Читать книгу Литовское государство. От возникновения в XIII веке до союза с Польшей и образования Речи Посполитой и краха под напором России в XIX веке - П.Д. Брянцев, Павел Брянцев - Страница 11

В истории древних литовцев, так же как и в истории древних греков, существовал героический период, в котором совершали свою деятельность мифические лица. Как в истории древних греков лица, поражавшие внимание народа необыкновенными подвигами или научившие соотечественников какому-нибудь полезному занятию, признаваемы были за существа сверхъестественные, которым потомство оказывало особую почесть, так было и в истории древних литовцев. Поэтому как там, так и здесь мы находим полубогов и героев древности. К числу лиц такого рода в древней литовской истории принадлежат: Витол, Алцис, Гелон, Ишментас, Медзиойма, Брутен и Вайдевут, Немон и Полимон.

Витол. Человек этот одарен был необыкновенною силою и великою мудростью. Как волшебник, он повелевал духами и знал прошедшее, настоящее и будущее. Перед ним дрожали цари и как милости искали его дружбы и принимали советы, подобно советам богов.

Витол не любил ни с кем водить дружбы; у него один был друг – это его конь, которого звали Иодж (черный). Как страшная буря богатырь носился на своем коне от края неба до края земли: ни зверь, ни птица, ни быстрые ветры не могли его обогнать. Голова этого коня служила ему иногда убежищем: он одним ухом влезал в нее, отдыхал в черепе коня, а другим выходил. Но скоро Витол лишился своего друга: был однажды богатырь приглашен на пир к одному царю, и там случилось это несчастие: боги, опасаясь, чтобы от Иоджа не произошла такая же чудная и прекрасная порода лошадей, как он сам, покрыли его высокою каменною горою, отчего Иодж и погиб. Витол в ужас пришел от сего несчастия; считая виновником царя, которым приглашен был на пир, богатырь хотел было убить его, но тот, будучи сам волшебником, отклонил своими чарами грозившую гибель. После этого Витол и царь помирились и сделались друзьями.

Алцис. Подобно Витолу, Алцис отличался необыкновенною силою, сверх того боги еще наградили его исполинским ростом, но зато он уступал Витолу в мудрости. Богатырь этот постоянно путешествовал от одного царства до другого. В своей жизни он совершил тысячи великих подвигов. Любил бедных и добрых людей, которым постоянно оказывал покровительство.

Самый замечательный подвиг Алциса тот, что он убил страшного дракона Дидолиса, который проживал в Литве под одною горою в мрачной пещере, где стерег сокровища. Потом он влюбился в дочь одного царя, вступил с нею в брак и подарил ей те сокровища, которые достались ему после Дидолиса. Жена Алциса отличалась необыкновенною красотою, а также исполинскою силою: схватывала быка за рога и как пух перебрасывала его через голову. Но при всем том она была далеко слабее мужа. Муж сильно любил ее и постоянно с нею путешествовал. Когда она от дальнего пути уставала, то Алцис сажал ее на свое плечо и так продолжал странствование. При переходе чрез большие реки вода доходила Алцису только до колен[35].

Гелон. Литовские легенды рассказывают, что в глубокой древности на литовцев часто нападали с севера людоеды. Они страшно разоряли и опустошали страну, захватывали в плен людей, уводили к берегам северного моря и там пожирали их, а из костей складывали огромные пирамиды в честь своих богов. И долго, говорит одна легенда, не было человека, который бы избавил литовцев от этих страшных людей! Но вот нашелся богатырь, по имени Гелон, сын иглы (еловый лес), который избавил литовцев от этого бедствия. Он напал на людоедов, когда те пришли в Литву за обычною добычею, и истребил совершенно. Потом Гелон жил в приморской стране, где он, как и его потомки, пользовался необыкновенным уважением.

Когда, говорит та же легенда, скандинавы овладели Жмудью, то потомки Гелона все погибли в битвах с ними. Из них остался один только кунигас (князь) Иминус, которого еще младенцем отвезли к дреговичам, народу союзному потомкам Гелона. Иминус жил в городе Игмене. Один из потомков его Гланимон Дормундович в XII в. снова переселился в Литву. Сын его Сутинк имел владения в Жмуди, сын же Сутинка Лютаур, заключает легенда, был отцом Гедимина[36].

