Читать книгу Ритуалист. Том 2 - Павел Корнев - Страница 3

1

Пояснения моего новоявленного патрона ситуацию лишь запутали. С его слов выходило, что положение в городе предельно усложнилось после назначения бургграфом одного из приближенных венценосной супруги его королевского высочества. Местное дворянство приняло чужака из Майнрихта в штыки и принялось отчаянно интриговать против него и подбивать к тому же цехмейстеров и гильдейских старшин. Благо тех не пришлось даже особо раскачивать – введение новых налогов и без того раззадорило их до крайности. Да и хождением медной монеты не был доволен решительно никто.

Вслух Джервас Кирг этого не произнес, но уверен – все заинтересованные лица в столь непростое время предпочли бы закрыть глаза на выловленные из реки тела, вот только удержать в тайне убийства не получилось. Слухи ползли по городу один невероятней другого; поговаривали даже, что человечью требуху пускают в продажу под видом свиной. Нет, душегуба искать не прекратили бы ни при каких обстоятельствах – слишком уж вызывающе часто тот расправлялся с людьми, но и на столь рискованный шаг, как внедрение своего человека в окружение графини Меллен, никто бы не пошел. Огласка этой истории грозила грандиозным скандалом.

Да и улик против ее сиятельства не имелось даже косвенных. С убийствами графиню связали исключительно личности двух жертв. Первый был головорезом из Нистадда; за пару месяцев до гибели он был принят на службу в городскую резиденцию Меллен. Среди аристократов вдруг распространилось поветрие нанимать подобных персонажей и похваляться ими, будто бойцовскими псами. Второй был совсем другого поля ягодой. Школяр медицинского факультета получил приглашение на устраиваемый графиней бал-маскарад, а на следующий день его изуродованное тело выловили из реки.

Головореза опознали по бандитским наколкам. Школяра – по характерному шраму, полученному им на дуэли. Волею случая, осматривал его тело тот самый профессор-медик, что в свое время накладывал на рану швы.

Еще две жертвы оказались уличными шлюхами; когда и при каких обстоятельствах они пропали, выяснить не удалось. Как не удалось выяснить имена остальных погибших.

– И этого достаточно для выдвижения столь серьезных обвинений? – не сдержал я удивления, выслушав магистра-управляющего.

– Покойников вылавливают обычно после устраиваемых графиней балов, – отметил тот.

– Но не только после них? – предположил я.

– И не всегда после них.

Я развел руками.

– Вот видите…

Джервас Кирг вздохнул.

– Оснований для открытия формального следствия в отношении ее светлости нет. Сказать начистоту, для этого у нас на руках должны быть прямые и неопровержимые доказательства ее вины. Несмотря на неоднозначную репутацию, графиня пользуется большим влиянием в… как бы сказать… определенных кругах. – Толстячок помолчал, пожевав губами, затем с усмешкой продолжил: – Но разработка этой версии даст нам в случае успеха, помимо поимки кровожадного монстра, еще и некоторые политические преференции. Ставки чрезвычайно высоки, поэтому подойдите к делу со всей ответственностью. Я не прошу подтасовывать доказательства. Просто держите глаза открытыми.

– Всегда, – улыбнулся я, обдумал услышанное и покачал головой. – Но мне нужно знать, что именно заставило объединить усилия нас, епископа и герхардианцев. Не люблю действовать вслепую.

Магистр-управляющий налил себе шнапса, выпил и поморщился.

– Официально убийствами занимается Тайная полиция. Сейчас их первостепенная задача – выявление фирланских эмиссаров, но и о наших покойниках они не забывают.

– При чем здесь политический сыск? – удивился я.

Джервас развел руками:

– Тайная полиция – любимое детище великого герцога, эти… как бы сказать… сеньоры отчитываются только перед ним. И, сами понимаете, невозможно допустить, чтобы простецы-живодеры преуспели там, где потерпели неудачу лучшие умы научного и церковного сословий. Иначе и глазом моргнуть не успеем, как лишимся всяких полномочий!

Я кивнул. Это многое объясняло. Многое, но не все.

– Мне доводилось слышать, что герхардианцы пользуются безмерной поддержкой его королевского высочества…

– Скорее, ее королевского высочества, – поправил меня магистр-управляющий. – В этом-то все и дело! Но это не та тема, которую станут обсуждать разумные люди, просто примите как данность.

Я кивнул, и мы перешли к обсуждению графини Меллен. Как оказалось, ее сиятельство обладала колдовским даром и даже прошла соответствующее обучение в местном университете, а помимо тяги к чувственным наслаждениям, всерьез интересовалась театром, слыла меценатом и обожала устраивать костюмированные приемы.

Под конец я стребовал у магистра разрешение на доступ к служебным фондам университетской библиотеки, вышел на набережную, какое-то время присматривался к злосчастной отмели и попутно переваривал услышанное. Затем двинулся к ближайшему мосту и уже знакомой дорогой отправился к пансиону вдовы Блом. На этот раз зашел со двора и уже на подходе насторожился, заслышав лязг стали о сталь. Осторожно заглянул за угол и увидел престранную картину.

Уве со шпагой в правой руке и магическим жезлом в левой вертелся как уж на сковородке, пытаясь не дать загнать себя в угол маэстро Салазару. Клинком мой слуга владел не так уж и плохо, да еще волшебная палочка короткими отрывистыми движениями свивала эфир в силовые жгуты, которые пытались оплести ноги противника, захлестнуть его оружие или откинуть прочь.

