Читать книгу Долина смертной тени - Павел Вячеславович Данилов - Страница 2

Тлеющая сигарета, дойдя до фильтра, обожгла пальцы, выведя Крымова из оцепенения. Отбросив бесполезный окурок, он тяжело поднялся с места и шагнул к телам, лежащим поодаль.

Большинству людей редко приходится вплотную сталкиваться с мертвецами, тем более с такими, что отправились в мир иной не без их участия. И если в смерти Колюни Крымов был повинен лишь опосредовано, то гибель Белова целиком и полностью лежала на его совести. Нельзя сказать, что это уж так отягощало эту совесть, но все же труп в мирной жизни есть труп, а это всегда морока. «А ведь первоначально никаких мертвецов не предвиделось. Какая же все-таки сволочь Белов, ведь договаривались же – парня достаточно только оглушить, – крутилось неотступно в голове Крымова. – Впрочем, это я – договаривался, а Белов уже тогда, поди, посмеивался, соглашаясь со мной, словно с малым ребенком. Хотя почему с ребенком? Скорее, с мертвецом. О чем, действительно, можно договариваться с трупом? Недаром все ухмылялся… негодяй. А Колюню жаль, никому парень зла не делал… За что судьба такая выпала? Впрочем, хватит о мертвецах, пора делом заняться», – оборвал бесплодные сожаления Крымов. Хоть и разлетелся тщательно разработанный план на куски, но шансы выбраться из передряги все же были – и неплохие. «Есть деньги, много денег, хватило бы обоим. Так нет же, Белов, сволочь, все себе загрести надумал. Широко роток разинул да проглотить не сумел… Теперь только землю жрать будет, – вновь наполняясь злобой к поверженному врагу, подумал Крымов. – Что еще, кроме денег, имеем? Паспорта Белов достать обещался и себе, гнида, наверняка заготовил… Стоп, а ведь это мысль! – наклонившись, он перевернул массивное тело Белова, отвалив его в сторону. При этом открылся труп Колюни, и стало заметно, что его пятнистая форменная куртка спереди набрякла от крови. – Нечисто сработал Белов. Видно, парень еще жил какое-то время, и сердце, сокращаясь, выталкивало кровь сквозь рваную прореху в живой плоти. Даже тут не повезло Колюне, мучился, поди, перед смертью», – с горечью думал Крымов, осматривая одежду Белова. Во внутреннем кармане пальцы наткнулись на твердый корешок паспорта. Достав, он быстро пролистал его. Все верно, не врал Белов, когда говорил, что может достать качественные документы. От настоящего не отличишь. Помимо паспорта, тут же оказались водительские права, военный билет и трудовая книжка. Целый комплект – ничего не скажешь, основательно потрудился Белов. Все оформлено надлежащим образом, не придерешься. Ну, оно и к лучшему.

Крымов, конечно, не был таким мастером, как неизвестный изготовитель документов, но такую малость, как переклейка фотографий, проделать мог. И не абы как, а достаточно профессионально – так, что обычная проверка никаких опасений не вызовет. Не зря учили в свое время.

«Теперь избавиться от трупов и решить, что делать с деньгами. Не будешь же с собой мешки таскать?! Банковскую машину, поди, нашли уже. Значит, город закрыт. Соваться туда нельзя, да и незачем. В плане это учитывалось. Хороший план был, одно слабое место – Колюня. И то, теперь…» – мелькнула подленькая мыслишка. Белов с самого начала настаивал на устранении водителя, но Андрей крови не хотел.

– А раньше-то ты кровушки не боялся, – напомнил ему тогда Белов.

– То на войне было, там счет другой, – возразил Крымов.

– А что другого-то? На тебе кровушки куда побольше моего будет, – гнул свое Белов.

– Может, и побольше, только не та то кровь. Когда на равных за жизнь грызешься, тут справедливо – либо ты, либо тебя.

– Вот чудак-человек! А тут ты разве не за жизнь борешься? Ведь этот сосунок тебя первому же менту с потрохами сдаст. Ты пойми: мы мертвые, а мертвых никто искать особливо не станет. Кому трупы нужны? Справим паспорта новые, и живи на приволье. А в розыске, хоть и с новой биографией, все одно – ходи да оглядывайся. Ведь все менты за тобой, как за зверем, охотиться будут. И коли бы только менты. Сам знаешь, какой у нас хозяин. Найдет – тут решеткой не обойдешься, – убеждал Белов.

Но Крымов так и не согласился. Впрочем, как показало время, Белов прекрасно обошелся и без его согласия.

Когда, загнав броневичок в глухой двор с выселенными пятиэтажками, стали выгружать безжизненное тело Колюни, Крымов сразу почувствовал неладное. Достаточно нагляделся мертвецов, чтобы разбираться, где труп, а где просто оглушенный. Уложив тело в заранее заготовленную машину, он привычным движением проверил пульс на сонной артерии. Биения крови не было.

– Убил, сука, – резко развернулся он к Белову.

– Уймись, припадочный, – отскочил тот. Андрей шагнул к нему, сжимая кулаки.

– Ты что, драться собрался, придурок? – еще на шаг отступил Белов. – Закончим дело – там разберемся, а пока тащи лучше мешки. Убираться пора. Контрольное время истекает, забыл? – упоминание времени привело Крымова в чувство.

Операция была рассчитана по минутам, выходить из графика – ставить под угрозу все дело. «Черт с ним, действительно, после разберемся. Колюню не вернешь, но с Белова я за него спрошу», – решил Андрей.

Небольшие мешки перегрузили быстро. Бросив броневичок в том же дворе, они на неприметной легковушке выехали за городскую черту. Место приглядели заранее. По плану здесь предполагалось закопать деньги. Не таскать же, в самом деле, такую груду с собой? Теперь в землю вместе с деньгами должен был лечь и Колюня.

Крымов работал молча, стараясь не смотреть в сторону Белова, боялся не сдержаться. Белов тоже молчал, сосредоточенно пакуя холщовые банковские мешки в герметические пластиковые пакеты. Он закончил раньше и некоторое время стоял, посматривая на копавшего яму Андрея. «Хоть бы помог, сука», – зло подумал Крымов.

– Ну, хватит, пожалуй, – услышал он над собой через несколько минут голос Белова.

Разогнувшись, увидел того на краю ямы. Ухмыляясь, Белов направлял на него табельный Макаров.

– Ты чего? – холодея, спросил Крымов.

– Знаешь, Андрей, я с тобой сначала честно поделиться хотел, но потом прикинул… Одному легче. Сам понимаешь, риска меньше.

– Сука… – у Крымова стало горько во рту от подступившей к горлу желчи. – Ну, кончай! Чего тянешь?

– Торопишься? – с какой-то странной интонацией спросил Белов.

Андрей промолчал, оценивая свои шансы достать противника. Тот, перехватив взгляд, поспешно отступил.

– Боишься? – в тон Белову спросил Крымов.

– Не боюсь, а соблюдаю разумную осторожность. О тебе за речкой легенды ходили. Я сам неплох, но обольщаться не собираюсь. До тебя мне далеко. Но знаешь, почему я так легко признаю твое превосходство? – с ухмылкой произнес Белов. – Потому что его нет. Нет никакого превосходства. Твоя маленькая, горячо любимая женушка предпочитает тебе, такому крутому, другого. И знаешь, кто этот другой? Это я, Крымов. Твоя женушка – просто маленькая шлюшка, которой постоянно хочется, как сучке во время течки.

Андрей рывком выбросил свое тело из ямы, стремясь достать Белова. Раздался выстрел, и пуля взбила землю у его ног.

– Стоять, – истерично выкрикнул Белов.

Андрей замер. – Стой, где стоишь, иначе я разобью тебе колено, – уже более спокойно приказал Белов. – А впрочем, пора кончать. Место хоть и глухое, но выстрел могли услышать.

– Скажи, что ты соврал насчет Ольги, – не обращая внимания на слова Белова, потребовал Крымов.

Белов усмехнулся:

– Нет, Андрей, я не соврал… Хочешь, опишу тебе все ее родинки? Или лучше послушаешь, как ей нравится трахаться?

– Прекрати.

– Не хочешь, значит? Ну ладно, дело твое. Только тогда знаешь что? Не хочется мне возиться с этой падалью. Не сочти за труд – сбрось его в яму, – кивнул он на тело Колюни.

– Я по средам не подаю, – угрюмо буркнул Крымов, пристально следя за пистолетом в руке Белова.

– А вот грубить я бы на твоем месте не стал. Смерть – она ведь разная бывает. Тебе ли не знать? Так что, может, поможешь? – Андрей уже овладел собой, и у него появилась идея.

– Хорошо, – сквозь зубы процедил он.

– Вот и ладненько, – расплылся в улыбке Белов. – Как говорится, бери больше – кидай дальше. Но не вздумай хитрить, – прищурился он. – Будешь фокусничать – я постараюсь тебя не сразу убить.

– Не пугай.

Крымов неспеша направился к машине. Чуть отстав, Белов следовал за ним. Нарочито медленно подхватив тело Колюни, Крымов выволок его из машины. Потянув труп вверх, он вздернул его на уровень груди и тут же крутанулся на месте, прикрываясь мертвым телом, словно щитом. Раздался выстрел, Крымов почувствовал, как дернулся труп от попадания пули, но в следующее мгновение он уже обрушился на Белова с удвоенной тяжестью их слитых в одно с Колюней тел. Падая, Белов успел еще раз нажать на курок, но пуля ушла в небеса.

Тяжело рухнув на землю, Белов на секунду потерял ориентацию. Этого хватило. Резким ударом Крымов разбил ему хрящи гортани. Белов захрипел, схватился за горло и, выпучив глаза, забился в конвульсиях. Через минуту все было кончено.

Артем, по прозвищу Меченый, авторитет, под чьим покровительством спокойно жил и процветал банк с неудобоваримым названием «ЦВЕТМЕТСПЕЦМОНТАЖБАНК», был зол и не скрывал этого. Поводом для недовольства стала даже не пропажа денег, хотя сумма более чем в полтора миллиона зеленью даже для него была не слишком мала. Однако не это было главным. Бесила наглость неведомого противника. То, что акция направлена именно против него, не вызывало у Меченого никакого сомнения.

В заинтересованных кругах всем было известно, что «ЦВЕТСПЕЦМОНТАЖБАНК» давно со всеми потрохами принадлежал именно ему. Правда, до сего дня Артем не слишком афишировал это, справедливо полагая, что излишне плотная опека может повредить репутации банка. Репутация, как известно, штука тонкая… Однако все до поры. И вот теперь пора приспела. Меченый злобствовал, понимая, что злоба рождена не столько наглым грабежом, сколько собственными просчетами. Главной ошибкой являлось то, что он не поставил в охрану банка своих людей, удовольствовавшись заверениями управляющего в высоком профессионализме всех работников. Не надо, видите ли, компрометировать банк одиозными фигурами. Хотел ведь охрану своими людьми усилить – нет, послушал этого козла очкастого: «У нас профессионалы, Артем Григорьевич… Можете целиком на них положиться…». Профессионалы, мать твою…

Лично начальник охраны сопровождает груз, а в итоге – ни груза, ни начальника. И спросить не с кого; управляющий руками разводит: «За безопасность же я не отвечал…» А когда от Медведя отказывался, отвечал? Небось, с Медведем такой заморочки не случилось бы. Ну ничего, уляжется шум – ты у меня за все ответишь…

Ярость кипела в нем, мешая трезво оценивать ситуацию, а время, такое дорогое сейчас время, уходило, как песок сквозь пальцы. Артем нажал кнопку звонка, вмонтированную в столешницу, вызывая порученца. Это был один из тех людей, которым он отчасти доверял. Полностью он не доверял никому, даже себе.

– Вот что, Сизый, притащи ту девку, что на прошлой неделе у Нелли была. Что-то я по ласке заскучал, – распорядился Меченый.

Сизый кивнул, не выказав ни малейшего удивления. Он хорошо знал повадки шефа.

Меченый не слишком увлекался женщинами, но в ответственные моменты, когда требовалась ясная голова, постельные забавы помогали ему собраться, забирая излишнюю муть, мешавшую делу. Правда, порой, как сейчас, когда душила злоба, он перебарщивал с ласками, но девочки не обижались. Если, конечно, живы оставались. Страх и деньги заставляют на многое смотреть проще.

Шлюху доставили через полчаса. Еще через час, истерзав ее до крови, Меченый освободился. К сожалению, новостей о ходе поисков за это время не прибавилось. Однако испытанное средство не подвело: Злоба, выплеснувшись в сексуальную агрессию, ушла, оставив после себя предельную концентрацию, сузившую сознание на возникшей проблеме.

Прежде всего – понять, кому это на руку. С первого взгляда, конечно, глупый вопрос. Кому ж помешают полтора миллиона зеленью? Но для того, чтобы провернуть подобное дельце, нахрапа да жадности мало. Тут голова и люди, не завалящие работу, надобны. «Неужели Баргузин на мой кусок позарился?» – обожгло Меченого.

Баргузин был в законе еще в те времена, когда Артем под стол пешком ходил, а с тех пор много воды утекло. Как известно, с годами люди становятся консерваторами, не был исключением и Баргузин. Впрочем, когда полжизни проведешь в лагерях да в тюрьмах, а на воле не имеешь ничего, кроме незамаранной воровской репутации, поневоле будешь чтить традиции.

Выйдя в последний раз после долгой отсидки, Баргузин попал уже не в ту страну, которую покидал. Смена экономической формации породила не только новых богатых, но и новых бандитов, не считающихся не только со статьями УК, но и с традициями воровского мира. Меченый, кстати говоря, и сам относился к этой категории, но, в отличии от большинства отморозков, изначально не был настолько глуп, чтобы вести кровавую борьбу за куски давно поделенного пирога. В мутной воде нарождающегося рынка почтенные воровские ремесла быстро теряли былую привлекательность. В самом деле – что такое вынутый из кармана зазевавшегося гражданина кошелек по сравнению с поддельными авизо, вынимающими из казны зазевавшегося государства миллиарды? Что значит даже самое удачное ограбление по сравнению с универсальной помпой финансовой пирамиды?

