нуля. Эксперименты можно начать не ранее, чем через полтора – два года после создания производства, синтеза реактивов и изготовления газовых смесей по моей технологии.

– Мы постараемся обеспечить вас всем необходимым, – среагировал нарком.

– Я по своему ведомству найду необходимых специалистов, – вклинился Антон Борисович. – Предположу, что для этого нового для нас научного направления придётся готовить специалистов.

– Артур, вам предстоит много работать на вашу новую родину, чтобы доказать свою преданность. – Константин Арцахавич выбрался из-за своего стола, следом поднялись и академик с фон Кланке.

– Я приложу все усилия, четко ответил доктор.

– Сейчас ваша задача составить подробнейшие списки всего, что необходимо для организации производства и исследований. – Нарком проводил академика Смелковского и Артура до двери. – С этого момента вы поступаете в подчинение Антона Борисовича, он предоставит вам рабочее место, обеспечит помощниками и жильем. – Константин Арцахавич выдавил из себя улыбку. – Сейчас вас проведут в кинозал и вам, Артур, станет понятно наше доверие.

Все тот же офицер сопровождения провел доктора и академика в темное помещение на первом этаже. Артур занял место первого ряда, Смелковский опустился на соседнее кресло и громко бросил в темноту: “Начинайте!”. Луч киноаппарата разрезал мрак, на экране мелькнула техническая заставка, а затем беззвучные кадры кинохроники показали польского мальчика.

– Это же Радослав! – Радостно воскликнул доктор. – Только он с сестрой смог остаться в живых.

– Смотрите дальше, внимательно. – Значительно выговорил академик.

В кадре появился пожилой человек его лицо немного потемнело будто он долго жил в местности продуваемой ветрами. Мужчина на стол положил доску, расчерченную вертикальными и горизонтальными полосами, а мальчик поставил с каждой стороны закрытые сосуды. Действо, разворачивающее в кадре, Артуру было абсолютно не понятно, он даже предположил, что Радослав помогает накрывать стол для трапезы. Доктор быстро отмел свою догадку, ведь тогда демонстрация не имела бы никакого смысла.

Когда мальчик и мужчина открыли сосуды, стало видно, что каждый наполнен камешками одного цвета – белого и черного. Как только Радослав с мужчиной стали выкладывать поочередно камни на доску, фон Кланке понял, что перед ним начало какой-то игры.

– Какая-то странная разновидность крестиков и ноликов, – забормотал Артур, – этой игрой я с друзьями забавлялся еще в студенчестве.

– Вы ошибаетесь, коллега, – рассмеялся Смелковский. – Эта игра зародилась в Китае несколько тысяч лет назад и распространилась по юго-восточной Азии под названием вейцы.

– Откуда у вас в армии китайцы? – Доктор догадался о национальном происхождении одного из участников игры.

– У нас многонациональная страна, – среагировал Антон Борисович, – китайцы, проживающие в Советском Союзе, также пошли добровольно защищать нашу Родину.

Фон Кланке вновь сконцентрировался на кинохронике, его поразило с каким знанием дела мальчик расставляет камни на доске. Быстрые действия китайца сменились, он все дольше стал задумываться над очередным ходом.

– За две недели, что вам, Артур, пришлось пройти через череду допросов и научных бесед, – принялся рассуждать Смелковский, – в этом польском мальчике развились удивительные способности. Вы только посмотрите, как тактически верно ему удается окружить своими камнями большую площадь доски, чем мастеру игры Гунь Линю.

– Я внимательно наблюдаю за игрой, мысленно пытаюсь даже сделать ходы, – поделился фон Кланке, – но в последствии вижу, что все мои шаги стали бы проигрышными.

– Если участь, что это всего лишь десятая партия Радослава и всего три первых проиграно, то тактические и математические навыки ошеломляют. – Академик Смелковский задумался. Вот почему мы поверили в ваши газовые смеси, хотя первоначальное знакомство с вашими дневниками повергло меня усомниться в истинности ваших достижений.

Антон Борисович что-то крикнул и свет от кинопроектора погас, вместе они покинули темный кинозал. Проходя по гулким коридорам рядом с академиком Смелковским, Артур фон Кланке с дрожью в сердце от подступающего ликования, понял, что ему поверили, теперь осталось своей работой доказать полезность власти новой для него Советской родины.

