Читать книгу Ревенант - Павел Корнев - Страница 3

1

За еретическим трактатом я просидел до самого вечера. Требовалось прилагать постоянные усилия, чтобы не упустить нить повествования, и дело было вовсе не в плескавшейся во мне грушовице. Слишком уж замысловато сплетал словеса сочинитель, и мало-помалу возникло ощущение, что он изо всех сил старался донести до читателя некую мысль, но при этом упорно не называл вещи своими именами, а ходил вокруг да около. К тому же Нойль беспрестанно ссылался на труды неизвестных мне философов, как если бы поднятую им тему всерьез рассматривали до того многие ученые мужи.

Впрочем, понемногу рассуждения становились все откровенней и прямолинейней; стало ясно, что нереальным автор именует запределье, кое в его понимании «изнанка эфирной стихии, составляющей саму основу мироздания».

Ну да – напиши прямым текстом, что небесный эфир и запределье суть одно и то же, и мигом в келью монастыря на вечное покаяние отправишься, а так лишь самые упорные книжники посыл поймут, да и отбрехаться на суде всегда можно. Ну почти всегда…

Я перевернул очередной лист и обратил внимание, что он заметно плотнее соседних. Присмотрелся – так и есть, это слиплись страницы, пришлось аккуратно разделять их, подцепив краешек ногтем. Мучился отнюдь не зря: три абзаца оказались отмечены вертикальной чертой, рядом с безобразной кляксой на свободном поле чернела экспрессивная приписка: «Вот он, ключ ко всему!» – а далее следовало совсем уж неразборчивое добавление: «Забытый князь запределья?» Неровный угловатый почерк я узнал сразу; пометки были сделаны рукой профессора Костеля, чернокнижника и моего бывшего наставника.

«Вот он, ключ ко всему!»

Ключ?! Неужто попытки раздобыть это еретическое учение окупились сторицей? Неужели именно размышления Алфихара Нойля столь сильно повлияли на профессора, что тот вознамерился обуздать одного из князей запределья?

Я шумно выдохнул и даже потряс головой, но опасения оказались напрасны: приписка со страницы никуда не исчезла. И столько экспрессии, столь восторга! Я хлебнул грушовицы, закрыл левый глаз, чтобы не двоились буквы, и углубился в чтение.

«Нереальное нереально! Запределье суть мусорная яма, заполненная обрывками мыслей, чаяний, молитв и страхов, силу которым придает извращенный несовершенством человеческой природы небесный эфир. Нет ни демонов, ни ангелов, но есть напитанные силой образы, сотворенные коллективным бессознательным и верой людей в сверхъестественных существ. Именно вера в действенность формул призыва вырывает из небытия тварей, именуемых порождениями запределья, именно вера в действенность ритуалов дарует чернокнижникам над ними власть. И ровно так же суеверная убежденность простецов в существовании загробной жизни воплощает в реальность воспоминания об умерших родственниках, рекомые беспокойными духами, а столь ужасающими чертами их наделяют страх смерти и чувство вины. Вполне логично, что фанатичная вера священников оказывается сильнее суеверий и легко стирает из реальности то, чему здесь не место. Вот и вся разгадка феномена экзорцизма.

Но наивно полагать, будто воображение одного-единственного человека способно сравниться с невыразимой мощью коллективного бессознательного, особенно в части корневых легенд и ключевых архетипов. Именно поэтому призванные неопытными демонологами твари столь слабы, именно поэтому чернокнижники столь жадно выискивают всяческие упоминания о потусторонних созданиях и в особенности – об их истинных именах. Пропущенный через сознание одного человека эфирный поток ничтожен, но, если задействовать образы, придуманные много раньше и закрепленные истовой верой множества людей, результат превзойдет ожидания. И здесь скрывается ответ на вопрос, отчего столь непокорны демоны и почему никому еще не удавалось навязать свою волю ангелам. Бессчетное множество людей верит в них прямо здесь и сейчас, и одному человеку, пусть даже с кристальной ясностью мысли, не переломить чужих представлений о том, как надлежит вести себя столь могущественным сущностям.

Отсюда и казус вон Рута, отсюда и прочие слухи об адептах, которые сумели вернуть из небытия забытых языческих богов и получили возможность навязывать им свою волю. Одиночке не выстроить крепость и не отбить ее у толпы защитников, но один-единственный человек может овладеть заброшенным замком, главное только иметь представление о его расположении, потайных ходах и ловушках».

Стиснутая мертвой хваткой кружка лопнула в пальцах, окропившая стол грушовица забурлила и вспыхнула бесцветным, с голубыми лепестками пламенем. Правивший оселком клинок шпаги маэстро Салазар вскочил на ноги и уставился на меня во все глаза; я заставил себя разжать кулак, и на пол посыпались черепки.

Ангелы небесные, ну что за осел?!

– Микаэль, – ровным голосом обратился я к подручному, – скажи, что ты не ограничился одной бутылкой этого пойла!

Маэстро выразительно хмыкнул, но от комментариев воздержался и молча ушел к себе в комнату. Заливший стол напиток уже погас, так что я просто отодвинул книгу в сторону и задумчиво изучил левую ладонь, на той не обнаружилось ни царапины. Дрожали пальцы, да только дело было исключительно в нервах. Я понял, чего добивался профессор Костель, и не знал, плакать мне теперь или смеяться.

Осел! Чванливый самоуверенный осел!

Роберт Костель ничто не принимал на веру и высмеивал во время лекций даже признанных авторитетов, а его язвительность стала среди школяров притчей во языцех, но я и помылить не мог, что упоение остротой собственного разума приведет профессора к ереси нигилизма.

Архиепископ Фредрик заблуждался, полагая Алфихара Нойля безобидным распутником. Этого мыслителя стоило отправить на костер за любой из очерченных моим покойным наставником абзацев. Слишком уж крамольными были высказанные им утверждения о нереальности ангелов небесных и демонов запределья. Слова о том, что они созданы неким «коллективным бессознательным» и являют собой напоенные эфиром верования людей, прямо подводили к мысли об отрицании Вседержителя. Что если пророк просто убедил своих последователей в существовании владыки небесного?

Ну конечно! Как же мог профессор Костель пропустить столь яркие славословия могуществу человеческого разума? Он вознамерился подтвердить их с помощью позабытого всеми князя запределья, которого посчитал «заброшенным замком». Насколько помню, Осиному королю было уделено немало страниц в «Именах всех святых»; то ли профессор выбрал его за наиболее проработанный образ, то ли из-за каких-то личных качеств мнимого праведника.

Роберт Костель не собирался призывать Осиного короля, он лишь хотел выдернуть из запределья и напитать эфиром чужие воспоминания и представления о нем! Мой слишком самоуверенный наставник принял за аксиому отсутствие у потусторонних созданий собственного разума и потому рассчитывал навязать созданному в ходе ритуала образу свою волю. Как же он должен был гордиться остротой интеллекта, если решился проверить на практике этот «истинно научный» подход в демонологии!

Накатило омерзение; я сплюнул и потянулся разорвать злосчастную книгу надвое, но на глаза вовремя попался экслибрис. Ну нет, от этого тома еще выйдет прок!

– И что это было? – спросил маэстро Салазар, протягивая мне принесенную из комнаты бутылку.