Нет, Меченый не собирался враждовать с ворами. Наоборот, ему был необходим такой человек, как Баргузин. Слишком много времени и сил отнимали схватки за лидерство и территориальный дележ. Городу требовался авторитетный, сильный хозяин. Конечно, им мог стать и сам Меченый – сил, пожалуй, хватило бы, но вот авторитета… Вряд ли венчанные короли преступного мира потерпели бы подобную наглость со стороны оборзевшего отморозка. Автоматная очередь или бомба под капотом быстро определили бы ему подобающее место на ближайшем кладбище. Понимая это, Меченый не рвался на первые роли. Однако на это место идеально подходил Баргузин, которому на сходке был определен на кормление и присмотр их город. Как и у Меченого, у него были проблемы со становлением собственной власти. Лидеры группировок хоть и проявляли показное уважение к старому вору, на деле в грош не ставили его власть. Стоило только замаячить на горизонте жирному куску, как тут же начиналась кровавая грызня за право первым вонзить в него зубы. У Баргузина не было того, что было у Меченого, – сил. Осторожно прощупав его, Меченый убедился в возможности сговора, и этот сговор состоялся. Через три месяца город умылся кровью, но эта кровь была очистительной. В течение нескольких дней были уничтожены почти все авторитеты и лидеры соперничающих группировок. Убрали не только тех, кто был на виду, но и тех, кто стоял за кулисами и потенциально мог подхватить скипетр. Ну а дальше… Тело без головы есть труп. Рядовые бойцы или разбежались, или пополнили собой группировку Меченого, ибо за всей этой вакханалией стоял именно он. Баргузин демонстративно держал нейтралитет, но, когда пришло время, сказал слово, и Меченому эта резня сошла с рук. Хотя он еще долго оглядывался на каждый шорох. Однако постепенно все успокоилось и забылось. В жизни все проходит, если ты не потерял ее саму.

С тех пор много воды утекло, и, как ни странно, все участники минувших событий были весьма довольны их результатами. И не только они. Даже простые граждане почувствовали, как похорошела жизнь: теперь они могли спокойно гулять по улицам, не боясь наступления темноты или шальной пули посередь очередной криминальной разборки. Милиция без суеты разбиралась с бытовой текучкой. А воры и люди Меченого без излишней жестокости внушали тем, у кого водились денежки, христову заповедь о том, что бог делиться завещал. Все так хорошо шло – и тут этот наглый налет. «Неужели Баргузин? – в который раз спрашивал себя Меченый. – Неужели решил избавиться от меня? Но зачем? В общак вношу исправно, дорогу его людям не перебегаю… Со своими-то делами дай бог управиться».

Меченый за последние годы поднялся, окреп и сейчас представлял из себя скорее преуспевающего бизнесмена, чем отмороженного бандита. Впрочем, если возникала необходимость, он без труда вспоминал прежние повадки. «Зачем затевать войну? Стар ведь уже, к чему такое беспокойство? Ладно, семь бед – один ответ, позвоню старому лису, хоть реакцию понаблюдаю…» – решил Меченый, набирая номер.

Трубку снял молодой вор по кличке Француз. Парень с отличием окончил институт иностранных языков, к тому же был чемпионом области по стрельбе. Но… любил деньги и хотел их много и сразу. А к чему приводят такие желания в молодости – хорошо известно. На зоне паренька заметили и дали возможность завершить образование. Ну а после того, как вышел, направили прямиком к Баргузину, который быстро по достоинству оценил его таланты. Меченый и сам бы не отказался иметь такого исполнителя в своей команде, но что делать…

– Вас слушают, – нейтрально произнес Француз.

– Это Меченый говорит. Мне бы патрона твоего на пару слов, если он, конечно, не занят.

– Сейчас узнаю, – все так же сдержанно ответил Француз.

«Прямо английский мажордом, а не урка», – в очередной раз позавидовал Меченый. Через минуту трубку поднял Баргузин;

– Здравствуй, дорогой. Хорошо, что позвонил. Сам давно собирался, да все дела проклятые… Ни минуты свободной… – послышался в трубке негромкий старческий тенорок.

– Понимаю, Пал Палыч, – Меченый всегда в разговоре со стариком старался соблюдать подчеркнутое уважение, называя его только по имени-отчеству. – Извини, что отрываю. Если б не нужда крайняя, не побеспокоил.

– О чем ты, дорогой? Всегда рад слышать.

– Собственно, я только спросить хотел… Последнее дело не твои ребятки провернули? – Меченый напрягся в ожидании ответа. Смысл его был не так важен – интересовала реакция, то, что идет вместе или за словом.

– Мои ребятки много чего делают, – в свою очередь насторожился Баргузин. – Что именно тебя интересует?

– Да сейчас об этом все бабки языками на базаре чешут… Ограбление банковской машины, – изображая равнодушие, уточнил Меченый.

– А, вот ты о чем… Хороший куш кто-то сорвал. А что это тебя так заинтересовало? – затягивая с ответом, спросил Баргузин.

– Да как же не интересоваться, Пал Палыч, – теряя выдержку, повысил голос Меченый, – когда из моего кармана столько зелени вынули.

– Вона как… – задумчиво протянул старик, – а я ведь грешным делом думал, это твои шуточки… Ну, там уклонение от налогов или наличка срочно потребовалась. Ты у нас в таких делах дока.

У Меченого отлегло от сердца. Он почувствовал, что старик и впрямь заинтересовался. «Похоже, не его рук дело, раз так задело», – подумал он, продолжая разговор:

– Коли б так все было, Пал Палыч, разве я тебя побеспокоил?

– Верно говоришь, не стал бы, – все так же задумчиво подтвердил старый вор. – Удивил ты меня, признаться. Что это за птица такая завелась в нашем курятнике?

– Не птица это, а хорек, – зло прошипел Меченый.

– Хорек, говоришь… Интересно было бы на него взглянуть.

– А уж мне как интересно.

– Понимаю тебя, Артем, понимаю. Что ж, поищем твоего хорька… Найдем, думаю.

– Спасибо, Пал Палыч, очень тебе обязан.

– О чем ты, дорогой… Какие счеты… К тому же мне самому интересно посмотреть, кто это из-под наших кур яйца таскает. Поспрошаю я тут и, как узнаю что, сразу тебя извещу.

– Договорились, Пал Палыч. Впрочем, и я сложа руки сидеть не собираюсь. Может, и мне повезет.

– На бога надейся, а сам не плошай, – засмеялся Баргузин. – Только ты, коли на своего хорька раньше выйдешь, вспомни старика… хотелось бы взглянуть.

– Обязательно, Пал Палыч.

– Тогда до встречи, как говорится. Быстрее начнем – быстрее закончим – завершил разговор Баргузин.

«А старичок-то совсем от действительности оторвался… Ишь, с богом себя сравнивает, – раздражено подумал Меченый. – Шутка юмора никогда не была его коньком».

Не успел он положить трубку, как телефон зазвонил вновь. Подняв трубку, он услышал голос майора Кадуева. Майор работал в городском управлении, курируя розыск. В прошлом он и сам был одним из лучших розыскников. Оттарабанил больше пятнадцати лет, как говорится, не за страх, а за совесть. Имел за это твердый оклад, на который даже в одиночку прожить сложно, и майорские погоны, выше которых ему уже не прыгнуть. К сорока пяти майор перегорел и уже не рыл землю, словно ретивый конь, что, впрочем, не мешало ему выполнять свои обязанности с бульдожьей настырностью. Так и дослужил бы, наверное, не запятнав чести мундира, да вот беда – повстречалась на его пути молоденькая фифа, в которую он, давно смирившийся со своим холостяцким положением, влюбился, словно школьник. Поздняя любовь делает мужика мягче воска. Фифа, вдохновленная мужественным ореолом профессии и седыми висками майора, к тому же приятно удивленная тем редким обстоятельством, что ее не сразу в койку волокут, а старомодно предлагают руку и сердце, дала согласие, и вскоре молодые сочетались законным браком. Тут-то майор и ощутил в полной мере катастрофический уровень своего благосостояния. Все его скудные сбережения ушли на короткое путешествие к теплому морю, а зарплаты майорской молодой жене разве что на булавки хватало. Закручинился служака, тут-то ему и подвернулся под руку неприметный мужичонка, готовый за незначительную услугу заплатить весьма значительную сумму. И майор взял, утешаясь мыслью о малости проступка, но, как известно, коготок увяз – всей птичке пропасть. Легкие деньги быстро кончаются. И майор взял во второй, а затем и в третий раз, совершая все более серьезные нарушения, а потом просто перешел на кошт Меченого, потому как за тем неприметным мужичком стоял именно он. Ему просто необходима была такая фигура, как незапятнанный мент. Пользуясь незапятнанной репутацией Кадуева и своими связями во властных кругах, он быстро протолкнул майора на вовремя освободившуюся должность в управлении и не прогадал.

Сейчас, слушая мента, Меченый в который раз в этом убеждался. «Надо будет сказать Тайке, чтоб сидела и не рыпалась, а то ее по кабакам с каким-то рыжим фраером примечать стали. Не дай бог, майор прознает… Ноги вырву лярве, если не угомонится, шалава подзаборная», – злобно подумал он. Конечно, Кадуеву теперь после всего пятиться поздно, но кто знает, на что способен мужчина в ревности. Тут не просчитаешь. А майор нужен, ох, как нужен.

Кадуев докладывал о том, что банковскую машину обнаружили в развалинах на окраине города. Но не это было самым главным. В этих развалинах свили гнездо несколько бомжей, и один из этих бродяг, оставшийся днем сторожить их нехитрый скарб от еще более жалких доходяг, видел, как во двор заехала банковская машина, из которой двое в камуфляже вытащили третьего и серые холщовые мешки, перегрузив все это в стоящую тут с недавних пор легковушку. Бомжи уже примерялись к ней, да вот не успели. После чего, бросив броневик, укатили в неизвестном направлении. Осмотр банковской машины особых результатов не дал. В салоне были обнаружены пятна крови, но удивляться этому, учитывая рассказ бомжа, не приходится. Пока это все.

– А номер машины твой бомж не заметил? – дослушав до конца, поинтересовался Меченый.

– Это ты от него слишком много хочешь, – поскучнел Кадуев, – мозги-то давно пропиты.

– Ты все же придержи его, пока мои ребятки подъедут. Пускай еще они с ним потолкуют.

– Зря ты это, ничего нового он все равно не скажет.

– Ладно, майор… Скажет, не скажет – это уж моя забота. Придержи все же.

– Хорошо, – с неохотой согласился Кадуев.

– Вот и славненько… С меня причитается. Появятся новости – сразу звони. Сейчас это для меня главное.

Майор хмыкнул и отключился.

Кое-что прояснилось. Из опыта общения с этим малоприятным угрюмым человеком Меченый знал, что о своих догадках и подозрениях майор предпочитал не распространяться до тех пор, пока не мог подтвердить их документально. Но сейчас то, о чем он умолчал, было понятно даже ребенку. Появление людей в камуфляже, приготовленная заранее машина – весьма прозрачно намекали на участие в деле охранников банка, сопровождавших груз. Конечно, существовала вероятность, что налетчики просто подделывались под них в желании пустить следствие по ложному следу. Но Меченый чувствовал, что в данном конкретном случае усложнять не стоит. К тому же жизнь не раз доказывала: сложные, запутанные схемы – это для писателей и постановщиков кассовых фильмов, в жизни все проще. Доступность и эффективность – вот критерии успеха, и нечего тут мудрить. Интересно, кем был тот третий, которого вынесли ногами вперед? Впрочем, чего гадать – сейчас ребята доставят бомжа, предъявят ему фотографии троицы, сопровождавшей груз, и дело в шляпе.

Меченый позвонил, распорядившись доставить досье охранников, сопровождавших груз.

– Кстати, прихватите заодно и умненького мальчика, который отвечает за банк, – добавил он напоследок.

Через полчаса папки и заметно сбледнувший управляющий находились перед ним. Не глядя на стоящего перед ним человека, Меченый открыл досье и удивился: кроме одинокого листочка, содержащего стандартное резюме, в них ничего не было. Ни характеристик, ни связей, даже фотографий – и тех не было.

– Это что? – поднял взгляд Меченый.

– Не знаю… – пролепетал управляющий. – Я не занимался кадровыми вопросами. У меня и так было много работы. Благодаря мне банк приносит стабильную прибыль…

– Прибыль… – сорвавшись заорал Меченый. – Да кто тебя сейчас, мудак, про прибыль спрашивает… Где сведения на работников? Кто у тебя за кадры отвечает?

– У нас есть инспектор по кадрам, – севшим от страха голосом зашептал управляющий, – но сведения на службу безопасности Белов держал у себя, и, скорее всего, инспектор ничего не сможет добавить, обречено закончил он.

– Издеваешься? – зловеще процедил Меченый.

– Нет, что вы…

На парня было жалко смотреть. Управляющий был еще молод, но Меченый давно убедился, что именно такие очкастые умники приносят в этом деле наибольшую прибыль. Однако они хороши в мирное время, на войне от них толку нет. А сейчас шла именно война, и потому тратить столь дорогое время на бесцельное злобствование он просто не мог. Но в этот момент он твердо решил организовать стоящему перед ним человеку скорые похороны.

– Ладно, свободен, – брезгливо махнул рукой вспотевшему от страха управляющему Меченый. Тот, съежившись, пятясь задом, попытался покинуть кабинет, но уже на пороге был остановлен окликом Меченого. – Вот еще что… с тобой ребята прокатятся, ты их там познакомь со всеми, кто общался с пропавшими… Да пусть языки в задницу не прячут… Мы должны установить их контакты, как можно скорее.

– Конечно-конечно, – забормотал управляющий, стремясь как можно быстрее освободиться от общения с этим жутким типом. – Все будет сделано, как вы сказали.

– Свободен.

Управляющий неслышно скользнул за дверь. Проводив его недобрым взглядом, Меченый еще раз проглядел скудное содержимое принесенных папок. Ничего полезного, кроме адресов, он оттуда не извлек. «Менты там, конечно, уже побывали, но у них свой стиль работы, у нас свой, – решил он. – Самих героев там естественно нет, но кто знает, что может сделать с человеком любовь к близким. Мать, жена, сестра – все сгодится при определенном подходе.

Крымов гнал машину, не считаясь с риском быть остановленным за превышение скорости. Как говорится, снявши голову, по волосам не плачут. Весь так тщательно составленный график полетел к черту, и теперь оставалось надеяться только на извечное авось. Впрочем, Крымов даже не думал об этом. Его гнала вперед злоба, обида, ярость – простые и понятные эмоции, в комплексе составлявшие такое непростое чувство, как ревность.

Лесок, в котором он схоронил трупы и деньги, находился неподалеку от дачи Белова. Почему, собственно, и был выбран для захоронки. На отрезке шоссе от города не было стационарных пунктов автоинспекции, что тоже учитывалось при выборе. К тому же, на даче его ждала Ольга… Вот только его ли она ждала? У него в ушах до сих пор звучали глумливые слова Белова.