Обычный бретер давно оказался бы связан по рукам и ногам, но Микаэль легко уходил от магических атак и беспрестанно наступал, не позволяя пареньку сотворить никаких более серьезных чар. А под конец поединка маэстро и вовсе перехватил призрачное щупальце и дернул его на себя. Уве от неожиданности качнулся вперед и едва не получил эфесом шпаги по лицу; тот замер перед самым его носом.

– Но как? – прохрипел безмерно удивленный парнишка. – Вы же… Вы же отказались от дара!

Микаэль махнул рукой, словно стряхивая с нее остатки эфира, и улыбнулся, встопорщив черные усы.

– Но ты-то не отказался, мой юный друг. Это было твое заклинание, не мое.

Я не утерпел и похлопал в ладоши.

– Браво! Браво!

Уве только кисло улыбнулся и через голову стянул промокшую от пота сорочку. Взлохмаченные волосы паренька как и прежде торчали во все стороны, но сам он больше не казался таким уж откровенно тощим, а его жилистые руки и торс пестрели старыми и не очень отметинами от пришедшегося плашмя клинка. Маэстро Салазар полагал защитное облачение уделом неженок и учеников нисколько не жалел.

Уве прикоснулся к одному из припухших следов и тихонько зашипел через судорожно стиснутые зубы.

– Шрамы украшают мужчин, – заметил нисколько не запыхавшийся Микаэль. – Будет чем похвастаться перед вдовушкой.

Слуга скорчил недовольную мину и обратился ко мне:

– Вам что-то нужно, магистр, или я могу привести себя в порядок?

– Твой учебник о владении магическим жезлом… Ты ведь не продал его перед отъездом? Могу я позаимствовать его на какое-то время?

Уве чуть рот от изумления не открыл.

– Но зачем, магистр?

– Неси! – приказал я. – Просто хочу освежить в памяти кое-какое плетение. В теории, разумеется. Ты, кстати, упражняешься с жезлом?

Слуга кивнул и ушел в дом, а Микаэль смерил меня заинтересованным взглядом.

– Дать тебе урок фехтования?

Я покачал головой.

– Не сейчас. Приходи завтра в шесть вечера в Княжеский дворик. Представишься фехтмейстером, спросишь герра Нуаре.

– Приду-приду, – пообещал маэстро Салазар и приложился к початой бутылке вина. Затем вытер губы тыльной стороной ладони и спросил: – Что с твоим поручением?

– Позже поговорим, – ответил я, забрал у вернувшегося на задний двор слуги учебник и отправился восвояси.

Солнце еще висело над крышами домов, поэтому скучать в ожидании вечера на съемной квартире я не стал, зашел туда лишь для того, чтобы забрать из сундука подсумок, а после озаботился поисками пороховой башни. Пришлось изрядно побродить по узеньким улочкам Старого города, прежде чем вышел к пустырю на границе жилой застройки и торговых складов неподалеку от набережной Ливы. Там высилась трехэтажная башня, сложенная из темного, не слишком тщательно отесанного гранита. Дома горожан менее чем на сто шагов к ней не подходили, а вот ушлые купцы не удержались и при попустительстве городских властей оттяпали изрядный кусок зоны отчуждения.

Из-за этого охранный периметр оказался заметно продавлен с севера; служившие маяками колдовской сети валуны переместили поближе к башне, но при этом не потрудились вкопать их в землю, просто уложили на грунт. Надежности призванной гасить эфирные колебания защиты это никоим образом не снижало, и все же работа была проделана откровенно небрежная.

О самой башне я такого сказать не мог. Выстроена та была на редкость основательно и легко могла простоять безо всякого ремонта ещё не один век. Окон у порохового склада не было, единственный вход оказался узким и низким. Пусть в случае штурма защитники и не могли обстреливать нападавших, но и тем проникнуть внутрь было совсем непросто. А вот мне это никакой проблемы не составило. Патент сработал безотказно, и очень скоро в обмен на марку я стал обладателем полной меры пороха.

На обратном пути зашел в первую попавшуюся оружейную лавку и, к своему немалому удивлению, застал там полнейший аншлаг. Почтенные бюргеры приценивались к разнообразным орудиям смертоубийства, отчаянно торговались и даже время от времени что-то покупали. Наибольшим спросом пользовались кинжалы, тяжелые ножи едва ли не в полтора локтя длиной и чинкуэды с практически треугольными клинками.

С помощью прихваченной с собой пули я подобрал пару дюжин подходивших по размерам свинцовых шариков, расплатился и поспешил на квартиру. Уже смеркалось, а чужака на темных улочках Рёгенмара ожидали одни только неприятности и ничего, кроме них.

2

На следующий день у меня началась новая жизнь. С самого утра я плотно позавтракал и отправился за покупками. Прошелся по торговым рядам ближайшего рынка с непривычно тихими продавцами и смурными обывателями, выбрал саквояж из добротной кожи взамен утерянного, затем заглянул в книжную лавку. Там приобрел писчей бумаги, дорожную чернильницу и полдюжины перьев, да еще свечи, несколько кусков мела и прочую необходимую для чертежных работ мелочовку.