Ответа он не дождался. Я лишь неопределенно пожал плечами, забрал грушовицу и ушел в спальню, не забыв прихватить с собой и «Рассуждения о нереальности нереального». Там уселся на широкий деревянный подоконник, зубами выдернул пробку и надолго приник губами к горлышку запрокинутой бутылки. Внутрь потек жидкий огонь, но я не остановился, пока не ополовинил сосуд, ведь разочарование жгло куда сильнее алкоголя. Да еще желтело за облаками разбухшее пятно полной луны…

Нестерпимо хотелось напиться и забыться, этому славному процессу и посвятил остаток вечера. Никаких сложностей с накачкой алкоголем не возникло: ужин я проигнорировал, а грушовица оказалась на диво забориста, развезло меня очень быстро. В голове приятно шумело, отступили тревоги и заботы, оставило даже разочарование.

Да и с чего мне убиваться? Пусть «Размышления о нереальности нереального» и не помогут спасти душу несчастного братца, зато теперь предельно ясно, что ритуал был обречен на неудачу изначально и не имело никакого значения, провели бы его должным образом до конца или нет. Моей вины в случившейся катастрофе не было, но вот брат…

Я упустил его, не смог остановить! И кто бы теперь подсказал, как загладить тот роковой промах! Впрочем, и это режущее душу застарелой болью переживание в итоге утонуло на дне бутылки. Там еще что-то плескалось, когда я повалился на кровать, не став даже толком раздеваться; ограничился лишь тем, что стянул туфли и камзол.

Навалилось головокружение, комната начала раскручиваться перед глазами, словно реальность рвал эфирный смерч. Пришлось подняться и привалиться спиной к изголовью, тогда наваждение отпустило. Так и просидел, пока не появилась Марта.

Ведьма расшнуровала и стянула через голову платье, тихонько зашипела от боли и очень медленно и аккуратно улеглась на кровать рядом со мной. Белоснежно-бледная девичья кожа пестрела многочисленными синяками и кровоподтеками; маэстро Салазар скидок новоявленной ученице не делал и бил пусть и не в полную силу, но предельно жестко.

– Сил нет, – пожаловалась Марта, опуская заслонку ночника.

– Спи, завтра легче не будет, – сказал я и закрыл глаза.

Проснулся среди ночи. Штору никто задернуть не удосужился, и луна светила в лицо своей мерзкой желтизной. Голову ломило, в ушах звенело, пересохла глотка. Я пошарил рукой в сгустившейся за кроватью темноте, ухватил кувшин и надолго приник к его горлышку. Напился, но часть воды пролилась на грудь, пришлось стягивать мокрую сорочку через голову. Заодно избавился от штанов, а после и от исподнего.

Марта тихонько посапывала на кровати, я осторожно улегся рядом. Сна не было ни в одном глазу, поэтому уставился в потолок и начал обдумывать свои дальнейшие действия. Не грядущее возвращение в империю, разумеется, а пути спасения души моего непутевого братца. Увы и ах, заточенная в шаре алхимического стекла тень князя запределья нисколько помочь в этом не могла, да и «Размышления о нереальности нереального» не содержали в себе никаких полезных откровений. После ознакомления с ними стала ясна изначальная ущербность затеи профессора Костеля, но и только.

И что делать? Что мне теперь делать?

Понемногу начала накатывать сонливость, я перевернулся на бок и вдруг увидел, как из уха Марты выползает темный осиный силуэт.

– Ангелы небесные! – невольно вырвалось у меня, и в тот же миг девичье тело рассыпалось сонмом ненавистных насекомых. Комнату заполонило отвратительное жужжание, осы засияли ядовитым огнем и упали на меня, окутали копошащимся слоем, вдавили в перину и своей противоестественной тяжестью заставили ее прогнуться и прорваться, забросили прямиком в запределье!

Миг – и я оказался распластан на холодном камне, а кругом раскинулась беспредельная серость. От нее меня отделяли только сияющие линии начертанной на камне семиконечной звезды да мерцающая окружность, в которую та была вписана. Багряное свечение текло вверх от магической фигуры и не меркло даже, но распадалось на отдельные всполохи, словно пустота растворяла в себе кроваво-красное сияние, не давая тем подняться на высоту более локтя.

Запределье? Семиконечная звезда? И сам я внутри, точно призванный демон?!

Рывком я вскочил на ноги и обнаружил, что во мраке и бесцветье проявились очертания стен и провалы далеких окон, словно меня забросило в невероятных размеров фантасмагорический зал.

– Ну вот и вы, профессор Костель… Мы вас заждались!

Зазвучавшие в голове голоса заставили вздрогнуть и завертеть головой по сторонам.

– Я – Филипп! – хрипло выкрикнул я и тут же осекся, разглядев вставшие в углах семиконечной звезды фигуры. Этим бесполезно что-то объяснять. Эти не поверят.

Четыре юноши, две девушки и полная копия меня самого, только помолодевшая на пять лет. Соученики и брат…

– Ты предал нас! Подвел и обрек на муки вечные!

Слова прозвучали абсолютно синхронно, словно мои пленители были единым целым, а их юные лица оставались бесстрастны, никак не проявлялись эмоции и в голосах. И это пугало даже больше творящегося кругом абсурда. До дрожи поджилок пугало, до слабости в коленях. Но все только начиналось…

Сияющие линии звезды не остановили призраков, семь пар рук протянулись, намереваясь ухватить мертвой хваткой и разодрать душу и тело, но не успели. За миг до того меня будто пронзили невидимым крючком и как заглотившую наживку рыбину утянули куда-то наверх.

2

Я очнулся на кровати весь мокрый от пота, пальцы судорожно стискивали сдернутые с прикроватной тумбочки четки, зубы скрежетали, но даже так сдерживать рвущийся наружу крик уже не было никаких сил. Помогла Марта.

Девчонка навалилась сверху, прижалась всем телом и успокаивающе шепнула:

– Тсс… Это лишь сон, просто дурной сон.

Сон?! Полнолуние?

Я сипло выпустил через стиснутые зубы воздух из легких, и тогда улегшаяся на меня девчонка стала напевать колыбельную. Тихо-тихо, на самой грани слышимости, но большего и не требовалось. Закаменевшее от пережитого ужаса тело понемногу расслабилось, я наконец задавил рвавшийся из глотки крик и обмяк, не в силах пошевелить ни рукой, ни ногой. После уснул.

Встал я поздно, пропустив и завтрак, и отъезд графа Хирфельда на службу. Поднялся с кровати совершенно разбитым, да еще на плечах огнем горели свежие царапины. На миг мелькнула дурацкая мысль, что падение в запределье не привиделось в кошмаре и это дотянулись бывшие соученики, но конечно же нет – ссадины оставила пытавшаяся унять мои судороги Марта.

Ведьмы, к слову, в комнате не было. Я напился, оделся и вышел в гостиную, как ни странно, пустую. Там сразу уловил доносящийся из сада звон клинков и выглянул в открытое окно. Маэстро Салазар крутился волчком, отражая выпады беспрестанно атаковавших его Уве и Марты. Школяр неплохо владел шпагой, но еще не оправился после ранения и потому двигался скованно и нередко отступал на полушаг назад, чтобы перевести дух и после вернуться на прежнюю позицию. Его жезл лежал на скамейке, к эфиру мой слуга не обращался вовсе. А вот Марта мало того что ничуть не уступала в скорости движений наставнику, так еще и пыталась запутать того иллюзиями и мороком. Впрочем, безуспешно.

– Микаэль! – позвал я подручного. – Поднимайся! Есть дело.

– Сейчас!

