Читать книгу Как кость в горле – тут, там и поперёк - Павел Прежний - Страница 4

***

…Пожалуй, впервые за долгое время, для Попрыгуньи это утро выдалось по-настоящему прохладным. Даже зябким.

Девушка проснулась из-за того, что госпожа Ночь, будучи не в силах справиться с приходом нового светового дня, напоследок решила нашкодить одинокой фигуре, свернувшейся в комочек на краю пустыни.

Она чихнула от метко запущенного в её носик песчаного залпа, вздрогнула и подскочила как ужаленная, готовясь отразить атаку незваных гостей. Вокруг не было никого кроме шаркающего по своим делам куста перекати-поля, забавно подпрыгивающего на неровной поверхности пустынного плато.

Девушка успокоилась, но поняла, что больше не заснёт. До восхода солнца было не так уж и мало времени, что располагало продолжить отдых, но сон как рукой сняло. Виной тому был холод, не обычный ночной, а такой, что вряд ли уйдёт с забрезжившим рассветом. Да ещё и пораненная нога проснулась вслед за хозяйкой…

Темп продвижения по намеченному маршруту не очень радовал путницу. За прошлые сутки удалось одолеть лишь половину запланированного расстояния. Ушиб беспокоил Попрыгунью и серьёзно увеличивал время в дороге. Тот день прошёл, к счастью девушки, без приключений. Вот и славно, ей было совсем не до них.

Путь из города сквозь пески оказался нелёгким, но это было лишь начало большого путешествия. И Попрыгунье до чёртиков надоела бесконечная пустыня. Она решила пока что отложить завтрак и не разводить нового огня. Разметав остывшее кострище, она собрала нехитрый скарб и захромала дальше; по мере того, как Попрыгунья просыпалась, аккомпанемент из крепких слов усиливался, голос становился более звучным, а язык всё более выразительным. Боль в ноге иногда попадала в унисон.

***

…Не будем беспокоить нашу героиню оставшиеся четыре часа пути до начала степной полосы; приняв во внимание, что ей всё-таки нужно позавтракать – уступим ещё час на трапезу с привалом.

А пока что опишем внешность госпожи Попрыгуньи. Доселе мы обходили стороной этот, несомненно, важный для повествования аспект. Спешим исправиться.

Девушка обладала невысоким ростом и в силу своей миниатюрности могла сойти за подростка (что вносило известную изюминку, учитывая опостылевшую ей сферу занятости); волосы её, в зависимости от освещения, принимали то неброский сероватый оттенок, то растекались по плечам млечными волнами. Кожа была бледной и тонкой, местами стыдливо обнажавшей столь уязвимые вереницы сосудов. В общем, типаж девушки был вполне распространённым среди жителей приболотной полосы. И тем диковинней он представлялся в Граде Союзных Прегрешений (хоть и многому ему удалось стать свидетелем).

Взгляд Попрыгуньи так и не утратил до конца какого-то детского удивления, оно лишь стало реже проступать сквозь выразительные светло-серые с зелёным отливом глаза. Обычно девушка смотрела сосредоточенно и прямо, иногда одаряя собеседника стальным блеском очей. И невозможно было с точностью определить – угроза это или озорство. Но что было очевидным – это то, что обладательница этих необычных глаз носила в себе затаённую боль и обиду на весь белый свет.

Хрупкая внешность (и внешняя хрупкость) не должна ввести нашего читателя в заблуждение: Попрыгунья обладала недюжинной силой воли и бойцовским характером. Усомнившиеся в этом не раз получали бешеный отпор от, казалось бы, той, кто не может дать сдачи. Завсегдатаи «Пышечек» одобрительно прозвали девушку «норовистой кобылкой», и, сказать по правде, ей это льстило.

Как бы то ни было, с прежней своей работой она решила окончательно завязать. Чем заняться в дальнейшем Попрыгунья пока не решила. Сперва нужно обстоятельно побеседовать (и не только; рукоприкладство не возбраняется, а лишь приветствуется) с одним типом.

***

– Даа, вертеть их на самых колючих кактусах, я сделала это! – воскликнула путница, тяжело опершись на межевой столб и шумно отдуваясь. Она не считала часы с момента своего пробуждения; казалось, что произошло это несколько веков назад, да и не с ней вовсе.

Нога распухла и остро пульсировала, напоминая потревоженный улей на защите своих рубежей. Попрыгунья не отважилась сделать привал на завтрак, опасаясь, что не сможет заставить себя подняться и продолжить путь. Что ж, весьма резонно. Теперь, когда земля под ногами не торопилась расползтись в стороны, можно устроить небольшую передышку.

Девушка с наслаждением вытряхнула песок из левого сапога сопроводив процесс перчёной тирадой. Другой сапог она решила не снимать, прикинув, чего будет стоит нацепить его обратно. Придётся потерпеть. По её прикидкам водоёмы могут начать попадаться уже скоро. Даже если таковых в ближайшее время не обнаружится, вскорости на её пути должна встретиться какая-никакая таверна. Это будет даже лучше.