До проселка, уходящего от шоссе в сторону дачного поселка, оставалось несколько километров, когда машину Крымова обогнал черный джип. Машина из тех, что так полюбились повылазившим из щелей хозяевам жизни. Появление черного монстра насторожило Андрея, запустив цепочку ассоциаций, приведших к тому, что он прокатил мимо проселка, не снижая скорости. Расплывчатая угроза, обретя реальные очертания, остудила разгоряченную голову и заставила собраться. Джип между тем, свернув на проселок, неторопливо переваливаясь на ухабах, уверенно направился к скрывавшимся за перелеском домам. Конечно, это мог быть один из владельцев дачи по соседству, но Крымов, неоднократно бывавший там, никогда не видел подобной машины. Притормозив, он выждал, пока джип скроется, после чего осторожно последовал за ним.

Весь поселок состоял из полусотни домов, вытянувшихся в две нитки над сонной степной речушкой. Оставив машину в редколесье молодого березняка, Крымов задами пробрался к даче Белова. Как и соседние дома, она была окружена высоким забором, но Андрей знал место, где, раздвинув пару досок, можно было пробраться на участок. В свое время не любивший долгих хождений Белов сам сделал этот лаз, и несколько раз они пробирались через него во время вылазок за грибами.

Раздвинув доски, Крымов настороженно оглядел обширный участок. Увиденное ему не понравилось. Ворота, расположенные с противоположной стороны, были распахнуты настежь, а на грядках с зеленью нагло развалился давешний джип. Возле него, опершись локтем о капот, лениво покуривал громила в кожанке. Ольга по договоренности никому не должна была открывать. Она вообще не должна была выказывать своего присутствия в доме. Так что гости явно относились к числу тех, что хуже татарина.

Скрываясь в густых зарослях малинника, Крымов пробрался к задней стене дома. Дача Белова, как и все в этом поселке, была двухэтажной. В свое время он прикупил ее у прогоревшего дельца, не успевшего, к своему глубокому сожалению, всласть попользоваться плодами шальной удачи. На первом располагалась кухня и просторная гостиная с камином. На втором – спальня и бильярдная. Имелась также банька, вплотную примыкавшая к дому и соединяющаяся с ним коротким переходом. Осторожно приподнявшись, Крымов заглянул в окно кухни. В ней царил кавардак: опрокинутые столы, стулья, сброшенная с полок посуда, разбитый шкаф. Вдобавок кто-то запустил табуретом в окно, и теперь в раме вместо стекла торчали острые осколки. Впрочем, это обстоятельство было ему лишь на руку. Приподняв шпингалет, он открыл окно и влез в кухню. Прокравшись к полуоткрытой двери, Крымов прислушался. В гостиной было тихо, лишь со второго этажа доносились приглушенные проклятия и звуки переворачиваемой мебели. Очевидно, непрошенные гости, покинув первый этаж, перебрались наверх. Крымов совсем, было, собрался выйти, но тут лестница заскрипела, и на ней показались ноги в тяжелых грубых башмаках. Андрей быстро спрятался за дверным косяком, приготовившись встретить незваного гостя, если тому взбредет в голову идея забрести на кухню. Однако тот пересек гостиную и скрылся в переходе, ведущим к баньке. Через минуту оттуда послышались глухие удары и треск выламываемой задвижки. Сопротивлялась она недолго, и вскоре пронзительный женский крик возвестил о том, что обладатель грубых башмаков добился поставленной цели. Кроме Ольги, других женщин в доме быть не могло. Страх и тревога за любимую мгновенно вытеснили мутную горечь ревности. Злые мстительные мысли отступили, вытесненные желанием спасти, защитить… Андрей рванул на голос, тут ступени лестницы вновь заскрипели. Очевидно, оставшийся наверху бандит, заслышав женский крик, поспешил заценить находку товарища. Дав ему спуститься, Крымов, бесшумно подкравшись, нанес парню удар в основание черепа. Такое могло запросто отправить жертву к праотцам, но у него не было ни времени, ни желания церемониться. Подхватив обмякшее тело, Крымов уложил его на пол и, достав пистолет, нарочито громко топая, проследовал в баньку. Оттуда доносился приглушенный голос и женские всхлипы. Обладатель грубых башмаков, заслышав тяжелые шаги, посчитал, что приближается приятель, на что и рассчитывал Крымов. Глумливо смеясь, бандит крикнул: «Комар, глянь, какую я кралю поймал… побалуемся на пару…» – закончить он не успел. На пороге вместо ожидаемого Комара появился Крымов. На мгновение парень опешил, но лишь на мгновение. В следующую секунду он уже выхватил заткнутый за ремень пистолет. Реакция у него была хорошая, но лучше, если бы ее не было совсем. Глядишь, жив остался. Выстрелить Андрей ему не дал, нажав на курок первым. Пуля угодила парню в правый глаз, превратив глазницу в кровавое месиво. Падая, парень растопыренной пятерней зацепился за длинные распущенные волосы девушки, стоявшей рядом. Ольга, а это была именно она, не удержалась на ногах и, увлекаемая мертвой тяжестью тела, упала на колени рядом с убитым. Андрей быстро наклонился и прежде, чем поднять девушку на ноги, попытался освободить ее волосы. Толстые, как сардельки, пальцы запутались и никак не хотели выпускать свою добычу. Ольга, истерично всхлипывая, дергалась, пытаясь помочь, но этим только еще больше осложняла работу. Вокруг простреленной головы натекла лужа крови, и прежде, чем ему наконец удалось освободить девушку, она вся перемазалась в ней. Поднявшись на ноги, Ольга с безумным видом переводила взгляд с мертвеца на свои перепачканные руки. Крымов открыл кран, из которого, весело журча, побежала вода. К счастью, в баке еще оставалось достаточно.

– Умойся, – подтолкнул к рану девушку Крымов.

Та послушно, словно заводная кукла, шагнула вперед, принявшись механически смывать кровь с рук и волос. Андрей не стал наблюдать за этим занятием, у него не было времени на жалость. В предбаннике имелось небольшое окошко, через которое виднелась лужайка перед домом. Выглянув, Крымов увидел, что последний из незваных гостей, спрятавшись за машиной, напряженно оглядывает дом и окрестности. Очевидно, бревенчатый сруб баньки не смог погасить звук выстрела, настороживший бандита. Судя по реакции он, как бы это сказать помягче, обладал повышенной долей осторожности. Перевести эту осторожность в откровенный испуг труда не составило. Не задумываясь, Крымов стволом пистолета разбил окно и несколько раз выстрелил в сторону джипа. С первым же выстрелом парень нырнул за машину с головой и больше не показывался, хотя и сделал пару выстрелов, целясь в белый свет, как в копеечку. Не обращая на него более внимания, Крымов сказал Ольге:

– Пошли, надо убираться отсюда.

Девушка ничего не ответила, лишь посмотрела пустым взглядом. Смешанное чувство – жалость, нежность и еще что-то щемящее затопило Крымова, мешая думать и действовать. Это было явно не то, что требовалось. Одна – словно кукла заводная, другой – слюни пускает. Встряхнувшись, будто пес, Андрей властно взял жену за руку и увлек за собой. Пройдя через гостиную, он подвел девушку к окну кухни и, внушая ей, словно ребенку, сказал:

– Сейчас вылезешь в окно и через дыру в заборе проберешься к березовой роще, там стоит машина – возле нее дождешься меня. Поняла?

– Мне страшно, Андрей… – пролепетала в ответ девушка.

Нежность опять накрыла Крымова, мешая четкости действий. Последние события дали выход душившей его ярости. Ну а обида… что ж, он не ребенок… да и ситуация не располагает. Приподняв голову Ольги за подбородок и глядя ей прямо в глаза, он произнес:

– Все будет хорошо, котенок. Ничего не бойся, я с тобой и не дам тебя в обиду, – поцеловав, он подтолкнул девушку к окну: – Иди, я догоню.

Слабо улыбнувшись, Ольга неловко полезла через подоконник. Подхватив, Крымов легко поставил ее на землю. Замерев, она еще раз беспомощно взглянула на него.

– Иди, – махнул рукой Андрей и, повернувшись, вышел в гостиную.

Выглянув из окна, выходящего на противоположную сторону, он убедился в том, что парень у джипа по-прежнему не проявляет вредной для здоровья активности. Сделав для острастки пару выстрелов, Крымов пробил передние скаты машины. Теперь, даже возникни такое желание, преследовать их будет не на чем. Поставив таким образом точку, Андрей поспешил присоединиться к Ольге, и вскоре неприметная легковушка уже катила прочь от поселка.

В нескольких километрах к югу располагался железнодорожный полустанок, что являлось немаловажной частью первоначального плана. К сожалению, время было безвозвратно утеряно, и не только необходимая, но и контрольная электричка давно отгудели. Пока, несмотря ни на что, Андрею везло, и, хотя это было крайне непрофессионально, он собирался полагаться на это и дальше. Слишком часто он видел, как тщательно разработанные операции рассыпались, словно карточные домики, от случайных совпадений. А вот хаотичное и непредсказуемое поведение, наоборот, вело к успеху. Жизнь всегда сложнее и проще, чем мы о ней думаем.

Не доезжая станции, он бросил машину в чахлом перелеске, после чего, забрав Ольгу и потрепанный старый рюкзак, тронулся к станции. Ольга молчала, двигаясь словно заводная игрушка, но Крымов, и раньше встречавшийся с подобной реакцией, ее не тормошил. Для того чтобы действовать в экстремальной обстановке адекватно ситуации, требуется либо не так уж часто встречающийся особый тип нервной организации, либо пройти долгий и далеко не безопасный курс спецподготовки, который, кстати, не всегда гарантирует стопроцентный результат. Недаром порой вроде бы подготовленные профессионалы или мастера различных единоборств терпят поражение от обычной шпаны. Это вовсе не означает, что их подготовка недостаточна… Нет. Просто люди, пытающиеся в себе выработать те навыки, что другим даны от рождения, изначально слабее. Они могут неплохо действовать, заранее настроившись и просчитав ситуацию, но, сталкиваясь с неожиданностью, с внезапной немотивированной агрессией, зачастую теряются, упуская время, а вместе с ним и собственную жизнь. Чего уж говорить об обычных людях. Сталкиваясь с ситуацией, несущей угрозу безопасности жизни, большинство людей теряются, не зная, как себя вести, А уж если к ним, помилуй бог, применят физическое насилие – так и вовсе впадают в ступор. Сила и жестокость, ломая привычные стереотипы, загоняют сознание вглубь, где оно прячется под крыло подсознания, словно испуганный тетерев. Действительность начинает восприниматься с иллюзорной нереальностью кошмарного сна. Человек двигается, что-то делает, говорит, но от него нечего ждать критики и трезвой оценки окружающего и своих поступков. У него нет активной роли, он уже не участник, а зритель. Впрочем, с изменением ситуации к лучшему он через некоторое время приходит в себя. Крымов, не раз сталкивавшийся с подобной поведенческой реакцией, не удивлялся, он лишь направлял Ольгу, четко контролируя ее действия. Она сейчас была лишена собственной воли, ей несложно было управлять.

Оставив машину, он даже не потрудился вытащить ключи из замка зажигания, не без основания полагая, что в ближайшее время о ней позаботятся. Тот, кто бродил с лукошком в пригородных перелесках, наверняка встречал ободранные остовы машин, сиротливо ржавеющие средь чахлых сосенок либо повязнувшие в черной воде мелких болот.

До станции добрались без приключений. Посидев некоторое время на колченогой лавчонке возле запертого на висячий замок покосившегося станционного павильона, они вскоре дождались проходящей электрички. В вагоне было пусто. Добропорядочные граждане предпочитали возвращаться засветло, не желая подвергать хрупкие тела и души тревожному беспокойству подступающей ночи. Лишь два запоздалых пассажира – женщина лет сорока с усталым лицом и пожилой мужчина – встретили их появление настороженными взглядами. Устроившись в отдалении, Крымов обнял Ольгу и устроил ее голову у себя на плече. Она, повозившись немного, словно ищущий удобного положения котенок, затихла. До конечного пункта – райцентра в соседней области – ехать было часа два. Крымов решил, что ему тоже не помешает передохнуть. Смежив веки, он постарался задремать, однако сон не шел. В голове мелькали обрывки тревожных мыслей, и Андрей, оставив бесплодные попытки, стал пусто смотреть в проносящуюся за окном темноту, оживляемую иногда далекими огоньками. Это помогло собраться, и мысли вновь вернулись в привычное русло.

Пока, несмотря на то, что весь так тщательно составленный график полетел к черту, все шло не так уж плохо. В целом план продолжал действовать. И даже более того – удалось переиграть Белова, вытащить Ольгу. Выход за границу области на время обрубит хвост оперативного розыска. Даст бог, все еще будет хорошо. Только вот грызет душу червячок уязвленного честолюбия. Точит, словно шашель старую доску. Забыть не обращать внимания так глядишь и в труху обратишься. Но пока потерпим денек. а там глядишь разберемся. Если будет еще кому и с кем разбираться.

Электричка медленно тащила свое длинное тело сквозь ночь. Иногда она замирала на несколько минут на очередном полустанке, но темные силуэты пассажиров редко мелькали за окнами, а если и появлялись, то обходили их вагон стороной. Однако где-то часа через полтора этой спокойной езды на одной из поселковых станций в вагон ввалилась галдящая и сквернословящая толпа юнцов. Человек десять от шестнадцати и старше, прикинул Андрей. Одежда в беспорядке, у некоторых заметны синяки и ссадины.

Звериная скука сельской жизни частенько заставляет молодежь искать нетрадиционные формы досуга. Хотя опять-таки, что понимать под традицией. Кулачные бои «стенка на стенку» издревле давали выход застоявшейся кровушке добрых молодцев. Не их вина, что цивилизация считает это диким обычаем. Однако деревня – не город, здесь налет цивилизации тоньше. И воспитание не то, и слово не в чести, а уж власть… ау, где ты? Вот и ездят спитые и сбитые компании по соседям на танцульки. Не своим же юшку пускать, для этого соседи. К тому же, как известно, соседский кусок завсегда слаще, а девка краше.

Сопляки Крымова не пугали, но лишний раз привлекать внимание не хотелось. Ему сейчас необходимо вести себя тихо. Но тихо не получилось. Юнцы, заняв несколько лавок в начале вагона, принялись громогласно обсуждать перипетии пережитой битвы. Ольга завозилась, обеспокоенная громкими выкриками. Крымов искоса глянул на компанию, прикидывая, вразумит ли их доходчивое слово. Решил, что вряд ли. Ольга не проснулась, и он промолчал. Это было ошибкой. От компании отделился прыщавый тип, физиономию которого украшал большой синяк. Ему, видимо, нечем было похвастать перед приятелями, и он решил исправить упущенное за счет случайных попутчиков. Нетрудно быть героем, когда за тобой с доброжелательным интересом наблюдает кодла приятелей. «Надо было сказать слово…» – поморщился Крымов. Промолчав, он выказал слабость, а слабость всегда привлекает шакалов.

