Читать книгу Оля. Тайны и желания танцующей с Луной. Книга 1 - Павел Лазаревич - Страница 4

Однажды вечером, расположившись напротив меня и привычно наблюдая за тем, как я ужинаю, она сказала:

– Пашка, сегодня у меня Маринка попросила ключи от квартиры на пару часиков, когда нас не будет дома.

Маринку я прекрасно знал. Красивая чувственная блондинка, более пышная и фигуристая, чем Оля. Ее заразительный смех доминировал над общим гомоном, когда подружки Оли собирались у нас поболтать. Женственность прямо пёрла из нее, а крутые бедра, поволока больших глаз и пышная грудь волновали даже меня. Ее муж Денис, невысокий стройный парень, отличался педантичностью, правильностью и ревностью. Однажды меня занесло во время гололеда, и я чудом не врезался в другие машины. Услышав мой рассказ об этом, он тут же стал выговаривать мне, гордо заметив, что у него в жизни не было ни одной аварии. А все потому, наставлял он меня, что он всегда соблюдает правила дорожного движения. Так же, по его твердому убеждению, должны себя вести и все другие. Как-то раз я и несколько Олиных подружек с мужьями поехали на море на недельку – позагорать на диком пляже. Оля тоже собиралась ехать с нами, но заболела. Я тоже хотел остаться, но она настояла, чтобы я ехал и не подводил компанию, поскольку заболел муж одной из девушек, и мужчина был жизненно необходим для успеха похода. В тот день девчонки умотали вдоль берега собирать ракушки, ребята пошли за водой к дальнему ручью, а я был дежурный по лагерю. Была очередь Маринки готовить обед, поэтому мы остались одни у костра. Мне было неуютно. Мой взгляд, помимо моей воли, залипал на ее тугих ягодицах и практически не прикрытой бикини большой груди.

– Маринка, у меня к тебе просьба, – обратился я к ней.

Румянец вспыхнул на щеках Маринки. Виновато, испугано и сердито она обернулась ко мне:

– Чего тебе?

По ее интонации, по ее взгляду, я сразу понял, что она решила: у меня к ней предложение интимного характера. Еще мне стало понятно, что она одновременно стесняется мне отказать, но и не хочет, чтобы это случилось. Почему она так решила и была так взволнована, мне тогда было совершенно непонятно.

– Я ведь дежурный. Подежурь, пожалуйста, за меня, пока я схожу искупаюсь.

Радостно и облегченно она закивала головой.

– Конечно, Пашка, подежурю.

Я побежал вниз, к морю купаться, удивляясь ее реакции на такую обычную мою просьбу. Когда я поднимался к лагерю, мне встретились ребята с полными бидонами.

– А почему ты такой запыхавшийся? – настороженно спросил Денис.

– Да я купаться ходил, – ответил я, мгновенно уловив в голосе Дениса ревность, и в качестве подтверждения мотнул мокрой головой так, что брызги долетели до него. Облегчение в глазах Дениса подтвердило мой диагноз.

– А зачем ей ключи? – вынырнул я из воспоминаний.

– Пашка, представляешь, я сама об этом не знала, а узнала лишь после визита Маринки, – заулыбалась Оля. – Даже не знаю, почему мне девчонки об этом раньше не рассказали. Наверное, думали, что я знаю. Маринка у нас, оказывается, известная гулёна. А еще и собачница. Постоянно водит свою собаку гулять, там и знакомится с другими собачниками. Познакомится и начинает клянчить ключи у подруг. У меня раньше никогда не просила. Может, стеснялась – не знаю. Я же у них числюсь синим чулком. Но в этот раз ни одна подружка ее не выручила, а надо было срочно, так как ее новый мужчина был свободен только сегодня, вот она и решилась попросить меня. Просто умоляла.

– Вот оно что, – хмыкнул я. Лишь теперь мне стало понятно поведение Маринки у костра. Она подумала, что я узнал о ее развлечениях и женских слабостях, и решил воспользоваться в удобный момент.

– Ты ей дала ключ?

– Дала. Она так просила. А что, не надо было? – тревога мелькнула в Олиных глазах.

– Да нет, все нормально, – успокоил я ее и с улыбкой добавил: – И зачем ты мне об этом рассказываешь? Хочешь, чтобы я тоже Маринкой увлекся?

– А хотелось бы? – тревога растаяла, и Оля хитро прищурились.