***

Современная Россия, в доме Никольских в Тарске

Анастасия вернулась домой в Тарск в настроении, что обычно называют талантливые люди песней души. Константин давненько не видел жены такой радостной и светящейся, поэтому заключив девушку в объятия поинтересовался.

– Уж не связано ли твое и ликование с заботами по организации выставки? – Настя замерла в объятиях мужа, и приподняла голову, любуясь доброй улыбкой Кости.

– Наверное тебе Алиса все рассказала? – Настя поцеловала мужа в губы и отстранилась. – Мне нужно отобрать лучшие снимки из моего архива, поработать над названиями и текстом для каталога.

– Оказывается Алиса неплохой организатор, – удивился Константин. – Она не только идею твоей выставки решила воплотить в реальность, но и выпустить каталог, чтобы раздать каждому гостю.

– Алиса просто потрясающая женщина и великолепный организатор. – Мечтательно пробормотала девушка. – Завтра она меня познакомит со своей сотрудницей искусствоведом.

– Ты завтра опять уедешь на весь день? – Расстроился Костя.

– Да, мне нужно будет согласовать короткие описания для фотографий с искусствоведом. – Сообщила Анастасия. – Алиса уже сегодня отдаст на печать мои работы, что мы с ней выбрали вчера. Она хочет уложиться за две недели, а до открытия выставки сделать нужно очень много. Ты не против, если я сниму квартиру в Старогорске на это время?

– Я не против, – парень прошел в гостиную и расположился на диване и прокричал. – Неужели ты хочешь, чтобы мы с тобой расстались на эти долгие четырнадцать дней?

– Что ты шумишь? – Настя бросила сумку на тумбу прихожей и последовала за мужем. – Автомобилем я не управляю, а отправляться из областного центра в область в позднее вечернее время, да еще на такси опасаюсь.

– Знаешь, что, Настенька? – Никольский грустно вымолвил. – Я буду стараться завершать свои дела хотя бы к шести вечера и отправляться к тебе, но не могу обещать, что наши встречи будут каждодневными.

Настя ушла в гардеробную переоделась в домашнюю одежду, умылась и, напевая слова романса, что ей пел водитель такси, вернулась в гостиную, совмещенную с кухней. Щелкнув чайником, она достала овощи и сыр из холодильника. Приготовив себе салат, она выдвинула стул и принялась ждать, когда закипит чайник и тот шумом откликнулся. Насыпая ароматный чай из жестяной банки, она за своей спиной расслышала легкие шаги.

– Константин, ты разве еще не уехал? – Девушка удивленно прошептала, резко обернувшись.

– Что, Настенька, в своих мечтах плаваешь, а на мужа ноль внимания? – Никольский накинул на свое лицо одну из своих ухмылок. – Разве ты забыла, что, уходя на работу я всегда посылаю тебе прощальный поцелуй.

– Я не люблю, когда ты разговариваешь со мной таким тоном. – Нахмурилась Настя. – Выкладывай что случилось!

Константин занял место за столом напротив, подхватил из тарелки бутерброд и чашку с чаем, приготовленные женой, с аппетитом принялся за еду.

– Благодаря твоим стараниям и личному знакомству с Ильей Федоровичем Заслоновым банк «Капитал Инвест» открывает финансирование для модернизации производства нашей компании под выгодные условия. – На одном дыхании выговорил Никольский.

– В связи с этим ты сегодня не работаешь?

– Нет, дорогая моя, полпервого мне назначена встреча в банке, я ещё с вечера совместно с коллегами подготовился, прихватил кое-какие документы. – Деловито выдал Никольский.

– Тебе нужно спешить, – Настя посмотрела на настенные часы, – на шоссе из Тарска могут образовываться заторы, да и прибыть в банк нужно заранее, а не в последнюю минуту.

– Я с нетерпением ожидал, Настенька, твоего возвращения, – Константин поправил галстук, вернулся в гостиную и схватил портфель, что он оставил возле журнального столика и вернулся на кухню. – До встречи моя дорогая, через четверть часа я собираюсь выехать.