Парень плюхнулся на сиденье напротив и по-блатному, растягивая слова, произнес:

– Ты че так вылупился… Шибко борзый что ли?

На вид ему было лет двадцать, но на самом деле, наверное, меньше. Разгульная жизнь и беспробудное пьянство сказываются быстро. Крымов пусто смотрел сквозь него, обдумывая ситуацию. Парень, неверно истолковав его молчание, продолжал куражиться:

– Че молчишь, козлина? Я к тебе обращаюсь…

Ольга при звуке его грубого голоса вздрогнула и открыла глаза. Тут же в нее уперся наглый взгляд юнца. Он радостно осклабился и, повернувшись к остальным, радостно заорал:

– Ребята, валите сюда, тут такая бикса клеевая, прям загляденье…

Больше Крымов не раздумывал. Коротко ударив юнца основанием ладони по носу, он бросил Ольге:

– Сиди спокойно, ни во что не вмешивайся, – после чего поднялся на ноги.

Прыщавый валялся под лавкой в полной отключке, его приятели, вскочив, громко выражали свое недовольство нецензурной бранью. Не дожидаясь, пока они бросятся на него, Крымов, приблизившись, выбрал на глаз самого крупного. Выдав классическую двойку, он свалил парня на пол и еще стремился отделаться малой кровью. Как правило, вид поверженного вожака рождает в остальных страх и замешательство. Стоит только цыкнуть, и они разбегутся, словно суслики, однако на сей раз он ошибся. По всей видимости, несмотря на крупные размеры, поверженный парень вожаком не был. Сбоку послышался истеричный вопль: «Ах ты падла». И Андрею чувствительно съездили по уху. Впрочем, удар, хоть и был достаточно силен, особого эффекта не произвел. Били просто так, лишь бы вдарить.

За что Крымов любил хулиганов – так это за бестолковость. Ведь была у шакалов возможность, повезло, можно сказать, дуракам – не воспользовались. Тогда, извините, сами напросились. Через пять минут все было кончено. Хотя Крымов и старался работать в щадящем режиме, у него не было полной уверенности в том, что кое-кому из шакалов не придется поваляться на больничной койке. Двое-трое наиболее расторопных успели удрать в соседний вагон, преследовать их не было ни смысла, ни желания. Оглянувшись, Крымов поймал испуганный взгляд усталой женщины.

– Не тревожьтесь, я не причиню вам вреда, – попытался успокоить ее он. – Вы видели, они напали первыми… у меня не было выхода.

Женщина китайским болванчиком закивала головой, изображая понимание и одобрение, но страх не уходил из ее глаз.

«Ну и черт с ней… Пускай думает, что хочет. Хуже то, что мужика не видно. Старичок-то похоже из бывших, поди, оперативно за милицией побежал. Как же – невинных младенцев избивают… А то, что эти младенцы с удовольствием станцевали бы джигу на костях всех присутствующих, обернись все иначе, не в счет». К счастью, электричка уже замедляла ход, подползая к очередному полустанку. Подхватив рюкзак и таща за собой безвольную Ольгу, Андрей вышел в ночь. Единственный фонарь тускло освещал прибитое к стене станционной будки расписание. Скрывшаяся в темноте электричка была последней, следующая ожидалась только в пять утра. Впрочем, даже появись она через пять минут, вряд ли они бы сели на нее. После столкновения в вагоне ему не хотелось рисковать, проверяя бдительность транспортной милиции. Да в этом и нужды не было. Они уже вышли за административные границы области, до намеченного райцентра оставалось не более пятидесяти километров. Дело за малым – найти машину. Однако в такой дыре, да еще ночью, это могло стать проблемой. Впрочем, было бы желание, а главное деньги, и выход найдется.

Одним из редких достижений нарождающегося капитализма стала круглосуточная торговля. Как и ожидалось, за дощатым зданием станции находились несколько киосков, зазывно выставляющих стандартный товар в освещенных витринах. Однако поздний час не радовал продавцов наплывом покупателей. На требовательный стук окошко отворилось далеко не сразу.

– Хозяйка, какая у тебя тут водка получше есть? – сунулся в открывшееся наконец окно Крымов.

Навстречу показалась заросшая черной щетиной заспанная физиономия, и низкий голос с восточным акцентом прогудел:

– Какая я тебе хозяйка…

– Извини, брат, не разглядел… Дай там бутылочку, что почище… Лучше импортной… «Абсолют» есть?

– Не, «Абсолюта» нет. У нас такое не берут. Коньяк есть… Возьмешь? – оживился почуявший наживу кавказец.

«Вот ведь шелупонь черножопая, – в который раз подавился Крымов, – кругом, как тараканы, расползлись. Ведь дыра дырой, кажется, уж держать тут лавчонку, так местному. Ан-нет, местный, пока раскачается, расчухается, черные уже из щелей выползли и все места рублевые забили. Голову прозакладывать можно, что и в остальных ларьках они заправляют». Впрочем, его это не касалось. Мысли текли по привычному руслу в силу глубоко укоренившейся неприязни. Но неприязнь неприязнью, а дело делом.

– Давай твой коньяк, и вот еще что: видишь, со мной дама, так что под это дело и закусь подбери соответствующую. Ценой не дорожись, что получше, то и давай… Колбаска там, икорка, фрукты… Да что тебя учить, сам, небось, все знаешь… – небритый джигит, хитро осклабившись, засуетился, почувствовав денежного клиента.

– Сейчас, дорогой, все сделаем… Доволен останешься… Рафик понимает… С такой девочка все самое лучшее должно быть… – приговаривал он, накладывая в пакет нехитрые деликатесы.

Через минуту поставив наполненный до отказа пакет на прилавок, он выжидательно замер, красноречиво поглядывая на Андрея.

– Сколько? – небрежно осведомился тот, вытягивая из кармана пачку купюр.

– Тыща, – сдавлено просипел кавказец, пучеглазо таращась на толстую пачку.

«Жаден тракан-то, от того и в палатке сам сидит, что другим платить не хочет, – брезгливо отметил Крымов. – Впрочем, это лишь упрощает дело», – решил он, отсчитывая деньги.

– Слышь, брат, тут дело такое… Подзадержались мы… Хотели к электричке подгадать, да вот видишь, не успели. Может, знаешь кого, кто за хорошие деньги подбросит? – как бы между прочим спросил Андрей.

– Хорошие деньги – это сколько? – тут же заинтересовался ларечник.

– Ну, сколько у вас тут обычно берут?

– Тыща, – опять просипел джигит. Видимо, дальше этой суммы его фантазия не гуляла.

– Плачу вдвое, если ждать долго не придется, – тут же обнадежил Андрей.

– Сейчас, дорогой… Не надо ждать, сам свезу. Для такого человека все, что угодно, только скажи, – радостно лопотал кавказец, одуревший от свалившейся удачи.

– Что-то я у тебя машины не вижу. На чем везти-то собираешься? – прервал его Крымов.

– Машина тут, близко… Сейчас магазин закрою и живо подгоню, – заверил кавказец.

– Э, нет, дорогой, так не пойдет… Ты уйдешь, а мы тут тебя жди… Не люблю я этого, – решительно отмел его предложение Крымов.

Он хоть и не опасался этого южного выползка, но береженого бог бережет. Черт его знает, что ему от жадности в голову взбредет. К тому же, ожидание в ночи – занятие не из веселых.

– Хорошо-хорошо, вместе пойдем… Я тут совсем рядом живу, – с готовностью согласился ларечник, навешивая на дверь амбарный замок.

Жил он и вправду неподалеку, и вскоре они уже сидели в потрепанной легковушке, шустро катившей в сторону райцентра.

За прошедшее с момента ограбления время ситуация прояснилась, причем, как это зачастую бывает, дело оказалось значительно проще, чем представлялось изначально. Не существовало никакого хитроумного заговора. Было банальное воровство, организованное собственными охранниками. Гробанули денежки и благополучно удрали с добычей – простенько и со вкусом. Ну ничего, дай срок… добегаются. Сейчас его другое беспокоило… Вернее, не беспокоило, бесило. Когда с загородной дачи Белова прикатили болваны со своей байкой, он чуть не задохнулся от ярости. Это ж надо – с ходу надыбать такую удачу и упустить… Они же не ожидали… А зачем ехали тогда? Грибочки собирать, рыбку удить? Ну ничего, вставят себе новые зубы, в другой раз, глядишь, умнее будут. Хотя нет, болван, как болваном был, так им и останется, сколько его не учи. Основная беда – свои мозги не одолжишь, а тупые быки с простейшей задачей справиться не могут.

Однако пустое злобствование ничего не исправит – дело надо делать, дело. А то ведь со дня на день посмешищем станешь, а это, как известно, не способствует укреплению авторитета. Лекарство тут одно – скорое и жестокое возмездие. Найти, порезать на куски и разбросать те куски по городу, чтоб другим неповадно было. Враз не до смеха станет.

Меченый давно понял, что только жестокость, причем жестокость изощренная, рождает страх. А страх – синоним власти. Просто так продырявить башку, перерезать горло может любой. Ну, или почти любой. А вот вырезать всю семью обидчика от грудничка до склеротичного деда – на это нервы покрепче нужны. То же и с деньгами: мелочь по карманам тырить да пьяненьких раздевать любой салага сможет, а вот аферы миллиардные проворачивать – тут характер нужен. Мозги тоже, конечно, но мозгами господь страну не обидел, а вот характер… Характер в людишках редко встречается.

Взять Меченого. Именно характер помог не обладавшему от рождения никакими выдающимися способностями мальчишке занять достойное место под солнцем. В детстве он был пухлым, слабым ребенком, обреченным на пренебрежение приятелей и невнимание девчонок. Все изменилось в седьмом классе. Спеша на отходящий автобус, толстый мальчик Тема не заметил вылетевшего из-за поворота грузовика. Слава богу, шофер успел отвернуть, но Тему все же зацепило выступающим бортом, отбросив метра на три. При падении он напоролся на осколок бутылки. В результате после полутора месяцев, проведенных на больничной койке, его лицо приобрело новое, несвойственное ему при рождении выражение: толстый багровый шрам, протянувшийся через щеку, оттянул нижнее веко и приподнял верхнюю губу. В результате лицо, и до того не отличавшееся завидной привлекательностью, приобрело какое-то зверское, крайне отталкивающее выражение. Особо пугающе выглядела улыбка. Стоило ему улыбнуться, как верхняя губа вздергивалась, обнажая зубы в волчьем оскале, глаз непроизвольно прищуривался, и физиономия перекашивалась совершено неестественно. Ощущение создавалось жутковатое. Первый раз увидев себя в зеркале, Тема чуть сознания не лишился, решив, что жизнь кончена. В ней и раньше-то было не бог весть сколько радостей, а уж теперь… Но время шло, а человек, как известно, ко всему привыкает. Привык и он. К тому же Тема заметил, что его новое лицо вызывает в людях любопытную реакцию. Одноклассники и дворовые пацаны уже не дразнили его жиртрестом, а уважительно величали Тимохой, косясь на него с опаской и робостью. Его кривая ухмылка действовала не только на сверстников, но и на более старших ребят, которые его раньше в упор не замечали. К тому же, как ни странно, стало легче общаться с девчонками, в чем он не преминул убедиться после одного случая.

Как-то, проходя по двору, он услышал со стороны девичьей стайки, устроившейся у подъезда: «Вон урод пошел». Тема узнал голос красивой Томки из соседнего дома. Раньше он бы проглотил оскорбление, сделав вид, что ничего не слышал, но теперь, с высоты своего нового положения, Тема никак не мог пропустить этого мимо ушей. Бывая в компаниях старших, он достаточно наслушался хвастливых рассказов о легких победах над девчонками. По их уверениям, основными слагаемыми этих побед являлись наглость и скрытое желание самих девчонок отведать запретных удовольствий. Вспомнив те байки, Тема подступил к Томке, нехорошо улыбаясь.

– Отойдем-ка, – севшим от волнения голосом прохрипел он.

Томка, конечно, могла и не послушаться, но она только испуганно залепетала:

– Я ничего такого не сказала, Темочка…

– Врешь, сука, все слышали, как ты меня уродом назвала, – оборвал ее лепет Тема. Видя откровенный испуг девочки, он набрался куража и уверенности: – За слова отвечать надо, – протянув руку, он выдернул Томку из стайки подруг, словно морковку с грядки. – Пойдешь со мной, – бросил он, потащив девочку в подвал.

Никто не посмел ему помешать. Томка, парализованная страхом, тоже не трепыхалась. Затащив ее в темный подвал, Тема остановился в замешательстве, не зная, что делать дальше. Томка, почувствовав его нерешительность, захныкала:

– Темочка, пусти, я ничего не сделала… ты добрый, хороший…

Этого говорить не стоило. К этому времени упоминание о доброте только раздражало Тему, ибо он понял, что только жестокость и злоба могут укрепить его нарождающийся авторитет.

– Молчи, шалава, – прошипел он и, притиснув девчонку к стене, зашарил у нее под блузкой.

Тома к своим восемнадцати обладала вполне сформировавшейся фигурой, и ее частенько можно было увидеть с кавалерами, возраст которых значительно превышал ее собственный. Судя по всему подобное обращение было для нее не в новинку, и она лишь тяжело задышала, не препятствуя неуклюжим попыткам Темы. Тот же, сомлев от наплыва неведомых ранее впечатлений, лишь слепо тыкался враз пересохшими губами ей в шею да мял влажными ладонями девичью грудь под жестким лифчиком. Наконец, не зная, что делать дальше, он отвалился от нее, плюхнувшись на трубу теплотрассы, проходящую вдоль стены. Томка постояла немного, выжидательно поглядывая на него, потом неуверенно осведомилась:

– Так я пойду, Тема?

– Катись, – опять прохрипел он, злясь на себя за собственную неумелость.

Томка, поминутно оглядываясь, будто ожидая, что ее окликнут, скрылась в светлеющем проеме выхода. Посидев немного, Тема последовал за ней.