– Знаешь, у нас ведь однажды чуть до этого не дошло, – я замолчал и тянул паузу, с удовольствием наблюдая, как изумленно расширяются зрачки Оли, и лишь затем рассказал ей эпизод на море.

– Нет, – Оля рассмеялась и облегченно откинулась на спинку стула, – даже если бы тебе хотелось, если бы ты даже ее попросил, она бы тебе не дала. Для нее мужья подруг – табу. Потому так смущалась и нервничала. Если бы ты не был моим мужем – уже давно бы кувыркался с ней в постели. Она мне сама говорила, что ты ей нравишься. Завидовала мне, когда я вышла замуж, и убеждала, что мне повезло.

Вдруг какая-то мысль пришла ей в голову, и она замерла, обдумывая ее.

– Паш, – медленно протянула она, – скажи… только честно. Если бы она повела себя по-другому… если бы ты понял, что ей хочется с тобой… что она согласна… Ты бы ее… Ты бы с ней?.. – Оля замялась. Даже эвфемизмы этого слова, откровенно означающего, что мужчина делает с женщиной во время главного уготованного природой действа между ними, она могла произнести с трудом.

Я закрыл глаза и снова оказался в той ситуации у моря. Но теперь глаза у Маринки были уже не виноватые и испуганные, а влекущие и наполненные желанием, руки расстегивали купальник, затем стаскивали трусики, а коленки призывно раздвинулись…

Не открывая глаз, я признался:

– Сам бы я ее просить не стал. Но ты же знаешь, женщине ведь не обязательно просить словами. А когда женщина зовет, причем такая привлекательная и сексуальная женщина, как Маринка – мало найдется мужчин, которые смогут устоять. Поэтому, если бы она этого действительно захотела и сама предложила, то я, если быть честным… – внезапно я почувствовал, как ладошка Оли закрыла мне рот.

– Не надо дальше, Паш, считай, я ничего у тебя не спрашивала.

– Оль, ну ты же знаешь, что этого никогда не случится.

– Кто знает? – промолвила Оля, покусывая в задумчивости губу, – жизнь прожить – не поле перейти. Все может случиться, поэтому лучше не накликать, говоря об этом вслух.

– Ладно, мы отвлеклись от главного, – встряхнула головой Оля. – Когда я в оговоренное время вернулась домой, у них все еще было в самом разгаре. Я не стала им мешать и ушла в гостиную.

– Подглядывала? – я с новым интересом посмотрел на Олю. – Вот ты какая, оказывается, любопытная.

Румянец отчетливо проступил на щеках Оли, и она шлепнула меня по руке.

– Мельком посмотрела, а потом лишь подслушивала, да и то вынужденно. Они вели себя так громко, что даже если бы я не хотела подслушивать – у меня бы ничего не получилось.

– Ну и как?

– Как она стонала… – Оля нервно скомкала скатерть. – Как же она стонала… Сначала сладко постанывала, потом все громче и громче. А потом и вовсе перешла на крик. Я даже испугалась, что соседи услышат. Хорошо хоть это утром было, а утром ведь все на работе.

Оля замолчала, и видно было, что мысли ее бродят где-то далеко-далеко.

Я взял ее руки и погладил ее ладошками свои щеки.

– А потом, когда он ушел, пришли ее подружки. Оказывается, они после каждой встречи Маринки встречаются прямо в квартире, где была встреча! Я была хозяйкой и потому тоже оказалась в числе посвященных. Мы собрались на кухне, и она в подробностях начала рассказывать нам, как все происходило. Со всеми деталями, как он ножки ей раздвигал, где гладил и как целовал, как вводил, как двигался, как ее переворачивал, как она кончала… – Оля возмущенно фыркнула, демонстрируя, что не понимает, как такое можно рассказывать, и вдруг замолчала и вспыхнула, сообразив, что выдала тайну. – Паш, только я тебя умоляю, не выдавай меня, пожалуйста.

– Не выдам, – я поцеловал ее ладошку и снова прижал к своей щеке, – я никогда не выдаю тайны женщин. Но ты открыла мне глаза на твоих подруг. Надо будет к ним присмотреться. Есть еще среди них гулёны? Познакомишь меня с ними?

Она шутливо шлепнула меня по руке и погрозила пальцем.