Затем я посетил университетскую библиотеку и вверг ее смотрителя в ступор, предъявив разрешение на доступ к закрытым фондам, выписанное на имя некоего Рудольфа Нуаре. Впрочем, никаких запретных фолиантов я требовать не стал и для начала ограничился «Ритуалистикой» преподобного Рихарда Клианского, считавшегося одним из наиболее авторитетных теоретиков собственно ритуалистического направления магии.

Никаких откровений от сего монументального труда ждать не приходилось, зато я сполна восстановил свои разрозненные знания. Кое-какие лакуны удалось закрыть еще в Кларне, но только сейчас у меня в голове возникло окончательное понимание, в каком направлении следует двигаться дальше.

Читальный зал университетской библиотеки поразил немалыми размерами, он был непривычно просторным и светлым, со множеством столов. Простенки между окнами занимали книжные шкафы со справочной литературой, под высоким потолком висели многочисленные люстры. Увы, свечи в них зажигали только по наиболее торжественным случаям, а зимой холод в помещении должен был стоять такой, что у меня от одной мысли об этом заледенели пальцы.

В библиотеке я задержался до самых сумерек, что-то даже законспектировал, но в основном ограничился наметками для последующих исследований да составил перечень требуемых книг. А после по совету смотрителя посетил одну из близлежащих закусочных. Кормили там и в самом деле сытно и вкусно, но под конец ужина две подвыпившие компании школяров устроили столь бурную потасовку, что мне показалось разумным ретироваться через заднюю дверь.

На квартире я первым делом растопил камин, потом зажег пару свечей и принялся штудировать учебник Уве. Сказать по чести, с жезлом я управлялся далеко не лучшим образом, и тому было множество вполне объективных причин. Правше вообще чрезвычайно трудно выполнять сколь бы то ни было сложную работу левой рукой, да и во времена обучения в университете меня эта дисциплина нисколько не интересовала.

Я мог худо-бедно взаимодействовать с незримой стихией, но для перевода эфира в чистую энергию предназначались плетения куда сложней тех, которые мне было по силам освоить; не стал даже тратить на их разучивание время. В бою не до искусной вязи, на это просто не остается времени, если только ты не ротный маг, прячущийся за спинами солдат. В первую очередь, меня интересовали те разделы учебника, которые позволяли управлять мощными эфирными потоками и при этом не требовали кропотливой подготовительной работы. Под конец я даже начертил на полу круг святого Варфоломея, но приступить к практическим занятиям помешал стук в дверь. Явился маэстро Салазар.

Пришлось закрывать магическую схему медвежьей шкурой и спускаться во двор доходного дома. От фехтмейстера пахло вином, а с губ не сходила умиротворенная улыбка, но меня Микаэль загонял до седьмого пота. При этом подавляющее большинство схваток осталось за ним, а в остальных случаях дело решила удача. Будь маэстро трезв, я не сумел бы поразить его ни разу.

– Что нового… – спросил Микаэль под конец урока и после явственной паузы добавил: – Герр Нуаре?

– Просто Рудольф, – усмехнулся я, возвращая фехтмейстеру учебную шпагу. – Приходи завтра в это же время.

Маэстро Салазар поправил растрепавшуюся косицу и протянул руку. Ничего не оставалось, кроме как вложить в его ладонь фердинг.

– Серебро! – расплылся в улыбке Микаэль. – Пошли слухи, что вся серебряная монета подлежит сдаче в казну. Взамен будут выдаваться медные деньги.

– Вздор!

– Но люди верят. Напуганы даже те, кто серебра отродясь в руках не держал.

Маэстро Салазар слегка поклонился на прощание и отправился пропивать честно заработанный фердинг, а я поднялся в мансарду. Если кто-то вдруг умудрился подслушать разговор, то ничего предосудительного нами произнесено не было. Обычная болтовня между фехтмейстером и его не слишком талантливым учеником.

Так с тех пор и повелось. Первую половину дня я проводил в университетской библиотеке, затем упражнялся с магическим жезлом, а под вечер являлся маэстро Салазар, и после тренировки с ним мне едва доставало сил добраться до кровати. Еще я выкроил время на повторный визит к портному да забрал у башмачника стачанные по моим меркам туфли. Кошель с серебром тощал пугающе быстро, утешало лишь обещание магистра-управляющего задним числом компенсировать арендную плату.

Уве отыскать корень мандрагоры не сумел, хотя из-под полы ему и предлагали приобрести весьма сомнительные средства, начиная от веревок, которыми удавили висельников, и заканчивая собранным в полнолуние на кладбище кукушкиным клевером. О некоторых проходимцах стоило поставить в известность Кирга, но сейчас мне встречаться с ним было не с руки.

Воссияние я начал с посещения церковной службы, а после, как и было оговорено, отправился в термы, намереваясь дать разглядеть себя во всей красе доверенным людям графини Меллен, если та вдруг воспылает интересом к моей скромной персоне. Ссадины к этому времени окончательно зажили, но на коже остались прекрасно различимые следы от пут.

После я прошелся по округе и с некоторым даже беспокойством отметил, что почтенные матроны передвигаются исключительно в сопровождении крепких отпрысков, за каретами с дворянскими гербами на дверцах неизменно следуют кавалькады вооруженных до зубов наемников, а портшезы сопровождают охранники с дубинками. В Старом городе заметно прибавилось тертых жизнью бретеров, а почтенные бюргеры сбивались в кучки и о чем-то увлеченно шушукались, но неизменно замолкали, стоило только приблизиться к ним посторонним.