– Поднимайся! Ты совсем их загонял!

Маэстро Салазар презрительно фыркнул и опустил оружие.

– Продолжим в другой раз, – оповестил он подопечных, подхватил наброшенный на спинку лавки камзол и прошел в дом.

Марта вытерла раскрасневшееся лицо платком и напомнила Уве:

– Пора пить отвар!

Школяр испустил горестный вздох, но противиться ведьме не стал и отправился вслед за Микаэлем. А тот, поднявшись в гостиную, первым делом приложился к стоявшему на столе кувшину с водой.

– Желаешь похмелиться? – полюбопытствовал маэстро Салазар с ехидной полуулыбкой. – Перегонного вина коварнее нет – согреет в долгую ночь, но горьким станет рассвет!

Я страдальчески сморщился и кинул на стол том «Размышлений о нереальности нереального».

– И что? – вопросительно изогнул бровь Микаэль.

– Тебе надо выбраться в город… – начал было я, и навострившая уши Марта немедленно вмешалась в разговор:

– Мне нужны травы, иначе скоро нечего будет заваривать!

Уве, который с несчастным видом давился горьким настоем, с надеждой посмотрел на меня, но я в ответ погрозил школяру пальцем и разрешил ведьме:

– Скажешь Уве, он составит список. А лучше сама начинай в чистописании упражняться. В университете без этого умения делать нечего.

– Ну уж нет! – возразил маэстро Салазар. – Еще не хватало чужие каракули разбирать! Я на память не жалуюсь, запомню.

– Купи тогда кипрея узколистного, мяты и душицы, – попросил я, не желая и дальше обходиться без привычных травяных чаев. – Но главное – это книга…

Микаэль молча выслушал мои инструкции и привычным движением потянулся закрутить ус, но тот был слишком коротко обстрижен, и маэстро пришлось довольствоваться оглаживанием худосочной бородки, за которую пыталась сойти отросшая за последнее время щетина. Впрочем, у меня самого вид был ничуть не лучше…

Я подавил тяжкий вздох и уточнил:

– Все понял?

Маэстро Салазар кивнул.

– Не поручусь, что это сработает, но сделать – сделаю, – пообещал он, натянул поверх рубахи камзол и объявил: – Ладно, кому каких гостинцев еще принести?

Грядущая вылазка в город и предвкушение скорого похода по тавернам и кабакам привели Микаэля в превосходное расположение духа, он собрал заказы и помахал нам ручкой, тогда я смерил внимательным взглядом Уве и Марту. Школяр после учебного поединка дышал неровно и время от времени глухо покашливал, а ведьма вспотела и раскраснелась, привычная бледность ее щек уступила место румянцу.

Хлопком я привлек к себе внимание и велел школяру сотворить основу магического щита, а Марте дал команду его развеять. Та справилась с заданием куда быстрее прежнего, и Уве усложнил схему, затем еще и еще. Вскоре мне даже пришлось подсказывать девчонке способы разрушения заклинаний помимо распускания основ, смещения энергетических узлов и замыкания силовых линий, а уже в самом конце занятия Уве использовал тройное плетение с дополнительным набором стабилизирующих точек и глянул на меня с затаенной улыбкой.

Столь сложное заклинание было проще разрушить мощным эфирным выплеском, нежели тратить время на его поэтапное распутывание. Я задумчиво хмыкнул и усилием воли погрузил сознание в чуть более глубокий транс, но, прежде чем отыскал решение подкинутой школяром задачки, Марта запустила пальцы в призрачную структуру чар и развела руки в стороны, сотворив в магическом щите изрядных размеров прореху. Шаг – и она на той стороне, а за спиной с едва слышным гулом сомкнулось неповрежденное плетение.

Уве так изумился, что даже не попытался уклониться от нацеленного в живот девичьего пальца. Марта ткнула его неровно обстриженным ногтем, имитируя удар ножом, и с победной улыбкой обернулась ко мне. Не оставалось ничего, кроме как поаплодировать. Я и в самом деле был впечатлен.

– Это как игра в веревочки! – объявила девчонка, и Уве сдавленно хрюкнул.

– Приводите себя в порядок, сейчас будем обедать, – распорядился я, заметив показавшегося в дверях дворецкого.

– А потом? – тут же уточнила Марта. – Продолжим?

– Потом у тебя свободное время в библиотеке. И не забывай о чистописании! – ответил я и указал на Уве. – А от тебя жду доклада по магической защите имения. Подробного доклада с указанием слабых мест!

Школяр не удержался от горестного вздоха, подошел и понурился.

– Магистр! – неуверенно протянул он. – А какой смысл…

– Уве! – перебил я его. – Тебя ведь неспроста переучивают держать жезл левой рукой. Микаэль разве не говорил о замеченных в эфирном теле нарушениях? Быстрые выплески больших объемов энергии не для тебя, а техники ювелирного воздействия на незримую стихию – это прерогатива истинных, но никак не ритуалистов.

– Ясно, – тяжко вздохнул слуга.

– У тебя не так много путей сделать карьеру во Вселенской комиссии, – продолжил я. – Полевая работа – не твое. Загнешься. Так что либо станешь экспертом по ритуалам и схемам, либо так и останешься прозябать… даже не на вторых ролях, а на подхвате. Разве что по административной части в канцелярии карьеру сделаешь, но это вряд ли. Там немного другие правила игры.

Уве шмыгнул носом и спросил:

– Хотите сделать из меня теоретика?

– У теоретика есть неплохие шансы получить назначение магистром-экспертом, а там при малой толике везения и следственную группу возглавить можно. Тем более что твои способности останутся при тебе, а при работе с большими потоками энергии в обязательном порядке используются формулы, смягчающие магический откат. Этот путь для тебя также остается открытым.

Школяр запустил пятерню в копну волос, взлохматил их и кивнул.

– Звучит разумно, магистр. Я учту.

Но было видно, что в своих мечтах он разит врагов взмахами волшебной палочки, ведь сеньорита Лорелей Розен точно не обратит внимания на книжного червя, посвятившего себя теоретическим разделам тайных искусств. Я был с таким настроем категорически не согласен. Живому скучному книжнику привлечь внимание девушки несравненно легче, нежели лихому боевому магу, гниющему где-то в общей могиле, а то и вовсе в помойной канаве. Если сами магистры-исполняющие гибли при исполнении служебных обязанностей не так уж и часто, то шансы их подручных на долгую жизнь были далеко не столь высоки. Особенно у новичка с нестабильными способностями к волшбе.

Так что сразу после обеда, когда Марта отправилась в библиотеку, я велел школяру со всем тщанием нанести на лист писчей бумаги схему поместья и отметить на нем контуры магической защиты. К моему немалому удивлению, никаких сложностей с этим у школяра не возникло. Линии из-под гусиного пера выходили прямые и четкие, да и с пространственным мышлением у слуги оказался полный порядок. Немного сбился он только при отрисовке силовых линий, призванных сигнализировать о вторжении чужаков, но справился в итоге и с этим.

– И что скажешь? – поинтересовался я, когда рисунок был готов.

– Вот здесь и здесь идет одинарное плетение, – указал Уве на точку в непосредственной близости от ворот, а затем сместил палец к флигелю слуг. – Там всегда охрана бдит, за счет этих участков решили разгрузить схему.

– Сколько в имении колдунов?

– Помимо графа только один, его племянник.

Я припомнил молодого человека, имевшего несомненное сходство с нашим хозяином, и уточнил:

– Еще что скажешь?