– Все тогда загалдели и тоже начали рассказывать, у кого как это происходит. Оказывается, у всех точно так же, – глаза Оли подозрительно заблестели, и она вытащила ладошку из моих рук. – Все как одна говорят, что стонут и даже кричат от удовольствия. Все как одна говорят, что мужчинам это ужасно нравится. Получается, я одна такая дефектная. Как ты меня только терпишь? – глаза у Оли заблестели.

Я присел на корточки рядом с ней, начал целовать ее пальчики и шептать ей, как я ее люблю, но Оля упрямо отводила покрасневшие глаза:

– А еще они сказали, что жену, которая не кончает, муж обязательно бросит или начнет ей изменять.

Слезинка не удержалась и побежала у нее по щеке. Оля отстранилась, отвернулась, пряча от меня свое лицо, и высморкалась.

– Оленька, стоит ли расстраиваться из-за женских фантазий?

– Это еще не все, – покачала головой Оля. – Я Маринку после того, как девчонки разошлись, попросила остаться.

– Зачем?

– Я ей во всем призналась, – Оля по-прежнему старательно отводила глаза. – Ну, что у меня не получается. Знаешь, как трудно было решиться?

Оля все же сумела посмотреть на меня, и я понял, что даже со мной она стесняется говорить на такие темы.

– Я призналась, что у меня не получается по-настоящему. И спросила ее совета.

Я не удержался, обнял голову Оли и прижался к ней щекой. Но она, как кошка, выскользнула из моих рук, отстранилась и посмотрела на меня широко открытыми блестящими глазами.

– И что же она тебе посоветовала?

– Маринка сказала, что и у нее так с Денисом было. Целых три года после свадьбы у нее не получалось…

– Что же ей помогло? – я, глядя на волнение Оли, тоже стал волноваться.

– Ей специалиста посоветовали. Причем не шарлатана, а с дипломом. Сказали, что он хорошо разбирается в этих проблемах. Его Александр Александрович зовут. Вот он ей и помог.

– И что он ей посоветовал?

– Она не сказала, – покачала головой Оля. – Сказала лишь, что это все сугубо индивидуально, и лучше у него спрашивать, чтобы бездумно применяя его рекомендации, данные другим, себе не навредить.

– Паш, – после долгой паузы попросила меня Оля, – я хочу это исправить. Давай вместе с тобой сходим? Сама я не решусь. Помоги мне, пожалуйста.

* * *

Специалистом оказался весьма интеллигентного и современного вида низенький, толстый и бодрый армянин лет сорока с идеально ухоженной бородкой клинышком. Почему-то сразу про себя я назвал его эскулапом. Принимал он нас в белом медицинском халате, в частном доме, в комнате, оборудованной под современный медицинский кабинет. Испуганные глаза Оли напоминали блюдца, когда она лежала на кушетке, раздвинув коленки, судорожно сжав кулачки и положив ноги в чашечки, а его черные, как сливы, глаза с видимым удовольствием осматривали ее.

– Ну что же, – сказал он, поправляя пальцем очки, – никаких физиологических проблем я не обнаружил. Исключительно здоровая женщина. И очень красивая женщина, – его взгляд скользнул по коленкам Оли, провалился между ними, вызвав очередную волну румянца на ее лице, с задержкой вынырнул и опять утонул в бумагах, на которых он что-то записывал.

– Скажите, милочка, а во сколько лет вы начали жить половой жизнью?

– В двадцать шесть, – после длинной паузы, словно стесняясь признаваться в этом, произнесла Оля. Румянец, полыхавший на ее лице во время просмотра и уже, казалось, растаявший, опять запылал, охватывая ее черты. Оля испугано посмотрела на меня. – А это что, плохо?

– А что здесь хорошего? – с неожиданным раздражением ответил ей эскулап. – Скажите, а когда у вас менструации начались?

– В четырнадцать, – ответила она уже намного более спокойно, – или в тринадцать, я уже точно не помню.

– А сколько половых партнеров у вас было?

– Один, – Оля испуганно взглянула на меня. Я успокаивающе погладил ее по коленке. Армянин тоже посмотрел на меня, хмыкнул, но никак не прокомментировал сказанное.

– И что, вы считаете это нормально, первый раз заняться сексом, через тринадцать лет после того, как природа подала вам сигнал, что вы готовы к половой жизни? Вы думаете, такая задержка пошла вашему организму на пользу? Вы разве не знаете, что то, что не используется в организме – атрофируется?

– Получается, мне надо было начинать в тринадцать? – растерянность и недоумение явно слышались в словах Оли.

