Читать книгу Совака - Павлов А. - Страница 10

Прибыв к месту назначения, Михаил осмотрелся. Старый дом выглядел пригодным для жилья, нужно было лишь слегка подлатать крышу и заменить пару досок на крыльце. Заросший бурьяном двор-сад простирался метров на пятьдесят во все стороны от избы. По левую руку в кустах прятался соседский дом, как будто выполненный под копирку, но более ухоженный, даже перила на крыльце блестели свежей зеленой краской. За домами располагался редкий лесок. По правую руку и со стороны дороги участок был огорожен наполовину сгнившим забором. Чуть дальше за этим ограждением чернела еще одна такая же одноэтажная избушка, но вид у нее был абсолютно заброшенный. За спиной у Михаила оставалась единственная в деревне кривая дорога, по которой он, собственно, и пришел с остановки автобуса.

Молодой человек получил этот дом в наследство от деда еще в прошлом году, но работа не пускала хорошенько познакомиться с новым владением. Только сейчас, попав под сокращение штата, у него появилось время, чтобы навестить свое хозяйство. Это была прекрасная возможность немного сбавить темп, отдохнуть перед новым этапом жизненного пути, который должен был вместить в себя безоблачную семейную жизнь, радужные перспективы обзавестись потомством, интересную работу и успешную карьеру.

Где-то в глубине сознания он допускал возможность плюнуть на все и стать деревенским жителем, но это больше походило на нелепую фантазию, не имеющую под собой основания. Он привык работать и чувствовал себя неуютно, если ему вдруг оказывалось не нужно ходить по утрам в офис и осуществлять какие-то привычные манипуляции.

Он уже разместил резюме на специальных сайтах, и даже начали поступать звонки с приглашениями пройти собеседование. Самым важным было то, что Михаил со своей подругой Катей договорились через три недели ехать в загс, подавать заявление. Невеста была девушкой с амбициями, ей нужно было завершить пару проектов на работе, и только потом она смогла бы определиться с датами медового месяца. Молодой же человек не был обременен какими-либо серьезными обязательствами.

В свои неполные двадцать девять лет Михаил имел маленький животик, лысеющую голову, небольшой кредит в банке и уверенность в светлом будущем. Вообще-то, полученный в наследство дом он планировал продать, закрыть кредит, а остатки денег пустить на обустройство семейной жизни, которая приближалась с каждым летним днем, как долгожданная золотая осень.

Часть своих вещей из городской квартиры, которую он делил со старшей сестрой, Михаил уже перевез к Кате. Счастью сестры не было предела, она радовалась тому, что брат скоро съедет, и тешила себя надеждой, что в свободной квартире ее шансы наладить-таки личную жизнь значительно увеличатся. Хотя прежде дома ее не бывало неделями: то она к кому-то переезжала жить, то уезжала на курорт – но свое пространство в квартире она оберегала ревностно. Сейчас, имея в своем распоряжении полностью свободную жилплощадь, она была уверена, что уж теперь точно захомутает себе какого-нибудь женишка.

Михаил тем временем, убедив Катю, что ему перед поиском новой работы и предстоящими семейными обязанностями просто необходима смена обстановки, сбежал в деревню. Он надеялся, что ближайшие пару недель его никто не побеспокоит, и ему наконец удастся сделать маленький перерывчик в городском ритме жизни. Он планировал хотя бы дней пять провести на свежем воздухе, расслабиться, отвлечься от бесконечной суеты, к тому же стояла солнечная теплая погода. Август близился к концу.

Внутри дома пахло плесенью, толстый слой пыли лежал на мебели и подоконниках.

– Да, – подумал Михаил, – прежде чем выставлять имение на продажу, надо будет завести сюда Катерину, чтобы прибралась немного.

Он достал из рюкзака бутылку водки, консервы и хлеб.

– А сейчас мы справим новоселье! – радостно обратился он к себе.