Во дворе его встретило красноречивое молчание и завистливые взгляды приятелей. Ни Томки, ни подружек, с которыми она так опрометчиво обсуждала достоинства Темы, нигде видно не было. Несколько дней после этого он с замиранием сердца ждал, что придут жаловаться Томкины родители, но никто не пришел и, осмелев, как-то поймал ее после школы. Незадолго до этого Тема подробно выспросил у старших, что да как, у них же разжился ключом от сарая, куда те приводили девчонок. В сарае не было ничего, кроме продавленного матраса, но кого это смущало? Сюда-то и притащил Тема слабо сопротивляющуюся Томку. Причем у него сложилось впечатление, что ломалась она так, для вида, не испытывая уже никакого страха. На этот раз все получилось. Тома, как и ожидалось, давно не была девственницей и воспринимала происходящее спокойно и не без удовольствия. Ее стоны и повизгивания сначала испугали Тему, ожидавшего, что на шум явится кто-то из взрослых. Однако подобное здесь было не в новинку, а желающие связываться с наглыми юнцами давно перевелись.

Случившееся не доставило Теме особого удовольствия, но очень укрепило его самомнение. Томке он заявил, что та теперь его девчонка и чтоб с другими ни-ни. Она пообещала, но обещание, естественно, не сдержала. Тогда Тема как-то вечером в теплой компании дружков подстерег ее с новым ухажером, длинным парнем призывного возраста. Выйдя из темноты к милующейся на скамейке парочке, Тема, куражась, произнес:

– Ба, какая встреча… Наша Тома и не дома… В такой час… И не одна. Кто же это? Может познакомишь?

Девчонка испугано молчала, прижимаясь к своему ухажеру. Тема, протянув руку, ухватил ее за плечо и потянул к себе.

– Эй, пусти, – неуверенно попытался вмешаться длинный.

– Ты че, падаль, еще пасть раскрывать смеешь… – ощерился Тема.

Его кулак, описав короткую дугу, ткнулся в лицо ухажера. Удар получился слабым, но длинный, испуганный страшной рожей, маячившей перед ним, заскулил:

– Я не знал, что она твоя девчонка…

– Не знал, сука… – распаляясь от трусости противника, выкрикнул Тема и повторно ткнул кулаком в лицо длинного.

Парень вскочил, порываясь удрать, но кто-то подставил ему подножку, и он со всего маху рухнул наземь. Подняться не дали. Навалились кучей, с удовольствием пиная корчившееся в бесплодных попытках защититься тело. К счастью, жестокую забаву прекратил окрик проходившего мимо мужика. Завидев массивную фигуру, наплывающую из темноты, подростки разбежались. Оно и к лучшему, могли ведь и насмерть затоптать. Главное все равно сделано – Томке урок преподан, пацанам решительность продемонстрирована. Было, правда, еще одно обстоятельство, но о нем Тема предпочитал не распространяться. Он в очередной раз убедился, что кроме наглости и нахрапа, рожденных его страшненькой физиономией, у него ничего нет. Бессильные тычки, продемонстрированные им в так называемой драке, могли принять за удары либо такой трус, как длинный, либо такая благодарная публика, как стоящие за спиной приятели. Но ничего – силой не силен, да напуском смел, утешился Тема. А сила что? Сила тоже имеется. Вот она, его сила – друзья-приятели, готовые от безделья и скуки кинуться когда угодно и на кого угодно. Его дело – лишь направлять эту силу, не дать ей застояться. Игры в казаки-разбойники да прятки тут не подходят. Уж коли играть, так не понарошку. И Тема стал играть.

Неподалеку от их квартала располагалась небольшая товарная площадка, на запасные пути которой загоняли составы для формирования и отстоя. Охраны там было кот наплакал. Считалось, что свинцовой пломбы на дверях вагона вполне достаточно для защиты от всех напастей. Спокойное время, робкие нравы. Смешная жизнь стояла на дворе. Тем не менее с пломбами Тема решил не связываться. Зачем, когда на крыше имеются вентиляционные люки. Взрослому в них, может, и не пролезть, а подростку – в самый раз. Первая же вылазка принесла неплохой куш: несколько ящиков дорогих шоколадных конфет, обожравшись которыми, они дружно рыгали, загадив весь сарай, в котором имели обыкновение собираться. Негативный опыт ничему не научил, и, когда в следующий раз им досталась пара ящиков дорогого марочного коньяка, история повторилась. Они были еще слишком молоды для того, чтобы знать о пользе умеренности. Впрочем, многие даже на пороге смерти не знают об этой полезной привычке. Между тем дело пошло, и вскоре сарай чуть не доверху был забит разнообразным товаром. Чего тут только не было: канаты, конфеты, спиртное, магнитофоны… По железке перевозится все и вся, вот и у них было все и вся – порой совершенно ненужное, но не уходить же с дела с пустыми руками.

Игра понравилась и стала нравиться еще больше с тех пор, как Тема нашел способ сбывать товар за живую деньгу. В эпоху тотального дефицита продать товар труда не составляло. Но вот продать и не попасться – это уже труднее. Тут на рынок не пойдешь, однако Тема нашел выход. Для начала за треть цены скинул все спиртное в привокзальный буфет, где работала мать одного из приятелей. Сына она поднимала в одиночку, и не в ее правилах было отказываться от легких денег. Ушлая баба знала все входы-выходы и вскоре свела его с людьми, которые стали забирать и остальной товар. Конечно, цены были бросовые, но, имея такой неиссякаемый источник поступлений, можно было не дорожиться. Появление у пацанов денег, конечно, не осталось незамеченным. Для родителей придумали отмаз в виде крупного выигрыша в лотерею. Выигравшим назначили придурковатого парня, родители которого, увлеченные пьянкой, давно пустили воспитание сына на самотек. Таким образом снимались все вопросы. В невиданную щедрость дурачка легко поверить, а его родители за бутылку не то, что выигрыш, – явление девы Марии засвидетельствуют. Появившиеся деньги сплотили компанию, запечатав рты. Кому захочется расставаться с красивой жизнью.

А жизнь и впрямь пошла не в пример прежней. Рестораны, девочки, завистливые взгляды сверстников, панибратское отношение старших – все шло хорошо. Но, как известно, счастье не длится вечно.

В один из вечеров, когда они привычно потрошили очередной вагон, со стороны путей послышался окрик. На крыше в это время находился Тема и еще один паренек по имени Санька – крепкий, как боровичок, мальчик, долгое время занимавшийся боксом. Пацаны, принимавшие товар внизу, завидев бегущего к ним мужика, бросились врассыпную. Тема с Санькой такой возможности не имели. Прыгать с крыши, рискуя переломать ноги, не улыбалось, а уходить, прыгая с вагона на вагон, как герои боевика, не было никакой возможности ввиду отсутствия оных – вагон был один. А мужик между тем уже лез по лесенке, сопя и матерясь. Еще секунда, и его голова показалась над крышей. Санька, до этого безучастно стоявший рядом с Темой, неожиданно сорвавшись с места, попытался пнуть мужика в лицо. Тот уклонился и заорал:

– Ты, поганец, что делаешь?

Не отвечая, Санька повторил попытку, но опять безуспешно. Однако впечатление это произвело. Не делая больше попыток подняться, мужик полез вниз, бормоча:

– Ладно, засранцы, вы свое все равно получите, вот только людей кликну.

Спустившись, он заорал, будто сирена, созывая народ. Тема, до того пребывавший в нерешительности, крикнул, перекрывая этот рев:

– Слышь, мужик, хватит орать, спускаемся мы, – после чего и впрямь полез вниз.

На последней ступеньке мужик, поджидавший внизу, оторвал его от лестницы и тут же без предисловий съездил по уху. От удара голова Темы мотнулась, будто привязанная. В глазах потемнело, и мир поплыл.

– Что ж ты делаешь, гад, – услышал он сверху истеричный крик Саньки.

Тот, последовав за Темой, успел к этому времени преодолеть половину расстояния до земли. Не раздумывая, он кошкой прыгнул на спину мужика. Под ударом свалившегося на него тела тот покачнулся и выпустил Тему. Вцепившийся в его загривок Санька рвал у него воротник, стараясь добраться до горла. Тема с какой-то странной отрешенностью наблюдал за этой сценой. В башке звенело, тело словно ватой набили, к тому же еще тошнило. Однако, когда мужик, со звериным рычанием оторвав Саньку от себя, принялся молотить его, будто грушу в боксерском зале, Тема встряхнулся. Нащупав в кармане рукоять складного ножа, с некоторых пор постоянно присутствовавшего там, он шагнул вперед. Мужик, увлеченный своим занятием, не заметил, как подкравшийся сзади подросток ударил его в спину. Не заметил, но сразу почувствовал… Тема тоже почувствовал, как узкое лезвие складня входит в живое тело. Мужик дернулся, вскрикнув от боли, выпустил Саньку и резко развернулся. Тема ударил вновь, попав в живот. Мужик вздрогнул и ухватил его за руку. Лицо его выражало безмерное удивление.

– Ты это что?.. – выговорил он, и в уголке его рта вспух кровавый пузырь.

Тема рванул, пытаясь высвободиться, но мужик, вцепившийся в него, словно клещ, от этого усилия потеряв равновесие, повалился прямо на него. Тема забарахтался, пытаясь выбраться из-под тяжкой туши, но ему только удалось высвободить руку с ножом. Задыхаясь, он остервенело раз за разом принялся втыкать нож в хрипящую и дергающуюся массу, придавившую его к земле. Вскоре нож застрял меж костей, и Тема, пользуясь им как рычагом, отвалил тушу в сторону. Поднявшись на ноги, он настороженно огляделся. Вокруг не было ни души, только Санька оттирал кровь с разбитого лица. Шагнув к нему, он протянул нож.

– Давай, твоя очередь, – глухо произнес Тема.

Санька, взглянув на окровавленный нож, испуганно попятился.

– Куда? – страшно скривился Тема.

– Ты его убил… – никак не мог опомниться Санька.

– Нет, погладил, – зло буркнул Тема. – Иди, твоя очередь… он, кажется, жив еще, – вновь протягивая нож, потребовал он.

– Какая очередь? – заикаясь, спросил Санька.

– Какая? – Тема с силой встряхнул его за плечо. – Ткнешь его пару раз под ребро… добьешь.

– Нет… Нет, не могу, – Санька опять попятился, сделав слабую попытку вырваться.

Тема дернул его к себе, поднеся окровавленный клинок к лицу.

– Мне терять нечего, – пригрозил он, – пропадать из-за твоего болтливого языка не собираюсь.

Справедливо решив, что лучше иметь подельника, чем свидетеля, Тема сейчас действительно был способен на все. Раньше Санек вел себя неплохо, но раньше и крови не было. А теперь – кто его знает? Взыграет очко, и побежит в ментовку закладывать. Зачем рисковать?

Сам Тема страха не испытывал. Наоборот, содеянное возвысило его в собственных глазах, придав уверенности и силы. Никакого раскаяния, жалости или еще чего-то подобного он не испытывал. Борьба с сильным противником утомила, но победа и агония врага ничего, кроме глубокого удовлетворения, ему не приносили. Он понял: возникни необходимость убить снова, убьет, не задумываясь. Понял это, видно, и Санька. Взяв нож, он нетвердой походкой подошел ко все еще по-дурному всхлипывающему телу. Мужик никак не хотел умирать. Не глядя, он слабо ткнул куда-то в бок. Почувствовав, как нож вошел в тело, Санька отскочил, словно заяц, затем согнулся, и его вывернуло наизнанку.

– Слабак, – с презрением бросил Тема.

Подойдя к умирающему, он вытащил нож из тела и, ухватив мужика за волосы, задрал ему голову. Кожа на шее натянулась в напряжении, и он, рисуясь, как в фильмах, полоснул по ней ножом. Раздался булькающий хрип, и Тему окатило фонтаном брызнувшей крови. Грязно выругавшись, он отскочил от трупа. Руки, одежда, лицо – все было забрызгано кровью. Слава богу, неподалеку находилась колонка, где он с грехом пополам кое-как отмылся.

С тех пор много воды утекло, много всякого было, но это презрение к чужой жизни и ежесекундная готовность ее отнять навсегда отделили его от нормальных людей, сделав из обычного, ничем непримечательного мальчика Темы закостенелого в своей жестокости бандита Меченого.

Страх и власть – одно. Ибо страх порождает власть, а власть порождает страх. Закон – это лишь упорядоченный страх. Преступая закон, человек поднимается над своим страхом, поднимается над себе подобными, слепо повинующимися. Он волк в стаде овец. Санитар общества, не позволяющий ему жиреть и лениться. Но вор, насильник и убийца – олицетворение конкретного зла конкретного человека, лишь слабое подобие того зла, что приносят в мир исторические фигуры. Александр, Чингиз, Наполеон, Гитлер – ни один самый массовый, самый кровавый маньяк даже в бредовых мечтах не мог представить того количества жертв, которое они породили. Горы трупов, курганы черепов. Но им – вечная память и поклонение поколений, а маньякам – всеобщая ненависть и смерть бешеной собаки.

Странная скотинка – человек. С пеной у рта кричит о добре, о правде. Насмерть со злом бьется, не замечая, как вчерашняя правда ложью оборачивается и светлый лик христианского милосердия оборачивается смердящим оскалом инквизиции. Человек – песчинка под стопой бога, но тем не менее не только понимание воли его приписывает, еще и толковать ее берется. Все зло и вся правда – в нас самих. Зло и добро – лишь стороны одной монеты. Орел и решка не похожи друг на друга, но монета одна.

