Читать книгу Адекватное познание реальности, или Как заставить облей думать? - Павел Юрьевич Соболев - Страница 4

Можно было бы цитировать Сеченова и других физиологов прошлого, уже более ста лет назад указывавших на негодность самонаблюдения для познания психической реальности человека, но более действенными, думается, будут простые для понимания примеры, демонстрирующие всю несостоятельность какого бы то ни было самонаблюдения, "прислушивания" к собственным ощущениям в попытках разобраться в функционировании собственной психики. И лучше всего поэтому начать с рассмотрения того, насколько ненадёжными выступают чувственные данные при построении картины объективного внешнего мира, и затем уже перейти к ненадёжности такого построения картины внутреннего мира, нашего субъективного Я, где дела с ощущениями и их ролью обстоят ещё сложнее.

Дело в том, что в своих блаженных порывах наивного и безудержного оптимизма обыватель зачастую искренне полагает: раз я это так чувствую, значит, так и есть… Собственным ощущениям в народе придаётся просто гипертрофированное значение, порой даже исключительное и приоритетное перед каким-либо другим способом познания (мышлением, в частности). Чутьё, чувства, интуиция – в языке есть много синонимов этой безосновательной позиции. Как правило, такими злоупотреблениями грешат ценители всяких "чакр", "кармы", "инкарнаций" и прочей брахмапутры.

Увы, многие люди в силу неопытности и некритичности мышления действительно полагают, что с помощью своих чувств они способны сразу познавать сущность вещей. Будто вдохнул воздух, и сразу понял, что он состоит из азота, кислорода, аргона и прочих газов в таком-то строгом соотношении…

Неспроста в философии познания образ мира, формируемый чисто за счёт чувств, называется "кажимостью", то есть тем, что кажется. А не тем, что является…

Каждому человеку без исключения в жизни встречались десятки и сотни примеров того, когда то самое "чутьё", те самые "ощущения", его обманывали. Но почему-то при построении обывательской картины мира в расчёт это просто не берётся.

Вера в собственные "чувства" и "ощущения" наивно незыблема.

Достаточно вспомнить несметное множество разнообразных зрительных иллюзий, которым подвержен каждый человек (кроме аутистов и представителей некоторых малочисленных культур со специфической системой отношения к действительности). Перечень их поистине огромен, и всё новые типы иллюзий продолжают активно открывать даже в нашем, XXI веке. На формирование зрительных иллюзий также влияют и некоторые специфические установки субъекта, например, ожидания, убеждения и прочее. В некоторых случаях даже возникают не столько зрительные, сколько квазизрительные иллюзии. Чтобы это понять, достаточно вспомнить эксперимент в одном из университетов США, когда в аудиторию входил человек, предварительно представленный студентам либо как некий технический сотрудник, либо как приглашённый профессор. После недолгого присутствия перед аудиторией он уходил, а студентов просили описать его. Та группа, которой гость был представлен как профессор, описывали его более высоким, нежели та группа, которой он был представлен как технический служащий. То есть такой абстрактный феномен, как статус, влияет на восприятие такого конкретного фактора, как рост (Майерс, 2007).

