Читать книгу Схватка со временем - Павел Шаров - Страница 10

Я встала, нажала кнопку на столе. Дверь открылась. В комнату вошел Владимир.

– Как вы себя чувствуете? Отдохнули?

– Да, вполне.

– Я зашел к вам, чтобы пригласить в нашу лабораторию. Ознакомитесь с оборудованием и еще с двумя сотрудниками нашей лаборатории.

– Спасибо, Владимир. Я готова.

Когда подходили к двери в лабораторию, Владимир попросил меня взглянуть на круглое пятно над дверью. При этом он нажал кнопочку на небольшой коробочке. Дверь открылась.

– Теперь эта дверь всегда будет открываться при вашем взгляде на это пятно, – сказал Владимир, передавая мне коробочку.

– А куда мне ее девать?

– Куда хотите. Передадите новому хозяину в будущем, когда потребуется зафиксировать идентификацию его зрачков.

В лаборатории меня встретили лохматый биолог в очках с большими диоптриями и молодая лаборантка лет восемнадцати.

– Марк Ицкович, профессор, – представился лохматый, – работаю здесь двадцать лет с перерывами. Теперь, в новых условиях, перерывы исключу.

– Очень приятно. Алена Марковна, старший научный сотрудник.

– А я Маша, лаборантка, помогаю папе, – взглянула девушка на Марка Ицковича.

– И давно помогаете? – спросила я.

– Десять лет помогаю.

– Значит, ты здесь все знаешь?

– Да-а.

– Ну, тогда показывай свое хозяйство.

Два часа эти три совершенно разных человека наперебой рассказывали мне о своей работе, показывали сложное оборудование, включая электронные микроскопы, позволяющие заглянуть в структуру молекул, аппаратуру для вмешательства в ДНК живых организмов и многое другое. По окончании кругового обзора расселись за круглым столом, и Владимир изложил результаты исследований и планы на будущее.

– А вы знаете, – обратился Владимир ко мне, – мы на глубине трех километров ледового покрытия нашли те же бактерии, что и вы на спутнике Европа. Это говорит о том, что на Земле, спутниках Юпитера и Сатурна были когда-то одинаковые природные условия.

– Вы не пробовали заглянуть в глубины Титана? – спросила я.

– Инструментальным путем – да. В частности, с помощью ультразвуковых генераторов. Подтвердились данные, полученные еще сто пятьдесят лет назад. Действительно, твердое каменное ядро Титана диаметром в три с половиной тысячи километров, покрытое толстым слоем льда, омывается глубинным океаном жидкой воды в смеси с большим количеством солей. Наружный слой мантии состоит из ледяной корки воды, метана, этана и других соединений. Под действием радиоактивного излучения мантии, а также приливных сил Сатурна образуются криовулканы, которые пробивают стокилометровый слой льда, и жидкость выплескивается наружу, образуя водяные склоны и метаноэтановые реки. Реки периодически замерзают и оттаивают. Происходит это, как правило, в северной части Титана.

– Мы запускали автоматизированные зонды через выбросы вулканов, – добавил профессор, – но они бесследно исчезали, достигнув глубинного океана. Вместе с вашей группой на базу прислали четыре батискафа, способных выдерживать высокое давление. Теперь будем обдумывать план действий.

– Я думаю, – сказала я, – нужно в первую очередь проверить работоспособность батискафов в северных озерах, оценить маневренность, степень активной защиты и после этого сформировать группу, состоящую из пилота, биолога, врача и радиофизика для экспедиции под ледяную корку Титана. Желательны члены группы с двойными, тройными профессиями.

Решили обратиться к руководству с таким планом: два-три дня на изучение материальной части оборудования, в том числе и батискафа. После этого пробный выход в метановые озера в северной части Титана.

На следующее утро Владимир собрал группу биологов и объявил, что получил разрешение на подготовку к путешествию вглубь спутника. Теперь было необходимо согласовать кандидатуры участников путешествия с Михаилом Егоровичем.

Команда пилотов, освоивших ранее доставленные средства передвижения по поверхности и в глубине озер, была достаточно многочисленна и хорошо подготовлена. Михаил Егорович предложил выполнение подготовительных походов двум опытным пилотам: сорокалетнему Ивану Шарапову и двадцатилетнему Сергею Гришину. В качестве врача был рекомендован тридцатипятилетний врач-терапевт Василий Никонов, отличающийся всесторонним физическим развитием, бывший чемпион мира по вольной борьбе. Радио-физиков оказалось двое: известный связист Николай Берг, участвующий в нескольких экспедициях по близлежащим озерам и рекам, а также понравившийся начальнику своим неутомимым оптимизмом Костя. В состав группы были введены также энергетик Рафкат Булатов и взрывник Василий Петрович.