Ишментас. Предание говорит, что это был великий мудрец, который научил литовцев многим полезным занятиям, а главное: принес с неба, куда однажды проник по воле Перкуна, для своих соотечественников некоторые законы. Законы эти были хороши, и литовцы до тех пор были счастливы, пока следовали этим законам, а как только перестали исполнять их, так счастие немедленно покинуло литовцев.

Какие это законы, которые Ишментас дал литовцам, мы не знаем. Но изречения этого мудреца остались известны, по крайней мере их приписывают ему. Вот эти изречения:

– Дурное семя восходит и без посева, а доброе, хотя бы и посеянное, не всегда приносит плод.

– Пиво без хмеля, масло без соли, лошадь без хвоста, женщина без добродетели – ничего не стоят.

– Распутство – одно только бездетно.

– Хвали день вечером, женщину по смерти, меч – испытав, а свою невесту после свадьбы.

– Не верь женщинам, потому что имеют сердца слабые, а язык лживый, готовый всегда произнести клятвопреступные обеты.

– Дружба между прекрасными, но злыми женщинами то же, что знаки, видимые в облаках.

– Дурака и труса могут любить одни только дурные женщины.

– Мудрость, мужество и добродетель составляют основание земного и небесного блаженства[37].

Медзиойма. Это была литовская богатырша. Девица исполинского росту и силы необыкновенной. Она имела мужское лицо: боги одарили ее бородою и усами. Одевалась в звериную шкуру. Всю жизнь бродила по дремучим лесам и болотам, истребляя зверей стрелами из лука. Ее считали богинею охоты. Местопребыванием ее была гора Медзиокальная, в Жмуди, около местечка Крож, Ковенской губернии, Россиенского уезда.

Брутен и Вайдевут. Из всех преданий литовского народа самым замечательным считается предание о Брутене и брате его Вайдевуте. Предание это в продолжение нескольких веков принимаемо было за неоспоримый факт, и древние литовские писатели помещали его в своих хрониках наряду с фактами несомненно историческими. Теперь уже не верят подвигам Брутена и Вайдевута и сына второго – Литво; сомневаются даже в существовании этих лиц и дела их приписывают целым народам и результатам вековых их усилий и переворотов. Но, во всяком случае, предание это очень любопытное: оно указывает на прибытие в Литву каких-то дружинников, которые сошлись с литовцами и положили начало гражданской и религиозной жизни литовцев. Очень может быть, что эти дружинники были скандинавы, как говорит само предание. Вот это предание.

В VI в. предки литовцев занимали страну на юг от Балтийского моря, между реками Висла и Неман. Страна эта называлась Ульмигерией. Находясь в соседстве с одним из польских княжеств – Мазовецким, ульмигеры (литовцы впоследствии, ульмигеры назывались еще аутохтонами, как говорит предание) часто терпели нападения от мазовщан и, наконец, даже были покорены ими. Ульмигеры платили своим победителям постыдную дань, состоящую из некоторого числа юношей. Платили они эту дань без ропота, даже считали за честь, что иноземный государь забирал у них самых красивых молодых людей и уводил их к себе. Но вот в это самое время прибыли в Ульмигерию скандинавские дружинники, они поселились между туземцами, построили крепости и впоследствии слились с предками литовцев. Эти новые пришельцы, водворившись в стране литовских предков ульмигеров (аутохтонов тоже), иначе взглянули на дань, платимую туземцами мазовецкому князю. Они скоро постарались уяснить жителям Ульмигерии, что платимая ими дань мазовецкому государю составляет не честь, а бесчестие, от которого нужно освободиться. Между скандинавскими дружинниками особенно два брата – Брутен и Вайдевут – сильно настаивали на уничтожении постыдной дани мазовецкому государю. Они созвали на общий совет старейшин и знатнейших людей этой страны. Пред открытием собрания Вайдевут произнес речь к народу. «Если бы вы, – говорил Вайдевут, – не были бы глупее ваших пчел, то между вами не было бы никакого беспорядка. Вы знаете, что пчелы имеют короля, приказаниям которого повинуются беспрекословно; он решает их споры и каждой из них определяет приличную работу; непослушных, празднолюбцев, ленивых и бесполезных выгоняет из ульев и наказывает. Вы, которые видите это каждый день, последуйте их примеру! Выберите себе короля, пусть он разбирает ваши споры, не допускает до убийства, наказывает за воровство, защищает невинных; пусть будет один и тот же для всех без исключения! Пусть в руках его будут законы, суд и верховная власть!» Речь Вайдевута понравилась всем; ульмигеры порешили выбрать себе короля и начальника над скандинавскою дружиною. Сначала выбор пал на Вручена; но так как тот посвятил себя на служение богам, то отказался, а по его совету выбран был брат его Вайдевут, человек одаренный великим умом и необыкновенными качествами. Вайдевут, будучи избран королем и вождем ульмигеров и скандинавских дружинников, признал вместе с народом брата своего Вручена равносильным начальником и определил навсегда, чтобы ничего не предпринимать без воли и совета брата, во всем повиноваться его велениям и быть ему покорным, как старшему и представителю богов. Как объявителю воли богов, Брутену дан титул «Криве-Кривейто», то есть судья судей. После этого Вайдевут и Вручен постановили, чтобы их народ не был никому подвластен, никому не платил дани и не давал даров и был бы подчинен только одним богам. Вайдевут построил укрепленный город Найто, или Нойнино, находившийся между открытым морем и фришгафом.