Мужчина подошел к жене, сидящей за столом и наклонился для поцелуя, но девушка никак не среагировала на его движение. Перед тем, как покинуть дом, он посмотрел на лицо Насти, ее мечтательно отстраненный взгляд свидетельствовал, что ее рассудок переполнен творческими фантазиями. Только когда за Никольским негромким хлопком закрылась дверь, Анастасия вздрогнула словно от испуга, затем без движения посидела пару минут и принялась убирать со стола.

***

Современная Россия, обнаружение тайника

Дорога в Старогорск оказалась почти пуста, Константин неторопливо вел свой автомобиль, разрешая другим обгонять себя, в запасе у него было около двух часов, так что при текущем темпе в запасе останется менее получаса. С самого утра, а Константин всегда поднимался с постели ранее восьми, он размышлял над медицинским документом, что обнаружил в сейфе, ранее принадлежащем Матвею Захаровичу. Заступив на должность руководителя компании после смерти отца Анастасии, он никак не мог найти ключи от внутренней секретной секции сейфа, хотя на поиски потратил длительное время.

Желание узнать, что скрывается в этой запертой на ключ части сейфа мучило Никольского долгое время. Поиски в рабочем и домашнем кабинете и даже на чердаке ничего не дали.

Константин приказал себе вспомнить, так как нередко какие-то документы Матвей Захарович убирал в эту секцию сейфа при нем. Он закрыл глаза, пытаясь вспомнить одну из бесед с бывшим руководителем компании, образы, отрывки фраз, движения начали проявляться из недр памяти. Костя сидел, привалившись к спинке кресла, в кабинете, ранее принадлежащем Матвею Захаровичу, расслаблено и отстраненно с закрытыми глазами, наблюдал реконструкцию из прошлого, словно это происходило не с ним.

Дверь в кабинет распахнулась, и он зашел в кабинет, поздоровался с Матвеем Захаровичем, а тот доброжелательно поднялся, торопливо накрыл первой попавшейся в руки папкой какие-то бумаги. После приветствия директор предложил Никольскому присесть поближе, а сам сгреб документы со стола, прижал их к груди словно особо ценное, принялся рассуждать о проблеме, связанной с новым заказом металлоконструкции. Пока Константин предлагал свое решение по сокращению сроков производства, Матвей Захарович подошел к распахнутому сейфу. Створка секции тоже была открыта, он аккуратно и быстро убрал документы в сейф, закрыл ее и засунул маленький латунный ключ в боковой карман костюма.

Директор одобрительно высказался в отношении Костиной идеи, он облокотился на стол, поднял телефонную трубку селектора и вызвал к себе начальника цеха. Разговор не прекращался, минут через десять в кабинет ворвался решительного вида мужчина высокого роста с поседевшими висками, он был одет в синюю рабочую куртку. Начальник цеха развернул на столе чертеж и занял место напротив Константина. Дальнейшие воспоминания не несли никакого смысла для решения задачи, способствующие поиску ключа от секретной секции сейфа.

Матвей Захарович заканчивал решение производственных проблем всегда одинаково, когда приходило понимание дальнейших действий, он предлагал исполнителям продолжить обсуждение без него. Так произошло и в этот раз, Никольский и начальник цеха поднялись, далее им следовало направиться в цех, чтобы на месте окончательно принять решение. Никольский, придерживая дверь, пропустил вперед начальника цеха, он решил обернуться, чтобы сообщить директору, что обязательно, он доложит о результате. Покидая кабинет, Константин заметил, как Матвей Захарович вновь достал ключ из кармана, а когда обернулся, то ключа в руке у него уже не было, а пальцы руки поглаживали бронзового льва, установленного на столе.

Заняв кресло руководителя компании, Никольский многие предметы, мебель, старинные напольные часы потребовал убрать. Единственное, что пришлось оставить после ремонта помещения, это тяжелый неподъемный сейф, да и его нанятый дизайнер задекорировал, скрыв за раздвижными панелями просторного стеллажа. Константин чувствовал, бронзовый лев из реконструкции своей памяти, может помочь ему открыть тайник тестя, но где же искать эту статуэтку. К счастью этот предмет из убранства кабинета предыдущего директора секретарь не выбросила, а убрала на полку шкафа приемной.