– Защита привязана к местности в узловых точках, они увеличивают стабильность чар, но замедляют обратную связь. На участках с двойным плетением это некритично, а вот при разрушении одинарного сигнал о вторжении запоздает. Ненадолго, но у налетчиков появится фора в минуту или даже две.

– Составь схему дублирующего контура. Укрой его под основной защитой, только не забудь компенсировать возможное наложение силовых потоков и огради их от слияния. И да – это должен быть полностью независимый блок с отдельным управлением.

Уве растерянно поскреб затылок.

– Здесь одних расчетов на несколько дней! Обычную защиту я могу поставить уже к вечеру, но маскировка и согласование с имеющимся плетением – там все сложно…

– Ну так и ты в университете штаны не зря протирал, ведь так? – усмехнулся я. – Выше нос! Самому тебе ничего делать не придется, схему отдашь графу. Со своим уставом в чужой монастырь не лезут, знаешь ли.

Слуга кивнул, взял лист с подсохшей схемой и обреченно вздохнул.

– Пойду в библиотеку, там что-то было по ритуалистике.

Я тоже в гостиной оставаться не стал и отправился в спальню, где завалился на кровать и забылся беспокойным сном, а уже на закате меня разбудил вернувшийся из города Микаэль.

– Тук-тук! – сказал он, встав в дверях, икнул, покачнулся и навалился плечом на косяк.

Я продрал глаза и уставился на подручного.

– Так понимаю, сходил успешно?

– Успешно-успешно! – подтвердил маэстро Салазар, прошел в комнату и плюхнулся на стул. Он уже успел сбрить ненавистную бородку и даже придал укороченным усам некое подобие былой формы.

– От берета и серьги избавился?

Микаэль кивнул и спросил:

– И что теперь?

– Теперь ждем.

– У моря погоды? – съязвил маэстро Салазар.

– Возвращения нашего гостеприимного хозяина, – ответил я, поднялся с кровати, взял шпагу и кинжал. – Хочу размяться. Ты со мной?

Микаэль лишь покачал головой: сегодняшний вечер он намеревался провести в куда более приятной компании кувшина вина.

Вопреки обыкновению, граф Хирфельд вернулся домой далеко за полночь; к этому времени я успел пофехтовать с тенью, отужинать и сойтись с Мартой в ментальном противостоянии. Понемногу даже начал беспокоиться, не случилось ли с магистром-управляющим какой беды, но волновался напрасно. Дело оказалось в аврале на работе, и сразу после возвращения в имение граф затребовал меня к себе.

– Случилась странная история, – заявил он, принеся извинения за столь поздний вызов.

– Я весь внимание, магистр, – ответил я, опускаясь в кресло.

– Бренди? Нет? Ну тогда слушайте. – Граф устало вздохнул, замолчал, собираясь с мыслями, после начал рассказ: – Одному из книжников принесли на оценку сочинение из разряда запрещенных. Разумеется, он сразу уведомил нас об этом, но продавец куда-то спешил и ограничился распиской в получении книги, а вырученные за ее продажу средства должны были поступить в Банкирский дом Монтальери.

– Действительно странно, – улыбнулся я. – Сказал бы даже: опрометчиво.

Граф Хирфельд приложил хрустальный бокал ко лбу и покачал головой.

– Это еще не самая большая странность. Продавец выглядел как южанин и представился Сильвио де ла Вегой.

– О-о-о! – выдохнул я, округляя глаза в насквозь притворном изумлении. – Не может быть!

– Если не ошибаюсь, именно так звали попытавшегося задержать вас официала ордена Герхарда-чудотворца?

Я развел руками.

– Как его звали, можно лишь гадать, но представился он именно так.

Магистр-управляющий кивнул.

– Естественно, я немедленно затребовал книгу себе.

– Что за фолиант?

– Не важно, – отмахнулся граф Хирфельд. – Главное, что в нем обнаружился экслибрис маркиза Альминца.

Я хмыкнул, изобразил крайнюю степень задумчивости, затем осторожно произнес:

– Если принять во внимание угрозы, что при обыске у нас будут изъяты вещи его светлости, все становится на свои места. Теперь нет никаких сомнений, что за убийством маркиза и моими злоключениями стоит именно орден, а эта книга – та самая улика.

– Не только книга, – заметил магистр-управляющий. – Де ла Вега арендовал ячейку, из нее мы изъяли мешочек с вензелем маркиза Альминца с парой жемчужин и купчую о продаже еще дюжины штук одному из местных ювелиров.

– Очевидно, де ла Вега отчаялся подбросить их мне и решил обратить в деньги! – высказал я вполне очевидное в этой ситуации предположение, просившееся на язык само собой.

Взгляд серых глаз собеседника уколол нежданным интересом, но уколол и потух.

– Должно быть, так… – отстраненно произнес граф Хирфельд, который явно сомневался в столь вопиющей безалаберности официала ордена Герхарда-чудотворца. – Вопрос, дорогой друг, в том, что со всем этим делать мне.

– Нет ничего проще! – приободрился я. – Тут и думать нечего! Ваш долг – незамедлительно сообщить об этом канцлеру. Полагаю, вновь открывшиеся обстоятельства помогут свести к минимуму ущерб для репутации Вселенской комиссии, и ваше усердие будет по достоинству вознаграждено!

И вновь по мне скользнул пристальный взгляд, и вновь граф не стал высказывать никаких сомнений и подозрений. Он лишь откинулся на спинку кресла и сказал:

– Увы, магистр! Нет никакой возможности доказать, что этот де ла Вега является официалом герхардианцев. Одного вашего слова недостаточно. Да и вы утверждаете это, основываясь на словах несомненного преступника. Ни один суд не примет в расчет подобных утверждений.

– А это уже не ваша головная боль. – Я задумался и прищелкнул пальцами. – У вас при отделении есть штатный портретист?

– Нет, но мы сотрудничаем с одним из художников.

– Отлично! Тогда пришлите завтра его ко мне, я опишу де ла Вегу, и вам останется лишь провести опознание у книжника, ювелира и в банкирском доме. Это дополнит картину и позволит выйти на след проходимца. Возможно, получится даже связать его с орденом.

– Уверены, что портрет окажется точен? – усомнился магистр-управляющий. – Сходство должны будут подтвердить сразу несколько человек…

Я лишь беспечно улыбнулся в ответ.

– Уверяю вас, с этим сложностей не возникнет!

Граф Хирфельд кивнул и допил бренди.

– В докладе я непременно упомяну о вашем участии в этом деле, магистр.

И вот тут у меня возникли большие сомнения, что граф намерен отдать должное моим советам. Слишком уж явственно повеяло скрытой в словах угрозой.

3

Портретист прибыл в имение в первой половине следующего дня, и я не стал все усложнять, плюнул на конспирацию и велел художнику использовать в качестве модели маэстро Салазара.

– Только уберите горбинку и сделайте нос прямым, смягчите скулы и черты лица в целом, добавьте короткую бородку, надбровные дуги должны быть немного выше и не столь массивными и конечно же – никакого шрама поперек лба.

Присланный магистром-управляющим портретист глянул на меня с нескрываемым раздражением.

– Желаете превратить уроженца Лавары в гиарнийца, так и скажите об этом прямо!

– Именно этого я и хочу. На голове нарисуйте берет, а в ухе серьгу. Ее раскрасьте зеленым.