– Ну, почему в тринадцать? – доктор с интересом посмотрел на нее. – Шестнадцать лет – вот лучшее время для первого полового акта. Если девушка становится женщиной позже, вероятность проблем с либидо резко возрастает.

Оля растеряно пожала плечами.

– Скажите, – его взгляд, скользнул по мне и опять вернулся к Оле, – а как так случилось, что вы дожили до двадцати шести лет девственницей?

Ее спутанный и длинный рассказ о матери, совсем испортил ему настроение. Он скривился, хрустнул пальцами, встал и стал прохаживаться по кабинету.

– Скажите, а муж у вас строгий? Такой же строгий, как ваша матушка?

– Что вы, – Оля заулыбалась, – он у меня лапочка.

Теперь врач повернулся ко мне.

– Вы ее язычком ласкаете? Да, я говорю именно про то место, – его взгляд снова нырнул между колен Оли.

– Уже да, – ответил я, чувствуя себя предателем.

– Почему? – с видимым интересом он посмотрел на Олю. – Почему вы так долго ему не разрешали?

Оля запунцовела и опустила глаза, не отвечая на вопрос.

– И что, не помогает? – вопрос его звучал скорее риторически, а не вопросительно.

– Мне это приятно, – голос Оли был еле слышен, – но нет, по-настоящему не помогает.

– Послушайте, – его голос приобрел хрипловатую бархатистость и доверительность. – Ваша проблема не так уж неразрешима. Причины ее банальны и понятны. И это обязательный первый шаг на пути ее преодоления. Это очень полезно для вас и это надо обязательно практиковать.

– И в чем причины моей проблемы? – Оля смогла наконец-то поднять на него глаза.

– Жесткое воспитание, вбившее в ваше подсознание убеждение, что секс это плохо, а получать удовольствие от него – еще хуже. Все это создало барьеры в вашем подсознании. Такие барьеры полезны, но лишь в детстве, запрещая девочке делать то, что ей уже хочется и что она уже может, но что еще может повредить ее здоровью. Когда женщине наступает пора жить половой жизнью, эти барьеры уже не нужны. В юности психика намного лабильнее, и начало половой жизни легко устраняет ненужные предохранительные барьеры. Позднее же начало сексуальной жизни часто не позволяет полностью их устранить, так как барьеры уже окрепли и закостенели. Если бы вы знали у скольких женщин та же проблема, что и у вас…

– Как вы думаете, со временем все наладится? – в голос Оли проскользнули просительные нотки.

– Если все пустить на самотек, думаю, ничего само не наладится, – вздохнул врач.

– Может, таблетки какие-нибудь мне попить?

– Химия тут не поможет, – отмахнулся армянин. – Вы совершенно здоровы. Тут все дело в психологии. Во всякие афродизиаки я лично не верю. В заговоры и прочую ерунду-тоже. В моей практике они никому не помогли. А вот подсесть на них и подсадить здоровье можно капитально. А просто доить из людей деньги, нанося им вред – это не мой метод. Тем более что вы знакомая Марины Витальевны. А мы с ней дружим очень давно. Вы уже не первая ее подружка, которая приходит ко мне за консультацией. Так очень легко репутацию запятнать. А репутация в нашей профессии – это все.

– Что же делать? – Оля испугано взглянула на меня и снова перевела взгляд на врача.

– Скажите, вы взрослые люди? С вами можно говорить откровенно? – он переводил взгляд с Оли на меня, пока не убедился, что мы оба кивнули.

После этого его взгляд остановился на мне, и я почему-то почувствовал себя неуютно.

– Скажите, муж, – странное обращение резануло ухо, – а вы как по натуре – собственник?

– Нет, – отрицательно покрутил я головой, не понимая, к чему он клонит. – Счастье жены для меня важнее всего. Важнее всех материальных благ.

– Ну что же, – хмыкнул он недоверчиво, – поверим на слово, – и повернулся опять к Оле.

– Весь мой опыт врача показывает, что в такой ситуации самый лучший способ сломать блокирующие удовольствие барьеры – это сексуальное разнообразие.

– Что вы имеете в виду? – недоумевающе спросила Оля.

– Хорошо, скажу более прямо, – он не сводил с Оли глаз.

– Давно известно, если первым мужчиной женщины является ее муж, то в таких семьях у женщин довольно часто возникают проблемы аналогичные вашей. Что-то с чем-то не складывается. Поэтому способ их преодоления прост, понятен, но многими неприемлем.

