Читать книгу Я не то сказал… Рассказы. Часть первая - Павел Патлусов - Страница 11

Удивительное место – Ивановка, получившая своё название от одноименной речки. Речушка,, обильно поросшая смородинником, таволгой, дудником, отличалась исключительной прозрачностью, чистотой и на редкость была холодна из-за ключей и родников, питающих её круглый год. Берега речушки болотистые, с большим количеством колдобин, или как у нас говорили: «мочажин».

Утром над речкой долго стоит густой туман, напоминающий сказочные «молочные берега». Обилие хариуса в речке никого не удивляло, но баловаться удочкой в пору моего детства не любили. Объясняли это просто: «Рыбка да рябки – пропадай деньки».

Спустя уже 40 лет, я, бывая в родных местах, с тихой затаённой радостью вспоминаю Ивановку, подарившую мне приятную частицу босоного детства. Буквально в двух или трех десятках шагов от речки стоял бревенчатый барак, окруженный со всех сторон молодой березовой рощей, богатой подберёзовиками и подосиновиками, которые восполняли порой оскудевший харч работников – лесников.

Барак большую часть года пустовал и оживал только в период сенокоса. Здесь был своеобразный полевой стан работников местного лесничества, заготовлявших сено для лошадей. В этом урочище они имели небольшие посевы овса и клевера. Впрочем, в бараке находили приют все: «малинники» – народ, собирающий замечательную ягоду на ближайших лесных вырубках, «частники», порой проживающие большими семьями, и заготовлявшие сено для личного подворья.

Работники лесхоза на правах хозяев занимали лучшие места – нары, расположенные ближе к русской печи, невесть как сохранившейся от прежних хозяев, а весь пришлый народ располагался обычно прямо на полу, подложив вместо матрацев пахучее свежее сено.

Я, семилетний мальчишка, находился здесь в подмогу своему отцу. Обязанности были несложными: готовить обед и ужин для отца, работающего с конной косилкой. Рабочий день отца был разбит на две половины: утреннею и вечернею, поэтому обед я готовил к 11 часам утра, а ужин у нас был в 12 часов вечера. Во время нашего обеда барак пустовал, все находились на работе. Питалось каждое семейство отдельно. Обычно домой ходили сами работники, но некоторым из них продукты доставляли жены. После каждого визита какой – либо женщины рабочие добродушно посмеивались над «счастливцем». Иногда подобные шутки были очень горькими.

В один из ненастных дней, когда все были в бараке и дружно брякали ложками в котелках, в барак вошла женщина, изрядно вымокшая. В руках у неё была авоська, за плечами рюкзак. Она выглядела не совсем обычно, не так, как все женщины нашей деревни. На ней было нежное, потемневшее от дождя, белое платье, кажется, с каким – то замысловатым рисунком, на ногах туфли – лакированные, а на талии узенький черный ремешок. Даже косынка была повязана иначе: не по-старушечьи, как повязывались наши деревенские женщины.

«Здравствуйте!» – сказала женщина и устало села на чурбан у самой двери. Она сняла рюкзак с плеч, достала платочек и вытерла капли пота и дождя с лица.

Мужчины, сидящие за столом, вразнобой поприветствовали женщину, для приличия пригласив её за стол.

«Где мой – то Егор? Наголодался, наверное?» – обратилась она к присутствующим.

Её муж в это время ушел на ближайшее поле за лошадьми. «Что ему голодать, – ответил за всех злой на язык Андрей Зеленкин, хитро подмигнув мужчинам., – У него ещё вчерашние шаньги не успели остыть. Вон ему сколько нанесла вчерашняя гостья!». —И он указал рукой на собственные продукты в углу, привезенные из дому накануне.

Женщина на какой – то миг растерялась, побледнела. А затем, быстро сунув платочек в рукав, решительно забросив рюкзак за плечи, схватила авоську и бросилась в обратный путь, даже не попрощавшись…

Такой быстрой реакции сидящие за столом не ожидали, они опешили, а затем дружно залились хохотом. «Смотри, какая форсистая!? Ха-ха-ха… Так и фыркнула… О-хо-хо… Характерная… Егор, – спустился с Уральских гор, а харчу тю-тю…», – восклицая и гогоча, вплоть до коликов в животе, покатывались со смеху мужики.

С одной стороны, мне было жаль женщину, но шутка и мне была по нраву. Я ещё не понимал, что мужчины мстили Егору из простой зависти: его жена была интересней собственных супруг, которые не умели и не могли показать себя с городским «форсом»

Через полчаса явился Егор. Он уже день «прихарчивался» у одного из лесников в долг. Этот же лесник пригласил вновь Егора к столу, совершенно не подавая вида, что здесь произошло. Кажется, ещё дня два Егор «харчевался» около чужого стола, а на третий убежал домой и больше на покос не возвращался. По этой причине уход за лошадьми был возложен на «шутника» Андрея Зеленкина, который всегда ругался по этому поводу.

Я бы забыл этот случай, но через три года, переехав в другую деревню, я неожиданно встретил эту женщину. Она была моей учительницей в четвертом классе. И жила она одна со своим сыном Петей, моим ровесником и другом.

Жаль было Петю, и я наивно думал, что расскажи я тогда дяде Егору про злую шутку, у моего друга был бы отец.