Художник установил складной мольберт, который принес с собой, и принялся быстрыми, четкими и уверенными движениями грифеля набрасывать лицо Микаэля, попутно внося озвученные мной изменения. Я стоял у него за плечом, игнорировал злобное сопение и время от времени влезал с непрошеными советами. Портретист закатывал глаза и апеллировал к ангелам небесным, но меня в итоге устроил только третий вариант.

Нет, к мастерству художника никаких претензий не было, просто не так-то и легко оказалось совместить в одном человеке черты Микаэля и Сильвио, пусть даже для местных обитателей все южане и были на одно лицо. Ладно хоть еще изначально имелось некоторое сходство, благодарить за которое следовало малое переселение народов, как именовали то событие ученые мужи.

После Дней гнева, когда южная часть материка ушла под воду, некоторые населявшие нынешнее побережье Каменного моря народы отправились в поисках лучшей жизни на запад. Те, кто осел в Лаваре, через какое-то время смешались с исконными обитателями тех мест, а вот их перебравшиеся через Медланские горы родичи с местными не церемонились и сохранили относительную чистоту крови. Именно по этой причине гиарнийцы куда больше походили на уроженцев Золотого Серпа, нежели на ближайших соседей – лаварцев.

Как бы то ни было, портретист не подвел, и при взгляде на его работу всякий с легкостью опознал бы ранее виденного человека: Микаэля или Сильвио, в зависимости от того, с кем доводилось общаться прежде. За весьма умеренную плату художник сделал дополнительную копию рисунка, а граф Хирфельд не отказал в любезности предоставить мне еще один пакет протоколов помимо уже отправленного в Ренмель.

– Уверены, что это необходимо? – лишь уточнил он.

– Кому как не вам знать о неповоротливости бюрократических жерновов, магистр? – печально улыбнулся я. – В Ренмеле мне придется держать ответ за свои действия, и не хочется оказаться в самый ответственный момент, простите, без штанов.

Графу этот аргумент показался вполне разумным, так что уже на следующий день в моем распоряжении оказались копии показаний книжника, ювелира и банковского клерка, в которых они подтверждали, что именно изображенный на портрете сеньор сбыл им имущество покойного маркиза. Стоило бы порадоваться успешному началу своей ответной интриги, но особых поводов для веселья у меня как раз и не было. Приор здешней миссии ордена Герхарда-чудотворца продолжал хранить молчание; граф Хирфельд то обивал ее пороги, то отправлялся на поклон к королевскому прокурору, но сдвинуть дело с мертвой точки не мог и день ото дня мрачнел все сильнее и сильнее.

Ладно хоть Уве заметно окреп и отошел от последствий едва не прикончившего его ранения. Школяр стал все чаще выбираться из библиотеки, где корпел над моим заданием, и присоединялся к фехтовавшим в саду Марте и Микаэлю. Маэстро его благоразумно не нагружал и позволял ведьме отрабатывать на моем слуге ножевые удары, а того, в свою очередь, наставлял в защите от оных. С каким нежеланием маэстро делился своими познаниями во врачевании, с такой же охотой он обучал своих подопечных высокому искусству поножовщины.

Через открытое окно до меня то и дело доносились его громогласные крики.

– Ну куда тычешь, бестолочь? Как ты бьешь? Доворачивай! Доворачивай кисть! Да не отскакивай ты, не дергай рукой! Уклонение и скользящим движением по сухожилию!

Иногда посмотреть на тренировки собирались домочадцы графа, но обычно хватало пары свирепых взглядов фехтмейстера, чтобы зеваки отправлялись восвояси. Изредка я и сам принимал участие в поединках, но чаще на это время запирался в спальне и крутил волшебную палочку, отрабатывая наиболее сложные связки и переходы, без которых попросту не мог продвигаться во владении жезлом дальше. Фехтовать с Микаэлем я предпочитал наедине, отослав подопечных в библиотеку. Да еще ходил медитировать в часовню, благо духовник графа наведывался туда только для отправления богослужений, а все остальное время в храме царили тишина и спокойствие.

Марту и Уве я так же регулярно заставлял погружаться в транс, и если ведьма занималась усилением и проработкой эфирного тела, то школяру приходилось выискивать гипертрофированные энергетические узлы и пытаться перенаправить силовые токи в обход них. На практических занятиях мы перешли от разрушения магических щитов и пологов к перехвату атакующих заклинаний, и вот здесь особыми успехами девчонка похвастаться не могла. Даже элементарное осветительное заклинание обжигало пальцы, поскольку Марта попросту не успевала ни распустить брошенное в нее плетение, ни перехватить над ним контроль.

– Больно! – жаловалась ведьма, тряся руками.

– Отбивай! – сдался я, оставив попытки растолковать основы дистанционного управления чужими заклинаниями, в которых и сам разбирался не лучшим образом. – И постарайся окутать кисть защитной пеленой. Сотки перчатку.

– Перегорит, – предупредил Уве.

– Если хватать и держать – да, а отбить точно успеет. Но вообще это неправильно. Развивай самоконтроль! Перехватить осветительный огонек – плевое дело!

Марта пробурчала в ответ нечто невразумительное и занялась отработкой техники создания силовой перчатки, а я забраковал Уве очередной проект улучшения магической сигнализации имения и прогнал его корпеть над схемой в библиотеку. Сам отправился в сад, где пил вино маэстро Салазар.

С каждым днем воздух прогревался все сильнее, и сегодня Микаэль не стал надевать камзол, пусть в тени остролистов и было свежо.

– Угощайся! – указал он на кувшин.

Я покачал головой и заметил:

– Ты кажешься вполне довольным жизнью, друг мой.

– А есть повод горевать? – удивился Микаэль. – Вино, тишина и спокойствие – чего еще можно желать?

– Чего? – нахмурился я. – Например, убраться отсюда! Ты ведь не думаешь, что герхардианцы просто так тянут с ответом вот уже вторую седмицу? Наверняка замышляют какую-то пакость!

– Нисколько в этом не сомневаюсь, – легкомысленно улыбнулся маэстро Салазар, отхлебнул из кружки и развел руками. – Но это не означает, что я не могу получать удовольствие от вина и безделья!

– Прихватят нас на выезде из города…

– Тогда и начну нервничать. А пока – уволь.

Я в сердцах выругался, но сразу взял себя в руки и спросил:

– Как тебе Марта?

Микаэль покрутил отросший ус и неопределенно пожал плечами.

– Движется очень легко и схватывает все на лету. Из девчонки может выйти толк, но пока она имеет весьма смутное представление, куда следует бить, и совершенно точно не умеет этого делать правильно.

– Брата-заклинателя она уложила наповал.

– Она и тебя подрезала, Филипп, – ухмыльнулся маэстро Салазар. – Но пока что оба эти случая проходят по разряду случайного везения. Ну или около того.

– Тебе видней.

– Мне? – прищурился фехтмейстер. – Почему тогда не посоветовался, решив завести цепного убийцу магов? Я бы сказал этого не делать.

– Цепного? Брось! Марту со мной ничего не связывает, от меня ей нужны лишь знания.

Микаэль расхохотался.

– Кого ты хочешь убедить, Филипп, меня или себя самого? Да она без ума от тебя! Втрескалась по уши. Не думаешь ведь, что был первым колдуном, который проезжал через те места? А ты еще не от большого ума огуливаешь ее со всем усердием, как только кровать не развалилась до сих пор!

– Брось!