После проверки квартир пропавших охранников стало ясно, кто в этой компании есть кто. Белов и Крымов в недавнем прошлом – яркие образчики непобедимой и легендарной. Что называется, в каком полку служили, господа. Да в одном полку служили, там, видно, и спелись. Белов, конечно, пошустрей, посмекалистей. Еще в армейскую бытность тараканьими делишками промышлял. Чем занимался доподлинно установить не удалось, но что занимался – это точно. Квартира, машина, деньги – все в короткий срок будто с неба свалилось. Видно, богатую жилу долбил, но недолго. Через год после стремительного улучшения материального благосостояния с армии его поперли, но втихую, полюбовно. Видно, делиться умел, вот покровители и прикрыли. И не только прикрыли, но и дальше заботами не оставили. Месяца не прошло, а он уже опять на теплом месте – возглавляет службу безопасности того самого банка, который через некоторое время прибрал к рукам Меченый. Интересный субъект оказывается, жаль, раньше внимания не обратил, мелкой сошкой посчитал. Хотя теперь он вспомнил, что, кажется, встречал этого Белова в банке. Да и как могло быть иначе, все же тот возглавлял службу безопасности и неизбежно должен был пройти процедуру представления новому хозяину. Вот только лица вспомнить никак не получалось. Ошибся он с ним, да и не только с ним. По большому счету, вся эта затея с банком, кроме головной боли, ничего не принесла. Однако, видимо, именно Белов является главным в связке друзей-сослуживцев. Крымов – тот пожиже будет. Не подтяни его в свое время Белов, так и перебивался бы с хлеба на квас. В этой истории он явно на подхвате. А третий – тот и вовсе сосунок, только мамкину сиську изо рта выпустил. Ему в компанию к этим, как волку в зубы. Скорее всего, именно его вперед ногами вынесли. Косвенно об этом и поведение говорит. У друзей-сослуживцев все чистенько, никаких концов. В квартирах не то что фотографий, клочка бумаги лишней не нашли. Родственников, друзей, подруг сердешных, за которых зацепиться можно, тоже не наблюдается. Так седьмая вода на киселе, плюнуть-растереть. У Крымова, правда, жена имеется, но где она? Ау, жена… Вот уже неделю, как ее никто не видел. Хотя на дачке у Белова была какая-то бабенка, не искомая ли женушка? Уж больно место подходящее…

Тут размышления Меченого прервал мягкий мурлыкающий зумер телефона. Этот номер знали всего несколько человек, и они зря звонить не станут. Подняв трубку, Меченый услышал дребезжащий тенорок Баргузина:

– Здравствуй, Артем, не побеспокоил?

– Что вы, Пал Палыч, какое беспокойство, всегда рад слышать, – рассыпался в любезностях Меченый.

– Помнится, разговор был… – все так же спокойно продолжал Баргузин.

– Как же, Пал Палыч, помню, – живо откликнулся Меченый, – неужели новости появились?

– Поспрошал я тут, – издалека начал Баргузин, – поначалу никто ничего толком сказать не мог, но потом повезло. Человечек один сам на меня вышел. Пришел заботами своими поделиться, но про интерес мой уже знал. И надо же такому случиться, забота его с моим интересом пересеклись. Думаю, и тебе его послушать не помешает, – посоветовал Баргузин.

– Пал Палыч, о чем разговор? С удовольствием послушаю. Где человека-то искать? – мгновенно заинтересовался Меченый.

– Ну, что ты, Артем… неужели я тебя поисками напрягать буду… У тебя, поди, и без того забот хватает, – с плохо скрытой иронией подначил старый вор.

Водилась за ним эта манера, любил пошутить старик, но аккуратно… В его положении неосторожная шутка могла дорого обойтись. Однако Меченому не нравились даже осторожные шутки. С чувством юмора у него всегда было туго. Внутри заворочалась мутная злоба. Баргузин, почуявший это, поспешил сгладить возникшую напряженность:

– Ты, Артем, скажи, когда удобно, человек сам к тебе подъедет.

Злоба продолжала корежить нутро Меченого. Стараясь не выдать себя голосом, он произнес:

– Насчет хлопот вы, конечно, правы, Пал Палыч… Много хлопот, но откладывать это дело не стоит. Пусть человек подъезжает, будем ждать.

– Вот и ладненько, – бодро откликнулся Баргузин, – он тут как раз у меня, так что долго ждать не придется. Только вот еще что… Ты там на него особо не дави, человек своей волей пришел, что знает – и так расскажет, а больше, хоть в узел завяжи, все одно не выжмешь.

– О чем разговор, Пал Палыч… Коли вы за него слово молвили, пальцем никто тронуть не посмеет, – тут же ухватился за сказанное Меченый.

Теперь окажись, что не так, всегда можно напомнить. Старый вор прекрасно понял скрытый смысл данного заявления, но никак не проявил своего отношения к этому. Впрочем, ничего и не случилось – как говорится, рабочий момент. В их мире слово ценилось наравне, а то и выше дела. Завершив разговор, Меченый принялся ждать гостя.

Напряжение минувшего дня по-прежнему держало, не давая уснуть. Глядя на свет далеких огней за окном, Крымов невольно раз за разом прокручивал в голове последние события. В памяти всплывали набрякшая от крови куртка Колюни, зрачок пистолета в руках Белова, холщовые мешки и трупы поверх на дне узкой ямы. Мерзкие все какие-то вещи. Поезд, мерно постукивая на стыках, неторопливо тащился сквозь ночь. Ольга, разметав по подушке светлые волосы, беспокойно ворочалась во сне. Андрей надеялся, что с пробуждением оцепенение, завладевшее девушкой, уйдет вместе с тревогами и усталостью кошмарного дня. Сейчас, когда сон разгладил напряженное лицо, она стала вновь похожа на ту девчушку, что встретил он когда-то на южном побережье.

Это была странная девушка. Впервые Андрей увидел ее на веранде южного кафе, куда зашел перекусить между делом. Собственно, дел-то у него никаких и не было, это уж так, к слову. Находился он тут в отпуске, долечивая свежую дырку, полученную в пыльных ущельях за речкой. Заживало все, как на собаке, что сейчас – спустя два месяца после ранения – он уже почти забыл об этой неприятности. Однако отказываться от положенного по ранению отпуска и связанной с ним путевки в роскошный приморский санаторий было глупо. Он и не стал.

Санаторий МО занимал несколько километров прибрежной зоны вокруг небольшой бухты, зажатой живописными скальными утесами. Красивые корпуса под красными черепичными крышами утопали в зелени реликтовой можжевеловой рощи, возраст которой исчислялся не одним тысячелетием. Роща считалась природно-охраняемым памятником и находилась в списке особо ценных объектов заповедной природы, подвергаясь неусыпной заботе государства. Однако так было только до того момента, пока на нее не положило глаз высокое начальство МО. Интересы родины требовали полноценного отдыха своих защитников. Что по сравнению с этим какая-то роща? Тем более, что под корень ее сводить никто не собирался, не варвары же, в самом деле. Армейским чинам просто хотелось на отдыхе дышать целебным, настоянным на горьковато-пряных ароматах воздухе.

Строительство было завершено в рекордно короткие сроки. Ибо в отличии от других министерств, МО никогда не испытывало недостатка ни в средствах, ни в технике. Успешно срыв полрощи, военные строители воздвигли на ее месте высотные корпуса и отдельно стоящие комфортабельные коттеджи, предназначенные для отдыха генералитета. Руководству даже на отдыхе не престало смешиваться с низшими чинами. И даже, пожалуй, именно на отдыхе. Еду им подавали прямо в коттеджи, вокруг которых цвели плантации чайных роз и выхаживали спесивые павлины. Они, правда, противно орали по ночам, нарушая покой генеральских жен и любовниц, но на что не пойдешь ради удовлетворения собственного тщеславия. Генералам нравилось лицезреть под окнами своих спален столь необычных пернатых.

Для тех, кто еще не достиг вожделенного чина, существовали высотные корпуса, где в двух- трехместных номерах проживали господа офицеры рангом поплоше. С чадами и домочадцами даже им придет в голову такая блажь. Впрочем, блажь посещала офицерские головы достаточно редко.

Серые будни гарнизонной жизни поневоле накладывали негативный отпечаток на семейную жизнь офицерского состава. Девчонки, выходящие замуж за блещущих золотом погон лейтенантов, мечтают о чем угодно, только не об этой звериной скуке. Скорее всего, им представлялись дальние страны, балы и светские приемы, быстрая карьера мужа и обеспеченная жизнь генеральской супруги – все что угодно, только не реальная неустроенность армейского быта. С годами мечты тухли, словно светлячки на исходе ночи, а скука и неустроенность, словно ядро каторжника, были всегда с ними. Разочарование становилось главным чувством, грызущим душу, словно червь. И, уподобляясь тому червю, грызут своих мужей вечно недовольные жены, поминая им все вины, мнимые и настоящие. Так что удивляться нечему – многие семьи отпуск предпочитали проводить порознь. А что для этого можно придумать лучше, чем вовремя подвернувшаяся путевка в престижный санаторий? Спровадить благоверную вместе с детишками, а уж там – во все тяжкие без недреманного ока.

Впрочем, недреманное око, вырвавшись из-под плотной опеки соседушек, тоже не прочь хлебнуть удовольствий из доступного источника курортной жизни. Наконец-то замордованные бытом и скукой молодые женщины попадали именно в ту жизнь, о которой грезили, идя к алтарю рука об руку со своим блещущим золотом парадного мундира избранником. Тогда казалось, что счастливый билетик, дающий право на радостную беззаботную жизнь, уже выигран. Остается только подождать немного, и все будет: дом, полная чаша, светское общество и завистливые взгляды подруг. Или что там еще, о чем мечтают молоденькие дурочки, выходящие замуж за подающих надежды лейтенантов? К сожалению, мечты редко пересекаются с действительностью. Не то что генеральские звезды, даже полковничьи просветы – удел избранных. Остальным – разочарование и беспробудное пьянство как единственное средство ухода от опостылевшей действительности.

Молодые и не очень, красавицы и дурнушки – все склоны добрать на отдыхе то, что недодала судьба. Крымов все понимал, но понять – не значит принять. Каждый раз ловя на себе призывный взгляд очередной красотки, он непроизвольно ставил себя на место ее мужа: чужая шкура налезала с трудом, но даже того, что налезало, с избытком хватало для того, чтобы проникнуться отвращением к охотнице за ускользающим счастьем. Впрочем, женоненавистником он вовсе не был. Отнюдь… Просто он не любил знать о них слишком много. Так что искать романтические удовольствия он предпочитал на стороне. На побережье к тому была масса возможностей. Пансионаты и санатории стояли стеной, не оставляя ни клочка свободной земли. Вечерами со всех сторон лились призывные звуки музыки. Толпы людей до утра шатались по побережью в поисках развлечений и любви. Одиночество в таком месте могло угрожать разве что закоренелому анахорету.

Ольгу он встретил в сонном приморском городишке, располагавшемся неподалеку от санатория. В то утро он покинул его сразу после завтрака, отправившись справиться о наличии мест в поездах до столицы. К этому времени его уже изрядно утомила одуряющая монотонность курортной жизни. Проживал он в двухместном номере, который приходилось делить с шустрым капитаном, активно увивавшимся за генеральской дочкой, дебелой девицей арбузной спелости. Кажется, он надеялся с помощью удачно подвернувшегося знакомства совершить карьерный скачок. Дивчина была капризна и избалована, но со дня на день должны были подъехать ее родители, ради знакомства с которыми капитан похоже был готов даже дерьмо жрать.

Симпатий к соседу Андрей не испытывал, и его постоянное отсутствие воспринимал как благо. В предвкушении скорой встречи с родственниками пассия капитана требовала его присутствия возле своего жадного до плотских утех тела, как днем, так и ночью. Капитан старался, но, встречаясь иногда с Андреем, жаловался: «Измотала корова, все соки вытянула… Глядеть не могу, блевать тянет». Однако на резонное предложение послать дивчину к черту лишь горестно вздыхал и спешил обратно.

До захода солнца жизнь в санатории текла вяло, но после того, как жара спадала, начинались вечерние развлечения – вино, танцы, девушки, заканчивающиеся, как правило, в постели очередной мимолетной подружки. И так изо дня в день. Естественно, через две недели Андрею все это осточертело, и он стал серьезно подумывать о досрочном возвращении в часть. Пик сезона уже миновал, и проблем с покупкой билета не возникло. Выйдя из душного здания касс, Андрей неспеша направился к морю, где зашел в расположенное на побережье кафе. Время приближалось к обеду, а у него, за последнее время привыкшего питаться в одно и то же время, выработался рефлекс, как у собаки Павлова. С приближением определенного часа слюна начинала выделяться совершенно непроизвольно.

Заказав обед, Андрей в ожидании лениво разглядывал поскребывающий вилками народ. Посетителей было немного. Основная масса отдыхающих кормилась либо на съемных квартирах, либо в с санаториях. Неожиданно его гедонистическое созерцание жующей публики было прервано появлением странной парочки – девушки и парня, весь вид которых говорил о пренебрежении условностями этого ханжеского общества. Особенно усердствовал в этом парень. Одетый в рваную джинсу, с длинными, свисающими по обеим сторонам загорелого лица сальными волосами. Весь он был какой-то неопрятный, схожий с облезлым бродячим псом. И повадки такие же, нагловато-трусливые.

Он с вызовом встречал удивленно-укоризненные взгляды посетителей, но чувствовалось: стоит прикрикнуть – и он тут же ретируется, не дожидаясь, пока в него бросят палкой. Девушка выглядела получше. В отличии от своего спутника, она еще не до конца пропиталась свободомыслием бесчисленного племени бродяжек, бесчисленными толпами заполняющими побережье. Хорошо промытые и расчесанные на пробор волосы светлым ореолом обрамляли симпатичную мордашку. И хотя одета она была под стать спутнику – в неизменную джинсу, все было чисто и аккуратно. Видимо, воспитание и мораль, привитые с детства, еще не до конца растворились под влиянием нигилистических идей приятеля. О том же говорило и нежелание встретиться с кем бы то ни было взглядом. Она явно стеснялась и не знала, как это скрыть. В общем, ничего необычного в паре не было: обычные представители современной молодежи, как сказали бы ворчливые дедки. Публика эта, конечно, разномастная, но объединяющие признаки есть – молодость и безденежье. Причем именно безденежье, а не нищета. Нищета – это сомнительная привилегия более старшего поколения, это понятие скорее психологическое, чем материальное. Нищета всегда идет вслед за разочарованием и утратой веры. В молодости же бывает только безденежье, ибо большинство бестолково толкущегося народа считает себя если не гениями, то чрезвычайно талантливыми. И самое смешное, что зачастую так оно и есть. Все что-то творят или мечтают натворить нечто эпохальное, мгновенно возносящее их на вершину славы. Больше всего в этой среде, конечно, музыкантов, но попадаются и поэты, и философы. Художники тоже встречаются. Ну, а рядом боевые подруги, не желающие влачить свои дни в пустых бабских трудах и заботах, ведь это так банально: муж, дети, кухня, стирка – тоска. То ли дело свобода: планов громадье, вино, травка и беспечная любовь… Что еще надо для счастья? Вся эта публика отличается крайней молодостью, многие просто дети, что не мешает им кичиться беспредельной независимостью. Причем чем больше независимости, тем более грязны и безденежны ее носители. Судя по виду независимости у парня хватало на десятерых, а вот денег не было совсем, иначе зачем бы ему вместе со своей робкой подружкой собирать объедки со столов. А занялись они именно этим. Парень действовал уверенно, быстро соскабливая остатки пищи в полупустой пластиковый пакет, – чувствовался богатый опыт. Девчушка пыталась подражать, но получалось у нее плохо – она отчаянно смущалась и стыдилась происходящего.

