Читать книгу Баллада о Штопанном - Павел Прежний - Страница 2

* * *

А теперь вернемся к нашему герою, господину Штопанному. Его продолжало мутить от слабости; горизонт то приближался на опасно близкое расстояние, то удалялся в гости к неизведанному. С трудом превозмогая дрожь и силясь не потерять остатки сознания, он приладил «губы» «Влажимища» к зияющей ране в теле чудовища. Затем пошарил в дорожной сумке в поисках рукоятки для «добычи жидкости механическим путем». Сердце радостно подпрыгнуло, когда, наконец-то, он нащупал заветную ручку. Наспех прикрутив ее к устройству, он вынул каменные распорки из сочащейся жижей дыры, чтобы минимизировать потери ценной как никогда (но оттого не менее мерзкой) влаги.

– Таааак – подумал усталый путник – теперь без резких движений.

Адреналин спадал, соревнуясь в скорости с понижающейся температурой вокруг. Ветер, наоборот, усиливался. Насыпь уже не справлялась со своими обязанностями, ибо направление пронизывающих порывов успело измениться. Как назло, рассвет не принес ожидаемого тепла, но с другой стороны – спросонья не так ощущалась жажда. Так что дымчатая пустынная зябкость была в данных условиях только на руку. Потому как «Влажимище» хоть и работало, результат его деятельности еще надо дождаться, не отправившись в чертоги Дурного. А в том, что происходящее с ним в последние года полтора – именно его проделки – Штопанный уже не сомневался.

Батарейки. Мать их, почему они не солнечные? Вокруг целая гребанная пустыня, огромное открытое пространство с кучей света! И как его угораздило взять с собой лишь несколько солевых, без возможности их подзарядить?.. Теперь придется поработать ручками. А силенок не то чтобы оставалось много.

До жары надо успеть. Иначе – все, пиши пропало. Немного закусив сухофруктами, с трудом избегая соблазна отведать солонины, наш герой принялся крутить ручку спасительного аппарата. Силы надо экономить. Чтобы как-то отвлечься от монотонного изнурительного процесса экстракции, Штопанный погрузился в невеселые раздумья.

Мозг. Мозг должен работать, балансируя на той тонкой грани, по одну сторону которой опасные галлюцинации (побочный эффект «Молока ехидны») и необдуманные действия, как правило, влекущие затраты энергии; и по другую – потеря сознания, со всеми вытекающими.

Еще и эта проклятая вонь! Как будто всего остального было мало… Свою лепту в общий пасмурный фон настроения вносило осознание того, что много жидкости из этой весьма объемной туши трутня было не выудить. Во-первых, не было емкости для ее хранения. Подходящей герметичной баклажки в недрах сумки Штопанного не обнаружилось. Придется ограничиваться мизерным резервуаром в корпусе агрегата, установленного озабоченным, но предусмотрительным изобретателем. Во-вторых, пропускная способность фильтра. К тому времени, когда будет нацежено необходимое для целей элементарного выживания количество очищенной жидкости, может быть уже слишком поздно. В-третьих, уставший путник никогда раньше не встречался с подобной тварью и не имел ни малейшего представления, насколько ядовитыми могут быть ее внутренности. Следовательно, существует высокая вероятность того, что эта дрянь может нанести изрядный вред тому, кто рискнет ее выпить. А то и вовсе убить на месте… или медленно и методично свести с ума отчаянного храбреца, стойко, но неумолимо растворяющегося изнутри и щедро орошающего окрестности своими (некогда) органами пищеварения… Изо всех естественных (и вновь образовавшихся) отверстий все более и более бренной оболочки… Брр!..