Многие цеховые подмастерья в открытую носили лазурные, с вертикальной желтой полосой нарукавные повязки. На моих глазах парочка квартальных надзирателей попыталась задержать одного из таких юнцов, и тут же со всех сторон в стражей порядка полетели камни и мусор.

– Смерть за медь! – заблажил кто-то из горожан, и полицейским пришлось спешно ретироваться, оставив подмастерье в покое.

Квартальные надзиратели, к слову, перестали появляться на улицах поодиночке; чаще молодчики в зеленых мундирах ходили по трое или четверо, нередко их сопровождали солдаты городского гарнизона. Обыватели неизменно бурчали им вслед негромкие проклятия.

Вспомнились слова магистра Кирга о фирланских эмиссарах, и я решил, что подозрения Тайной полиции не так уж и далеки от истины. Четыре короны красовались на флаге западных соседей великого герцогства отнюдь неспроста: властители Фирлана никогда не забывали о землях, которые прежде находились под их рукой.

Вечером я, памятуя о любви графини Меллен к театральным постановкам, посетил историческую драму о ранних годах правления Максимилиана Первого и невзначай там даже немного вздремнул, а затем с чувством выполненного долга отправился в любимую таверну и плотно поужинал.

Старый город уже не казался мне чем-то монолитным; стоило немного обжиться в Рёгенмаре, и он рассыпался на отдельные районы и цеховые кварталы. В Университетском округе безраздельно властвовали школяры, а Черным городом именовалось сарцианское гетто. На севере вдоль берега Ливы тянулись купеческие склады. Приезжие торговцы старались держаться друг друга, вот и выходцы из Майнрихта селились на нескольких улочках, прозванных горожанами Бочкой. «Селедки в Бочке» – в чувстве юмора здешним острословам было не отказать.

Уже знакомая мне Клюгатан, где располагалась Управа благочестия, шла прямиком к городской ратуше, тот район называли на фирланский манер – Редхус. А маркиз Альминц, к моему немалому удивлению, обитал вовсе не в облюбованном местными богатеями Стюгоре; его резиденция располагалась на Рыцарском холме, где в незапамятные времена возвели крепость, вокруг которой позднее и вырос город.

Я бы с превеликим удовольствием плюнул на конспирацию и нанес визит маркизу, дабы получить доступ к его библиотеке, но позволить себе этого попросту не мог. Было бы слишком опрометчиво ставить под угрозу совместную затею Вселенской комиссии, церкви и ордена Герхарда-чудотворца. Случайное разоблачение неминуемо вышло бы мне боком.

А время между тем тратилось совершенно бездарно. Если в упражнениях с магическим жезлом я еще мог похвастаться некоторыми успехами и даже освоил левитацию, то единственным результатом занятий с маэстро Салазаром стала ломота в руках, плечах и спине. Разработка же ритуала и вовсе не сдвинулась с мертвой точки. Я мог просчитать и выстроить стандартную схему, здесь же требовалось прыгнуть выше головы и сотворить нечто принципиально отличное от того, о чем писали в общедоступных книгах.

Я намеревался выдернуть из запределья некую сущность, а такого рода ритуалы находились под строжайшим запретом; сочинения на подобную тематику если и не сжигались сразу, то хранились за семью замками. Мне их было попросту не раздобыть.

Раз за разом я пытался составить нужную схему и неизменно терпел неудачу, лишь впустую переводил на расчеты стопку за стопкой писчей бумаги. Что хуже всего – ущербность моего колдовского таланта не имела к провалам никакого отношения. Просто не хватало некоторых специфических познаний. Некогда я совершенно осознанно выкинул их из головы и поклялся никогда более не вспоминать.

Но что жизни до наших клятв? Любая клятва – брошенные на ветер слова. Вопрос лишь в том, что иной раз нарушить ее куда сложнее, нежели дать.

3

Озарение посетило за обедом. Я быстро дохлебал наваристую мясную похлебку, допил светлое, легкое и безвкусное пиво, невероятно популярное у здешних школяров, и поспешил в библиотеку. С соседней площади доносился многоголосый гул, и я предпочел обойти сборище разгневанных бюргеров, хоть окрестные улочки и были запружены горожанами. Возницы сыпали ругательствами, но пускать в ход хлысты не решались; люди были и без того озлоблены до предела, у многих имелись при себе крепкие палки и не только они.

Пришлось изрядно поработать локтями, проталкиваясь через толпу, да еще одну из улиц перегородили зеваки, с любопытством глазевшие на свару бакалейщика и покупателя. Причиной раздора стал обычный фердинг. Брать медную монету по завышенной официальной стоимости не хотел ни один из городских торговцев, бакалейщик исключением не был. Но и горожанин оказался не лыком шит, он ругался на весь квартал, призывая в свидетели набежавших на вопли бездельников.

К счастью, в Университетском округе подобного столпотворения уже не было; я спокойно дошел до библиотеки и получил на руки «Лабиринты бессознательного». С помощью этого наставления Уве в свое время сумел пробиться через гипнотические барьеры и частично восстановить память; должно было пригодиться оно и мне.

До поздних сумерек я шуршал страницами, пытаясь разобраться в ментальных практиках погружения в глубины подсознания. Прежде никогда не возникало нужды столь тщательно работать с воспоминаниями, вот и пришлось изрядно повозиться, прежде чем удалось наметить дальнейший порядок действий.