Между тем скандинавы, имея более сведений в военном искусстве, вскоре взяли верх над ульмигерами, начали их презирать, преследовать и теснить их свободу. Начались раздоры и междоусобия. Ульмигеры взбунтовались, напали на притеснителей и сожгли несколько их городов и укрепленных мест. Вайдевут хотел было успокоить народ, но не мог этого сделать; тогда он обратился к Криве-Кривейто, который созвал его в Балгу и там успокоил. На будущее время, для предупреждения подобных волнений, сделаны были следующие постановления: «Никто никого презирать не имеет права и принуждать против воли к работе. Если кто будет нуждаться в помощи другого, то должен приобрести эту помощь дружески, подарком, просьбою или иным каким кротким средством. Благородным будет почитаться только тот, кто отличится благородными действиями, опередит других борзыми конями и приобретет славу на войне; иначе одни только имена и прозвания будут различать ульмигеров от скандинавов».

Успокоив таким образом взволнованный народ, Криве-Кривейто в том же месте, в Балге, и тогда же дал ему законы, которые должны были пересоздать домашнюю жизнь ульмигеров, их нравы и обычаи. Самое важнейшее из постановлений Вручена состояло в утверждении одной религии во всем народе, а потому определено: чтобы никто без ведома Криве-Кривейто не поклонялся другим богам и чтобы из чужих земель никто не приносил в Литву чужих богов. Затем заповедано было народу поклоняться только трем богам: Перкуну, Антримпосу и Поклюсу. Именем этих богов предоставлена власть Криве-Кривейто и его преемникам объявлять волю богов и посвящать жрецов. Тогда же положено было считать приказания Криве-Кривейто равносильными приказаниям божеским. «Кто все это исполнит, – сказал в заключение Брутен, – тот может надеяться на получение в будущей жизни богатой награды, а кто не исполнит – будет предан мучениям и несчастиям. Все соседние народы, поклоняющиеся с ульмигерами одним и тем же богам, должны быть любимы и почитаемы. Другие же, презирающие литовских богов и оскорбляющие их, должны быть преследуемы огнем и мечом».

По обнародовании законов и распущении народа, Брутен и Вайдевут составили совет, как посредством религиозного страха сохранить единство и согласие народа, и порешили основать Ромове. Брутен нашел на прекрасном лугу огромный, толстый и развесистый дуб, который, как говорит предание, был вечно покрыт зелеными листьями. Сюда он снова собрал народ и объявил, что боги выбрали это место для своего пребывания между народом. Показаны были народу три истукана, привезенные из Скандинавии. Народ, никогда не видавший идолов, пришел в удивление и страх. По приказанию Брутена он поставил эти истуканы в трех нишах, выдолбленных в дубе. После этого Брутен объявил народу волю богов, чтобы новые пришельцы (то есть скандинавы) и старые жители жили между собою в согласии и обходились друг с другом братски. Он представил им, как следствие братского согласия, победы над неприятелем, богатую добычу и славу; а в противном случае – порабощение соседями, голод и моровые поветрия, наконец, страшные муки в загробной жизни. Потом приказал народу остаться на целую ночь около священного дуба, чтобы на другое утро объявить ему волю богов, которая передана будет ему, как главному первосвященнику.