Тому, вероятно, виной стереотип о монарших особах – когда речь идёт о короле или графе, человек невольно представляет себе их как персон высоких и статных. Как точно осуществляется подобный механизм влияния абстракции на восприятие совершенно конкретных вещей? Всё дело в таком явлении в нашем мозге, как нисходящие процессы. Суть его в том, что отделы зрительной коры мозга, получающие информацию от глазных нервов, отправляют её в несколько этапов в высшие уровни коры, где она и обрабатывается. Но интересный нюанс заключается в том, нейронные пути зрительных сигналов имеют не одностороннее направление, не только восходящие сигналы к коре, но и обратно – от коры к глазам. И, что ещё более интересно, число обратных, нисходящих, путей даже больше, нежели число восходящих [30]. Наиболее актуальным в нейропсихологии и нейробиологии сейчас является взгляд на процесс зрительного восприятия не как на пассивную визуальную регистрацию происходящих вовне явлений, а как на активный процесс, в ходе которого субъект постоянно, каждую миллисекунду, проверяет свои гипотезы насчёт того, что именно он воспринимает: первая порция сигналов от глазного нерва доходит до коры, распространяется по зонам, участвующим в формировании и хранении образов и понятий, сложившихся за весь предшествующий жизненный опыт, там формируется наиболее близкая гипотеза по поводу того, чему может соответствовать воспринятый объект, и сигнал для проверки отправляется обратно – к глазу, затем снова от него наверх – в кору, и так может происходить много раз за совершенно невообразимый отрезок времени. В пользу этого говорит и то, что глаз не просто статично воспринимает визуальные образы, как фотоаппарат, а производит определенные "ощупывающие" движения по внешним и внутренним контурам фиксируемого объекта – это ещё в 60-70-е хорошо изучили советские психологи методом окулографии, где приборами с микроскопической точностью фиксировались мельчайшие движения глаз при восприятии образов. Образу человека соответствовали движения глаз, буквально очерчивающие контур наблюдаемого тела, образу стакана в блюдце соответствовали движения глаз, очерчивающие контур стакана и блюдца. Судя по всему, изначальный беглый осмотр объекта буквально несколькими движениями глаз создаёт первоначальный отчёт, который и отправляется в кору, затем в коре происходит обработка и возникает гипотеза-уточнение, которая уходит обратно "вниз", в глаза, тогда они в очередной раз "ощупывают" объект, но уже тщательнее, акцентируя внимание на тех его местах, изгибах и перепадах цветов и света, которые не фиксировали в первый раз, затем этот вторичный отчёт снова идёт "наверх", в кору, там образ сверяется с "базой данных" имеющихся образов и понятий (абстракций), и при наиболее близком совпадении с определённым рядом снова "вниз" отправляется очередная "гипотеза", проверяя которую глаз осуществляет ещё порцию "ощупывающих" движений по существенным частям объекта. Если воспринятые детали соответствуют "гипотезе" из коры, то образ считается опознанным, если нет – то выдвижение "гипотез" продолжается, и распознавание образа затягивается во времени. Всё это длится сущие миллисекунды, и редко кто из людей удосуживается ощутить, как у него порой возникают сложности в опознании образа, хотя, конечно, такое бывало у каждого, что мы порой воспринимаем по аналогии работы фотоаппарата как "настраивание фокуса".

Всё это говорит о том, что даже наше зрительное восприятие не есть некоторой процесс, осуществляемый объективно, независимо от нашего внутреннего мира, а строится при помощи механизмов субъективных, основанных на нашем прежнем опыте. В некоторых случаях нехватки зрительной информации образ-гипотеза попросту достраивается нашей психикой. И этот процесс мы можем особенно ярко наблюдать при таких явлениях, как восприятие неоднозначного образа, получившим название "фигура-фон" – когда из разнородного стимульного материала мы можем извлечь сразу два или больше образов одновременно. Наиболее известны из подобных изображений это "ваза – два лица" или "молодая девушка – старуха". Или же "Фрейд – обнажённая женщина".

Мы не воспринимаем эти двойственные образы одновременно, а именно "перенастраиваем" наше восприятие согласно посылаемым "сверху", из коры, "гипотезам". И каждый раз при подобной "перенастройке" мы можем наблюдать тот самый эффект, схожий с "настраиванием фокуса" в фотоаппарате. Из набора, казалось бы, случайно разбросанных пятен, мы способны "собрать" образ рыскающего в листве пятнистого дога:

Или на примере этого пейзажа… Если присмотреться, то помимо самого пейзажа в изгибе ветвей и контуров берега, мы увидим младенца.

Данное умение "собирать" некий привычный или же ожидаемый нами осмысленный образ из совокупности совершенно разрозненных воспринимаемых частей в психологии называется парейдолией или парейдолической иллюзией. Благодаря этой склонности мы способны увидеть некий осмысленный образ в сложных узорах на ковре, в изгибах ветвей, в кучах облаков и т.д. В большинстве случаев человек понимает, что ему именно кажется то, что он видит, но в некоторых случаях, когда набор разрозненных стимулов достаточно сложен и разнороден, и всё это дополняется особым освещением, ощущение восприятия конкретного образа способно казаться очень реалистичным, и только в ходе некоторых действий (подойти ближе, изменить угол обзора и т.д.) становится понятна иллюзорность воспринятого.

