Читать книгу Три рассказа о будущем - Павел Хицкий - Страница 2

1. Рига, 2062-й

Люди с детства казались Янису странными. Вот один вышел из пневмотакси у ресторана и вместо того, чтобы пойти к пузырящейся витрине и протиснуться сквозь нее, задергался, снял с себя фиолетовую жилетку и понюхал ее, как цветок. Другой, старик с искусственной ногой, завернутой в красный хитиновый панцирь, подошел к первому, подпрыгнул и ударил рукой по чему-то невидимому слева от него, вероятно большому и опасному.

Говорить с людьми Янису тоже было сложно.

– Как отсюда пройти на Бривибас? – спросил Янис.

– Три обезьяны, – ответил продавец мороженного-шмелей. Они летали вокруг, гудели и угрожающе подергивали брюшками. – У третьей сворачивай назад, если увернешься.

В школе, в деревне, где провел детство Янис, учитель объяснял ему людские странности так: у них в головах есть штуки, которые позволяют ощущать то, чего нет. И люди путаются между тем, что они видят вокруг, что живет у них на сетчатке и что им кажется.

Они слышат внутри себя телефонный звонок – в моду снова вошли ретро-звонки, однообразные и навязчивые, как будильники – и не знают, действительно он звонит, или нет. Или видят, как по улице идет огромный скорпион, но его видят только они – они и сами не знают, направил ли этого скорпиона им в глаз рекламный бот, или его не существует вовсе.

Янис не видел воображаемых скорпионов. У него в голове не было технических штук. Психиатр, осматривавший его каждый год, только качал покрытой водорослями головой, вздыхал и говорил:

– Нет, Янис, с твоими нейронами никак нельзя. Ты умрешь примерно через час.

В десять лет Янис плакал, в тринадцать мечтал о нелегальном магазине, в котором ему все-таки вживят что-нибудь в мозг, а к двадцати годам почти смирился с ущербностью.

Янис пробовал понять, как живут другие. Этим утром, проплутав по городу лишние полтора часа и не заметив ни одной обезьяны, он снова пришел в огромный пустой зал бывшей телефонной станции. Внутри лежали маты, как на уроках физкультуры, а вдоль стен висели подключенные к проводам иллюшлемы. Внешние иллюзии не пользовались спросом, иллюзалы пустовали, но этот, в пригороде, еще работал.

Он надел шлем, немного поотбивался от гигантских пауков на Венере, спустился в каноэ по Амазонке и поплавал вдоль полумертвого Великого кораллового рифа. Но не почувствовал при этом почти ничего. Шлем по-прежнему не мог дать ему главного. Людей в иллюзалах больше не было, и Янис везде путешествовал один. Он совсем не мог понять той радости, о которой рассказывали на входе в бывшую телефонную станцию старые рекламные роботы.

Он не мог ощутить смеси фантазии и эротических эмоций, которая появлялась, когда двадцать лет назад в иллюзалах собирались десятки людей – они смотрели друг на друга в антарктическом буране, грелись у костров в иглу и щупали друг друга, синхронно растягиваясь на цветных матах. Родители зачали Яниса в иллюзале, но он об этом, к счастью, не знал.

Янис вернулся домой и принялся дрочить, глядя на огромный экран, купленный у старьевщика в Болдерая. Из него выступали груди, которые нельзя пощупать, и влагалища, в которые нельзя войти. Иногда он пытался пригласить домой девушку – и пару раз ему удавалось. Янис, в дырявой рубашке, с торчащим из кармана разбитым экраном, с помощью которого он звонил, и примитивным, гнусавившим переводчиком на поясе, выглядел чудищем из дальнего прошлого – но был высоким и худым, черные волосы сбегали по его плечам, как змеи на античных амфорах. Девушкам он поначалу казался просто чудным.

Но глядя на комнату, уставленную древними приборами, как музей, девушки говорили: «Отстой». В моде были пустые, стерильно чистые квартиры, кровати и шкафы в которых вываливались из стен по мысленному пожеланию и возвращались обратно, когда в них больше не было нужды. А когда гостьи понимали, что он не может увидеть того, что видят они, неспособен ни присоединиться к празднику инцеста в Берлине, ни заняться сексом на крыле ретро-боинга, летящего через Атлантику, ни банально отрастить себе шесть рук, они останавливались, дописали смешанное с экологичной марихуаной водорослевое вино и отчаливали.

– Бедный инвалид, – погладила Яниса по голове пышная любительница ретро со страусиным пером на голове, все-таки решившаяся попробовать. – Будь ты искусственным, из тебя бы вышел отличный фаллоимитатор.

2. Айварс

Каждый год в июне Янис ездил в деревню и шел на могилу родителей – они погибли в катастрофе 2045-го. Линия пневмотакси через Даугаву рухнула во время испытаний, завалив осколками здание Национальной библиотеки и последние деревянные хижины на острове Закусала. Родители Яниса были инженерами, они участвовали в проверке и погибли вместе с рабочими и директором строившего пневмотакси шведско-китайского консорциума. Янису тогда исполнилось три. Он остался сиротой, и его взял на попечение учитель деревенской школы.

Учитель Айварс каждый год приглашал Яниса на Лиго, и это был единственный праздник, на котором Янис чувствовал себя не совершенно чужим. На солнцестояние зажигали настоящий костер и плели дубовые венки – стоя в венке у костра с кружкой сваренного Айварсом пива Янис испытывал блаженство, как в детстве, когда отец перед сном гладил его по голове и рассказывал про Лачплесиса.