* * *

…уже совсем рассвело, когда Штопанный очнулся от полудремы. Черт! Он не помнил, когда отключился. Судя по тому, что солнце припекало гораздо ощутимее, не менее двух часов тому назад. Вот же ж!.. Путник в очередной раз помянул Дурного и лихорадочно сконцентрировал мутный взор на показателе объема жидкости в резервуаре прибора. Он облегченно вздохнул. Вот что значат годы закалки в самых неожиданных (и настолько же опасных) приключениях, будь то улепетывание от разгневанных контрабандистов по широкой стремнине или рукопашная в джунглях к западу от Столицы… Дааа, немного ностальгируя по временам былой удали и с досадой вытряхивая проклятый колючий песок из собранной в хвостик когда-то давно (когда же это было?) пышной гривы, господин Штопанный все же не без самодовольства отметил, что впадая в забытье, его рука продолжала поворачивать ручку спасительного аппарата достаточно долго, чтобы резервуар его заполнился практически полностью. А вы говорите – мозг, голова, соображалка… Этот самый мозг не преминул подвести в самый неподходящий момент, когда жизнь висела буквально на волоске. А вот рука… Да, рука была еще ого-го! Несмотря на начинающийся артрит и некоторую скованность в движениях из-за повреждения безымянного пальца. Штопанный мечтательно прищурился, вспоминая то, чем он любил заниматься этой самой верной рукой… Один, в компании женщин… в глуши джунглей, в тени переулков… ммм…

Оставалось подождать еще немного, пока очистительный механизм закончит фильтрацию добытой жидкости. И вот тогда он наконец-то отхлебнет живительной влаги! И будет пить долго-долго – пока не лопнет…

Расплываясь в блаженной улыбке предвкушения свидания его потрескавшихся губ и ободранной гортани с долгожданной жидкостью, наш герой все же одернул себя. Так-так. Не стоит забывать о возможных последствиях приема этого сомнительного продукта экстракции внутрь. Выбора все равно не оставалось, поэтому странник смиренно пожал плечами, вытер пот с обветренного неровного лба и вздохнул. Рана, полученная накануне от трутня, зудела и начинала понемногу опухать по краям. Надо бы промыть ее, пока еще не слишком поздно. Проблема была в том, что как бы Штопанный не крутился, рассмотреть рану в районе лопатки не представлялось возможным. И это тоже беспокоило его, помимо всего прочего.

– Ладно, будем надеяться, что слюна этого уродца не была ядовитой – подумал изможденный путник – По крайней мере, парализующего действия с ночи она не оказала, значит, шансы неплохие.

Мдаа, начинается… Мысли вслух, разговор с собой любимым. И хотя Штопанный в силу своей, скажем так, профессиональной деятельности зачастую предпочитал оперировать в одиночку, а общаться с кем-нибудь хотелось, все же, чаще, он не чурался подобного времяпрепровождения наедине с самим собой. Проклятая пустыня. Это все она так действует на и без нее пылающий и лихорадящий разум… Пора.

* * *

Поднапрягшись, Штопанный уперся двумя ногами в тушу поверженного монстра, ухватился покрепче за «Влажимище» и потянул аппарат на себя. На его счастье, особых усилий прилагать не потребовалось – зубцы плавно выскочили из остывшей плоти чудовища, сочно хлюпнув противной жижей и обдав пыльные сапоги путника фонтанчиком ликвора забавного цвета. Хоть какое-то разнообразие в этой белесой унылой пустыне. Штопанный снова сплюнул. Открыв сумку, он нащупал там металлическую трубку и приладил ее к отверстию в устройстве, доселе сокрытому от внешних воздействий герметичной прорезиненной пробкой. Сделал небольшой глоток, не стараясь распробовать вкус добытой влаги.