Попрыгунья за это время успела соскучиться по человеческому обществу, поэтому перспектива очутиться в шумном и людном заведении её нисколько не пугала. К тому же, ей не терпелось пропустить парочку кружек хмельной бражки. Решено.

Беглянка огляделась по сторонам и увидела тёмное пятно которое могло оказаться (при ближайшем рассмотрении) зданием, приблизительно в получасе ходьбы в юго-восточном направлении. Ну, несколько дальше, если не идти, а хромать, как в случае с Попрыгуньей.

Натянув левый сапог и засунув в рот кусок вяленой говядины (позавтракать она так и не успела), девушка поплелась в сторону предполагаемой таверны. Чем бы это пятно в итоге не оказалось, от курса путница не отклонялась. Значит и раздумывать тут было нечего.

***

Тем временем, в получасе ходьбы от межевого столба, у которого переводила дух Попрыгунья, в сонное и полупустое пространство таверны вносила разнообразие весьма оживлённая беседа двух закадычных приятелей. Забегая немного вперёд, поясним: один из них нашему достопочтенному читателю уже знаком. Ш-ш-ш, давайте всё же послушаем о чём речь.

– Говорю тебе, Мамзбэст, прибереги своё красноречие для кого-нибудь другого. Ты же знаешь меня с тех пор как мы с тобой пешком под стол ходили. Ну, когда, скажи мне, когда я во всеуслышание заявлял, что питаю симпатию к среднему обывателю? М? А если этот средний обыватель отличается от меня содержимым портков? Ну, то есть, я хочу сказать, что я скорее поддержу тех, кому сложнее скрещивать ноги. При всём прочем… Да погоди, дай договорить. Опять же, при всех прочих равных, закрыв глаза на внешние отличия… Внутри мы все равны! Да, друг мой, кровь в наших жилах течёт одинакового цвета. Но! Это не значит, что я готов расписаться в приязни к собратьям по оттопыренному гульфику. Да стой ты, пропасть, я же не закончил!.. – своеобразная проповедь ненадолго прервалась гулким бульканьем спиртного, устремившегося вниз по глотке, а затем шумной отрыжкой – так вот, мой дорогой Мамзбэст, ты мой добрый друг и я тебя люблю. И я готов закрыть глаза на твоё обидное замечание насчёт моего ремесла. Знаешь ли ты, старый пройдоха, скольких людей я сделал счастливыми? Ну, не совсем я, но без моего участия ничего бы не было… Так вот, несмотря на твои обидные слова, я не отступлюсь от своего призвания! И буду нести радость людям до тех пор, пока смогу передвигать ноги!

– Аминь, брат, давай же выпьем за это! – отвечал не менее пьяный голос, обладатель которого предпочитал не прерывать пламенную речь своего товарища. Господин Мамзбэст, в свободное от благочинной работы младшим настоятелем (и старшим чтецом) в небольшом монастыре время, охотно отмалчивался (и отмачивал натруженную глотку), целиком и истово посвятив себя водопаду сивушной благодати.

– Я рад, что ты наконец услышал меня, святой отец! Твоё здоровье! – воодушевлённый возглас исторгся наружу вместе с раскатом разорвавшейся бомбы, начинённой продуктом перебродивших дрожжей – я не лучший оратор по эту сторону пустыни, но, будь я проклят, я лучший в своём деле от джунглей Ригэди-Рагиди до самых Мёрзлых Гор! И сейчас в моей повозке, что стоит на заднем дворе сего славного заведения, сидят четверо отменных шлёндр, готовых в одночасье осчастливить половину доброго Града Плоти! Не будь я Раст Коряжник, мастер-шлюховод! А это я и есть, уж будьте покойны!

Мамзбэст утёрся от брызг и осоловело внимал словам разошедшегося не на шутку собутыльника. Заветная фраза вырвалась на свободу и это означало, что дальнейшая беседа не имела особого смысла. Оставалось кивать, хлебать, глотать и повторять сию нехитрую гимнастику до потери пульса. В случае чего хозяин заведения распорядится отволочь бесчувственное тело настоятеля в свободный номер. К слову, в кровати тот особо не нуждался – сказывалась закалка аскезой в юношеском служении и колоссальный опыт умерщвления плоти (и разума) при помощи возлияний в возрастах последующих.

Завтра у него был выходной. Мамзбэст любил выходные.

***

Да, то пятно оказалось таверной, как и предполагала Попрыгунья. Но с выпивкой, похоже, придётся повременить… Девушка стояла в оцепенении, не в силах поварить своим глазам.

У соседней хозяйственной постройки, несомненно, относящейся к постоялому двору с гордым названием «Кров Пропесоченных Бродяг», стояла до боли знакомая клетка на колёсах. Вернее, в данный момент она была без колёс, так как её хозяин (наверняка находившийся поблизости) намеревался сменить их на импровизированные лыжи, уместные для передвижения по пустыне. Лошади на оставшейся части пути до Града Союзных Прегрешений (Попрыгунья готова была биться об заклад, что именно туда он и направлялся) были не нужны: аккумулирующие солнечную энергию пластины в виде крыльев уже развернулись над крышей повозки. Дело оставалось за полозьями.