– Я тебя нисколько не осуждаю, – ухмыльнулся маэстро Салазар. – Просто взываю к благоразумию. Вспомни о моих словах, когда надумаешь завести очередную пассию. Ладно, если Марта ей глотку перехватит, а ну как тебе?

– Что за язык у тебя такой? – только и вздохнул я.

– Провидца заклеймить позором – глупца привычная стезя, – флегматично продекламировал в ответ Микаэль, переливая из кувшина в кружку остатки вина. – На что глупцу чужая мудрость, когда… – Стихотворец запнулся, несколько раз щелкнул пальцами, пытаясь ухватить рифму, а затем махнул рукой. – Ну ты понял, да?

Я презрительно фыркнул и ушел в дом.

4

Жизнь текла с изматывающей размеренностью, лишь раз посреди ночи нас разбудили приглушенные звуки стрельбы. Как выяснилось поутру, причиной переполоха стало нападение кровников на одно из дворянских поместий неподалеку.

– Обычное дело, – сказал мне магистр-управляющий. – Иногда горячие головы не довольствуются поединками и решают вопросы чести более…

– Кардинально? – предложил я свою трактовку.

– Именно, – улыбнулся граф и отправился на службу.

Подвижки случились на двенадцатый день нашего пребывания в Лёнинцгене. В тот вечер магистр-управляющий вернулся со службы в непривычно приподнятом настроении и не преминул обрадовать меня, едва ли не первый раз обратившись при этом по имени:

– Филипп, у меня для вас две новости!

– В самом деле? – насторожился я.

– И обе хорошие, если не сказать – замечательные! – подтвердил граф, плеснул себе в хрустальный бокал бренди, но пить не стал и лишь принюхался к аромату выдержанного в дубовых бочках напитка.

Я уставился на собеседника, пытаясь уловить скрытый в его словах сарказм, но, пожалуй, впервые с момента нашего знакомства магистр-управляющий не напоминал сжатую пружину, а был благостен и расслаблен.

– Его светлость маркиз цу Рогер выразил признательность за выявление возможной связи между убийством маркиза Альминца и неким сеньором де ла Вегой и сообщил, что с нетерпением ждет документального подтверждения сего факта, – сообщил граф Хирфельд и глянул на меня поверх бокала неожиданно пристально и остро, что нисколько не вязалось ни с его расслабленной позой, ни с беззаботным видом. – Сказать начистоту, поначалу я отнесся к вашей затее с немалым скептицизмом и, чего уж скрывать, опасался обвинений… в подлоге. Так что же я упустил, магистр?

Я растянул губы в насквозь фальшивой улыбке, но врать и юлить не стал, привычно отделался полуправдой, упустив ненужные детали и подробности.

– Могу лишь предположить, что этот сеньор де ла Вега уже попадал в поле зрения Вселенской комиссии или же… смежных структур.

Секретарь имперского Кабинета бдительности барон аус Барген приложил немалые усилия, дабы арестовать убитого мной под Стожьеном чернокнижника, и уж точно его люди не могли позабыть о странном южанине, оставившем их в дураках. Наверняка розыскные листы на Сильвио де ла Вегу разослали не только по городам и весям, но и в канцелярию Вселенской комиссии.

Граф Хирфельд отпил бренди, кивнул и нейтральным тоном произнес:

– Такое предположение способно многое объяснить…

– Речь шла о двух новостях, – напомнил я.

– Ах да! – Магистр-управляющий поднялся из кресла, открыл один из ящиков секретера и кинул на стол не слишком-то и толстую пачку бумаг.

– Ваши подорожные. Прокурор соизволил закрыть дело, можете отправляться в путь хоть завтра. Все необходимые отметки уже проставлены, и я взял на себя смелость снабдить документами вашу… – тут граф не то чтобы запнулся, а, скорее, наметил заминку, – спутницу. Увы, они действуют лишь на территории королевства.

– Премного благодарен! Чудесные известия! Воистину чудесные! Хвала небесам! – неподдельно обрадовался я, быстро разложил на столе бумаги и с облегчением убедился, что дела обстоят именно так, как и уверил меня собеседник.

С высочайшего соизволения нам даровалось право беспрепятственного проезда по территории Грахцена и пересечения границы королевства в любом из пропускных пунктов по моему усмотрению.

Я собрал подорожные, кинул быстрый взгляд в окно и решил:

– Сегодня уже поздно, отправимся в дорогу с утра. – Но тут же опомнился и обратился к хозяину имения: – Магистр, даже не знаю, как вас благодарить за содействие! И за гостеприимство, разумеется, тоже!

– Право слово, никаких особых заслуг приписать себе не могу, – покачал головой граф. – Я так и не сумел добиться аудиенции у его величества, все произошло без моего участия…

В словах собеседника мне почудилась многозначительная недосказанность, и я насторожился.

– Неужто герхардианцы пошли на попятную по доброй воле?

Граф Хирфельд рассмеялся.

– Дорогой Филипп! В нашем славном городе ничего и никогда не происходит по доброй воле, если в деле замешаны интересы двух или более аристократов. Порой даже исполнение супружеского долга обставляется целым рядом условий, что уж говорить о ситуации, в которую удосужился вникнуть королевский прокурор! Либо он отчаялся вытянуть из добрых братьев достойную мзду и поступил им назло, либо те побоялись, что дальнейшее затягивание с ответом будет расценено как неуважение королевского правосудия и приведет к ущемлению кое-каких дарованных ордену вольностей.

– Либо они добились своего, – вздохнул я, – и нам придется пробиваться из города с боем.

– На этот случай я выделю сопровождение, – объявил магистр-управляющий. – Вас проводят до самой границы.

– Даже не знаю, как вас отблагодарить!

– Пустое, магистр! Это мой долг…

Я поспешил откланяться и отправился в наши апартаменты, а там велел подручным собирать вещи и не засиживаться сегодня допоздна.

– Выдвигаемся завтра на рассвете!

– Вот и кончилась спокойная жизнь! – вздохнул Микаэль, взвесил в руке кувшин, а после перевернул его над кружкой, но из горлышка вытекла одна-единственная капля вина. – Досадно-досадно…

– Не забудьте ничего из обновок! – предупредил я, поскольку вещей у нас теперь изрядно прибавилось, и нацелил указательный палец на ведьму. – Надень мужское платье! Только нож на виду не держи, убери в мешок. Лишнее это.

После нескольких визитов портного Уве и Марта больше не выглядели двумя оборвышами, да и маэстро Салазар благодаря содействию рекомендованного графом мастера обновил гардероб и обзавелся парой сменных рубах и прочей крайне необходимой в дороге мелочовкой. Оставалось лишь порадоваться тому обстоятельству, что нам выпала возможность собраться в дорогу без всякой спешки и аккуратно уложить вещи в мешки.

Я на всякий случай еще и пистоли зарядил – неожиданная покладистость приора герхардианцев наводила на воистину нехорошие раздумья.

– Ждешь неприятностей? – угадал мои мысли заглянувший в комнату Микаэль.

– Ты будто не ждешь? – фыркнул я. – Люди графа, конечно, сопроводят нас до границы, но мало ли что может случиться в дороге?

Маэстро Салазар кивнул.

– Никто не скажет наперед, что путника в дороге ждет: дрянное пиво в кабаке иль острый нож в чужой руке!

С этой рифмованной сентенцией Микаэль оставил меня, а стоило только Марте закончить сборы, я опустил заслонку ночника, поудобней устроил голову на подушке и закрыл глаза.