При выборе биолога решение принималось не сразу. Претендентов было двое: Владимир и я. Большинство ответственных за формирование экипажа лиц предпочтение отдавало Владимиру, как наиболее известному на поселениях. Профессор не рассматривался по причине плохого зрения, моя кандидатура – по причине отсутствия опыта.

Я попросила дать мне слово. Дали.

– Я приехала сюда, – заявила я, – чтобы продолжить работу, которую начала еще в глубинах спутника Юпитера Европа. Моя цель – разобраться с уровнем развития живой материи на Титане. Если не получится в этот раз, я обязательно добьюсь участия в такой экспедиции в другой раз. У меня достаточно впереди времени, я могу и подождать.

– А каковы ваши результаты исследований на Европе?

Я рассказала.

– Так вы и есть та самая Миловская, которая опубликовала статью в «Вестнике биологии», взбудоражившую научную общественность? – спросил Михаил Егорович

– Да, это я.

– Это меняет дело, – заявил он, – единственное, что меня смущает, это то, что вы еще не обжились в условиях Титана.

– Я согласна с вами, но у меня есть контраргумент, который, по некоторым причинам, я бы хотела сейчас раскрыть только вам.

– Да-а-а, – задумался Михаил Егорович, – заявление весьма шокирующее. Друзья, давайте поступим так: мы уже почти убеждены в том, что в нашем новом сотруднике нашли участника экспедиции. Если новая информация из уст Миловской окончательно утвердит мое решение, будем считать это решение общим.

– Хорошо, – согласились члены комиссии.

Когда все ушли, я внимательно взглянула в его, как мне показалось, измученные глаза, расслабила нервы и легко почувствовала заботы, которые уже несколько дней терзали его. Я закрыла глаза и увидела женщину, лежащую на больничной койке. Немного расширив видимость, я поняла, что женщина лежит в реанимации. Значит, после успешной операции.

– Михаил Егорович, как вы относитесь к таким явлениям, как телепатия?

– А никак. Я материалист, атеист, но не воинствующий. То, что наука доказала много раз, я принимаю за истину. То, что интересно и важно для уровня понимания и расширения знаний, но ускользает от практического доказательства – гипотеза. Я не осуждаю людей, которые бьются над овладением гипотез, но сам пока занимаюсь практически полезной работой. А причем тут это?

– Вы, Максим Егорович, не переживайте по поводу вашей супруги. Операция прошла успешно. Сейчас она в реанимации. Очень скоро вам сообщат об этом по связи, с Земли.

В глазах Максима Егоровича заиграли сразу два чувства: удивление и искры надежды.

– Я вижу, Максим Егорович, что вы, как человек не суеверный, не можете принять мое известие за истинную правду. Так вот, я должна вам сообщить, что ничего суеверного тут нет, а есть объективная реальность, которую мы еще не разгадали. Кстати, сейчас к вам идет секретарь со стаканом вашего любимого чая с лимоном.

В кабинет вошла Наташа со стаканом чая и блюдечком с печеньем.

– Спасибо, Наташа, – сказал Михаил Егорович. – Ну, а еще чем-нибудь удивите? – обратился он ко мне.

– А еще вы забыли позвонить Максиму Максимовичу, чтобы он сообщил вам какую-то важную информацию.

Михаил Егорович приготовился сделать глоток горячего чая, да так и не сделал этого, оставшись с раскрытым ртом.

– Точно, забыл! О времени поступления новичков. Сейчас позвоню.

Он поправил наушник и произнес:

– Максим Максимович, график поступления новичков готов? Когда прибывает следующая группа? Спасибо. Алена Марковна, – обратился он снова ко мне, – так если все это объективная реальность, а не фокус, то почему вы скрываете свои способности?

– Во-первых, не всегда получается, и можно прослыть несерьезной. Во-вторых, явление это необъяснимо, и таких, как я, в древности сжигали на кострах. Тем не менее, по мере приближения опасности я принимаю меры для ее предотвращения. Очень часто попадаю в точку. Вот почему именно я должна быть в составе команды.

В это время в наушнике Михаила Егоровича прозвучали слова, которых он давно ждал. Он несказанно обрадовался, вскочил с кресла, потом опять сел и возбужденно заговорил:

– Спасибо, спасибо вам. Как она? Я вас очень прошу, дайте нам возможность сказать друг другу пару слов. Ну, вот, – улыбнулся он мне. – Полтора миллиарда километров. Через полтора часа надеюсь услышать ее голос. Видите, какая у нас примитивная связь. Не то, что у вас.