Таким образом, наше зрительное восприятие не есть автоматический процесс объективного восприятия сам по себе, а именно активный процесс с учётом нашего субъективного, предшествующего опыта. Мы склонны к осмысленному восприятию образов, поэтому мы имеем тенденцию не к беспредметному, бессмысленному, восприятию набора пятен как таковых, а именно воссоздаём осмысленный образ, в значительной степени дополняя его, корректируя, достраивая. Мы склонны видеть смысл во всём. Даже в том, где его объективно нет.

Отсюда и возникает вопрос: насколько можно верить нашим глазам? Или же мы что-то домысливаем, сами не осознавая того?

Нашей психике нужны лишь отправные точки, дальше все недостающие нюансы она "достроит" сама. Это и является поводом для недоверия к собственным ощущениям как способу познания действительности.

Далее достаточно вспомнить и некоторые тактильные иллюзии. Начиная с такого старого и банального эффекта, как "иллюзия Аристотеля" (когда маленький предмет, помещённый между по-особому скрещенными пальцами, воспринимается субъектом в удвоенном экземпляре), можно вспомнить и такую игру из детства многих из нас: когда человека просят выпрямить руку и закрыть глаза, а инициатор этого фокуса, едва касаясь, очень медленно ведет пальцем по внутренней стороне протянутого предплечья, начиная от запястья и по направлению локтя. Участник с закрытыми глазами должен сказать "Стоп", когда почувствует, как палец дойдёт до его локтевой впадины… На деле это почти никому удавалось – даже зная суть фокуса и сознательно делая определённую временную надбавку на движение пальца, субъект в итоге же всё равно всегда ошибался, потому что казалось, что "вот сейчас-то палец уж точно у локтя". Но нет, на деле, как правило, оставались ещё непреодолённые солидные 3-5 сантиметров.

Другой пример тактильной иллюзии: если человеку к спине в районе чуть выше поясницы прикоснуться двумя тонкими предметами (например, иголками или остриями карандашей) и постепенно приближать их друг к другу, отрывая и прикладывая заново, при этом меняя точки прикосновения, сближая их между собой, то при расстоянии между ними около 2 сантиметров человеку начнёт казаться, что в этот раз прикосновение было осуществлено всего одной иголкой, а не двумя.

И такой банальный пример, с которым сталкивался каждый: маленький предмет во рту при ощупывании языком кажется куда больше, чем если вертеть его в пальцах перед глазами.

У каждой из тактильных иллюзий имеется своё объяснение. К примеру, у иллюзии с иголками причина в том, что у человека на спине находится довольно мало нервных окончаний и расстояния между ними весьма значительны, каждое такое окончание отвечает за восприятие раздражения строго со своего участка кожи (которые на деле не такие и маленькие), и вот когда две иголки касаются кожи на довольно близком друг от друга расстоянии, при этом возбуждается только тот единственный нерв, который и принимает сигналы с этого участка, поэтому в мозг и уходит сигнал лишь об одном стимуле, а не о двух.

Помимо чисто тактильных иллюзий существуют и смешанные, комплексно-сенсорные или мультимодальне, иллюзии, где одновременно участвует не только тактильная модальность восприятия, но и неотъемлемой составляющей является и зрительный анализатор (в противоположность типично тактильным иллюзиям, где зрительный анализатор, наоборот, должен быть устранён, так как способен воспрепятствовать возникновению иллюзии). Иллюзии именно подобного порядка в последние десятилетия в немалом числе всё активнее открываются представителями когнитивной науки.

Одной из наиболее известных иллюзий в этом русле стала так называемая "иллюзия резиновой руки", открытая в 1998 году.

Одна рука испытуемого лежит перед ним на столе, но при этом спрятана за экраном так, что он не может её видеть. Вместо неё испытуемый видит резиновую руку. Экспериментатор синхронно поглаживает двумя кисточками реальную спрятанную руку испытуемого и резиновую.