Ночью, говорит предание, небо заволокло черными тучами, поднялась страшная буря, и громовые удары один за другим разражались над этою долиною; видя все это, народ пришел в ужас и трепетал. Утром небо прояснилось и солнце взошло во всем блеске. Брутен, явясь к народу, сказал: «Вы слышали, как в эту ночь наши боги громовым голосом Перкуна разговаривали со мною. Они приказали мне объявить вам, чтобы вы признавали их пребывание и приносили им жертвы здесь, на этом месте, около сего священного дуба. Но при этом боги желают, чтобы избранные жрецы приносили им предлагаемые вами жертвы. Эта страна, которую нам дали боги, будет с этих пор называться моим именем, то есть страною Брутенов (отсюда Брутонов, а впоследствии Пруссов), дабы, таким образом, новые пришельцы вполне слились с старыми обитателями, изгладилась в народе всякая разница и споры навсегда прекратились бы; наконец, заключил свою речь Брутен, чтобы это селение называлось Рикайта, или Ромове».

Между тем, как все это происходило в стране ульмигеров, мазовецкий князь, не получая несколько лет своей дани и беспокоясь заведением новых порядков в земле пруссов (так она теперь называлась от имени Брутена – Прутона, или Прусса), отправил к ним посольство напомнить о дани. Но получивши отказ, собрал сильное войско и вывел против брутенов, или пруссов. Вайдевут, с своей стороны, собрал войско и тоже вышел против мазовщан. Битва произошла кровопролитная и кончилась поражением Вайдевута. После этого мазовецкий князь вошел вовнутрь страны, страшно опустошил ее и при этом захватил многих молодых юношей, которых и увел к себе в Мазовию.

Спустя некоторое время юноши, взятые мазовецким князем, бежали обратно в свое отечество, в землю пруссов. Тут они научили своих земляков военному искусству, которое сами хорошо усвоили от мазовщан. Поэтому пруссы решились еще раз помериться силами с мазовщанами. На этот раз поход был удачный: Вайдевут разбил наголову мазовецкого князя и страшно опустошил Мазовию. Мазовецкий князь убит был во время этой войны.

По возвращении победителей в отечество Криве-Кривейто созвал народ к священному дубу в Ромове и тут, принесши жертву богам, постановил: чтобы каждая добыча, приобретенная на войне, разделялась на четыре части. Одна из них должна отдаваться богам-покровителям, другая – Криве-Кривейто и жрецам, молящим богов о даровании победы, третья – воинам, принимавшим участие в войне, и четвертая – тем из жителей, которые оставались в отечестве и защищали границы сего последнего.

Последняя победа пруссов высоко поставила Вайдевута и его народ в глазах соседей: многие из них стали заискивать расположение жителей страны пруссов; между прочим, и сын убитого мазовецкого князя – Мазош, заступивший место отца, прислал своих послов к Брутену и Вайдевуту, прося их заключить с ним вечный мир и в то же время принести жертву прусским богам; и то и другое он получил. При принесении жертвы, которая состояла из коня, сожженного на костре, Мазош дал торжественную клятву вечно чтить богов прусских. С тех пор началась неразрывная дружба между мазовщанами и жителями страны пруссов.

После вышеописанного события внутри страны пруссов возникли новые волнения. Волнения эти произвели дети Вайдевута, которых было 12. Они стали спорить между собою о верховной власти в случае смерти отца и дяди. Действительно, Брутен и Вайдевут были уже стары, первому было 132 года, а второму 116 лет. Чтобы успокоить волнение и помирить детей, Брутен и Вайдевут созвали старейшин страны и народ к священному дубу в Ромове; тут они от имени богов разделили всю страну пруссов на 12 частей, в каждой части назначили правителем одного из сыновей Вайдевута, при этом повелели жителям каждой части быть послушными и верными тому из сыновей Вайдевута, которому назначена эта часть. Затем Криве-Кривейто отделил старшего сына Вайдевута (по некоторым сведениям, младшего) Литво, поставил его пред народом и священным дубом и приказал дать клятву в вечном повиновении первосвященнику и богам, пока жив. Литво возложил правую руку на голову Брутена, а левою прикоснулся к священному дубу и произнес торжественную клятву Криве-Кривейто. Литво получил страну от рек Бойко и Немо (то есть Буга и Немана) до лесов темных (тансамо), неизвестно где находившихся. Литво царствовал в этой стране очень долго; в ней он построил в честь своего сына замок Гарто. Владения Литво впоследствии стали называться именем его – Литвою. Другие сыновья Вайдевута, получивши в свою власть известные части страны пруссов, дали им названия по своим именам, так: Само дал название Самогитии, Суд – Судовии, Нодро – Нодровии, Голиндо – Голиндии и т. д.