На квартиру я вернулся уже затемно, и раздосадованный долгим ожиданием маэстро Салазар устроил мне серьезную трепку, чего прежде себе никогда не позволял. Ослиную задницу он и вовсе поминал буквально после каждого выпада. В конце концов, я обругал его последними словами, швырнул учебную шпагу под ноги и ушел в дом, даже не подумав выдать ежедневную плату.

– Осел! – крикнул вдогонку обозленный Микаэль.

Я молча поднял руку с выставленным средним пальцем, а у себя в мансарде умылся, разжег свечи и наскоро перечитал составленный по итогам изучения «Лабиринтов бессознательного» конспект. После уселся на кровати, поджал ноги и закрыл глаза. Рекомендовалось лечь, но в этом случае был немалый риск уснуть, а мне этого не хотелось.

Погрузиться в легкий транс удалось быстро; оно и немудрено – приводить сознание к равновесному состоянию приходилось всякий раз перед использованием истинного зрения. Только на этот раз я не стал обозревать раскинувшуюся вокруг незримую стихию, наоборот – постарался полностью отрешиться от окружающей действительности и провалиться в собственное бессознательное. Нырнуть на полдюжины лет назад, заново увидеть и услышать все, что прежде доводилось видеть и слышать о ритуале, коим хотел прославиться в веках Роберт Костель.

Мы с братом частенько обсуждали безумные идеи профессора, иногда даже просчитывали интенсивность отдельных энергетических потоков и узлов, но я был в этой области откровенным профаном, и в памяти отложилось не так уж много подробностей. Но то – в памяти. Сейчас же сознание неслось куда-то во тьму, а вокруг витали обрывки воспоминаний. Фразы пронзали меня, видения ослепляли, эмоции захлестывали и рвали душу на части. Я летел прямиком в бездну подсознательного и едва ли контролировал свое падение. Просто впитывал крупицы и обрывки знаний, толком даже не понимая, какие из них придутся ко двору, а какие – бесполезный мусор.

Схему ритуала профессор Костель держал в тайне даже от своих учеников, из всех ныне живущих видел ее воплощение один лишь я. Осиный король перехватил меня на лестнице, но за его спиной я успел разглядеть безжизненные тела, сложное переплетение светящихся линий и каллиграфическую вязь колдовских символов…

Увидел я ту схему и теперь. А миг спустя сознание врезалось в нее и разметало в клочья, понеслось дальше, заставляя меня вспомнить то, что вспоминать не было никакого желания!

– Ты идиот! Безмозглый кретин! Куда ты лезешь?! Это не твое!

– Я докажу им! Докажу им всем! Желаешь напиваться каждый день до потери памяти – напивайся! Боишься? Да на здоровье! Ты сделал свой выбор! А я добьюсь успеха, вот увидишь!

– Я никуда тебя не пущу! Это безумие!

– Иди проспись!

– Нет, стой! – Я покачнулся и ухватил брата за руку, уставился в его лицо, будто в отражение собственного. – Это все из-за нее, да? Она ведь на тебя даже не посмотрит, когда узнает, что…

Мощный удар в нос отшвырнул во тьму, разорвал транс. Я скорчился на полу, но сразу пересилил себя и поднялся. Во рту стоял солоновато-металлический привкус, сплюнутая под ноги слюна оказалась розовой.

Ангелы небесные! Пособие неспроста рекомендовало принять удобную позу перед погружением в транс – я не послушал и свалился с кровати, разбив о доски лицо.

Впрочем… оно того в любом случае стоило!

Умывшись, я зарисовал основные моменты схемы Роберта Костеля, а после стиснул ладонями виски. В голове беспрестанно гудели чужие голоса, бились изнутри о черепную коробку подслушанные разговоры, ядовитыми змеями вились сплетни о клубе Зеленого огня, скрежетали жерновами предположения о случившемся, кузнечными молотами стучали проклятия и обвинения. Мне было плохо.

Та роковая схема больше не казалась бессмысленным нагромождением сложнейших формул, штудирование учебных пособий помогло разбить ее на отдельные слои и блоки. Назначение большинства так и осталось загадкой, понимание пришло относительно всего замысла в целом. Профессор Костель намеревался не просто призвать Осиного короля, но вырвать сущность князя запределья в нашу реальность целиком и полностью, а затем отрезать его от источника потустороннего могущества, заблокировав ход в запределье. Нематериальная сущность оказалась бы заточена в эфирной темнице, для этого и понадобились истинные маги.

Энергетические узлы колдовских схем обычно укреплялись специальными символами, каплями крови и свечами, но князь запределья легко разрушил бы столь примитивные запоры. Профессор Костель приготовил ученикам роль живых скреп, для этого и понадобились истинные маги – лишь они могли в полной мере слиться с незримой стихией, черпая из нее столько эфира, сколько понадобилось бы для противодействия плененной сущности.

– Святые небеса! – выругался я, помассировал лицо и начал перерисовывать на отдельный лист один из слоев схемы – тот, что отвечал за обращение к запределью.

Такому в университетах не учили…

Следующие несколько дней я едва ли не безвылазно просидел в мансарде, занятый сложнейшими вычислениями, построением нужных схем и сплетением их в единое целое. А еще – подгонкой ритуала под текущую фазу луны, поиском слабых мест, отладкой энергетических потоков и составлением списка необходимых ингредиентов.