– Я не понимаю, – жалобно сказала Оля.

– Скажите, вы хорошо учились в школе? – сочувствие явно чувствовалась в тоне доктора.

– Я окончила школу с золотой медалью.

Доктор с новым интересом и уважением посмотрел на Олю.

– Тогда вы должны хорошо уметь рассуждать логически. Вот есть женщины, у которых муж не первый, а значит, у нее были еще другие мужчины. И есть женщины, у которых единственный мужчина – это муж. У первых такие проблемы встречаются намного реже, чем у вторых. Сделайте сами логический вывод по поводу того, что может помочь вторым решить их проблему.

Я вскочил на ноги и замер, столкнувшись с насмешливым взглядом врача.

– Говорите, не собственник? Говорите, счастье жены вам важнее всего?

Я угрюмо опустился на стул и посмотрел искоса на Олю. Она тоже смотрела на меня. На лице ее выступили красные пятна. Она казалась виноватой и испуганной.

– Хорошо, – вздохнул утомленно доктор, – сделаю за вас этот логический вывод сам. Думаю, наиболее действенный способ решить вашу проблему – это встречи с другими сексуальными партнерами.

– Правильно ли я понимаю, что вы советуете мне завести любовника? – Оля спрашивала врача, но смотрела на меня.

– Нет, – покачал врач головой, – постоянный любовник – это очень опасно. Вам не нужна сильная дополнительная психоэмоциональная связь. Так и семью разрушить можно. Вам просто надо освободить свою чувственность, свое либидо из-под тех завалов, которыми накрыло вас воспитание вашей матушки.

– Я вас не понимаю, – злость, уже начавшую появляться в глазах Оли, вытеснило недоумение.

– Ольга Николаевна, ну нельзя же быть такой наивной, – теперь уже в голосе врача появилось раздражение. – Например, ваша подруга, Марина Витальевна, нашла такой способ…

– Вы считаете, я должна как она… обманывая мужа… – Оля задохнулась и не смогла продолжать.

– Ни в коем случае. Решение использовать столь сильнодействующее средство, должно быть совместным. Согласие мужа – условие непременное и обязательное. Обман – это самый надежный способ разрушить семью. Обманывать мужа категорически нельзя. Марина Витальевна приняла такое решение самостоятельно, и я его как врач осуждаю. Но… у всех свои жизненные обстоятельства. Например, очень ревнивый муж при наличии желания решить проблему во что бы то ни стало. Помогло – ну и хорошо.

– Как же мне быть? – в голосе Оли сквозило отчаяние.

– Решать вам вместе с мужем. Простого решения нет. Хочу заметить, что даже просто одинокой женщине трудно найти приемлемого сексуального партнера. Еще сложнее это сделать замужней женщине, если она ищет такого партнера вне брака. Но, как показывает, например, опыт Марины Витальевны, не все так безнадежно, – в уголках губ у него мелькнула и тут же исчезла улыбка.

– Ну, то она, а я даже знакомиться не умею.

– Так ведь знакомиться не умеете из-за этих же барьеров, – врач не обращал внимания на переживания Оли. – Путь на гору состоит из маленьких шагов. Научиться знакомиться – это один такой шаг. Тут очень важен опыт и практика. Всё, даже самую ерунду, сделать в первый раз сложно, если вы раньше этого не делали. И еще труднее – когда существуют внутренние запреты. Наверное, то, что я советую – слишком радикальное решение для вас. Попробуйте тогда просто научиться знакомиться, флиртовать, ходить на свидания, целоваться. Позвольте во время этих свиданий другим мужчинам обнимать вас. Это, если не разрушит, то точно расшатает ваши барьеры. Даже это может помочь сдвинуть дело с мертвой точки. Если, конечно, ваш муж поймет всю серьезность вашей проблемы и не будет возражать.

– Я не смогу… Я даже просто знакомиться не смогу… – в голосе Оли прозвучало отчаяние.

– Без помощи вашего мужа – точно не сможете. Вы уже всей своей жизнью продемонстрировали, что вам легче забиться в норку, нежели откапывать заваленный выход к личному счастью, – сквозящая в голосе врача насмешка, похоже, сильно задела Олю.