Парень, между тем обойдя все столы, приблизился к окошку мойки, где возвышался солидный запас грязной посуды. Однако тут со стороны кухни показалась распаренная тетка, поднявшая вселенский гвалт. Апеллируя к сидящим за столиками посетителям, она, словно помоями, облила беспощадной бранью нежданных визитеров. Подскочив к замершей при ее появлении девушке, она принялась визгливо обзывать ее непотребными словами. Та, замерев, словно кролик перед удавом, несколько секунд безропотно выслушивала все это, однако через мгновение, выпустив из рук пакет с объедками, она закрыла лицо руками и выскочила из кафе. Ее приятель, с ненавистью взглянув на толстуху, грязно выругался и устремился вслед за подругой. Все еще кипя и негодуя, тетка подобрала оброненный пакет и победоносно удалилась обратно в свои владения. По-видимому сей достойный образчик кухонных работников содержал в хозяйстве кабанчика, а то и двух, на откорм которых и шли обильные остатки трапез пресыщенных отдыхающих. Как же тут не воспылать праведным гневом, когда у бедного кабанчика голодные бродяги кусок из горла вырывают.

На Крымова эта сцена произвела тягостное впечатление. Ему больно было видеть эту симпатичную девчушку в бездарной роли голодной побирушки. Но что тут сделаешь – каждый живет не так, как хочется, а так, как получается. Быстро покончив с обедом, он вышел из кафе, стремясь скорее покинуть это место. Захотелось выпить, сняв с души тягостные впечатления. Пройдясь по набережной, он зашел в бар, расположенный над волноломом. Заказав бутылку мадеры, Андрей устроился возле балюстрады, откуда открывался безбрежный, незамутненный человеческими взаимоотношениями вид. Море, море и только море… однако долго наслаждаться одиночеством ему не пришлось. Не успел он пригубить терпкий с ореховым привкусом напиток, как за его столик, не смущаясь, плюхнулась подвыпившая девица.

– Мужчина, по-моему, вы скучаете… – безапелляционно заявила она и тут же заливисто расхохоталась.

Как ни странно, этот совершенно неуместный смех сгладил впечатление, вызванное ее развязностью. Он был похож на звон колокольчика, и его обладательнице как-то сразу хотелось простить вульгарное поведение. Девушка была молода, но, как принято говорить, уже повидала. Может быть, она и не была профессионалкой, и даже скорее всего не была, но что любила это дело – чувствовалось сразу. В просторечии таких принято называть «симпатичная шлюшка». Высокая, с полной грудью и тонкой талией, она вполне соответствовала представлениям Андрея о женской привлекательности. Лицо простовато, но совершенства в этом мире нет, так что нечего пыжиться. Лучше пользоваться тем, что само плывет в руки.

– А что, хотите скрасить одиночество? – в свою очередь игриво осведомился Андрей.

– А че? – девушка тряхнула гривкой аккуратно подстриженных волос. – Ты парень вроде ничего, так что… – она остановилась, недвусмысленно посмотрев на графин, в котором подали мадеру.

Андрей махнул рукой, подзывая официанта.

– Еще один прибор даме и винограду там… конфет, – распорядился он.

– Вот это мужчина… Это я понимаю, – опять захихикала девица.

– За знакомство, – разливая янтарную жидкость, предложил Андрей.

– На брудершафт, на брудершафт, – тут же подхватила девушка.

Переплетя руки, они выпили, после чего девица, грациозно перегнувшись, прильнула к его губам долгим поцелуем. Чего-чего, а целоваться она умела. На минуту Андрей забыл о всех тревогах и волнениях. Его будто засосала животная первозданная стихия. «Если и все остальное она умеет не хуже, можно сказать, повезло», – невольно подумалось ему.

– Не слишком быстро? – все же для порядка осведомился он.

– А че, не понравилось? – лукаво улыбаясь, спросила девица.

– Ну, что ты… – Андрей запнулся, подбирая слова, – это было очень захватывающе, – наконец нашелся он и вновь разлил вино по бокалам.

– Вот это я понимаю… Вот это мужчина, – с преувеличенным энтузиазмом заявила девица, – зря времени не теряет и подход к девушке знает.

Они вновь выпили и вновь закусили поцелуем. Губы девушки были нежными, и пахло от нее, как ни странно, не перегаром, а парным молоком. Дальше время потекло, все ускоряя темп. Андрей и оглянуться не успел, как на побережье упали сумерки. За это время они успели сменить несколько питейных заведений и сблизиться настолько, насколько это возможно для пары, еще не успевшей поваляться под одним одеялом. Впрочем, о том, что продолжение следует, сомнений ни у кого не возникало. Лера, как звали новую знакомую, уже несколько раз откровенно. предлагала пойти к ней. Однако Андрей не торопился. Впервые за время своего бестолкового отдыха ему было комфортно и хорошо в обществе другого человека. Лера, несмотря на первоначально произведенное впечатление рядовой шлюшки, оказалась девушкой интересной. Помимо сексуальной раскованности, она обладала неплохими мозгами и чувством юмора. Впрочем, возможно, одурманенному количеством выпитого Андрею это только казалось. Женский шарм в сочетании с хмелем всегда оказывают неотразимое действие. В конце концов, уже в глубокой темноте они оказались перед увитым виноградной лозой входом в пансионат с романтическим названием «Горная долина». К этому времени Лера практически висела на плече Андрея, бормоча какие-то милые глупости. Он и сам изрядно набрался, к тому же близость нежного женского тела дурманила хлеще вина. В голове крутилась только одна идея – поскорее добраться до Лериных апартаментов, а уж там… Однако на пороге небольшого щитового домика выяснилось, что ключа у девушки нет. Утром она оставила его на вахте около входа – пришлось тащиться обратно и под бдительным взглядом седоусого ключника забирать его из ячейки.

Пока Андрей открывал дверь, Лера, жарко дыша, щекотала его ухо розовым язычком. Как только дверь приоткрылась, девушка, скользнув внутрь, прямо с порога принялась скидывать с себя одежду. Андрей, еще на пляже оценивший ее фигуру, попытался схватить ее в объятия. Однако она, неожиданно вывернувшись, нырнула под кровать, соблазнительно выставив попку. Крымов уже было примерился, собираясь воспользоваться выгодной позицией, но тут Лера, завозившись, выволокла из-под кровати большой чемодан. Покопавшись в его содержимом, она достала бутылку черного стекла, в которой Андрей не без удивления опознал дорогой французский коньяк. Включив небольшой магнитофон, стоящий на тумбочке, девушка, покачивая бедрами, направилась к нему.

– Смотри, морячок, что у меня есть, – игриво произнесла она, – налей, я хочу выпить перед тем… – она многозначительно сделала паузу.

– Почему морячок? – рассмеялся Андрей, разливая коньяк по стаканам, другой посуды, к сожалению, не нашлось.

– А все вы морячки, – махнула рукой Лера, – поматросите и бросите.

Подняв стакан, она единым духом осушила его содержимое, после чего, качнувшись, упала в объятия Андрея. Тому ничего не оставалось, как подхватить ее, выпустив при этом только что наполненный стакан. Впрочем, ему было уже не до выпивки. В два шага преодолев расстояние до кровати, он опустил Леру на пружинный матрас. При этом не закрепленный бретельками лиф купальника сполз, открыв соблазнительные холмики грудей. Не в силах сдерживаться, он сжал восхитительные плоды, припав губами к вишневым соскам. Однако девушка никак не реагировала на его ласки, продолжая лежать, словно кукла. В недоумении Андрей оторвался от увлекательного занятия и заглянул ей в лицо. И тут из полуоткрытого рта послышался негромкий, но явственный храп. Слегка обескураженный таким оборотом событий Андрей похлопал Леру по щеке. Никакой реакции. Похоже, девица отключилась напрочь. Перед ним находилось тело пьяной до бесчувствия женщины. Спору нет – красивое и соблазнительное тело, но желание, минуту назад державшее его крепче каната, внезапно ушло, будто бритвой срезало.

Андрей любил женщин и с удовольствием разделял с ними наслаждение плотских утех, но может ли идти речь об удовольствии овладеть бесчувственным куском храпящей плоти? Скорее это походило на банальную мастурбацию, что простительно в юношеском возрасте, однако зрелому мужику вроде не к лицу. Резиновая кукла никогда не была предметом его вожделений. Укрыв Леру покрывалом, Андрей плеснул себе коньяка из недопитой бутылки. Вытесняя из себя последние сомнения, он залпом, словно дешевое пойло, опрокинул в себя благородный напиток. Полегчало… В последний раз оглянувшись на похрапывающую девушку, Андрей вышел в ночь.

Несмотря на поздний час навстречу то и дело попадались парочки, ищущие уединения. Дорога к санаторию шла по бульвару, протянувшемуся над полосой пляжа. Из темноты слышались гитарные переборы и девичий смех. Южные ночи располагают к чему угодно, только не к раннему сну. Неспешно шагая сквозь ночь, Андрей уж миновал городскую черту, когда из темноты со стороны волнолома послышался приглушенный расстоянием молящий девичий голос:

– Пустите, я не хочу… Ну, пустите, ребята… Мама, что вы делаете… – прозвучал звук раздираемой материи.

– Молчи, шлюха, – раздался шлепок пощечины, – своему патлатому, небось, даешь, не ерепенишься… вот и нам дашь… Нечего целку корчить, – послышался в ответ ломающийся от возбуждения голос.

– Нет, пустите… пустите, – в голос завыла девушка.

– Чего стоишь? Руки ей держи да пасть заткни, орет как резаная, – опять зашипел мужчина.

Дальше слышалась только глухая возня да неясные поскуливающие звуки. Видимо, девушке зажали рот.

Дорога здесь шла в гору, и отвесная бетонная стенка, отделявшая пляж, достигала трехметровой высоты. До ближайшей лестницы было не менее трехсот метров, а время уходило. Перемахнув через ограждение, Андрей прыгнул вниз. Приземлившись на хрустящую гальку, он перекатом смягчил падение. Возле уреза воды копошились неясные тени, оттуда доносились всхлипы и сопение. Не вдаваясь в разговоры, Андрей быстро преодолел разделяющее пространство и ударом ноги сбросил с девушки оседлавшего ее парня. В темноте белело обнаженное тело, но утешать девушку было еще рано. Навстречу медведем поднялся второй, удерживавший девушку за руки.

– Ты что, гад… – начал он.

Андрей не дал ему закончить, вколотив окончание фразы обратно в глотку вместе с зубами. Тяжелое тело отлетело назад, рухнув на гальку. Сбоку послышался шорох, и он едва успел уклониться от нацеленного в грудь ножа. Недооценил он ребятишек, думал, так… шушера, а они вон ножиком тыкают. Легко блокировав повторный выпад, Андрей присел, безжалостно подставил под локоть противника собственное плечо. Придерживая захваченную руку за кисть, он резко выпрямился – послышался противный хруст, и парень заорал дурным голосом. Можно считать, списан. С такой травмой продолжать бой мог профессионал, но никак не шакалистый подонок. Повернувшись, Андрей поискал взглядом второго. В темноте ничего видно не было, лишь издалека слышался торопливый хруст гальки под ногами убегавшего человека. Удрал, – констатировал Андрей. Теперь можно и девушкой заняться. Подобрав валявшуюся неподалеку куртку, он повернулся к ней. Она уже успела натянуть джинсы и теперь, всхлипывая, пыталась запахнуть на груди разодранную майку. Протянув куртку, Андрей с удивлением узнал в девушке давешнюю бродяжку из кафе.

– Ты чего тут одна? – довольно глупо осведомился он. И тут же, стараясь сгладить неловкость, проворчал: – Шляетесь по ночам, сами беду ищите, а потом орете.

– Да не одна я была, – всхлипнула девчонка.

– А с кем же, коли не одна?

– С кем… С кем… С парнем… только он удрал, как эти приставать стали, а я не успела, – все еще всхлипывая, оправдывалась девчонка.

– Хорош герой.

– Козел он… Гад.

– Ладно, проехали, – не стал развивать тему Андрей, – ты где живешь-то?

– Да тут, неподалеку, – замялась девушка.

– Ну, раз неподалеку, пойдем провожу, – предложил Андрей, – а то еще в какую историю влипнешь, много тут шакалов крутится.

Девушка в ответ промолчала, но и с места не тронулась.

– Ты что, никак очухаться не можешь? Этот урод успел что? – с угрозой повернулся Андрей к баюкавшему искалеченную руку парню. Тот испуганно сжался.

– Да нет… не надо, не трогай его, – попросила девушка.

– Добрая ты, – с укоризной заметил Андрей.

– Так ведь обошлось, – пожала плечами девушка.

Похоже, она уже пришла в себя и теперь поглядывала на своего спасителя с неподдельным интересом.

– Вали отсюда, скотина, и благодари девушку. Я бы тебя просто так не отпустил, – рыкнул Андрей на покалеченного насильника. Тот, с трудом поднявшись, заковылял прочь. – Пошли что ли, – вновь предложил Андрей.

– Не хочу я туда, – неожиданно заявила девушка.

– Куда не хочешь? – не понял он.

– Туда, – неопределенно махнула рукой девушка, – все они там козлы. Спят вповалку, жрут объедки и все это свободой называют. Надоели… Домой хочу, – капризно завершила она.

– И где твой дом? – поинтересовался Крымов.

Девчонка назвала областной центр, расположенный километрах в трехстах севернее.

– Так, – только и смог в ответ протянуть Андрей, – и что мне прикажешь теперь с тобой делать?

– А что хочешь, то и делай, избавитель, – с лукавой усмешкой заявила девчонка, – уж коли взялся за роль благородного героя, так играй до конца. Приюти бедную девушку, а уж я в долгу не останусь…

– Ты что городишь, – оборвал ее Андрей.

– Да ладно, дяденька… Мне всего на одну ночь, а утром я на поезд и ту-ту к предкам… Мне действительно деваться некуда, не на пляже же ночевать, – заныла девчонка.

– Н-да, – почесал затылок Андрей. – Тебе сколько лет-то?

– Не боись совершенолятняя. Так что, много не дадут, – рассмеялась девчонка.

– Ты это брось, – одернул ее Андрей. – Ладно, пошли, дитя порока, не ночевать же тебе, правда, на пляже.

– Вот спасибо, дядечка… не пожалеешь, – опять завела свои песни девчонка.

– Я же сказал прекратить.

– Молчу-Молчу, – дурашливо произнесла она.

Слава богу, соседа и на сей раз на месте не оказалось. Видимо, он продолжал ковать карьеру в постели генеральской дочуры. Кровать капитана который день стояла неразобранной.