Михаил постелил заранее прихваченную из города скатерть на грязный стол. Отыскав рюмку и нож в пыльном шкафу, он углом скатерти протер посуду, отрезал хлеб, открыл баночку консервов и, сосредоточенно пыхтя, наполнил рюмку водкой. Оглядевшись вокруг, он присел на самодельный топчан, стоящий возле стола, поднял стопку, вздохнул и выпил.

Пока он закусывал, ему показалось, что в окне рядом с дверью промелькнула тень, но не стал заострять на этом внимание. Потом вдруг услышал, что кто-то потоптался на крыльце, кашлянул и чем-то скрипнул. Михаил решил, что пора знакомиться с соседями. Он широко распахнул входную дверь и хотел было громко сказать: «Видать, хороший человек, раз к столу пожаловал!» – но осекся: на пороге никого не было. Он огляделся – тишина, только где-то за домом раздавалась птичья перекличка.

Будучи в полной уверенности, что за дверью только что кто-то был, молодой человек решил обойти дом.

Вплотную к стенам росли крапива и какие-то кусты. Идти было не очень удобно, поэтому Михаил смотрел больше под ноги, а не по сторонам. Повернув за угол дома, он увидел пристроенный к стене ветхий сарай, покосившаяся дверь которого была приоткрыта. Перешагивая кусты, он пробрался до двери и заглянул внутрь. Благодаря лучикам, струящимся через дырявую крышу чуланчика, виднелись старые инструменты, допотопный садовый инвентарь, самодельная лестница, коробки с ржавыми кривыми гвоздями, какие-то кулечки и свертки. Вдруг он услышал, как хлопнула входная дверь в дом.

Бросив осматривать хлам, Михаил развернулся и уже почти бегом припустился обратно. То ли от волнения, то ли от быстрой ходьбы у него слегка перехватило дыхание. Дома он обнаружил, что, вроде как, уменьшилось количество водки в бутылке, а закуску, кажется, кто-то пощипал. Все остальные вещи были не тронуты.

Михаил отдышался. Он почувствовал прилив возмущения, плавно сменяющийся растерянностью. На кухне и в двух комнатенках, как следовало ожидать, никого не было. С нарастающим беспокойством молодой человек достал из рюкзака ключи, сунул перочинный нож в задний карман штанов и, тщательно заперев входную дверь снаружи, пошел искать непрошеного гостя по горячим следам.

За порогом на гравийной дорожке, ведущей от крыльца до калитки на улицу, виднелась чуть помятая жидкая растительность, еще была протоптанная им же самим тропа до сарая. Никаких других следов не наблюдалось, да и спрятаться тут было негде. Михаил решительно направился к калитке.

На кривой деревенской улице было тихо, где-то очень далеко, за холмом, залаяла собака, больше не было ни души. В глаза ласково светило солнышко, и приходилось щуриться.

В соседнем дворе, где стоял дом с покрашенным крыльцом, скрипнула дверь. Он осторожно двинулся на звук, стараясь не нарушать картинную идиллию, которую представляла собой тихая деревенская улочка. Было даже странно, что здесь, в таком романтическом захолустье, могут быть жулики.

Вдруг открылась калитка в заборе на противоположной стороне дороги, и прямо на Михаила бросился худой с длинными слипшимися волосами мужчина. Не добежав двух метров до остолбеневшего молодого человека, незнакомец оступился, упал навзничь и замер.

– Вы в порядке? – испуганно поинтересовался Михаил.

Тут он вновь услышал звук хлопнувшей двери на том участке, к которому направлялся. Подумав, что если его увидят спокойно стоящим над распростертым на земле человеком, то обвинят в избиении или, по крайней мере, в неоказании помощи, он присел на корточки и похлопал лежащего по плечу.

– Я могу вам помочь? – осторожно спросил Михаил.

– Никогда не ходи там, это в твоих же интересах, – корчась на земле, ответил мужчина.

– Хорошо, не буду. Вам помочь?

– Да, помоги мне сесть. Меня зовут Слава.

Поддерживая за локоть и приподнимая этого странного человека, Михаил ощутил запах спиртного, но так и не понял, пахло от мужчины или от него самого.