– Мне муж не разрешит… Да и потом, что он обо мне думать начнет? А другие наши знакомые? Кем они начнут считать меня? Думаете, у нас это можно удержать в тайне? Ведь меня на свидании кто-то знакомый обязательно увидит. Да я же со стыда тогда сгорю прямо на месте…

– Вот! – толстый палец, похожий на сардельку, уставился прямо в лоб Оли и задрожал. – Вот они, барьеры! В полной красе! Весь спектр. И общественное порицание, и убеждение, что так только плохие люди поступают, и уверенность, что муж осудит. И от того, что какие-то там чужие люди могут плохо о вас подумать, вы готовы всю жизнь жить без сексуального удовольствия, разрушая этим вашу семью. Кем-то навязанная мораль опустилась в вас, связала вас, вы ей поверили, и соблюдение ее установок стало для вас важней, чем ваше счастье и благополучие вашей семьи.

– Еще ведь и считаете, – тон доктора приобрел какую-то даже язвительную окраску, – что вы поэтому такая вся хорошая, намного лучше той же Марины Витальевны! Так ведь? Получается, вас и чувство собственной значимости на крючке держит! А с такого крючка, знаете ли, мало кто самостоятельно может соскочить. Вы ведь даже гордость, наверное, чувствуете оттого, что вы такая правильная. Так ведь? Даже не отрицайте. И уверены, что все думают точно так же, как вы и ваша покойная матушка. Вы даже мужа не спросили, а уже уверены, что он осуждать будет. Хорошо хоть религиозных барьеров у вас нет, а то совсем все было бы безнадежно.

– А вы? – он уже смотрел на меня, – вы тоже будете ее стыдить и убеждать, что так поступать нельзя, будете запрещать вашей жене даже смотреть на других мужчин? Вы тоже будете свой эгоизм и нежелание помочь прятать под высокоморальные логические конструкции?

Я посмотрел на Олю, на то, как ее пальцы судорожно комкают сукно платья, и странная смесь нежности и жалости волной захлестнула меня, не давая мне дышать.

– Нет, доктор, – прокашлявшись, мотнул я головой, – если нужно, я на все согласен. Это же как лечебные процедуры – этот флирт, эти свидания. Она все равно останется для меня самой любимой.

– Вот видите, муж все понимает, осталось справиться с собой, – доктор был сама ласковость.

– Это же аморально, – отрицательно замотала головой Оля. – Доктор, как вы не понимаете, что это аморально? Как вы можете такое советовать?

– Почему же не понимаю? – доктор был само спокойствие.

– Да, понимаю. Более того – согласен с вами. Это действительно аморально. Но мораль существует, чтобы регулировать взаимоотношения в обществе. Морали на радости и печали отдельного человека наплевать. Мораль очень зависима от правил, принятых в обществе. У мусульман принято иметь четырех жен, и поэтому их мораль интимную близость мужчины с несколькими женщинами почему-то совершенно не осуждает, а приветствует. Для морали личное счастье одного человека ничего не значит. Мораль, преследуя свои глобальные цели, легко его растопчет и оправдает себя. Мораль, как это ни парадоксально звучит, бывает безнравственна, а нравственность – аморальна. Вы спросите – что же тогда нравственность? Отвечаю. Нравственно все, что делает человека более счастливым и не вредит при этом другим. Сделаю одно отступление. Обманывать мужа я считаю почти всегда безнравственным поступком. Да и просто обманывать близкого человека – это почти всегда безнравственный поступок. И то лишь потому, что практически всегда это открывается и наносит вред всем. Что для вас нравственно и допустимо – конечно, решать вам. Но пытаться смутить меня, упрекая в аморальности, не стоит. Нравственность я ставлю выше морали.

– А если я влюблюсь, например, это не разрушит наш брак? Вы такое не допускаете?

– Допускаю, – легко согласился эскулап. – Так нет же простых решений. И потому говорю о партнерах, а не о партнере. Вы правильно видите опасность, поэтому крайне не советую заводить постоянную интимную связь с другим мужчиной. Увлечься – это одно, влюбиться – другое, а любить и вовсе третье. Любить можно и нужно только мужа. Нужно только научиться разделять секс и любовь. С другими мужчинами в вашей ситуации можно и нужно первое, но никак не второе.

– Скажите, доктор, если ничего не делать, что дальше будет? – казалось, Оля проигнорировала все, что сказал эскулап.

– Что дальше будет? – толстяк опять спрятался за бумаги, затем со вздохом отбросил их в сторону. – Вы будете становиться все холоднее, и секс будет все меньше и меньше вас привлекать. Ваша холодность будет ранить вашего мужа.