– Еще успеется – хмыкнул он себе под нос. В случае чего – всегда можно было принять немножко «Молока». Эта штука в секунду сметет все неприятные ощущения во рту (и не только там) и вгонит в ступор. Словно жаркий суховей стайку мошкары… Кстати, о ней самой. Небольшая флотилия мелкого, но довольно звонкого гнуса прилетела откуда ни возьмись и принялась рассекать уже ощутимо прогретый взошедшим солнцем воздух. Не то чтобы она сильно досаждала, о нет. Но кто знает, что взбредет в ее коллективный неделимый разум. Видимо, рой учуял запах становящегося все более и более ароматным трупа напавшего под покровом ночи трутня. Вышеупомянутый трутень не успел закусить заблудшим и оставшимся без серьезного укрытия путником, соответственно, он остался сухим, жилистым и не шибко питательным. А вот его еще пока живой сосед-победитель был гораздо более сочным, наливным и привлекательным для оголодавшей мошкары. Поверьте на слово: жвалам, мандибулам и хоботкам (или что там у них в их маленьких мерзких пастях) потрепанная и местами откровенно изорванная одежда странника отнюдь не станет помехой. Если они в состоянии прокусить прочную шкуру пустого трутня (а именно этим мошкара успешно занималась во время внутреннего монолога нашего героя, жадно вгрызаясь в нее по всей площади трупа, особенно щедро осыпав своими крошечными (только пока) телами разверзнутую рану, еще и увеличенную жестоким кусачим поцелуем затейливого аппарата). Поэтому мешкать не следовало. К тому же, гнус – это полбеды, а за Штопанным была снаряжена погоня из куда более опасных персонажей.

Он рискнул сделать еще пару глотков импровизированного напитка богов. Штопанный сам так окрестил добытое с великим трудом пойло. И тут же чуть не поперхнулся, засмеявшись от собственного горького остроумия. Откашлявшись, подумал: какие времена, такие и боги. Не хотел бы он встретиться с местным пустынным божком. Похоже, Штопанный ему не сильно приглянулся…

Отфильтрованная вытяжка из потрохов трутня, на удивление, придала сил. И даже настроение, последние месяцы преимущественно находящееся на уровне побитых и щеголяющих синяками щиколоток, поднялось, куда-то чуть выше коленей. Странник рискнул выпить еще, немного перекусил вяленым мясом (как же он по нему соскучился! – сухофрукты набили оскомину и намяли десну). С трудом сдерживая желание осушить резервуар до конца, он наспех собрал свои скромные пожитки и почти отправился в путь, но тут его прошиб удивительно холодный для этой сковородки вокруг, пот. Он не узнавал местность. Воздвигнутая ночью насыпь служила неважным ориентиром. Постоянно дул ветер переменных направлений и интенсивности, заметая следы как объявившегося в ночи хищника, так и слегка семенящих от усталости сапог Штопанного. К тому же, с востока, привлеченные запахом падали и причудливым танцем оповещения сородичей-первопроходцев о добыче, подтягивались все новые и новые стайки резвых насекомых. Шум вокруг становился угрожающим. Такими темпами, подумалось нашему герою, скоро никаких соков в этой бренной туше не останется, а сам он окажется в опасной близости от вкусившей плоть и кровь мошкары. И не нужно быть гением чтобы догадаться, кто станет следующим блюдом.

* * *

Поразмыслив таким образом, Штопанный, доверившись доводам разума (недавно еще нещадно хулимого и предпочтенного прелестям и достоинствам руки), решил направиться в подветренную (насколько она может считаться подветренной при хаотичных порывах суховея) сторону, чтобы дуло в спину и не приходилось постоянно отплевываться от песка, стремящегося забить рот, а заодно и ноздри с глазами; при этом разлагающийся трутень окажется между вновь прибывшим гнусом и удаляющимся путником, перебивая запах Штопанного и избавляя (хотя бы временно) от весьма вероятного преследования.

Созерцая скучные и однотипные песчаные барханы тут и там, сбиваясь с намеченного темпа, путник шел, прихрамывая на левую ногу, в выбранном направлении. Это было несложно. Солнце, хоть и поднялось высоко, все же еще не достигло зенита; тем не менее, оно уже не давало столь однозначного ответа на вопрос о сторонах света. Помогал ветер, подгоняющий Штопанного в спину и изредка приятно бодрящий мокрые от пота, усталые плечи. Он шел, посасывая через трубочку вытяжку из внутренностей незадачливого монстра.