Никольский принес тяжелую статуэтку из приёмной и установил себе на стол, неожиданно на него нашла непонятная оторопь. Он вытер пот со лба, скинул пиджак на спинку кресла и не присаживаясь, принялся поглаживать пальцами гладкую голову льва. За последние несколько лет, как статуэтку убрали подальше от его глаз, бронза не потемнела от времени, голова, спина и лапы льва по-прежнему оставались полированными и словно сияли золотистым светом.

Константин провел пальцами по спине, прикоснулся к открытой пасти, затем к мощной груди, а когда его рука скользнула к лапам льва, сердце тревожно забилось, словно на столе оказалась бомбой с заканчивающим таймером. Может быть сведения, что скрывал отец Насти, могут быть настоящим информационным взрывом. Никольский обеспокоенно отошел от стола и прошелся несколько раз по кругу в своем кабинете, в висках ожесточенно стучал пульс. Любопытство пересилило его желание немедленно покинуть кабинет и убрать статуэтку подальше со своих глаз. Он подкатил кресло ближе к столу, уселся и глубоко дыша, медленно досчитал до десяти, вытянул руки вперед и нажал на внешний палец левой лапы.

Палец не сместился ни на миллиметр, Костины руки дрожали, но он упорно и безуспешно повторил тоже самое с отставшими пальцами левой лапы. Своей правой рукой он надавил на средний палец правой лапы. Едва различимый щелчок показался ему очень громким, но со львом ничего не произошло, поэтому он еще три раза надавил на средний палец правой лапы. Так как больше ничего не происходило, Костя в поисках отгадки принялся внимательно разглядывать льва, не прикасаясь более к частям его тела. Вскоре он заметил тончайшую не более нити щель, что образовалась после нажатия на нужное место статуэтки. Щель будто отделяла голову льва от его туловища. Костя надавил указательным пальцем на верхнюю челюсть головы льва и, та легко сдвинулась на несколько сантиметров. В довольно объемной полости лежал латунный ключ, способный открыть секретную секцию сейфа.

Без какого-либо ликования Константин извлек ключ из полости, переместил голову льва в исходное состояние, направился к одной из стен, сдвинул широкую панель в сторону. Он решительно открыл сейф, вставил ключ в дверцу секретки и извлек несколько папок. Оставив сейф открытым и со сдвинутой панелью, вернулся к столу. На пол выпало несколько листов сцепленных скрепкой. Парень поднялся подобрал пожелтевшие от времени листы и прочитал заголовок "Результаты регрессивного гипноза Анастасии Варенцовой".

***

1938 г. Берлин, посвящение фон Кланке

Кафедра физиологии, возглавляемая профессором Огенбауэром занимала несколько просторных помещений на втором этаже северного крыла центрального здания кампуса Норд университета Гумбольдта. Артур всю прошедшую ночь проворачивался в постели, не выспавшись, он отказался от завтрака в ближайшем кафе, и заспешил на кафедру. Выйдя из дома, где Артур арендовал две маленьких комнаты, он торопливо прошёл по Боеннштрассе метров триста.

Он двигался в направлении Шарнхорстштрассе, по этой длинной улице он любил прогуливаться в обычные дни, когда не был в столь возбужденном настроении, как сегодня. Артур даже не обратил внимание на работающий ресторан Эсциммер, где любил провести время с друзьями. Неожиданно он резко остановился, что даже схватился за фонарный столб чтобы не упасть.

– О боже, – воскликнул фон Кланке, прижимая разгоряченный лоб к холодному столбу, профессор же приказал не приходить на кафедру, а тщательно обдумать разговор с Бергом.

Молодой ученый развернулся и медленно побрел к себе домой, обратный путь занял больше времени, в дверях он столкнулся с квартирной хозяйкой, неприветливо буркнул и вошел в свое жилище. Чтобы лучше думалось решил приготовить кофе и долго сидел за столом в одной из комнат, где проводил время за учебниками. Выпитый кофе возымел иной вариант воздействия на его организм, вместо бодрствования погрузился в какую-то странную дремоту, а когда очнулся оказалось прошел час.