Раст был прожжённым малым и не мог не знать, что в наступающий сезон дождей уповать на одни лишь солнечные батареи было бы по меньшей мере глупо. И, конечно же, это означало, что баки, приютившиеся меж осями повозки и сзади клетки, были полны горючего. При необходимости можно было вести передвижную темницу при помощи двигателя внутреннего сгорания хоть всю дорогу до Града Плоти.

У нашего читателя может возникнуть вопрос, а почему мастер-шлюховод ещё пользуется лошадьми, в наш-то век, когда магия и технологии становятся доступными всё более широкому кругу лиц? Ответ довольно прост: господин Коряжник не утратил толику юношеского романтизма и, к тому же, был весьма прижимист…

Попрыгунья не спешила приближаться к таверне, замерев на месте и боясь шелохнуться. Мысли мельтешили в её голове, пытаясь выстроиться в цепочку плана дальнейших действий. Девушка совершенно не собиралась встречаться с одним из самых гнусных знакомых ей лично людей, но и просто пройти мимо она не могла. Беглянка пригляделась к повозке и увидела, что шторы были опущены. Значит, внутри кто-то есть. Без сомнения, новая партия рабов, предназначенных Граду Союзных Прегрешений.

Казалось, плотная ткань штор завладела вниманием девушки целиком; хоровод воспоминаний закружился перед мысленным взором, вызывая боль, страх и отвращение. Попрыгунья с трудом разогнала морок и уняла сердцебиение. Времени было не так много, а другой шанс вряд ли когда-нибудь представится. Действовать нужно незамедлительно.

Стараясь двигаться максимально тихо и быстро, девушка подкралась к ближайшей постройке и прижалась спиной к стене. Никаких естественных укрытий поблизости не наблюдалось – едва начавшаяся степь могла потягаться скудостью своих владений с пустыней. Прислушавшись к гулким голосам, доносящимся со стороны таверны, Попрыгунья без труда узнала в самом разглагольствующем чёртового работорговца. Несмотря на ранний час (судя по положению солнца, полдень наступил не так давно), этот ублюдок успел нализаться. Что ж, тем лучше для неё.

Напрягая слух, девушка прикинула в уме, сколько человек может находиться в основном здании. Выходило, что не больше пяти-шести, включая хозяина «Крова». Попрыгунья двинулась вдоль стены ко внутреннему двору и чуть не завизжала, когда ошалевшая курица, застигнутая врасплох внезапной встречей, выскочила из-за угла и истошно закудахтала. Зажав рот рукой, наша героиня вжалась в стену, моля всех богов о том, чтобы на крик проклятой птицы не обратили внимания.

Единственной реакцией на переполох был раздражённый окрик из стоящего неподалёку хлева. То был усталый работник, занятый организацией застолья для местной скотины.

Отдышавшись и из-за угла оценив обстановку, беглянка решила подобраться к повозке Раста. По мере приближения она всё отчётливее слышала глухое бормотание и жалостные всхлипы из зашторенной клетки. Через двадцать робких шагов, когда сердце готово было выпрыгнуть из груди, Попрыгунья добралась-таки до повозки. Дрожащей рукой она отодвинула ткань и увидела четырёх миловидных девушек, одна из которых выглядела совсем ребёнком. Ну и тварь же этот Коряжник…

Девушки не ждали посетителей, а потому воскликнули – не столько от испуга, сколько от яркого света, вдруг ударившего сквозь решётки их тёмного узилища. Попрыгунья нырнула под повозку как раз в тот момент, когда разъярённый работник заорал из хлева:

– Да угомонитесь вы там, курицы безмозглые! Кудахчут всё утро, понимаешь! Пока честной люд здесь вкалывает… – мужчина был либо слишком ленив, либо изрядно пьян, так как выйти из хлева, так и не удосужился.

Для убедительности он ввернул ещё несколько крепких выражений и замолчал. Пришедшая тем временем в себя Попрыгунья презрительно хмыкнула: она была гораздо искушённее в подобных языковых конструктах.

Выглянув из-под повозки господина Коряжника, девушка убедилась, что шум не привлёк лишнего внимания. Фортуна явно была на её стороне.

Вынув из кармана небольшой ножик, Попрыгунья без особого усилия вскрыла замок, удерживающий невольниц в клетке работорговца.

– Мерзкий жмот, – фыркнула она и улыбнулась – и здесь попытался сэкономить… Так, девчонки, молча, хватайте свои пожитки и врассыпную! Пока вас не хватились. Ну, бегом!

Последние слова были обращены к лишившимся дара речи заложницам, не верившим в своё чудесное избавление.

– Ты ангел, – сдавленным голосом промолвила девушка, выглядевшая взрослее остальных.