Ха! – обращался сам к себе путник – Думал, тварюга, закусишь мной на сон грядущий? Накося-выкуси, мразота! Кто чьими соками теперь лакомится?.. То-то, сучий потрох… Тьфу ты, все мысли о требухе, надо чем-то отвлечься!

Желудок согласно заурчал, пустив волну голодной дрожи от своих внутренних стенок до самых кончиков пальцев (в обоих направлениях). Да так, что Штопанный споткнулся и чуть не упал. Слабость, несмотря на недавнее подкрепление, давала о себе знать, заставляла с собой считаться. Окинув взором одинаковые горы песка, изредка разбавляемые чахлыми кустиками поросли травы (более достойными произрастать на лобке запустившей себя потаскухи на пенсии, чем зваться гордым именем Растения), да местами будто разбросанными огромной рукой булыжниками, наш герой понимал, что пополнить стремительно оскудевающие припасы нужно как можно быстрее. Иначе желудок окончательно сочтется узами с позвоночником, причем такими узами, что разлучить их сможет лишь пара недель в объятиях койки, с питающей смесью трубкой меж зубами. Или вообще, с иголкой там, где помягче. Если такие места на теле дошедшего до такого «жизни» еще останутся… Речи о попытке поймать изредка снующих у камней ящериц и быть не могло – слишком мало сил, слишком жарко. Значит, оставалось уповать лишь на то, что скоро на пути встретится какой-нибудь оазис. С не такой ядовитой водой, как в прошлый раз… В этот раз судорога была серьезнее. Путник пошатнулся и остановился, судорожно заглатывая воздух с весьма осязаемыми частицами песка, издевательски посверкивающих в лучах беспощадного солнца.

Если продолжать думать о еде, недолго и ноги протянуть, думалось Штопанному. И он был недалек от истины в своих прогнозах. Мозг плавился на солнцепеке и упорно отказывался переключаться на мысль о чем-то другом.

– Не хлебом единым… – скорее простонал, чем произнес странник. Желудок тотчас булькнул, возражая… И неизвестно, чем бы закончился сей славный диалог с собственными внутренностями, свидетелями которому были лишь пустыня, пламенеющее солнце, да парочка грифов (любовников, точно – подумалось герою), если бы обиженный на хулу от собственного владельца мозг не подкинул одну интересную идейку. Намереваясь взять реванш за недавнее поражение от какой-то жалкой и корявой руки в поединке предпочтений, он решил напомнить о своей роли в нелегкой и отчаянной пьесе «Выживание среди этих гребанных песков или Как не склеить ласты, маринуясь в собственном желудочном соку».

«Влажимище». Да-да, оно, родимое. Или, мать его за ногу, Универсальный Аппарат по Добыче Жидкостей МК-3, Широкопрофильный. Да как угодно, без разницы. Вот что стояло первым пунктом на повестке дня, на консилиуме собравшихся у круглого стола остатков сил, мыслей и прочих флюидов, осязаемых и обоняемых, бесцветных, но частью своей отрезвляющих, своим ароматом бередящих душу, разум, а более всего – многострадальные ноздри Штопанного, так кстати освободившихся от песка.

Путник сосредоточил поток разрозненных, пытающихся так или иначе обратиться к еде и воде (к огненной – в особенности), мыслей, и стал думать о горькой судьбе озабоченного, но от этого не менее талантливого изобретателя, чье неоднозначное устройство если не спасло жизнь, то как минимум оттянуло кончину нашего героя.