Видя, что Михаил Егорович успокоился, я спросила его:

– Могу ли я надеяться на включение в группу исследователей глубинного океана?

– Конечно, голубушка, можете. Правда, мне бы не очень хотелось рисковать таким феноменом. Но что поделаешь. Вас ведь не удержишь.

– И еще: Михаил Егорович, не раскрывайте пока мою тайну. Иначе мне здесь будет невозможно работать.

– Да, да. И все-таки я, как твердый материалист, не могу принять за истину это явление.

– Вот и хорошо. Пусть это будет пока гипотеза. Но в нашей развивающейся цивилизации любая гипотеза со временем становится или истиной, или ошибкой.

Итак, два дня на ознакомление с техникой. Нашу группу собрали в небольшой трамвайчик и повезли в верхнюю часть цилиндра. В последней секции нас ждал внушительного вида аппарат, способный перемещаться по ледовым и водным просторам Титана на воздушной подушке. В случае необходимости вездеход мог на вертолетной тяге подняться в воздух. Учитывая, что сила тяжести на Титане в семь раз меньше земной, а атмосферное давление в полтора раза выше, подъем с поверхности требовал значительно меньших размеров вертолетных лопастей.

Поднявшись в воздух, вездеход может включить ракетную тягу и развить большую скорость. Иван Шарапов показал нам размещенный в грузовом отсеке вездехода батискаф, по форме напоминающий большущую акулу. Диаметр батискафа составлял четыре метра, длина – двадцать метров. Выполнен он был из материалов очень малой теплопроводности.

– Все, что окружает батискаф, – говорил нам Иван, – отображается внутри многочисленными экранами. Кроме того, батискаф обладает датчиками объемного видения. Когда кто-то хочет почувствовать себя в водной бездне, он может надеть специальный шлем, нажать определенную кнопку на правом рукаве космокостюма и оказаться виртуально в окружающей его водной стихии.

Меня заинтересовала возможность использования управляемых лап батискафа, с помощью которых можно поймать в окружающей среде нечто, плавающее рядом, и отправить это в грузовой контейнер.

На ознакомление с батискафом у нас ушло два дня. И, наконец, наступил момент выхода на поверхность спутника.

Мы надели на себя теплозащитные космокостюмы. За плечами – баллоны с воздухом, индивидуальные мини-вертолеты и ракетные двигатели, для того, чтобы, в случае необходимости, можно было добраться до базы. Пилоты заняли свое место, мы расположились в мягких креслах вездехода. В верхней секции базового цилиндра обитания, экранированной от остальных секций, вскрылись верхние крышки, и мы вылетели в ледяную трубу, проплавленную когда-то астероидом. По мере взлета на экранах можно было видеть площадку, на которой расположилась база. Неподалеку от цилиндра обитания расположился небольшой космопорт для посадки тактических космолетов. Рядом с вращающимся цилиндром видна была площадка строительства еще одного цилиндра.

Через несколько минут вездеход вылетел из трубы и стал набирать высоту.

– Внимание, – раздался голос Ивана Шарапова, – для проведения экспериментального заплыва в глубинах озера необходимо пролететь в северном направлении две тысячи километров. Высота полета двести километров, там, где меньше плотность воздуха. Скорость с использованием ракетного двигателя семьсот километров в час.

Три часа мы наблюдали сверху небольшие ледовые возвышенности, ручьи, мелкие озера метана, этана. Изображения деталей поверхности были размыты плотной атмосферой оранжевого цвета. Наконец, мы увидели огромное море.

– Размеры поверхности этого моря, – сообщил Иван Шарапов, – превышают размеры Каспийского моря.

Иван сделал круг, выбрал место на круглой, в виде блина, ледяной поверхности на берегу моря и посадил вездеход.

– Температура воздуха минус сто семьдесят градусов по Цельсию, – сообщил Иван. – Море из жидкого метана и этана. Как только температура снизится до минус ста восьмидесяти двух градусов, море начнет замерзать.

Второй пилот Сергей Гришин пригласил всех, кроме Ивана, в батискаф. Мы забрались через узкую дверку в корпус батискафа, дверка герметично закрылась, батискаф скатился на водяную льдину и съехал в море. Метан-этановая смесь забурлила, вокруг батискафа поднялись клубы пара, которые быстро охлаждались и выпадали в море в виде дождя. Батискаф нырнул и поплыл в глубине моря. Глубина не увеличивалась.