По разделении страны пруссов на 12 частей Брутен и Вайдевут недолго жили: они добровольно принесли себя в жертву богам, то есть сожгли себя на костре, сложенном пред священным дубом в Ромове. Предание это находится у Стрыйковского[38].

Предание о Немоне. В глубокой древности некто Немон, во главе какого-то народа, вплыл из Балтийского моря в устье Немана, а отсюда поплыл вверх по Неману. Достигши устья р. Дубиссы, пловцы узнали, что здесь существует оракул, и в восторге от этого воскликнули: «Шеродом» (здесь нашли). Это восклицание было причиною названия того места «Шеродзе». От устья Дубиссы путешественники повернули вверх по этой реке. Проплывши немного, они вышли на берег отдохнуть и при этом сказали: «Чекишком знок» (воткнем знак), а это подало повод к названию места их отдохновения «Чекишки». После отдыха спутники поплыли выше по реке и, подплывши к неизмеримым пустыням и встретивши препятствия к дальнейшему путешествию, сказали: «Эй ирагалас» (нет конца). Но когда Немон и его спутники достигли наконец до того места, где надеялись осуществить предположенную цель, то от радости запели: «Бет ира галас!» (конец путешествию), от чего получило название выстроенное там селение – «Бетыгола»[39]. Далее предание говорит, что таинственные путешественники остановились в этой стране и основали поселения свои и были родоначальниками многих литовских кунигасов. Впоследствии, прибавляет предание, потомки Немона воздавали ему божеские почести и в честь его выстроили храм в Немонойцах.

Предание о Палемоне. В царствование первых римских императоров какой-то римский гражданин, но имени Палемон (Балмунд тоже), с 500 всадниками, чрез Балтийское море и нижнее течение р. Немана, попал к устью Дубиссы и здесь построил первую в Литве крепость Бессены. Отсюда пришельцы распространили свое владычество в Литве на север, юг и восток. Довспрунг, товарищ Палемона, завладел берегами Свенты (Святой) и построил город Вилкомир. В короткое время эти пришельцы овладели почти всею Литвою. Но по завоевании ее Палемон и его спутники начали вести тихую и скромную жизнь и приучать литовцев ко всему полезному. В то же время эти пришельцы приняли язык, веру и нравы своих побежденных и потом окончательно слились с ними[40].

Из приведенных двух преданий прежде всего нужно заключить, что Немон и Палемон одно и то же лицо, тем более это справедливо, что путь их обоих вполне сходен; а потом – что это лицо было не римского происхождения или другой какой народности, а происхождения скандинавского. Самое имя Немон, или Палемон (все равно), скандинавское. Дальнейшие потомки, которых приводят летописцы, этого скандинавского выходца имеют имена чисто скандинавские (если не все, то большая часть). Очень может быть, что лицо, названное Немоном, или Палемоном, не существовало на свете и что самый путь его есть продукт фантазии летописцев, но что тот факт, что в эту страну, то есть Литву, и притом через Неман, прежде всех попали скандинавские выходцы, нужно признать действительным.