Завтра! Завтра мы отправимся в путь, и едва ли в дороге все пройдет так уж легко. Нам точно попытаются помешать. Было бы странно, если б не попробовали…

Завтра наступило куда раньше, нежели того стоило ожидать. Я проснулся посреди ночи и замер на кровати, пытаясь осознать, что именно стало причиной неожиданного пробуждения, поскольку дело было точно не в желании справить малую нужду или напиться. Повернув голову, я увидел, что Марта тоже не спит и вслушивается в скрипы и шорохи ночного особняка, но в сонме ткавших единое полотно звуков не проскальзывало ни одной фальшивой ноты.

– Что-то не так? – шепнул я ведьме.

Марта враз расслабилась и опустила голову на подушку.

– Показалось, наверное, – неуверенно произнесла она. – Бывает.

– Спи! – зевнул я, переворачиваясь на бок. – Нам с первыми петухами вставать.

И тут же на первом этаже послышались встревоженные крики и топот ног, следом рокотнул близкий взрыв, кровать качнуло, что-то с грохотом рухнуло, с потолка посыпались струйки пыли. Миг ничего не происходило, а затем со стороны флигеля донеслась целая череда раскатистых хлопков.

Ангелы небесные, да это из мушкетов палят!

Откинув одеяло, я поднял заслонку ночника и в неровных всполохах бившегося внутри фонаря огонька нашарил убранные на стул пистоли. Но сразу опомнился, натянул сапоги и подпоясался оружейным ремнем. И плевать, что в одном исподнем, – и так слишком много времени на сборы потратил. Снизу уже доносился звон клинков, да еще громыхали редкие выстрелы и рвали незримую стихию отголоски боевых чар.

– Вперед не лезь! – предупредил я рывшуюся в поисках ножа Марту и шагнул из спальни с пистолями в руках. Сразу углядел неуверенно пробиравшуюся к лестнице тень и шикнул: – Уве, стоять! Стоять, кому сказано!

Школяр послушно замер на месте и взмахом магического жезла сотворил неяркий огонек-светлячок. Тот рассеял мрак, и вывалившийся из своей комнаты Микаэль предстал пред нами во всей красе: взъерошенный и растрепанный, с налитыми кровью глазами. Спать он завалился в одежде, только стянул сапоги, которые спросонья не удосужился надеть.

– За мной! – прохрипел маэстро Салазар, и я остановил его, перегородив проход к лестнице одним из пистолей, словно шлагбаумом.

– После меня. Там маги! Уве, тоже вперед не суйся, голову оторву!

Я первым выскользнул в дверь и сразу присел, укрываясь за балюстрадой лестницы. В просторном холле шла бойня, нападавшие в черной одежде и масках наседали на отчаянно отбивавшихся обитателей усадьбы, а те сгрудились в коридоре, не позволяя врагу ни окружить себя, ни прорваться во внутренние помещения особняка. Дела у домочадцев графа Хирфельда обстояли не лучшим образом: на полу лежало с полдюжины тел, и лишь один из покойников принадлежал к ночным налетчикам, остальные были в исподнем.

Магистр-управляющий широкими замахами сияющего жезла ткал сложное плетение колдовской защиты, а слуги прикрывали его, не давая подступиться убийцам. Племянника графа нигде видно не было, и тому приходилось в одиночку противостоять двум колдунам, которые совместными усилиями разносили его магический щит. Да еще у вынесенной взрывом двери спешно перезаряжали мушкеты трое стрелков.

Я усилием воли загнал сознание во взбудораженную незримую стихию и в деталях оценил усилия колдунов преодолеть выставленную хозяином особняка защиту. Один пробовал ее на прочность примитивными выбросами едва ли не чистого эфира, а его более искусный коллега подошел к делу с воистину научной скрупулезностью: сразу несколько сложнейших схем вращались вокруг магического купола зубчатыми звездами, вычисляя слабину. Граф беспрестанно залатывал дыры, и пока что молнии гасли, не причиняя вреда людям.

В этот момент дверь кухни распахнулась и тотчас захлопнулась, но за этот краткий миг засевшие там защитники особняка успели разрядить в нападавших сразу два арбалета. Один из убийц волчком закрутился на месте и рухнул на пол, другой болт завяз в сплетенном из эфира щите, прикрывавшем ритуалистов.

– Разобраться с магами? – шепнул на ухо присевший рядом Микаэль.

Увы, те стояли поодаль от лестницы, так просто до них было не добраться.

– Нет, Мик, лучше помоги людям графа! – приказал я и оглянулся. – Марта, на тебе мушкетеры. Уве, прикрой!

Маэстро Салазар беззвучно выругался и начал спускаться по лестнице, не забывая пригибаться, дабы раньше времени не попасться на глаза убийцам и сполна воспользоваться эффектом неожиданности. Я же приподнялся, устроил ствол на перилах и взял на прицел колдуна, показавшегося более опытным. Крутанулось стальное колесо, вспыхнул затравочный заряд, и после мимолетной заминки хлопнуло! Через клубы дыма я сумел разглядеть, как заваливается получивший пулю в спину заклинатель, бросил разряженное оружие под ноги и вооружился вторым пистолем.

Грохнул новый выстрел, да только за считаные мгновения второй колдун успел не просто развернуть щит в нужную сторону, но и до предела накачать его эфиром. Свинцовый шарик попросту разлетелся расплавленными каплями, заставив вспыхнуть и выцвести в месте попадания эфирные нити, но прореха оказалась не столь уж и велика.

Святые небеса! Ну что за напасть!

И сразу Марта дернула меня за ворот, заставляя присесть.

– Пригнись!

У входной двери полыхнула вспышка, грохнуло, и перила рядом с моей головой прыснули щепой, приняв на себя тяжелую мушкетную пулю.

– Уве, жги! – рыкнул я, и школяр заученным за последние дни движением швырнул вниз сияющий шар.

Колдун не стал гасить атакующее заклинание, он изменил наклон щита, и сгусток раскаленного до немыслимых температур эфира соскользнул по нему, ударил в пол и взорвался, расплескав кругом оранжевое пламя. Вражеский ритуалист не пострадал, зато огонь вкупе с витавшими в воздухе клубами порохового дыма ослепил мушкетеров и помешал им взять точный прицел. Посланные в нас пули прошли выше и засели в обшитой деревянными панелями стене.

Маэстро Салазар тем временем стремительным выпадом всадил острие шпаги меж лопаток застигнутого врасплох громилы в черной полумаске. Тот замертво рухнул на пол, и парочке его приятелей пришлось отвлечься от слуг графа и накинуться на нового противника. Микаэль отступил и принял мощный замах ближайшего убийцы на скрещенные клинки. Зацепил чужое оружие гардой шпаги, полушагом сократил дистанцию и пырнул нападавшего высвобожденной дагой в пах, чуть ниже края кольчуги. Подранок согнулся в три погибели, а когда второй боец шагнул в обход товарища, маэстро тут же провел укол в опрометчиво открытую ногу. Охромевший убийца спешно отступил, и Микаэль добил свою первую жертву небрежным тычком в шею.

Но мне было уже не до него. Уцелевший колдун сплел из обрывков эфирного щита многолучевую звезду, взмахом жезла придал ей вращение и отправил прямиком в меня. Я сиганул через перила и перекатом ушел в сторону, точеные балясины за спиной взорвались тучей деревянных обломков, засыпавших все кругом.