Перед праздником Янис ходил на кладбище. Памятников на нем почти не было, люди видели над газоном обелиски изнутри своей головы, и это их вполне устраивало. Иногда на траве виднелись черные точки, шарики, пластиковые пирамидки и другие знаки, чтобы не перепутать место упокоения родственников, если в передаче данных по воздуху случится сбой. В дальнем углу кладбища, у старых могил, появившихся до цифрового века, стоял скромный памятник из серой гранитной крошки – с надписью «Якобс и Лайма Роднекс».

На этот раз Айварс пришел на кладбище вместе с Янисом. Он надел на лысину зонт, укрывающий ее от солнца. Перепонки вокруг пальцев ног Айварса стали еще шире – он увлекался подводным ловом и периодически ездил в Ригу наращивать их в медицинском центре. Нержавеющий протез, заменяющий учителю левую руку – после встречи с робокабаном, которого Айварс заметил у леса несколько лет назад и счел порождением собственного ума, – поблескивал желтым.

– Ты ведь не читаешь газет? – спросил Айварс, глядя поверх потертого прямоугольного камня. Янис знал, что учитель видит на кладбище что-то еще, он как-то сказал, что Якобс и Лайма стоят тут перед ним, как живые.

– Нет, – ответил Янис. – Мой экран старый, мало что принимает.

– Атлантический союз принял закон о комфорте. Против дискриминации киберфантазии и все такое. Тебя отправят в лечебницу, если до осени не найдешь работу.

Айварс замолчал и минут пятнадцать смотрел на памятник. Янису показалось, что кто-то там – из-за гранитной крошки – говорит учителю нелицеприятное, но Янис так и не смог понять, что именно.

Вечером Янис стоял в венке у костра, смотрел на большие оранжевые искры, реальные и вещные, и ему впервые за долгое время хотелось плакать.

3. Письмо

Работать Янис не мог – он физически не мог, как другие люди, смотреть в пустой потолок и видеть то же, что и они, на бесконечных, ставших итогом и целью всякой работы совещаниях. Янис получал пособие для людей с ограниченными возможностями, денег хватало на жизнь и на пилюли, выписанные психиатром. Они давали ему возможность увидеть цветную геометрию и иногда раненого медведя на углу Лачплесиса и Александра Сака, но не спасали от одиночества.

Теперь Янис лишался даже своей одинокой жизни. У него оставалось два месяца, чтобы предпринять хоть какую-нибудь попытку присоединиться к окружившему его странному и нелогичному миру. Но Янис понимал, что не станет и пробовать. Он бессмысленно бродил по городу, смотрел на бумажные фонарики в китайском магазине, открывшемся на месте бывшего цирка, и наблюдал за каплями дождя, оставлявшими воронки на песке в Булдури. Янис не думал о времени. Он вообще ни о чем не думал, просто смотрел вокруг – на летающие машины, пустые фасады с движущимися плакатами, которых не видел, и короткие платья выше колен. Эти платья снова вошли в моду, но татуированные, покрытые мхом и замененные на дизайнерские металлические женские ноги почти не доставляли ему радости.

Когда дожди стали чаще, и Янис заметил, что пора надеть старую лимонную куртку, висевшую в шкафу, его экран получил письмо – старорежимное послание, написанное черными буквами, над которыми стояла пугающая правительственная эмблема. Письмо пришло, когда Янис вышел из душа и собирался лечь спать на выцветший топчан, сделанный во времена его дедушки. Одеяло было новее, Янис купил его на первое взрослое пособие. Одеяло все еще точно принимало форму тела, подогрев работал без перебоев, Яниса лишь смущали огромные розовые кувшинки. Они делали кровать похожей на болото, в которое слила краску фабрика игрушек.

Янис закутался в одеяло и прочитал:

«Уважаемый Янис Роднекс. 1 сентября вам надлежит явиться по адресу улица Твайка, 2, для прохождения медицинского осмотра».

Дальше в письме говорилось про документы и историю болезни, отсутствие работы и заключения психиатра Валдиса, который осматривал Яниса каждый год. Янис не дочитал до конца. Он посмотрел на календарь и явственно понял, что остаток времени прошел зря. Август заканчивался, до осмотра оставалось три дня, а Янис так ничего и не сделал.

В детстве Янис любил приключенческие романы. Сейчас он тоже попытался мечтать. Может, найти подпольных хирургов, которые все-таки сделают его похожим на остальных. Или поехать к Айварсу, взять у него акваланг и поплыть на восток, к российской границе. Вдрг там такие, как Янис, живут свободно? В этом Янис, впрочем, сомневался. Айварс рассказывал, что на востоке людей объединяют в кибербригады и заставляют работать по двадцать часов в сутки. Янис склонен был этому верить. Сквозь желание совершить преступление или переплыть океан проступало понимание, что на самом деле Янис ничего героического делать не станет.

– Да ну его к черту, – сказал себе Янис, лег на бок под одеялом и закрыл глаза. Ему приснился бородатый пограничник с синим лицом и тонкими щупальцами, как у кальмара. Он плыл за Янисом сквозь водоросли и говорил, что сейчас подсоединит его к бригаде соледобытчиков.

4. Валдис

На осмотр Янис не пошел. Он не любил район Саркандаугавы, и вообще решил, что если кто хочет забрать его в больницу, пусть делает это сам. Янис купил на остатки денег саморазогревающихся обедов, закрыл дверь и стал смотреть в телевизор. Экран он выключил, так что связаться с ним было невозможно. Иногда от скуки Янис смотрел древнее трехмерное кино, но чаще просто дрочил, глядя на повизгивающие тела, извивавшиеся в полутьме комнаты.