Мы бороздили морские глубины час, другой. Набирали максимальную скорость сто пятьдесят километров в час, выпрыгивали из глубин и парили над поверхностью моря на воздушной подушке, садились на ледовое дно моря – ничего интересного. Пусто.

Вернулись к вездеходу. Полетели обратно к ближайшему действующему криовулкану. Гора замерзшей воды, в центре которой на высоту сто метров бьет струя воды, превращаясь на лету в град. В двухстах километрах второй криовулкан.

– Будем наблюдать, – сказал Иван, – а пока потренируемся в индивидуальном перемещении. Выползай, ребята, на природу!.

Сначала летали старожилы, показывая класс управления индивидуальными летательными аппаратами. Врач Василий выделывал кренделя в стиле мертвой петли. После этих показательных полетов подошла очередь новичков, то есть нас с Костей. Остальные на страховке. Я включила заплечный мини-вертолет и полетела. Кое-какой опыт, полученный в ограниченном пространстве базы, у меня был, но то, что я ощутила в свободном полете, не поддавалось описанию.

– Теперь рычаг вперед, и включай третью скорость, – послышалась в наушнике команда Ивана. Меня быстро понесло в сторону действующего вулкана.

– Разворот, – приказал Иван.

Я развернулась и полетела обратно. Навстречу просвистел Костя.

Я почувствовала, что с Костей что-то неладно. Развернулась и полетела за ним. Но он летел на третьей скорости, и я не могла его догнать.

– Внимание! Опасность, – сообщила я Ивану, – с Костей что-то случилось.

Я поняла, что мы уже достаточно далеко улетели, и рассчитывать на помощь пилотов бессмысленно – не успеют. Я выключила мини-вертолет и включила ракетный двигатель. Когда я подлетала к Косте, на него уже сыпался крупный град замерзшей воды. До центра вырывающейся из недр Титана водной массы оставалось совсем немного. Еще два десятка секунд, и конец полету.

Ударом ледяного камня мини-вертолет Кости был выведен из строя, и Костя полетел вниз. Я успела подхватить его на лету и включила ракетный двигатель на максимальную мощность. Ракетный двигатель с трудом справлялся с двойной нагрузкой, но, тем не менее, мы вышли из зоны падения града и продолжали постепенно снижаться на ледяную гору. Я направила двигатель вертикально вверх, и мы почти зависли в воздухе. Я очень испугалась. Я была бессильна что-либо сделать.

И в это время я увидела Андрея.

– Андрюша, я в беде. Мне страшно.

– Спокойно, Аленушка. Я с тобой. Поверни к себе лицом своего напарника. Теперь включи его ракетный двигатель. Вот так, молодец.

Нас с Костей понесло ввысь, но к этому времени два пилота появились рядом, выключили ракетный двигатель Кости и, взяв его под руки, улетели к вездеходу. Врач Василий подлетел ко мне, полагая, что мне тоже нужна помощь.

– Я в порядке, – ответила я ему по связи, и мы рядом полетели вслед за пилотами.

Андрея рядом со мной уже не было, и я не успела даже как следует разглядеть его в этой суматохе.

В вездеходе с Кости сняли космокостюм, Василий сделал ему укол, дал понюхать нашатырного спирта, и Костя очнулся. Выяснилось, что Костя в эйфории разогнался на третьей скорости, потом стал искать рычаг поворота, процесс затянулся. И в это время тяжелой ледяшкой ему треснуло по голове. Очнулся он только в вездеходе. Голова гудела.

– Вот что, – сказал Иван, – оставляем здесь зонд и на базе фиксируем периодичность работы криовулкана. Черт знает, что там происходит на глубине десятков километров!

– А еще покувыркаемся? – спросил Костя, сморщившись.

– Ты уже накувыркался, – строго взглянул на него Иван. – Скажи спасибо Алене за то, что она, рискуя своей жизнью, удержала тебя от последнего кувырка. А то быть бы тебе замурованным в этот гигантский ледяной памятник высотой в сто метров.

– Новичкам тренироваться надо, – добавил Василий.

– Тренироваться рядом с базой будем, – сказал Иван, – а сейчас – вперед!

– Иван Петрович, – обратилась я к старшему пилоту, – нельзя ли побыстрей?

– В чем дело?

– У меня предчувствие нехорошее. Я должна как можно раньше быть там.

Сергей загнал батискаф в грузовой отсек вездехода. Мы расселись в удобные кресла. Задраили люк, открыли вентиль наполнения воздухом, сняли космокостюмы и благополучно вернулись на базу.