На листе бумаги никаких новых записей не оказалось кроме одной строки: «Встреча с Бергом!». Когда Кланке полностью пришел в себя, то расслышал звук тормозов остановившегося возле дома автомобиля. Любопытство заставило Артура подняться из-за стола, подойти к окну, он в страхе отступил на несколько шагов назад.

Сердце бешено заколотилось, когда он узрел Клауса Берга, стоящего рядом с автомобилем и с какой-то улыбчивой гримасой, поглядывающего в окна квартиры фон Кланке. Парень постарался унять свой страх и взять себя в руки, чтобы вновь подойти к окну. Берг, одетый в короткое темно-серое пальто из тонкой шерсти приветливо помахал рукой и приглашающим жестом предлагал выйти на улицу. Чтобы как-то успокоиться Артур прыгнул к шкафу, хотел вытащить бутылку и глотнуть шнапса, но пить передумал, семь раз глубоко вздохнул и решил выйти из дома.

Несмело выйдя на улицу, он застал профессора Берга, расхаживающего вперед – назад возле подъезда.

– О, наше молодое дарование, – рассмеялся Берг, – что же ты замер, Артур, давай смелее в машину.

– Куда мы поедем, Клаус? – спросил, забираясь в роскошный Хорьх.

– Неужели ты забыл, Артур? – С иронией спросил Берг, придерживая шляпу рукой, он занял место рядом с молодым человеком. – В мою лабораторию, построенную по проекту Аненербе.

Машина с уютного дворика выехала на переулок и свернула на Шарнхорстштрассе, но в противоположном направлении утренней прогулке Кланке. Фон Кланке сидел справа от Берга на просторном мягком диване, отделанном кожей красного цвета и чувствовал себя скованно, хотя первоначальная оторопь уже прошла. Телохранителю Берга, высоченному парню с пудовыми кулаками было тесно на переднем сиденье, согнутые колени упирались в панель, перекрывая ящик, а его голова из-за высокого роста постоянно была наклонена вперед во время движения машины по знакомым Артуру улочкам. Карл потребовал от своего телохранителя что-то передать и тот, сдвинув свои ноги в сторону, извлек из ящика сверток и не разворачивая подал.

Когда Клаус развернул сверток, Артур увидел в руках ученого мешок из плотного чёрного бархата и небольшой флакон с распылителем. Придерживая одной рукой мешок, Клаус встряхнул флакон с прозрачной жидкостью, засунул руку в мешок и надавил на распылитель. Берг принялся рассуждать о доверии, называя его великой общественной целью, что пока Артур должен только достигнуть этой возможности, а пока придется побыть в неведении и темноте. В одно движение руками Клауса и мешок оказался на голове у Артура.

Он назвал парня своей надеждой для достижения целей, но пока не прошедшим ступени проверки, после этого резко дернул за тесьму, стягивая горловину мешка. От распыленного в мешке неизвестного вещества фон Кланке почувствовал, как засвербело в носу, он мгновенно вспотел, от выступившей на лбу и лице испарины ткань прилипла, но несмотря на плотный бархат, дыхание не стало затруднительным. Сознание медленно уплывало от Артура, голос Берга, отдававшего приказы водителю, показался далеким и спустя пять минут парень крепко спал, отклонившись головой назад на мягкие подушки.

Фон Кланке пришел в себя от сильной тряски, от нахлынувшего страха из-за того, что перед глазами стояла непроглядная тьма, он закричал что-то нечленораздельное. Чья-то рука резко сдернула с головы мешок, лапища телохранителя Берга, склонившегося над парнем через открытую дверь стоящего автомобиля, похлопала парня по щекам, а затем в одно движение вытащила из салона на воздух.

– А где Клаус? – Забормотал фон Кланке.

– Позже увидишь, – телохранитель подталкивал молодого ученого ко входу в здание.

На сером безликом строении с тёмными не просматриваемыми с улицы окнами, не было ни одной вывески или указателя. Артур не понимал где находится, не осознавал зачем его сюда привезли, но подчинился грубой силе, самостоятельно открыл тяжелую дверь и вошел в дом. Он стоял в полутемном холле, прислонившись спиной к холодной двери, мозаичный пол из чёрных и белых плиток уходил вперед в темноту коридора со стенами выкрашенными черной краской. Спустя несколько минут в коридоре зажегся свет, теперь стало понятно, что стены окрашены чередующимися полосами красного и черного цвета. Густой вибрирующий голос, словно из подземелья потребовал: «Иди вперед!».