– Да! Не возражайте! – взмахом руки он пресек попытку Оли возразить. – Это сейчас, первый год гормоны бушуют, и для него достаточно просто обладания вашим телом. В дальнейшем же отсутствие эмоционального отклика на близость, а оргазм – это именно что такой отклик, все больше и больше будет ранить его. Он подсознательно будет считать, что он виноват в этом. И эта вина будет ранить его все сильнее и сильнее. Каждая интимная близость – это будет удар по его самолюбию. А к этой боли, как и к базарной ругани, привыкнуть нельзя. Эти невидимые вами, но очень ощутимые им, укусы, как капельки кислоты, будут разъедать его любовь. Во что все это выльется – я не знаю. Возможно, разведется с вами, возможно, заведет любовницу, может быть, будет подавлена и его сексуальность, он останется при вас, не замечая, как секс перестает интересовать и его тоже. Это наиболее возможные варианты. Вас же будет задевать изменение его отношения к вам. Ваше недовольство все усугубит. Возникнет эффект домино, и все посыпется. В любом случае, рано или поздно ваша интимная жизнь закончится, чувства уйдут, и вы станете друг для друга чужими людьми.

– Да где же я возьму этих мужчин для знакомств? – Оля почти шептала. – Я же в школе детям музыку преподаю! Ну, нет у нас там мужчин!

– Я не бог, чтобы знать ответы на все вопросы, – развел руками доктор. – Но вот что я вам посоветую, так это не спешить с решениями по столь важному вопросу. Скоро лето, отпуск. Ну, так успокойтесь, отдохните и на свежую голову все обдумайте. Думаю, принять такое решение будет более трудным делом, чем его реализация.

Видя, что мы молчим, он вздохнул и добавил:

– Если все вышесказанное категорически неприемлемо для вас… ну, попробуйте тогда разнообразить ласки друг друга, вдруг поможет.

Мы медленно шли домой. Я держал Олю за руку. Ладонь ее была холодной и неживой.

– Что будем делать? – Оля старательно отворачивалась от меня. – Я даже не думала, что все так плохо.

– Думаю, тебе надо купить более открытый новый купальник. Нужно купить бикини, а не сплошной. Я уже присмотрел белый с золотыми цветочками на лифчике и розочкой на трусиках. Очень симпатичный. Ты в нем будешь выглядеть неотразимо.

Оля остановилась и развернулась ко мне так резко, что я уткнулся в ее грудь и сбился с шага.

– Ты считаешь, что мне надо… знакомиться? На свидания ходить? Почти голой на пляже себе любовников высматривать? – грудь ее вздымалась, и сдерживаемая во время приема злость прорвалась и заплескалась в глазах.

– Я считаю, что нам надо, как мы и планировали, просто поехать в отпуск на море, – поцелуями я старался успокоить ее. Поцелуи затянулись. Когда ее губы стали совсем мягкими и податливыми, я добавил. – А все обдумать мы еще успеем.

* * *

Мягкий перестук колес сменился резким отрывистым лязгом тормозных колодок. Прямо по ходу поезда между деревьями замелькала голубая панорама моря. В запах масла, пыли и железа стал вплетаться запах разнотравья, озона и свежести. Мы стояли у окна. Тело Оли мягко качалось в моих руках, пружиня и привычно вызывая томление. Она зачаровано смотрела в окно.

– Красота какая! Пашка! Как же я хотела поехать на море! Как я об этом мечтала! И как замечательно, что ты меня вытащил!

Щеке моей стало щекотно от ее поцелуя.

– Не поверишь, но я, даже когда осталась одна, без мамы, боялась поехать одна на море, хотя очень этого хотела.

Она помолчала и добавила:

– Маринкин армянин много глупостей наговорил, но по поводу барьеров он был прав. Они у меня есть. Одна на море боялась поехать – не девушка, а недоразумение какое-то.

– Если прав, значит, будем их потихонечку вместе устранять.

Живот Оли вздрогнул и замер под моими руками. После длительной паузы отмер, задышал, но уже значительно более глубоко и часто. Оля, продолжая смотреть на море, прошептала:

– Паш, я к этому не готова…

Оля обхватила мои руки, обнимающие ее талию, и крепко сжала их пальцами.

