Читать книгу В западне времени - Павел Сергеевич Бахарь - Страница 4

Спали парни плохо, хоть и устали до смерти, разум отказывался до конца принимать всю нереальность ситуации, в которой они оказались. Почти всю ночь они не спали, проваливаясь иногда в легкую дрему, только под утро, когда первые намеки на рассвет озарили горизонт на востоке, ребята по-настоящему заснули, Рома даже похрапывал. Но долго спать им не пришлось: лучи наглого июньского солнца поднимали веки парням своими яркими пальцами. Петухи кукарекали, окончательно пробуждая путешественников во времени, в хате весело потрескивала печь, пахло дымком и печеной картошкой с салом.

Глеб лежал с открытыми глазами и задумчиво смотрел в окно, до боли знакомая картина и вся эта обстановка навевала воспоминания из его детства, словно он вернулся в то беззаботное время, когда кроме баловства и игр не надо было ни о чем думать, родители были молоды и полны сил, а бабушка с дедушкой были живы, а войн ы не было, но секунду спустя он спустился с небес на землю и осознал, что находится здесь и сейчас, затерянный где-то в пучине времени. Ведь сейчас дедушка и бабушка если и существовали, то были совсем маленькими и ничего друг о друге не знали, не говоря уже о родителях, которых даже в проекте не было и не могло быть. От всего этого у него срывало крышу. Рома продолжал похрапывать, казалось, ему было все нипочем: ни яркое солнце, ни повторяющееся кукареканье петуха. Глеб поднялся с постели, потянулся и зевнул, взял подушку и подошел к нему, еще минуту он молча смотрел на него, улыбаясь, после чего размахнулся и со всей дури ударил его подушкой по лицу. Тот подпрыгнул как ужаленный и, не понимая, в чем дело, стал судорожно вертеть головой в поисках причины его столь неожиданного пробуждения. Что повлияло на его верного друга, что он поступил так, он и сам не знал, наверное, вся эта ситуация, в которой они оказались, требовала разрядки, чтобы окончательно не сойти с ума. Глеб разразился смехом, а Рома смотрел на него все еще сонным и растерянным взглядом, смешанным с обидой, в его глазах читался один вопрос: «Зачем ты это сделал, придурок?»

– Да ладно, Ромич, не обижайся, ты сильно храпел, вот я и решил прикольнуться, – оправдывался Глеб. – Когда я служил, у нас так часто делали.

– Все нормально, а где все? – спросил Рома.

– Не знаю, я сам недавно проснулся, – ответил Глеб. – Наверное, на улице.

Парни оделись, умылись и сели завтракать. На столе стоял чугунок с печеной картошкой, накрытый куском ткани, рядом на сковороде в жире плавали кусочки зажаренного сала, здесь же стояла миска со свежей редиской, зеленым луком, петрушкой и укропом. При виде всего этого изобилия ребята набросились на еду и за десять минут уничтожили большую часть угощения.

– Странно, а где все? – снова спросил Рома все еще сонным голосом.

– Наверное, на улице чем-нибудь заняты, – опять ответил Глеб. – Вообще надо пойти посмотреть, не случилось ли чего.

С этими словами парни поднялись и направились к выходу. В дверях они лоб в лоб встретились с Кастусем, выглядел он взволнованным и бледным, словно вырвался из лап смерти, поджидавшей его в укромном месте с разинутой пастью, готовой сожрать его с потрохами.

– Хлопцы! – начал дрожащим голосом старик. – Немцы каля лесу! Многа, вельмi многа, нават i не злiчыць чалавек, стаяць у два рады. Адных у лес адпраўляюць, iншыя iдуць сюды. Уцякайце, бо ўбачаць вас – на месцы расстраляюць!

– Подождите… а вы… Где бабуля? – растерянно спросил Глеб.

– Надо уходить, Глеб, мы им здесь мало чем поможем, тем более без оружия, – убеждал друга Рома, – нас примут за партизан и уничтожат всех жителей. Уходим, пока есть возможность уйти.

– Ратуйцеся, сынкi, – говорил старик дрожащим голосом, – калі ўбачыце Ваську, памажыце яму…

Старик положил руки на плечи парней, а его голубые глаза были полны слез и отцовской любви. Во дворе на скамеечке сидела старушка, ее лицо было задумчивым и смиренным, даже немного безразличным, она ковыряла палкой землю, и, казалось, ее ничего не интересовало: ни вой на, ни приближающиеся немцы – ничего не имело значения. Глеб и Рома подошли к ней попрощаться, они знали их всего сутки, эти люди были для них абсолютно чужими, а стали родными. Старушка подняла голову и посмотрела на них совершенно отстраненным взглядом, в нем не было злобы и ненависти, в нем было какое-то осознание неизбежности, принятие ч его-то неотвратимого. Она привстала со скамейки и обняла ребят, поцеловала и благословила их, сказав только одно: «Вам трэба бегчы адсюль, пакуль не позна». Старушка перекрестила в воздухе уходящих прочь друзей, продолжала смотреть им вслед, опершись на палку.

Путешественники покинули деревню, удаляясь к лесу, заметили, как к акой-то пожилой мужчина тоже убегал из деревни и уже почти вбежал в лес, как прогремела автоматная очередь и отбросила его в сторону, через некоторое время из леса вышел фриц, посмотрел на свою жертву, сказал ч то-то на своем языке и еще раз выстрелил в него. Тело несчастного дернулось и тут же застыло навсегда со вскинутыми к небу руками. Парни упали на землю и боялись дернуться, к счастью, неподалеку были густые кусты, куда они благополучно подползли и затаились.

– Глеб, они повсюду: и в деревне, и в лесу, нам не выбраться отсюда, – запаниковал Рома.

– Они выставили патрули по периметру, значит, готовится что-то плохое, я бы сказал, что-то страшное, – задумчиво произнес Глеб.

– Умеешь ты успокоить, – прошептал Рома.

– Надо вернуться в деревню, подползти незамеченными и узнать, в чем там дело, – заключил Глеб и медленно пополз назад в деревню, Рома послушно последовал за ним.

Они подползли почти вплотную к к акому-то сараю, он находился в низине, а они, соответственно, на некотором возвышении, и вся деревня была у них как на ладони.

– Эх, какая отличная позиция, жаль, оружия нет, – вздохнул Глеб, не отрывая взгляда от наблюдения.

– Ты меня пугаешь, Рэмбо, – выпучив глаза, сказал Рома, – это тебе не занятие по боевой подготовке, а реальная вой на.

Между тем немцы согнали всех жителей деревни в кучу и переводчик на ломанном русском стал спрашивать: приходили ли партизаны в деревню, куда они ушли, где их лагерь. Фашисты стояли построенные в шеренгу, за исключением офицеров и нескольких фрицев, стоявших с четырех сторон по одному.