Слава продолжал:

– Видишь? Провода низко висят. Столб наклонился, в любой момент может упасть. Как только провод дотянется до земли, то все живое вокруг выжжет! И тебя может убить электричеством. Все нормальные люди ходят по другую сторону улицы. Понял?! Ты вообще кто?

– Я Михаил, внук Александра Шишкина, он в конце прошлого года умер. Вот приехал проведать хозяйство, – сказал молодой человек, махнув рукой в сторону своего дома.

– А, наследничек приехал. И сразу под провода полез! Так ведь твой дед от этого и помер, что его током постоянно било, он сам рассказывал. Ложку берет – его током шарахает, в огороде копается – его опять электричеством херачит. А когда его мертвого в доме нашли, то он крепко в руках сжимал ведро, а руки-то все черные, и шерстью паленой вокруг воняло.

– Так вы меня спасать бросились?! Тогда могу вас отблагодарить, – Михаил показал Славе сжатую ладонь с оттопыренными большим пальцем и мизинцем. – Рюмочку? За знакомство, не желаете?

– Нет, спасибо, я уже, так сказать, того. Хотя… Одну можно, если за знакомство.

Пока шли обратно в дом, Михаил заметил, что Слава слегка прихрамывал. На вид ему было лет сорок пять, выглядел он как обычный забулдыга. Молодой человек думал про себя:

– Знакомиться с местными все-таки надо, вдруг что-то попросить придется, крыльцо отремонтировать, например, или крышу.

Повозившись со старым замком, новый хозяин дома открыл дверь и пропустил гостя вперед. Видно было, что Слава бывал здесь не раз и чувствовал себя как дома. Он по-свойски уселся на топчан возле стола и принялся изучать этикетку на бутылке водки. Михаил тем временем резал хлеб и открывал еще одну банку с консервами.

– Ты сильно не суетись, я одну рюмку выпью и пойду, – сказал гость.

– А вот, кстати, то самое ведро стоит, с которым твой дед умер, – он показал пальцем на замызганную жестянку, стоящую рядом с дверью под выключателем, – ты уж будь поосторожнее с ведрами и проводами, пожалуйста!

Слава не собирался уходить, пока бутылка не опустела, зато рассказал много чего интересного и полезного, что могло помочь при продаже дома, да и просто в общении с местными жителями.

Как оказалось, в деревне всего двенадцать хозяйств. Единственный новый дом построил два года назад некий Толя, который не живет здесь постоянно, но приезжает в отпуск и иногда по выходным. Слава почему-то не любил Толю. Из местных живут здесь постоянно только четыре человека: Борис, Марат, Виктор и сам Слава. В остальных домах или никто не живет совсем, или бывает редко. Три дома выставлены на продажу, но хозяева слишком много просят, и потому покупатели не особо торопятся расставаться с деньгами.

Из пьяных речей Славы можно было понять, что все – полные придурки, кроме него одного. Зато он и мастер на все руки, и местный герой-любовник, и чудо-рассказчик, да и вообще весьма приятный человек. Михаилу сказочно повезло, что он встретил в первый же день такого молодца.

Гость продолжал болтать, гостеприимный хозяин слушал и делал свои выводы. Он понял, что Слава, скорее всего, не мог быть тем жуликом, который навестил его с утра. Во-первых, Слава хромой, и потому вряд ли он сумел бы так быстро испариться с крыльца. Во-вторых, он рассказал, что, прежде чем встретить Михаила на улице, трапезничал и при этом потреблял самогон. А вот выбежал он на улицу, потому что хотел то ли прогнать, то ли поймать какую-то птичку, но этому помешал Михаил.

Повод для внезапного появления на улице был какой-то надуманный, но что возьмешь с деревенского пьяницы, у его поступков могут быть самые неожиданные мотивы.

Уходил гость домой, когда уже начало темнеть. Хромая к выходу, он споткнулся о ведро, стоявшее возле двери, обматерился и сказал на прощанье:

– Будь осторожней с проводами, особенно избегай электросварки.