Вскоре испытуемому начинает казаться, что резиновая рука – это его настоящая рука, и все тактильные ощущения от прикосновений кисточки локализованы именно в ней, в резиновой руке.

(Введите в поиске на "YouTube" фразу "The Rubber Hand Illusion" и найдёте соответствующий ролик).

В наиболее экстремальных формах эксперимента под конец процедуры, когда испытуемый уже основательно "сросся" со своей новой рукой, ему резко бьют по ней молотком или ножом, – испытуемый в ужасе отдёргивает свою руку, но уже настоящую, о существовании которой успел позабыть.

(Введите в поиске на "YouTube" фразу "Fake Hand Freakout" и найдёте и этот ролик).

Интересен тот факт, что у настоящей руки, о которой человек в ходе эксперимента "забывал", в действительности падала температура кожного покрова – то есть, образно говоря, организм будто начинал "отказываться" от настоящей руки, снижая её обеспечение кровью.

"Иллюзия резиновой руки" – это сложная, мультимодальная иллюзия, в формировании которой участвуют одновременно и тактильная чувствительность, и зрение. Но эта иллюзия далеко не единственная в своём роде: за последние годы нейробиологи активно открывают всё новые иллюзии, в технологии возникновения имеющие много общего с "иллюзией резиновой руки". Так были открыты "иллюзия третьей руки", "иллюзия невидимой руки", "иллюзия длинной руки" и многие другие.

Но не всегда в формировании мультимодальных иллюзий участвуют только тактильные и зрительные системы – иногда с этим справляется и конгломерат тактильных и слуховых систем, как это, к примеру, было показано в "иллюзии мраморной руки" (marble hand illusion) (Senna, 2014). В эксперименте испытуемого мягко ударяли по спрятанной за ширмой руке маленьким молоточком, а естественный звук от удара заменяли на звук удара молотка о кусок мрамора, который предъявляли испытуемому через наушники. Через пять минут таких постукиваний, сопровождающихся звуком удара о мрамор, испытуемый начинал воспринимать руку более жёсткой, тяжелой, менее чувствительной и неестественной.

К слову, "иллюзия мраморной руки" не является тактильной по своей природе, а скорее кинестетической.

Говоря уже о сугубо кинестетических иллюзиях, можно вспомнить и множество исследований в рамках теории психологической установки Дмитрия Узнадзе (Узнадзе, 2001), где в ходе недолгих манипуляций с различными видами чувствительности, удавалось добиться их искажённой работы, сообщающей субъекту откровенно недостоверные сведения об объекте взаимодействия. Достаточно вспомнить и многочисленные эксперименты в социальной психологии, когда нервная система испытуемых возбуждалась тем или иным неявным для них способом (вплоть до тайного введения адреналина), но сами же испытуемые затем пытались объяснить это собственное возбуждение первым же попавшим под руку способом (сексуальная ассистентка исследователей, высокий мост над оврагом, где и проходило исследование, и т.д.) и искренне в это объяснение верили, выстраивая на его основании своё дальнейшее поведение (к примеру, потом брали номер телефона той самой ассистентки, если считали, что именно она вызвала их повышенное возбуждение, хотя в той группе, эксперимент с которой ставился вне высокого оврага, и, следовательно, общего возбуждения не возникало, никто потом телефоном ассистентки не интересовался) (Dutton & Aron, 1974).

Огромное множество экспериментов да и просто житейского опыта показывает, насколько ненадёжно человеческое восприятие, насколько сильно чувства человека, его ощущения, подвержены интерпретационным ошибкам.

К примеру, недавно автор этих строк зашёл в ванную почистить зубы. Вдруг он ощутил, как по ноге ползёт насекомое… Резко посмотрев вниз, на ногу, ничего обнаружить не удалось – на ноге в том участке, где и возникло ощущение, не было никаких посторонних элементов. Кроме собственных волосков ноги. И только тогда стало понятно, что дело в сквозняке (на улице, куда были открыты окна квартиры, шёл ливень, дул сильный ветер, который и разносился по всем помещениям через возможные щели под дверьми) – едва уловимый ветерок колыхал волоски на ноге, отчего они и прикасались к коже, создавая ощущение поползновения невидимого насекомого.