– Уве! – проорал я во всю глотку, вскакивая с пола, и школяр спешно прикрыл меня магическим пологом.

Вовремя! Вражеский ритуалист взмахом жезла погасил танцевавшее у ног пламя, и волшебная палочка в его руке обернулась длиннющей огненной плетью. Сияющий жгут с гулом промелькнул перед лицом и не снес половину черепа лишь из-за выставленного школяром щита. Защитное плетение Уве оказалось прорвано и полыхнуло незримым пламенем, кожу опалил вполне реальный жар, но все же плеть бессильно соскользнула с эфирной основы, и колдун отдернул ее для нового удара.

Я ринулся на ритуалиста с занесенной шпагой, но того буквально смело в сторону безыскусным выбросом силы. Человека бросило на стену с такой свирепостью, что удар о доски размозжил череп, во все стороны расплескались кровь и мозги. Это граф Хирфельд перенаправил закачанную в магический щит силу в убийственный таран, которым и приложил потерявшего осторожность мага.

Один из обосновавшихся у взорванной двери стрелков сноровисто вбил в дуло пулю, откинул шомпол, но, прежде чем упер в плечо приклад, его горло рассек невидимый клинок; из широкой раны ударила тугая алая струя. Боец закашлялся и вскинул руки в тщетной попытке остановить кровотечение, ничуть в этом не преуспел и сначала упал на колени, а после и вовсе уткнулся лицом в пол.

Смазанной тенью Марта метнулась ко второму мушкетеру, а я атаковал последнего из стрелков. Перезарядить оружие тот не успел и попытался нанизать меня на штык, но выпад вышел слишком уж очевидным. В развороте я легко ушел от направленного в грудь острия и рубанул шпагой, метя в голову противника. Немного промахнулся и лишь срезал часть скальпа да начисто снес ухо, пришлось левой рукой перехватить ствол, отвести его в сторону и приложить налетчика гардой по лицу. Голова стрелка мотнулась, и следом мой клинок прошелся по запрокинутой шее; не слишком-то и острое лезвие шпаги рассекло кожу и с неприятным хрустом вонзилось в гортань. Готов!

А вот у Марты дела не заладились. Если поначалу хлестким ударом ножа по запястью ей удалось обезоружить последнего из троицы мушкетеров, то дальше он каким-то чудом сумел разглядеть укрытую мороком ведьму, сбил ее с ног ударом кулака и навалился сверху. Девчонка несколько раз ткнула бойца ножом в бок – и все без толку: того спасла кольчуга. А дальше ловкач и вовсе вывернул худое запястье, заставив ведьму выронить клинок.

Как назло, мой собственный противник никак не желал подыхать, бился в агонии, плескал кровью из рассеченной глотки и судорожно цеплялся за ночную сорочку. Пришлось потратить драгоценные мгновения, избавляясь от его мертвой хватки, а только я шагнул на помощь ведьме, как Марта вскинула левую руку, растопырила пальцы и выдохнула короткое проклятие. И без того взбудораженную незримую стихию сотрясла очередная судорога, и лицо убийцы словно прижали к боковине мельничного жернова: брызнула кровь, полетели ошметки кожи и плоти.

Бедолага взвыл и закрылся ладонями, соткавшаяся из воздуха эфирная петля захватила его шею и вздернула под потолок, да так, что хрустнул позвоночник. На этом силы вмешавшегося в схватку Уве иссякли, и Марта едва успела откатиться в сторону, прежде чем на пол рухнуло безжизненное тело.

Я обернулся и увидел, что защитники особняка при поддержке Микаэля уже расправились с нападавшими. Без потерь с нашей стороны при этом не обошлось: один из людей графа получил колотую рану в живот, другому разрубили грудину, и сейчас он отходил в лучший из миров, сипя и харкая кровью.

– Все за мной! – крикнул магистр-управляющий и первым выбежал за дверь; ничего не оставалось, кроме как последовать за ним. Разве что я задержался и сунул шпагу в ножны, а с пола подхватил трофейный мушкет, которым не успел воспользоваться зарезанный Мартой стрелок.

К слову, о Марте…

– Займись ранеными! – крикнул я девчонке. – Уве, прикрой ее!

Удивительное дело, но возражений не последовало, и я с легким сердцем ринулся вдогонку за остальными. От флигеля слуг так и доносились редкие хлопки выстрелов, а еще там все сильнее разгоралось пламя. Как оказалось, нападавшие подперли двери и запалили дом, встречая в штыки всех, кто пытался спастись, выпрыгивая в окна.

Сгустившуюся меж деревьев и кустов ночную темень едва-едва разрывали нервные всполохи пламени, и мы обрушились на убийц как снег на голову. Граф Хирфельд на бегу яростно крутанул жезлом и с ходу метнул шаровую молнию в группу мушкетеров. Сверкнула ослепительная вспышка, стрелков раскидало по сторонам, и защитники имения накинулись на них, не оставив ни малейших шансов на спасение.

После взрыва все кругом запорошила светящаяся пыль, стало светло как днем, и уцелевшие убийцы принялись спасаться бегством, даже не помышляя о сопротивлении. Граф умудрился напоследок разметать одного из налетчиков атакующим плетением и бессильно сгорбился; яростная схватка выпила из него все силы без остатка.

Я в драку не полез и велел не отходить от себя Микаэлю, лишь пальнул по мелькнувшей среди деревьев черной фигуре, но едва ли попал.

Преследовать беглецов не стали, хватало и более насущных забот. Граф распорядился выставить караулы, а остальных людей погнал тушить пожар и оказывать помощь раненым. Сам же вернулся в особняк и первым делом проверил супругу с детьми, затем облачился в принесенный дворецким халат и принялся срывать маски с лиц убитых врагов.

– Гиверсы! – с ненавистью прорычал он некоторое время спустя. – Порченое семя! Всех со свету сживу!

Как оказалось, за ночным нападением стояли давние соперники рода Хирфельд. Никто не ожидал от тех подобной смелости, если не сказать безрассудства, поскольку все последние столкновения заканчивались не в их пользу, что и подкосило могущество этого некогда почтенного семейства. И вот же – наняли наемных бретеров и пару ритуалистов не из последних, вскрыли магическую защиту имения и едва не перебили его обитателей.

– Приношу глубочайшие извинения за столь печальный инцидент, – сказал магистр-управляющий лишенным всяческих эмоций голосом некоторое время спустя. – Знайте: и я, и весь мой род перед вами в неоплатном долгу. Без вашей помощи мы бы не выстояли.

Я лишь рукой махнул.

– Увы, магистр, – продолжил граф Хирфельд, – теперь просто некого выделить вам в сопровождение. Столько людей погибло, столько верных и незаменимых людей…

– Мои соболезнования, – приложил я руку к сердцу. – Мы не будем путаться под ногами, отправимся в дорогу немедленно.

Хозяин имения рассеянно кивнул; все его мысли были заняты планами грядущей мести. А вот Микаэль уставился на меня с нескрываемым удивлением.

– Думаешь, дело нечисто? – спросил он, когда мы остались наедине.

– Не верю я в такие совпадения. Без людей графа мы станем легкой добычей для любого более-менее сильного отряда наемников. Надо убраться отсюда под прикрытием ночи, такого финта от нас точно никто не ждет.

Маэстро Салазар покачал головой.

– Или от нас и ждут именно этого.

– Или так, – на стал спорить я. – Не проверим – не узнаем.