* * *

Штопанный шел, потягивая остатки экстракта трутня, размышляя о несправедливости жизни, как ученого, устройство которого он сейчас держал в руке, не ослабляя хватки – несмотря на его быстро нагревающуюся на уже полноценно возвысившимся солнце оболочку; металлическую трубку тоже скоро будет нестерпимо держать во рту… и о своей незавидной участи, в частности, как он докатился до такой жизни. Он идет, просто-таки бежит от нагоняющих (вероятнее всего) преследователей, сжав в зубах часть отвратного агрегата, так похожего на п..ду с зубами, попивая из него плохо обработанный гумор какой-то пустынной блохи-переростка… Вполне успешный, в меру обеспеченный, привлекательный (кажется, еще не так давно). Ну, склонный к авантюрам – да, чего греха таить. Но кто в такое время не предпримет попытки еще чуть-чуть обогатиться, особенно когда сочный кусок наживы так и манит, так и дразнит раззадорившегося искателя птицы счастья… Ну кто же знал, что маленькая шкатулка с одной особенной сыпучей субстанцией (очень и очень перспективной), окажется столь дорога сердцу (и кошельку) главарю одного из крупнейших преступных кланов?.. Нет, если подумать, где и каким образом он этой шкатулочкой обзавелся (а вернее – откровенно умыкнул), подобные мысли и не возникли бы. К тому же, злополучный беглец являлся счастливым обладателем вышеуказанного «Влажимища», что по меркам правящей Фракции суть ересь, исчадие Дурного, достойное немедленной утилизации (если вместе с владельцем – вообще замечательно). Благо, представители отдела Морали и Нравственности «Сути» пока не подозревали о наличии такого богохульного механизма у господина Штопанного. А не то количество желающих разделаться с ним возросло бы стократ, непременно.

Однако, мозг всерьез решил завоевать расположение хозяина и не уставал подбрасывать все новую пищу для размышлений. Кажется, даже желудок поутих, прислушиваясь к плавному внутреннему монологу. Кстати, Штопанный отказался от идеи мыслить вслух, так как сверху и снизу становилось все жарче, содержание кислорода в пыльном воздухе – все меньше, да вдобавок на почтительном (это только пока) расстоянии объявилась парочка лысых (и каких-то облезших) грифов. Вот уж точно, «птицы счастья», их только не хватало…

Ветер начал меняться и усиливаться, чиня препоны на и так нелегком пути. День в пустыне вступил в полную силу, являя незадачливому путнику всю свою монолитную и довлеющую стать. Штопанному не первый раз казалось, что он так и останется здесь, в бескрайних песках, погребенный под толщей их колючих, непоседливых песчинок… Останется неподвижным и присыпанным, на радость обитателей дюн, и хорошо, если уже мертвым. Некоторые здешние жители уже показывали свой нетерпеливый, такой незамутненно-холерический темперамент. Стоит вспомнить трутня, который не пожелал лакомиться мертвечиной, а предпочел собственноручно (собственнохоботно) помочь отправиться своей жертве навстречу праотцам….

Волна слабости и малодушия с такой силой накатила на беглеца, что он даже почти всплакнул от жалости к себе. Мозг радостно отозвался, указав, что такая трата влаги стала бы непозволительной роскошью, и вероятнее всего – последней в жизни его обладателя. Штопанный потряс головой, смахнул оцепенение, и не поверил своим глазам – в отдалении, чуть к северу от вон той большой дюны, виднелась тень. Оценив расстояние и размер видимой отсюда тени, путник понял – впереди что-то грандиозное. И он должен выяснить что именно. На дальнейшие раздумья не было времени; чем может оказаться чревато прибытие в это таинственное место Штопанного сейчас тоже не волновало.

– Хуже уже не будет – все-таки нарушил данный самому себе обет (временный) молчания путник. И, в меру своих почти истаявших сил, засеменил меж невысоких горок песка, каждая из которых в любой момент грозилась стать его могильным курганом. До большой дюны оставалось около пяти-семи минут, по самым скромным меркам.

– Только бы это не оказался гребанный мираж, – бубнил под нос, стиснув челюсти, господин Штопанный – только бы не мираж…