После чего алкоголик растворился в деревенском сумраке.

В доме стало совсем темно и тихо, пора было готовиться ко сну. Мысли о таинственном дневном посетителе, который хлопал дверью, уже оставили Михаила. Он щелкнул электрическим выключателем, деревенскую кухню озарил тусклый желтый свет. Запахло паленой шерстью.

Дом Шишкина изнутри представлял собой три отдельных помещения. Кухня-столовая, совмещенная с прихожей, где только что выпивали за знакомство Михаил со Славой, была самым большим пространством. Две маленьких комнаты, по задумке неизвестного строителя, были индивидуальной территорией. В каждой стояли по две старые кровати и по паре тумбочек. Михаил выбрал себе для ночлега комнату попросторней, менее заставленную и, как ему показалось, более светлую. Застелил привезенное с собой постельное белье, выключил свет и улегся спать. По-детски свернувшись калачиком, он сразу уснул. Сказались долгая дорога и алкоголь.

Снилась ему Катя. На ней была маечка, плотно облегающая грудь, и очень тугие шортики. Катя шла в ярком солнечном свете за водой с двумя ведрами в руках и мило улыбалась. Рядом с ней шел Слава в костюме с галстуком-бабочкой, не хромой, аккуратно подстриженный, этакий галантный джентльмен. Он взял у девушки из рук пустое ведро, подбросил его вверх и начал пинать ногами в воздухе, не давая ему упасть. Тем временем у Кати стала чернеть рука, в которой было второе ведро. Приглядевшись, Михаил обнаружил, что чернотой оказались плотно примыкающие друг к другу, быстро растущие черные птичьи перья. Они внезапно воспламенились. Огонь перекинулся на одежду, и женская фигура превратилась в пылающий силуэт. Свет этого нестерпимо яркого пламени слепил Михаила, заставлял его плотнее сжимать веки и закрывать глаза рукой.

Он проснулся от того, что в глаза ему бил яркий свет. Луч от мощного фонарика светил в лицо со стороны окна. Кто-то стоял снаружи дома и, прислонив фонарь к стеклу, изучал помещение. Лучик света бегал по стенам, периодически останавливаясь на лице молодого человека. Михаил резко поднялся и сел на кровати, фонарик сразу выключился, стало темно.

Включив свет, молодой человек прошел на кухню, где проверил, закрыт ли замок на входной двери. Выходить в ночь и выяснять, кто светил фонарем, желания не было. Он налил в стакан питьевой воды из привезенной с собой бутылки и выпил ее. Натянул штаны, нашел свой перочинный нож, сунул его в карман. Возвращаться в комнату не хотелось, он понимал, что при включенном свете без занавесок его можно рассматривать как на витрине. Он расположился на топчане, который стоял за кухонным столом так, чтобы из окна с улицы его было не видно. Спать уже не хотелось, было не страшно, но как-то неуютно и беспокойно. Тишина на улице и в доме была настолько мертвой и гнетущей, что Михаилу казалось, будто он находится в каком-то тугом коконе из звукопоглощающей материи, причем его только начали заматывать, и виток за витком вырастает стена, отделяющая молодого человека от мира со светом и звуками.

Задремать удалось только тогда, когда за окном стало немного светать, зашелестели листья на слабом ветерке, и мрачная тьма на улице сменилась сереньким прохладным рассветом.

– Итак, – подумал Михаил, – загородная жизнь полна сюрпризов, и не очень приятных. Задерживаться здесь надолго не стоит. Нужно притащить этого Славу, уговорить его за бутылку починить крышу, а там, где прогнили доски на крыльце, поменять их. Надо валить отсюда в город и как можно скорее.

Он нашел в рюкзаке сваренные Катей вкрутую яйца, съел их, запивая минералкой, и отметил, что к дому не подведена вода. Мало того, что мыть посуду или пол было нечем, не было возможности даже умыться или сполоснуть руки. Питьевая вода, привезенная из города в полуторалитровых бутылках, заканчивалась.