И, как оказалось, вовремя. Всегда веселый Михаил Егорович вдруг побледнел, стал задыхаться и упал вместе с креслом на пол. Главный врач срочно распорядился переместить его в хирургическое отделение. Появился хирург Евгений Амбарцумович и срочно приказал готовить больного к операции. Диагноз – обширный инфаркт.

– Срочно ко мне Алену Миловскую, – приказал хирург.

– Я не успела снять космокостюм, как за мной уже подъехал трамвайчик.

– Вы в состоянии сейчас ассистировать хирургу? – спросил Максим Максимович, усаживая меня в трамвайчике.

Я сразу же представила мучительное состояние главного распорядителя кадров.

– Что случилось с Михаилом Егоровичем? – спросила я.

– Он на операционном столе. За вами послал Евгений Амбарцумович.

Через несколько минут я появилась в операционной.

– Милая моя, – обнял меня по-отечески хирург, – успели! Срочно готовьтесь к операции.

Операция продолжалась два часа. Я ассистировала Евгению Амбарцумовичу. Помогал нам молодой врач-анестезиолог. Операция была сложная и напряженная. Для меня эта тяжесть усугублялась тем, что я с первой нашей встречи почувствовала к Михаилу Егоровичу дочерние чувства. Мне показалось, что и в нем, когда он глядел на меня, проявлялось какое-то неуловимое отцовство.

После того, как он очнулся от наркоза, я подошла к нему, и он спросил:

– Ну, дочурка, давай угадывай. Чем все это кончится? Только не ври.

Я на несколько секунд ушла в себя, представив его в недалеком будущем, и заулыбалась.

– Все с вами будет в порядке. Только придется теперь терапевта посещать и кардиолога. И режим надо менять. Нечего по четырнадцать часов торчать за своими бумагами.

Мы расстались оба в хорошем настроении, я пришла в свой кабинет, легла на кровать, на пуховый матрац, и задремала.

И сквозь дрему я увидела тебя. Ты лежал на кровати и глубоко дышал. Ты спал. Андрюшенька, ты мне снишься наяву. Я еще не провалилась в сон, а уже слышу твое дыхание. Я прижимаюсь к тебе и чувствую твое тепло. Андрюша, ты снишься мне. Мы снимся друг другу.

Так бывает только во сне. Мы идем босые по свежей траве. Вокруг цветущий лес. Солнце греет нас, пробивая лучами густые ветви деревьев. А вот мы на берегу реки. Ноги тонут в теплом песке. Вспененная, бурлящая волна останавливает свой бег, стелется у наших ног и медленно отступает обратно.

Ты берешь меня за руку и ведешь к поляне, усыпанной цветами. Перед нами стог сена. Как чудесно пахнет свежескошенное сено, подсушенное жаркими лучами Солнца. Мы падаем на колени друг перед другом и, глядя друг на друга, испытываем великое счастье быть вместе. Ты обнимаешь меня и покрываешь поцелуями губы, шею, грудь, пряди моих волос. Мы осторожно опускаемся, и я вижу над собой играющие белые, нежные, кудрявые облака и тебя, излучающего тепло любви. Мы вместе. Мы едины. Мы – две радуги, ласкающие друг друга, переливающиеся прекрасными цветами.

Мы уже оба спали, когда над дверью в комнату Андрея сверкнул луч света, раздался короткий щелчок информатора, и на экране появился пилот корабля. Увидев спящего командира, пилот отключился. Но этого было достаточно, чтобы Андрей проснулся. Увидев рядом с собой мою полупрозрачную фигуру, он обрадовался.

– Аленушка, здравствуй.

– Здравствуй, дорогой.

– Мне приснился странный сон. Будто мы были вместе. Я обнимал тебя в стогу сена.

– Мне снился тот же сон, что и тебе.

– Мы так друг друга любим, что стали обладать почти единым сознанием. Время не стирает нашу память друг о друге, оно отступает перед нами. Понимаешь, Андрей? Мы любим все сильней и сильней. И время отступает. Мы его побеждаем.

– Милая моя, значит, нет сомнения, что мы доживем до встречи.

– Да, да. И она будет такой же счастливой, как в первый раз, как сейчас, как всегда. А еще я благодарна тебе за то, что ты учишь меня быть находчивой. Я уже начала работать на базе Титана. Меня включили в экспедицию по изучению глубинного океана спутника. А еще я сегодня ассистировала хирургу, спасая очень хорошего человека.

– Это хорошо. Напряженная работа сокращает время ожидания.

– Да. Тебе сейчас поступит информация. До свидания, милый мой. Жду тебя, пока.

– Пока, Аленушка.