Все должно было сработать наилучшим образом, но полной уверенности в этом я не испытывал и потому раз за разом проверял плетения узлов и высчитывал мощность эфирных потоков.

Я боялся. Да, боялся и не стыдился признаться в этом самому себе. Профессор Костель не испытывал ни тени сомнений, и где сейчас он? Сдох и стал игрушкой пожравшего его душу Осиного короля. Я себе такой судьбы не хотел.

А еще от необдуманных поступков удерживал трактат «Размышления о нереальности нереального», до которого мне так и не удалось добраться.

Я не понимал мотивов Роберта Костеля. Знал – или был уверен, что знаю, – его цели, а вот мотивов, подтолкнувших его на кривую дорожку чернокнижия, не понимал. И это не просто наполняло душу беспокойством, это откровенно пугало. У меня не было права на ошибку. Второго шанса никто не даст.

И чем дольше я думал о еретическом сочинении Алфихара Нойля, тем больше склонялся к мнению, что действовать, не ознакомившись предварительно с этой книгой, неразумно и чрезвычайно опрометчиво. Не из сего ли злокозненного труда Роберт Костель почерпнул свои безумные идеи, не это ли сочинение разожгло в нем нечестивое желание обуздать одного из князей запределья? Что за знания скрываются под обложкой еретического фолианта?

Наверное, я занимался самообманом и просто боялся сделать тот шаг, после которого возврата назад больше не будет. Ну а кто бы на моем месте не испытывал подобных сомнений? На кону стояла даже не жизнь, но бессмертие души! Колебания подтачивают волю ритуалиста, а слабость в делах подобного рода недопустима. Слабость смерти подобна. Я же умирать не хотел.

Да еще приглашение от графини Меллен никак не приходило, и чем дальше, тем больше я ощущал себя запертым в клетке зверем. Быть может, ее сиятельство не заинтересуется Рудольфом Нуаре вовсе? И сколько мне еще играть эту роль? Седмицу? Месяц? Два? Не подточит ли время решимость действовать? Не упущу ли нужный момент? Ангелы небесные! Да мне просто опостылела эта омерзительная неопределенность!

Хотелось действовать, вот только без должных связей нечего было и рассчитывать отыскать в незнакомом городе труд «Размышления о нереальности нереального». Им обладал маркиз Альминц, но не имелось никакой возможности пустить в ход рекомендательное письмо архиепископа, не раскрыв при этом своего инкогнито! Такая вот дилемма…

Впрочем, опасность случайного разоблачения была далеко не столь высока, как цена ошибки в разработанном мной ритуале, и я решился! Однажды утром собрался и покинул доходный дом через черный ход, чего себе давно уже не позволял. Пока шел до Рыцарского холма, беспрестанно высматривал возможную слежку, но нет – никто подозрительный на глаза не попадался. Точнее, подозрительных субъектов на улицах хватало с избытком, да только едва ли кому-то из них было хоть какое-то дело до спешившего по своим делам Рудольфа Нуаре.

Разве что на одном из оживленных перекрестков мой кошель заинтересовал не слишком ловкого карманника. Отделался от него коротким тычком под ребра. Прохожие и не поняли, с чего это вдруг согнулся и прислонился к стене дома растрепанный паренек. Даже его путавшийся у меня под ногами малолетний подельник сообразил, что пора улепетывать, лишь когда словил увесистого леща. Тогда драпанул так, что только пятки засверкали.

Рыцарский холм располагался на западе Старого города, неподалеку от ворот, через которые я прибыл в Рёгенмар. Каменистый пригорок был не слишком высоким, зато с отвесными склонами-обрывами, наверх вели два вырубленных в скале заезда. Вершина заросла деревьями и кустарником, с улицы резиденции маркиза видно не было.

Северная часть холма нависала над нешироким каналом с мутной темной водой, западную подпирали какие-то склады, а со стороны Старого города раскинулось пожарище.

Как видно, этот квартал выгорел дотла еще зимой, и теперь копошащиеся на пепелище рабочие разбирали завалы и ломали уцелевшие стены. Где-то уже расчистили землю для нового строительства, где-то продолжали засыпать старые подвалы. Подводы вывозили мусор и обломки закопченного кирпича.

Ближайшие к заезду на холм дома пострадали от огня не слишком сильно, но, судя по заколоченным дверям и пустым провалам окон, их обитатели от греха подальше перебрались на новое место. Я миновал закопченные строения и поднялся на небольшой пятачок, обнесенный высокой оградой. У ворот там дежурили два охранника в кирасах и шлемах, их оружейные пояса оттягивали безыскусные, зато весьма действенные в уличной рубке фальшионы. На меня громилы поглядели с нескрываемым подозрением и запустить на территорию отказались наотрез.

– Не велено! – коротко отрезал один из охранников. Другой сунул в рот свисток и выдал замысловатую трель.

Явившийся на условный сигнал слуга принял рекомендательное письмо и без всякой спешки отправился в обратный путь, а я так и остался на улице ожидать вердикта хозяина. Будто какой-то безродный бродяга, право слово… Меня даже передернуло.

Выстроен особняк маркиза был на противоположной стороне холма, из-за голых ветвей деревьев проглядывали лишь островерхая крыша и затейливые башенки. Я вдоволь налюбовался ими, прежде чем в сопровождении двух охранников явился наряженный в цветастую ливрею лакей.

– Его светлость готов принять вас, магистр, – официальным тоном объявил он и предложил следовать за ним. Хмурые парни пристроились сзади.