Фон Кланке сделал первые осторожные шаги, он старался не прикасаться к красным полосам, словно опасаясь испачкаться в крови, из-за постепенно сужающегося прохода это становилось сделать все сложнее и сложнее. В двадцати метрах от того места, где он остановился, коридор расширялся выпуклостями слева и справа, а по центру алым цветом выделялась одностворчатая гладкая дверь без ручки и замочной скважины. Артур явственно расслышал музыку, но не мог разобрать, что же исполнял невидимый оркестр

Звук постепенно стал нарастать и молодой ученый осознал знакомую увертюру из оперы Тангейзер Рихарда Вагнера. Вскоре вибрации от шедевра германского музыкального духа достигли его сердца. Дверь беззвучно открылась внутрь округлого помещения, от сполохов пламени, расположенных на вершине колонн, установленных по кругу, от замерших в нишах статуй рыцарей миннезингеров в светящихся белоснежных мантиях молодого ученого стала бить внутренняя дрожь.

Когда он вошел в помещение, то поддавшись мистической силе прошагал по черной полосе и в конце ее осторожно ступил в красный круг диаметром менее полуметра. Остальная часть помещения оказалось выложена плитками из белого мрамора. В центре зала вспыхнуло и стало пульсировать пламя, освещая дугообразный белый подиум с кровавым торцом. Неожиданно наступило спокойствие за свою участь, возможно, причиной тому стало негромкое звучание умиротворяющей композиции. Когда Артур услышал первые суровые мужские голоса, то вздрогнул. Голоса исходили из статуй, замерших в нишах из разных секторов зала.

Величественность хорового пения вступающих новых голосов, исполняющих песнь пилигримов поднимали в фон Кланке дух дворянского рода, берущего начало из далеких веков, он ощутил себя одним из тех, кто способен возродить нацию и восстановить чистоту крови, завещанную древними богами. Пелена перед глазами молодого ученого пала, миннезингеры, не прекращая пения, спустились со своих постаментов, разделились на две группы, двигающиеся по кругу в разных направлениях.

На несколько секунд свет померк, а когда сполохи желто-красного света вновь стали призрачно освещать помещение, Артур увидел на подиуме мужчину в золотистой мантии, восседающем на подиуме. Завершая пение, миннезингеры заняли свои места в нишах. С магистром на подиуме стали происходить немыслимые трансформации, с окончанием пения, зал вновь наполнила спокойная медлительная композиция. Сначала тело магистра воспарило над подиумом, а затем стало медленно увеличиваться в размерах, словно возвышаясь над молодым ученым.

– Кто? – Прогремел голос.

– Артур фон Кланке! – Ответил парень.

– Кто? -Рассвирепел магистр?

– Артур фон Кланке, ученый нейрофизиолог, – растерялся парень, – работаю вместе с профессором Огенбауэром над проблемой человека будущего.

Артур почувствовал позади себя тяжелые шаги, обернувшись он увидел двух статных рыцарей с суровыми лицами и невидящим взором. Двое грозного вида мужчин заняли места позади его справа и слева, удерживая за рукоятку меч, они с легким звоном коснулись острием мраморного пола.

– Цель? – Голос магистра не утратил напора.

– Возрождение Германии и германской нации! – Бодро ответил испытуемый.

– Цель? – Слово эхом отразилось от стен помещения.

– Восстановление нордической расы! – Вторил эху молодой ученый.

Магистр потребовал от Артура вторить словам князей и принять клятву верности, мужчины, стоящие позади поочередно негромким речитативом, выговаривали фразы, а фон Кланке старался произносить их уверенно. Когда клятва была принята, началась обратная трансформация магистра, а затем он незаметно исчез, также как появился. Постепенно один за другим рыцари стали покидать зал, они поднимались слева и справа на подиуме и исчезали в невидимом проходе за архитектурными выступами стен.