– Паш, может, потом… не этим летом? Если честно – я так трушу. Да и куда спешить. Может, все и так наладится? Я тебе запрещать больше ничего не буду, я обещаю…

– Скажи… – она закинула руки, обхватив мою шею, запустила пальцы мне в волосы, и прижалась ко мне щекой, – если бы я вдруг… решилась бы… Я стала бы тебе противна? Ты бы разлюбил меня?

Я не выдержал. Резко развернул ее, обнял, прижал всем телом к себе и зарылся лицом в волосы.

– Ну, вот как может такое чудо быть противным? И как можно такого котеночка разлюбить?

Оля отрицательно встряхнула гривой волос.

– Это просто слова. На словах вы все хорошие. Когда же это в жизни случается – убить готовы.

С лязгом распахнулась дверь купе. Толстая баба протиснулась в коридор, прижимая нас своим огромным бюстом к окнам. Она окинула нас возмущенным взглядом и громко, на весь вагон, обличительно провозгласила:

– Даже детей не стесняются!

И потащила белье в купе проводников, что-то возмущенно бормоча про себя.

Мы переглянулись, синхронно прыснули и спрятались в своем купе.

– Я поверить не могу, что ты можешь согласиться на такое…, – она сидела и смотрела в окно, а пролетающие деревья тенями пробегали по ее пылающему лицу. – Скажи… только честно… ты разве не ревнуешь меня? Неужели можешь разрешить мне, чтобы я вела себя хоть чуточку так, как советует доктор? Неужели ты можешь даже этого хотеть?

– Конечно, ревную. Если вдруг ты пойдешь на свидание – места себе не буду находить. Хочу ли? Не знаю. Если это поможет тебе, и ты станешь счастливее, то-да, однозначно хочу и не только могу разрешить, но уже разрешаю тебе это.

– Даже так? – она отклонилась и внимательно посмотрела на меня. – Паш, а если вдруг… там… на этом свидании… ну… он меня… по-настоящему…? Неужели ты согласен даже на это?

Я гладил подушечки у основания пальчиков на ее ладошках и смотрел, как мелькают облака в ее глазах. Постепенно ее недоверчивые глаза стали хитрыми.

– Ну, вот представь: меня другой прямо на твоих глазах… да пусть не на твоих глазах, но ты будешь где-то рядом и будешь знать, что в это время он меня… – она запнулась. – Даже не умею об этом прямо сказать… Ну… станет меня… а я позволю ему это… вот что ты в этот момент почувствуешь? Желание убить меня? Желание убить его? И сможешь с собой справиться? Не поступишь с нами, как тогда с Серегой?

Я тонул в глубине ее глаз, искал в себе ответы на эти вопросы и не находил. Но от откровенности заданных вопросов внизу живота горячо плеснулось, и я почувствовал, как мой член упруго наливается, распрямляется и, подергиваясь, ползет по ноге вверх.

– Не знаю, что я в этот момент почувствую, – я прямо и открыто смотрел ей в глаза, тихонечко отстраняясь, чтобы не задеть ее взбунтовавшимся и ползущим по ноге предателем, – но точно знаю, что никого не обижу. Могу тебе в этом поклясться.

Оля смотрела на меня так пристально, словно пыталась разглядеть во мне что-то ей еще неведомое.

– И знаешь, Оль, – голос мой предательски дрогнул. У меня возникло ощущение, что я бросаюсь головой в омут, но я заставил себя договорить, – я столько уже по этому поводу передумал, что уже даже хочу, чтобы это быстрее случилось.

– Правда? – под притворным равнодушием ее ответа вдруг проглянуло что-то совсем другое, тревожное и манящее.

– Неужели ты этого сама не чувствуешь?

Оля отвела глаза в сторону.

– Глупости все это. Я тебя просто подразнить хотела. Нет, ну, может, если ты так настаиваешь, я с кем-то и познакомлюсь, поболтать там, потанцевать, но чтобы такое? Я даже представить себе это не могу.

– Оль, – шепнул я ей в ушко, – извини, если не то спрошу… скажи, а ты к врачу ходила, чтобы, как он и советовал тебе, пружинку вставить?

Боль от сильного шлепка обожгла мне руку. Оля вскочила, подхватила белье и у самой двери, густо покраснев, сердито скороговоркой протараторила:

– Ходила! И вставила! Но вовсе не для того, о чем ты сейчас подумал. Для того, чтобы у нас после выпивки чего не случилось, – и, чтобы скрыть смущение, показала мне язык.

Оля убежала сдавать белье, а мое сердце, заметавшееся в груди, все так же громко, гулко и тревожно стучало.