Я хоть и почувствовал себя на редкость неуютно, возмущаться заведенными маркизом порядками и не подумал. Пока шли к особняку, навстречу попалось еще несколько караульных с арбалетами, а один из охранников прогуливался, удерживая на поводках двух здоровенных волкодавов. На небольшой полянке с конной статуей неизвестного мне сеньора возился приводивший в порядок кусты садовник, а у высокого крыльца стояли еще четыре бойца. Эти были с мушкетами и алебардами.

– Вам придется оставить кинжал, – сразу предупредил начальник караула.

Я не стал противиться и снял с оружейного ремня ножны. Охранники озадаченно посмотрели на колдовской жезл, но забирать его не стали. Как не опустились и до личного досмотра посетителя. Все же подобное обращение с гостем выходило за рамки установленных в обществе приличий.

Сложенный из темного плитняка особняк оказался трехэтажным, но при этом не слишком большим. Он будто тянулся к небу, и во многом это впечатление создавалось изящными башенками и узенькими окошками первого и второго этажей. В дверях лакей передал меня с рук на руки напыщенному дворецкому, охранники тоже в дом проходить не стали, взамен них возникла новая парочка мордоворотов, судя по выправке – бывших военных или наемников. Такие вещи сразу бросаются в глаза.

А вот дежурившие перед личными покоями маркиза сеньоры обладали несравненно более субтильным сложением; несомненные колдуны. Сначала я уловил неестественную упорядоченность их эфирных тел, потом заметил и магические жезлы.

– Магистр вон Черен! – объявил дворецкий и посторонился, позволяя пройти внутрь.

Дверь осталась открытой, как видно, находиться наедине с гостем маркиз не пожелал. Меня, впрочем, это нисколько не смутило. Удивила обстановка.

Хозяин особняка принял меня в охотничьем зале, стены которого были увешаны трофеями, и от вида некоторых из них воистину захватывало дух. Медведями, турами и лосями меня было не удивить, но под потолком рядом с люстрами висело чучело огромной зубастой ящерицы, именуемой учеными людьми крокодилом, на простенке между окнами разместили голову легендарного северного тролля, а над камином и вовсе обнаружился череп единорога.

Редкость несусветная! Даже в здешних глухих лесах этих зверюг перебили еще во времена старой империи! Надо полагать, предки маркиза были не дураки поохотиться. Если это, конечно, были именно трофеи, а не покупные диковинки.

Сам хозяин особняка оказался болезненным, невысоким и худощавым, с копной рыжеватых волос и бледным, почти белым лицом, казавшимся треугольным из-за узкой челюсти. Смотрел на меня кузен великого герцога с надменным превосходством высокородного аристократа и даже не подумал подняться из кресла, лишь его пальцы нервно дрогнули и потеребили серебряную пуговицу на обшлаге камзола. На стоявшем рядом столике лежала пухлая книга, там же валялось небрежно вскрытое письмо архиепископа.

– Ваша светлость… – слегка поклонился я, сбрасывая оцепенение.

– Вы чего-то хотите от меня, магистр? – тонким, но при этом сильным голосом осведомился маркиз Альминц. – Добрый друг упомянул о некоем одолжении, и в знак уважения к нему я готов вас выслушать.

«Только не тратьте мое драгоценное время попусту», – пусть вслух и не сказал, но точно подумал хозяин особняка, потому я поспешил перейти к делу.

– Библиотека вашей светлости славится далеко за пределами великого герцогства, я прибыл в Рёгенмар в надежде ознакомиться с одной из находящихся в ней книг…

Я не поскупился на лесть, но все мои усилия канули втуне. Маркиз Альминц явственно помрачнел и даже не стал спрашивать, поиск какого сочинения привел меня в Сваами.

– Магистр! – повысил он голос, вцепившись нервными пальцами в резные подлокотники кресла. – Для меня предоставить кому-либо доступ в свою библиотеку столь же немыслимо, как вам обменяться исподним с первым встречным на улице! Хотя не уверен, что для людей вашего происхождения это такая уж большая проблема…

Слова хозяина особняка буквально сочились злой язвительностью, но я не выказал обиды и продолжил свои увещевания:

– Ваша светлость, я не прошу выдать книгу мне на руки, дозвольте лишь…

– Нет! – резко выкрикнул кузен великого герцога. – Это немыслимо! Уходите!

– Поверьте, я могу оказаться полезен вашей светлости…

Маркиз вскочил на ноги и закричал во всю глотку, срываясь на неприятный фальцет:

– Уведите его! Уберите его с глаз моих!

Я поклонился, развернулся и отправился навстречу уже шагнувшим в зал мордоворотам. Те оценили мой поступок и расступились, освобождая дорогу. Ни им, ни мне осложнения были не нужны, вот только взбешенный хозяин особняка и не подумал угомониться.

– Гоните наглеца в шею! – кричал он. – Палками его! Палками!

Святые небеса! Ну что за осел!

Дело принимало дурной оборот, и я вытянул из-за пояса колдовской жезл. Размахивать им не стал, просто понес в опущенной к полу руке. Хватило и этого; телохранители маркиза до рукоприкладства опуститься не посмели. А вот колдуны оказались настроены куда как более решительно. Стоило лишь выйти в коридор, и они угрюмо двинулись вперед, беря меня в клещи.