Предание о потомках Палемона. Палемон (продолжает предание литовцев, записанное летописцами) по смерти своей оставил по себе трех сыновей: Боркуса, Куноса и Сперу. Первый основал, как говорит предание, г. Юрбург на р. Юра, второй – Ковну, а третий – г. Сперы. По смерти Боркуса и Сперы, остался один Кунос, присоединив владения братьев к своим владениям. Кунос, как говорит предание, был убит в войне с Ярославом, русским князем, в 1040 г. После Куноса осталось два сына: Керн и Гимбут. Первый был князем в собственной Литве, а второй в Самогитии. Керн основал г. Керн (Кернов, в 35 верстах от Вильны), который был его столицею. В 1058 г. оба брата напали на русский город Брацлав и овладели им. После смерти братьев владения их переходят к Монтвиллу Гимбутовичу[41], а затем к сыновьям его – Эрдвиллу и Выконту. В 1207 г. Эрдвилл, по сказанию Стрыйковского, перенес свою столицу в Новгородок[42] и покорил русские города: Брест-Литовск, Гродну и Дрогичин (Подляхию). За Эрдвиллом следует сын его Менгайло, который покоряет Полоцк, Пинск и Туров – русские города. По смерти Менгайлы обладателем Литвы делается Скирмунт, затем – трое сыновей его; из них двое погибают в битве с татарами около Мозыря, а третий – Троват, делается обладателем Литвы; под старость он передает ее сыну своему Альгимунду. После Альгимунда известен Рингольд. Это был воинственный князь, соединивший, если верить преданию, под свою власть все мелкие литовские княжества, которых в это время было уже много. Он победил и русских князей за то, что те не хотели признать за ним титул великого литовского князя. После смерти Рингольда литовский стол занял сын его Миндовг. С Миндовга собственно начинаются исторические времена Литвы[43].

Кроме вышеприведенных нами литовских мифологических и легендарных преданий, сохранился еще целый цикл подобных преданий, но только в позднейшей переделке, под влиянием христианства и других обстоятельств, сложившихся для литовцев. Но тем не менее первоначальная мифологическая основа их и здесь видна. Это, очевидно, обломки поэтических сказаний глубокой старины с позднейшими прибавками. Некоторые из них до настоящего времени существуют в устах народа и ждут к себе русского Макферсона. Для примера мы приводим два из них.

Предание о происхождении самогитов. Бог, говорит одна легенда, сотворил людей чистыми и добрыми. Но они скоро забыли Его, Творца своего, и сделались в высшей степени порочными, о чем Ему и донесено было ангелами. Но Бог не вполне поверил доносу. Он решился сам сойти с неба и убедиться в справедливости его. С этою целию, одевшись в рубище, вместе с ангелом Михаилом, предпринял путешествие.

Бог, по словам легенды, долго странствовал по земле. Он заходил к князьям, боярам, поселянам и лично убедился, что донос был действительно справедлив. Поэтому определил уничтожить всех людей, за исключением тех, которые имеют у себя хоть каплю добра.

Незадолго до наступления сего определения Бог приказал ангелу Свестикцу построить между небом и землею хрустальный дворец и собрать в него все необходимое для существования людей. Когда это исполнено было, во дворец введена была девица, которая названа была «девственницею», и тут ей поручены были на воспитание два младенца: мальчик и девочка, дети поселян.

После этого Бог повелел двум ангелам: Огнедоку и Огневицу построить на самой высокой горе в свете золотой дворец и поместить в нем нескольких добрых людей, а также по паре всех пород животных. Затем Он чрез ангела Авкстица и разных гениев разрушителей навел на землю серу, смолу и огонь, так что она быстро обратилась в груду пепла.

Когда это исполнилось, Бог повелел раскрыться золотому дворцу и выйти людям. Но те, взглянувши на землю, ужаснулись и не знали, что делать. Видя их замешательство, Бог порешил привести землю в прежнее состояние. С этою целию Он покрыл ее водою, дабы обмыть от пожарища. А чтобы люди золотого дворца не потонули, Бог бросил им ореховую скорлупу, в которую те сели и понеслись по волнам к хрустальному дворцу, где жили мальчик и девочка. Эти последние в сие время были уже взрослые, состояли между собою в браке и имели дочь. Увидавши подплывших людей, они вошли в скорлупу и присоединились к ним, а дочь свою оставили в хрустальном дворце на попечение «девственницы».

Между тем вода спала, земля обсохла, покрылась травою и украсилась цветами. Люди, бывшие в скорлупе, достигли одной прелестной долины, высадились на нее и поселились тут. От этих-то чудно спасенных людей произошли все народы, живущие теперь на земле.

Таким образом, в хрустальном дворце осталась только девочка, которой Бог дал имя «Земегита», от слова «земе» – земля, так как она произошла от людей, живших на земле.