Нельзя полагаться на "собственные ощущения" – их необходимо перепроверять. Как минимум с помощью других ощущений, органов чувств другой модальности.

Это напоминает очень распространённые нынче различные курсы по обучению обывателя так называемым "выходам из тела" – когда человек должен принять лежачее положение, закрыть глаза и сосредоточиться с помощью определённых методик. В какой-то момент действительно возникает ощущение, будто собственное тело перестаёт существовать – и это и расценивается наивным обывателем как выход из тела (раз перестал ощущать тело, то ты якобы и вышел из него). Но весь нюанс и хитрость подобных методик заключается как раз в том, что ни в коем случае нельзя открывать глаза. Якобы, как гласят кураторы тренингов, зрительный контроль мгновенно вернёт вас в тело… Открываешь глаза – и видишь, что ты по-прежнему лежишь на диване.

На деле же суть этих трюков и сводится к тому, чтобы беспрекословно и некритично поверить лишь в одну модальность ощущений и ни в коем случае не допустить возможности их сверки с ощущениями других модальностей (зрения в данном случае). Откроешь глаза, и вся иллюзия летит прахом.

Известны и другие мультимодальные иллюзии, в которых один тип раздражителя (визуальный или кинестетический) влияет на восприятие другого типа раздражителя (к примеру, на вкусовой). В разнообразных исследованиях установлено, что белый цвет посуды придаёт еде более сладкий привкус, синий цвет посуды придаёт еде привкус более солоноватый, еда же, съеденная с помощью маленьких и лёгких столовых приборов, опять же кажется более сладкой, чем если её есть массивными приборами и т.д. (Harrar, 2013); кофе из белой чашки кажется более насыщенным, кофе из прозрачной чашки – более сладким (Van Doorn et al., 2014); несмотря на одинаковое содержание сахара, тёмные напитки воспринимаются слаще светлых (Johnson, 1982); и т.д.

Другой пример искажённого восприятия можно найти в ещё более сложных феноменах человеческой психики, как, например, влиянии вербальной системы (второй сигнальной системы, по Павлову, или попросту – языка, речи) на ощущения организма. В частности, если прикладывать к руке испытуемого тепловой раздражитель – нагретую пластинку – и вместе с этим говорить испытуемому "холод", то его сосуды будут сужаться, как будто к руке в действительности прикладывают нечто холодное (Быков, Пшоник, 1949).

Помимо установок субъекта на восприятие предметов действительности определённое влияние оказывает и его мотивация – как было показано в некоторых недавних исследованиях (Balcetis and Dunning, 2009), сила желания влияет на оценку расстояния. Группа испытуемых с утолённой жаждой и группа испытуемых, до эксперимента активно откормленная солёными орешками и крекерами, затем по-разному оценивали расстояние до бутылки с водой. Томимые жаждой воспринимали бутылку ближе, чем первая группа. В другом эксперименте с бросками по вознаграждаемым и не вознаграждаемыми мишеням также подтвердилось, что наиболее желаемая цель воспринимается и как более близкая.

Конечно, есть некоторые иллюзии восприятия и в работе слухового аппарата, акустические иллюзии. К примеру, благодаря эффекту Доплера, приближающийся звук слышится как более высокий, нежели если он же раздаётся в непосредственной близости от субъекта, когда в действительности он оказывается довольно низким, басовитым. Например, гудок поезда издали слышится высоким, почти пищащим, и только вблизи он звучит в мощном низком диапазоне.

Вот здесь и возникает главный вопрос: насколько можно верить нашим непосредственным ощущениям?

У человечества есть множество примеров, что делать этого нельзя. Но почему-то это не мешает очень многим представителям человечества на основании работы исключительно собственных органов чувств строить свою сомнительную картину мира, опираться на которую и в малейшей степени невозможно.

А сколько зрительных, тактильных, кинестетических и акустических иллюзий ещё не открыто? Это фундаментальные и принципиально важные вопросы в деле построения объективной картины мира.