Мордовороты поспешили захлопнуть двери в зал и отбежали, а я крутанул жезлом, заставил эфир уплотниться и потянуться следом, а потом резким движением разорвал уже наметившийся энергетический поток. По незримой стихии разошлись резкие колыхания, болезненно заломило зубы.

Ритуалисты замерли, не решаясь ни пустить в ход силу, ни отступить.

– Уверен, сеньоры, вы совладаете со мной, – усмехнулся я, не двигаясь с места, – но имуществу его светлости при этом будет нанесен непоправимый ущерб. Мне бы хотелось этого избежать. А вам?

Колдуны переглянулись, и тот, что был постарше, отрывисто приказал:

– Уходите! Быстро!

Просить меня дважды не пришлось; я поспешил к выходу, молча забрал у начальника караула ножны с кинжалом и направился по уже знакомой тропинке к воротам. Мигом позже на крыльцо выскочили телохранители, один что-то резко сказал, и охранники с алебардами наперевес двинулись вслед за мной, будто бы заставляли спасаться от них бегством. Именно так должен был решить хозяин особняка, вздумай он выглянуть в этот момент из окна. Бойцы не спешили меня нагонять, я не провоцировал их на необдуманные поступки и шага по возможности не замедлял, хоть внутри все так и клокотало от бешенства.

Слабоумный выродок! Жертва многовековых инцестов! Тварь! Клянусь небесами, он еще об этом пожалеет!

Но нет, я вполне отдавал себе отчет, что не стану тягаться с родственником великого герцога, и всем будет только лучше, если этот сноб поскорее забудет о моем визите сюда. Вселенская комиссии не пользовалась в Сваами серьезным влиянием, да и в империи я едва ли рискнул бы связываться со столь высокородной особой.

Да и что мне те оскорбления? Пустые слова, прах на ветру! На деле из себя вывела невозможность попасть в библиотеку маркиза. Придется действовать через подпольных торговцев, а это чревато не только потерей времени, но и непредвиденными осложнениями. Ну да ничего! Поручу маэстро Салазару прошерстить черный рынок, в Рёгенмаре полно школяров и лекторов, а у этой публики тяга к запретным знаниям в крови.

Мелькнуло сожаление, что вообще приехал на север, но тут уж винить, кроме себя, было некого. Опять же в столице меня точно не ждало ничего хорошего, а здесь оставался шанс оказаться полезным епископу Виму.

Баста! Пора заканчивать фарс с никому не нужным инкогнито! Пришло время навестить братство святого Луки и выяснить, как продвигается расшифровка древних пергаментов.

К воротам я подошел в столь мрачном расположении духа, что караульные выпустили меня без единого слова. Нервно подрагивавший в руке гостя магический жезл отбил у них всякое желание проявлять неуместную инициативу.

Спустившись с холма, я заставил себя успокоиться, вернул ножны с кинжалом на оружейный ремень, после заткнул за него волшебную палочку. Чумазый садовник под скрип расшатанных колес скатил вниз свою тележку, остановился рядом и усмехнулся.

– Вашей милости еще повезло! В прошлом месяце на гостя собак спустили, так он его светлость раззадорил!

К этому времени я уже немного понимал жуткую мешанину языков, на которой общались городские низы, и полюбопытствовал:

– Подрали?

Садовник меня понял и заливисто рассмеялся.

– Такой сам кого хочешь подерет! Шпага шириной в ладонь, чистый меч! Молодчик не промах, одно слово – южанин!

Некое наитие заставило меня прислушаться к непрошеному собеседнику, и я потребовал:

– Опиши его!

– Чернявый, – неопределенно пожал тот плечами. – Говорю же – южанин!

В моих знакомцах имелся чернявый южанин с широкой шпагой, поэтому я выудил из кошеля сенти и кинул мелкую монету садовнику.

– Серьга была у него?

Воодушевленный подношением мужичок вытер нос грязной ладонью и надул щеки, силясь вспомнить подробности.

– Не скажу, ваша милость. Кольцо было. Огромная печатка – страсть сколько золота! А серьга… – Он вдруг хлопнул себя по лбу. – Была серьга, ваша милость! Точно была! Зелененький камушек в ней болтался, как сейчас помню!

Ангелы небесные! Старик описал Сильвио де ла Вегу!

Он в Рёгенмаре? Но зачем? И какие дела у него к маркизу Альминцу?

Это ведь не могло быть простым совпадением! Ах ты! Брат Стеффен, сгинуть ему в запределье, интересовался, не выслеживаю ли я, случаем, де ла Вегу!

– Как отрекомендовался, помнишь? – спросил я у садовника, и тот разинул рот, смущенный незнакомым словом. – Представился как, говорю? Имя свое назвал?

– Чего не знаю, того не знаю, – замотал головой мужичок. – Но пропустили его со всем почтением, сам видел. Что-то он такое показал…

– Что именно показал, вызнать сможешь?

Садовник замялся, и я вручил ему фердинг.

– Узнаешь – с меня две… нет!.. даже три марки, – посулил я щедрое вознаграждение и веско добавил: – Серебром.

– Где искать вашу милость? – тут же оживился мужичок.

Мы столковались о следующей встрече, и садовник покатил тележку с инструментом в одну сторону, а я прошелся по сгоревшему кварталу, бездумно посматривая по сторонам. Голова буквально пухла от мыслей. Сильвио де ла Вега в Рёгенмаре! Каким ветром его сюда занесло?! Вот каким, а?