– Здесь ляжешь, – показал на нее Крымов.

– А ты неплохо устроился, избавитель, – с любопытством оглядываясь, заявила девчонка. – Чем угощать будешь? Я шампанское люблю, – тут же продолжила она.

– Шампанского тебе… А может, ремня по заднице? – свирепея, зарычал Крымов.

– Ой-ой, какие мы грозные, – замахала лапками юная гризетка. – А может, ты извращенец? Так ты не думай, если тебе это нужно, чтоб возбудиться, я не против…

– Ну ты… – только и смог выдохнуть смущенный Крымов.

– Ладно-ладно… Уж и пошутить нельзя, – опять засмеялась она.

– Ты вот что… я сейчас выйду, чтоб, когда вернусь, уже под одеялом была, – пробормотал Андрей.

Странно, но эта пигалица его прямо в краску вогнала своими шуточками.

– А я слышала, что приличные кавалеры, прежде чем девушку в постель уложить, ее шампанским угощают. Неужели у тебя шампанского нет, избавитель? – продолжала смеяться девчонка.

– Да ложись ты… навязалась тут на мою голову.

– А я, может, в туалет хочу.

– Туалет здесь, – открыл дверь санузла Крымов, – пользуйся.

– Да ладно, пошутила я… Не хочу я не в какой туалет, – неожиданно присмирела она. – Слушай, а тебя как зовут? Сколько времени болтаем, а ты даже не представился.

– Андрей меня зовут, – все так же хмуро ответил Крымов.

– А меня Ольга. Вот и познакомились, наконец. Ты иди, Андрюша, я не убегу, не бойся, но долго не задерживайся, а то мне скучно, – Ольга обнажила в улыбке великолепные зубы, и он еще раз отметил ее чертовскую привлекательность.

– Ладно, устраивайся, я скоро вернусь, – уже мягче сказал он.

Пошатавшись по коридору минут десять, он нерешительно постучал в собственную дверь.

– Войдите, не заперто, – тут же услышал он. Распахнув дверь, Андрей к своему облегчению убедился, что девчонка, укрывшись одеялом до подбородка, весело посверкивала глазенками. Погасив свет, Андрей разделся и лег на свою койку, скрипнувшую под его весом.

– А спокойной ночи кто пожелает? – раздалось из темноты.

– Спи, поздно уже, – пробормотал он в ответ, поворачиваясь к стенке.

– Благородному герою можно было бы вести себя и повежливее, – вновь прозвучало из темноты.

Андрей ничего не ответил, пытаясь поймать ускользающий сон. Неожиданно край одеяла откинулся, и к нему прижалось гибкое девичье тело.

– Ты что? – попытался было возмутиться он, однако его рот тут же был запечатан жарким требовательным поцелуем.

Девушка была абсолютно нагой, даже символические трусики не прикрывали ее узкие бедра. Андрей почувствовал, как властный зов восставшей плоти вытесняет из сознания последние доводы разума. И когда нежные пальчики охватили его восставший уд, он, не сдерживаясь, сжал девушку в объятиях, подминая ее под себя.

Наступившее утро застало их в одной постели. Заснули они только под утро. Несмотря на молодость, Ольга оказалась искушенной любовницей. В этом деле важен темперамент, а не возраст. Случается так, что и перезревшая матрона оказывается неловкой, словно девственница. Бывает и наоборот.

Не завтра, не послезавтра он никуда не поехал. Билеты пришлось сдать, но он ничуть не жалел об этом. Ему было удивительно хорошо с маленькой плутовкой. Она была всегда разной. То, что он поначалу принял за распущенность, оказалось просто маской для защиты от окружающего скотства. Она рассказала, как, влюбившись в своего Лешика, удрала из дому. Поехала за ним в неизвестность, променяв комфорт обеспеченного дома на грязь и нищету бесприютной жизни. Свобода. Лешик рассуждал о ней долго и красиво, а в итоге бросил ее на растерзание насильникам, удрав, словно заяц. Нечего сказать – захватывающее дух приключение. С каждым днем развязность и напускная распущенность облетали с нее, словно листва по осени. К тому времени, когда закончился его отпуск, она разительно изменилась, вернувшись к своей первоначальной сущности хорошо воспитанной девочки. Из санатория им пришлось уйти, столкнувшись с осуждением и плохо скрываемым раздражением окружающих. Горничные, официантки и просто отдыхающие сопровождали буквально каждый их шаг злобным шипением разбуженных средь зимы гадов. Но, как говорится, нищему собраться – только подпоясаться. Плевать было Андрею на мнение окружающих. У него из вещей только туалетные принадлежности да смена белья. У Ольги и того не было, все осталось на стоянке козла Лехи, куда возвращаться она никак не хотела. Андрей хотел сам сходить, но она лишь рассмеялась, заявив, что вещички давно по рукам разошлись, да и не было там ничего стоящего. Пришлось купить ей все в ближайшем магазине, что он проделал с большим удовольствием. Дарить, когда любишь, неизмеримо приятнее, чем получать подарки.

Переехав на снятую в городке квартиру, любовники, увлеченные друг другом, не заметили, как пролетели оставшиеся до конца отпуска дни. Все это время, казалось, слилось в один пронизанный теплом и светом солнечный день. Впрочем, была еще и ночь, когда они любили друг друга на сбитых от страсти простынях. Хотя, конечно, они занимались этим не только ночью. Желание – оно на то и желание, чтобы удовлетворять его по мере возникновения.

На вокзал они приехали вместе. Разница между отправлениями поездов была в несколько часов. Первым отходил поезд Ольги. Желая скоротать оставшееся до отправления время, они зашли в привокзальное кафе. Старательно пряча взгляд, девушка сосредоточенно ковырялась в креманке с мороженым. Андрей молча мелкими глотками пил любимую мадеру. На душе было муторно и неуютно. Расставание никогда не было его стихией, а тут еще эти долгие проводы. Все уже сказано, они обменялись адресами, обещали писать, звонить… Но курортные романы – они и есть курортные романы. У них нет будущего. К тому же Ольга еще совсем ребенок… Это сейчас у нее слезы в глазах, а окажется дома в кругу сверстников… Дискотеки, подружки, мальчики. Ничего, все образуется… Молодость свое наверстает. А он… Что он? Сегодня жив, завтра мертв. С его ремеслом лучше быть одному. Объявили отправление.

– Пора, – тронул девушку за плечо Андрей.

Ольга беспомощно подняла глаза и, не удержавшись, хлюпнула носом. По щекам побежали дорожки слез.

– Андрей, не бросай меня, – жалобно попросила она.

Он растерянно молчал, не зная, как реагировать на эту неожиданную просьбу. Как это не бросай… Она что, хочет с ним? Куда? У него ни угла, ни приюта. Сегодня вернется, а завтра опять бросят в пыльные прокаленные солнцем ущелья чужой страны. Куда он может ее взять, даже если очень захочет? Да, ему было хорошо с ней. Да, ему больно расставаться, но…

– Ольга, ну что ты как маленькая… Мы ведь обо всем переговорили… Ты же знаешь, сейчас я не могу… Может быть, позже. Пока переписываться будем… Дадут отпуск – приеду, с родителями познакомишь… ты там смотри… я, знаешь, какой ревнивый, – попытался неловкой шуткой сгладить напряжение Андрей.

– Андрюша, я ведь не могу без тебя, – не поддаваясь, все так же тоскливо прошептала Ольга.

По ее лицу по-прежнему текли слезы. Бездушный, искаженный голос вновь объявил отправление.

– Ольга, надо идти… Мы опоздаем, – девушка медленно поднялась и обречено поплелась к выходу. У него тоскливо сжалось сердце, но что он мог поделать?!

Человек – странная скотинка. Зачастую для того, чтобы понять, насколько ему дорого что-то, ему надо этого лишиться. Что имеем – не храним, потерявши, плачем, – гласит старая поговорка. Тоска по маленькому человечку, походя оставленному за спиной, начала грызть его уже через несколько дней. На первых порах служебные хлопоты еще как-то заглушали это неприятное чувство, но с приходом повседневной рутины грызущий душу червяк отрастил зубы. Уж лучше бы его опять загнали в пыльные ущелья. Однако за время, проведенное в госпиталях, к руководству пришли новые люди, посчитавшие неразумным губить своих солдат во имя неведомых целей и чужих интересов.

Случалось и раньше, что запавшая в душу девушка вспоминалась потом с легкой грустью несовершенного. Но только теперь симптомы вечной болезни проявились с такой пугающей очевидностью. То, что казалось мимолетным курортным увлечением, неожиданно обернулось настоящим мучительным чувством.

Андрей, как и большинство мужчин, не слишком жаловал эпистолярный жанр. Но теперь он писал с завидной регулярностью. Месяца два у них продолжалась оживленная переписка, а потом Ольга приехала. Без звонка, без предупреждения… Как говорится, свалилась как снег на голову. Опять удрала из дому без спроса, ввергнув родителей в пучину неизвестности, а он вместо того, чтобы мозги вправить, стоял и глупо ухмылялся улыбкой счастливого идиота. Командир части генерал-майор Снегирев, как увидел эту ухмылку, и спрашивать ни о чем не стал. Просто предоставил внеочередной отпуск с формулировкой «по семейным обстоятельствам».

– Иди, – сказал, – обустраивай жизнь. Не все тебе башку под пули подставлять, пора и о семье подумать… Гляди, на свадьбу не позовешь – обижусь, – ворчливо завершил он.

Крымов было забормотал, что о свадьбе пока и речи не идет, на что Снегирев лишь хитро прищурился. Генерал знал жизнь лучше своего капитана.

Родители Ольги встретили Андрея на удивление радушно. Хотя, если подумать, что тут удивительного? Своенравная девчонка попортила им столько нервов, что они радовались любой возможности повлиять на нее. А тут все же мужчина – боевой офицер, не сопляк какой-то. Она, конечно, молода еще и разница в возрасте, но это, пожалуй, и к лучшему. Битый, повидавший разные разности мужик, возможно, и справится с ее взбалмошностью, а вот сверстник точно не сдюжит. Поживут, разбегутся и вернется дочка с дитем на руках. И это в лучшем случае. А то могут ведь и на пару чудить. Чего стоит этот последний, с которым на юга удрала? Хорошо, что так в конце концов обернулось, человека встретила. Мужик вроде надежный, глядишь, и обломает, воспитает строптивицу. На собственные силы они уже не надеялись. Опять-таки – может, внуки пойдут, дурь и выветрится.

Отец Ольги, в первый же вечер уединившись с Андреем на просторной кухне, за бутылочкой нарисовал ему захватывающие перспективы будущей семейной жизни.

– Ты пойми, Андрей, – с пьяной настойчивостью доказывал он, – одна она у меня. Растил как принцессу, ни в чем отказа не знала… и впредь не будет. Я ведь не последний человек в городе, многое могу сделать и для нее, и для зятя, лишь бы жили хорошо. Мы ведь одной семьей станем, ничего не пожалею: и квартира, и машина, и место хорошее, перспективное… Да разве я для дочери родной, кровиночки, пожалею? Нет, нет ты не подумай, – видя, как морщится Андрей, заводился он. – Она у меня богатая невеста… Вот, посмотри, сберкнижка на ее имя, ты посмотри, сколько там, – роясь в секретере бормотал он.

– Да полно вам, Василий Евгеньевич, – пытался урезонить захмелевшего Крымов.

– Нет-нет, ты посмотри, – совал ему в руки сберкнижку отец Ольги.

Андрей взглянул, чтоб отвязаться. Сумма и впрямь впечатляла, но какое это имело значение? Будь Ольга бедна, как церковная мышь, что бы это изменило в его чувствах? Он любил ее, как говаривали раньше у алтаря, в бедности и богатстве, в радости и печали, и только смерть была способна их разлучить. С ней его жизнь наполнилась неведомыми ранее чувствами, она пьянила крепче вина. Так о чем тут думать и говорить?

Свадьбу откладывать в долгий ящик не стали, сыграли уже через неделю. Василий Евгеньевич, видимо, опасавшийся перемены настроения молодых, постарался организовать все в кратчайший срок, взвалив на себя все свадебные хлопоты. Впрочем, больших усилий это от него не потребовало. Несколько звонков – и события закрутились, втянув их в водоворот, автоматически выбросивший их к дверям ЗАГСа. Свадьба была шумной и многолюдной, вот только люди эти, в большинстве своем, были Крымову совершенно незнакомы. Друзей у него было не так много, а те, что были, приехать не смогли – служба. Андрей не обижался. Генерал-майор Снегирев прислал поздравление, прибывшее с курьером на бланке правительственной связи в самый разгар празднества. Василию Евгеньевичу это очень польстило, он еще долго совал эту телеграмму под нос всем присутствующим. Но Крымову все это быстро надоело. Кое-как отбыв положенное по ритуалу, он забрал Ольгу и уехал в подаренную тестем квартиру. Надо отдать должное – слов на ветер Василий Евгеньевич не бросал. За дочкой дал столько, что и в десять лет не прожить. Вдобавок квартиру с полной обстановкой. Хотел машину подарить, но тут Крымов отбрыкался. Ну куда ее девать? За собой в часть тащить? И квартира-то ни к чему, но тут тесть настоял, приведя справедливый аргумент о том, что как у них там сложится неизвестно, а так – будет хоть девочке куда возвратиться. Тесть к тому же все это время нудно и настойчиво уговаривал его бросить службу, сватая на теплое местечко в городской администрации.

– Что ты упираешься, словно баран? – доказывал он Андрею. – Что тебя ждет в этой армии? Генеральские звезды надеешься выслужить? Так не выслужишь, у генералов на это свои детки имеются. Допускаю, до полковника дослужиться можешь… Я тут справки навел…

Андрей удивленно поднял бровь:

– И что же вы выяснили, Василий Евгеньевич? – с плохо скрытым раздражением спросил он.

– А ты не обижайся… Не обижайся. Надо же мне знать, кому дочку отдаю, – хотел по-отечески похлопать его по плечу тестюшка, но, перехватив руку, Андрей слегка сжал полное запястье.

Василий Евгеньевич дернулся, сморщившись от боли. Крымов разжал пальцы.

– Однако и хватка у тебя, – потирая запястье, пробормотал тесть.

– Вот что, Василий Евгеньевич, давайте мы с вами этот разговор прекратим… Что вы там выяснили, меня тоже не интересует, а на будущее постарайтесь усвоить: как жить и что делать, мы с Ольгой решим сами. Я мальчик уже большой и в чужой протекции не нуждаюсь, так что давайте больше не возвращаться к этой теме, – поставил точку Крымов.