Когда Земегита, или, как ее стали называть впоследствии, Самогита выросла, то Бог повелел ей сочетаться браком с ангелом Беркуном. Но она скоро изменила мужу: в отсутствие его Самогита вступила в тайную связь с двумя ангелами: Свестикцем и Авкстицем. За это Бог наказал ее тем, что повелел выдать замуж за простого земледельца и поместить с мужем в том золотом дворце, который пред истреблением всего существующего на земле построен был ангелом на высокой горе.

В своем заключении Самогита прожила с новым мужем несколько лет; у них родилось много детей, которые, переженившись между собою, произвели многочисленный народ, названный «земегитами», или «самогитами» по имени своей прародительницы.

По прошествии нескольких веков самогиты до того размножились, что во дворце не хватило им места, вследствие чего Бог вывел их оттуда и поселил в местности, орошаемой Неманом и 3. Двиною.

Легенда о плотнике. В глубокой древности, говорит легенда, жил один благочестивый плотник. Скучно ему сделалось сидеть дома без дела, взял он топор, пилу, скрипку и отправился странствовать по свету. Недалеко от литовской границы он встретился с Перкуном, богом грома и молнии, а потом с ветром, который в легенде называется дьяволом. Все трое подружились между собою, вошли в литовские владения и стали путешествовать по ним, занимаясь осушением болот, истреблением диких зверей и вообще приведением страны в порядок. Потом они недалеко от р. Неман построили себе дом, развели огород, насадили хозяйственных продуктов и стали жить. Но вот из их огорода стали пропадать продукты: проснутся утром, глянут – то репы нет, то капусты, то фасоли. Что делать? Порешили по очереди караулить вора. Первый пошел дьявол (ветер), но он не поймал вора, напротив – еще вор так его поколотил, что тот едва живой ввалился в хату. Та же история повторилась и с Перкуном. Наконец, пошел плотник караулить огород; он взял с собою скрипку, сел под дерево и стал играть заунывные песни. Настала полночь, явился вор, он шел прямо на плотника, причем катил пред собою маленькую железную тележку, по которой хлопал бичом, крича: «Пичь, пачь! Железная тележка, проволочная плеть». Плотник не испугался, он заиграл усерднее; подошел вор, сел с ним и стал слушать музыку: оказалось, что это богиня Лайма (покровительница женщин). Ей так понравилась игра на скрипке, что стала просить плотника выучить ее этому искусству. Плотник согласился было, но потом заметил, что у Лаймы очень толстые пальцы, нужно было их немного обтесать, и для этой цели велел ей вложить руки в расщепленное дерево, которое лежало поблизости; Лайма послушалась, но плотник так притиснул их, что у бедной богини из пальцев выступила кровь, а сам в то же время отсчитал ей несколько тяжеловесных ударов по спине тем самым проволочным бичом, которым она била его товарищей. Только по сильной просьбе плотник освободил Лайму. Она скрылась, но с такою поспешностию, что забыла свою железную тележку и проволочную плеть. С тех пор уже никто не крал плодов и трое товарищей жили спокойно, обрабатывая огород. Так прошло еще несколько лет. Но, наконец, им самим наскучило вместе жить, и они на совете решили: пусть тот из них будет владеть домом и всем хозяйством, кто окажется менее трусливым, а чтобы узнать это – согласились, что каждый по очереди будет пугать двух других и при этом кто не испугается, а, напротив, еще другим наделает более страха, тот получит все, а остальные уйдут. Первый начал пугать дьявол (ветер). Он навел на дом такую страшную бурю, что стены задрожали: Перкун с испуга выскочил в окно, а плотник остался спокоен: он развернул молитвенник и буря его не коснулась. На другую ночь пугал Перкун: в самую полночь нашла туча, заблистала молния, загремел гром и удары сыпались один за другим с такою силою, что земля дрожала, небо колебалось; дьявол не усидел в комнате: выпрыгнул в окно, а плотник и теперь остался покоен: потому что занимался молитвенником. Настала очередь плотнику пугать товарищей. Плотник вышел на огород и, как только стемнело, стал катать вокруг дома железную тележку, которую оставила Лайма, и хлопать по ней бичом, приговаривая: «Пичь, пачь! Железная тележка, проволочная плеть». Перкун и дьявол, как услышали эти слова и подумали, что Лайма идет их колотить, бросились из комнаты и убежали навсегда из этой местности. Таким образом, плотник один стал обладателем всего имущества[44].