– Видимо, придется идти за водой к местному колодцу. Но где он находится? Так и сяк придется идти к Славе. И про воду узнаем, и про ремонт поговорим! – строил планы на день молодой человек.

Утренняя свежесть постепенно отступала. Теплый ветерок шевелил первые желтеющие листочки, а там, куда попадали солнечные лучи, становилось тепло и уютно. Выйдя на улицу, Михаил почувствовал, что остатки ночной тревоги и тоски покинули его. Снова на душе стало спокойно. Шагая по дороге к дому Славы, он вновь ощутил умиротворение и притягательную прелесть загородной деревенской жизни.

– А все-таки, красота какая и спокойствие!

На заборах и темных стенах домов играли солнечные блики, и деревенька казалась раритетным памятником, сохранившим очарование и уют прежнего неторопливого быта. Почти физически ощущалось, как замирало время. Ветерок стихал в изгибах кривой улицы, и даже крошечный паучок, хотевший куда-то улететь на обрывке паутины, неподвижно парил на одном месте. Никто никуда не спешил, и время тоже решило замедлить свой ход. Михаилу казалось, что он неестественно медленно переставляет ноги, почти попадая в ритм местных неторопливых колебаний.

Тихонько, опасаясь скрипнуть петлями, Михаил открыл калитку и прошел внутрь Славиного двора. Стоящая во дворе хибара была очередной копией дома Михаила, разве что отличалась большим количеством небрежно смонтированных заплат. Где-то виднелись куски вставленных досок, а вся рубероидная крыша была латана-перелатана, причем материал для ремонта использовался самый разный, потому кровля выглядела пестрой и разноцветной.

Судя по тому, что из дома был слышен звук работающего телевизора, хозяин уже не спал. Михаил постучал в дверь. Через какое-то время открыл Слава, он был в одних трусах. Выглядел он для своего возраста подтянутым, на животе не было лишнего жира, можно сказать, что мужичок был довольно жилистым. Только лицо его было какое-то сморщенное, побитое жизнью, казалось, что оно не соответствует возрасту тела своего обладателя.

– Слушай, у тебя еще водка есть? – спросил Слава, вместо «здравствуйте».

– Нет, я только одну бутылку привез, тащить на себе от автобусной остановки ящик не хотелось, – усмехнулся Михаил, – кто же знал, что здесь будут страждущие.

– Ладно, значит, наверное, у тебя есть деньги. В двух километрах отсюда другая деревня, там больше жилых домов, есть газ, бабы и магазинчик. Продавщица Валя (для тебя – тетя Валя) гонит самогон. Лучше твоей водки, да и стоит он в два раза дешевле. Сходи, а. Купи, я-то хромой, и после твоего пойла башка трещит.

– Да мне вроде не надо ни водки, ни самогона. Ты лучше скажи, где тут воды набрать.

– Питьевая вода есть только у Бориса и Толика, остальные собирают ту воду, которая стекает с крыш, потом фильтруют, а для полива есть заросший пруд в конце улицы. Хочешь, дам насос и шланг, только сначала надо похмелиться.

Михаил не был готов к экспедиции в другую деревню, но настойчивость Славы и его согласие сотрудничать убедили молодого человека в том, что за выпивку он сможет быстро договориться с этим соседом о чем угодно.

– Хорошо, я схожу за водкой, но поливать мне ничего не надо. Ты лучше добудь мне литров пять питьевой воды и посмотри, что можно сделать с моими крыльцом и крышей. Потом вместе прикинем фронт работ. Идет?

Слава поморщился и сказал:

– Иди уже, и так понятно, что там делать… Ладно, посмотрю.

Погода была великолепная. Михаил взял телефон и рюкзак, предварительно все из него вытряхнув, одел бейсболку, спортивное трико и, не застегивая летнюю рубашку, выдвинулся в соседнюю деревню.

Он обошел заросший пруд и, миновав последний дом, поднялся на небольшой холм. С его вершины открылись заросшие кустарником брошенные поля и примыкающая к сосновому лесу еще одна деревенька. Она состояла из более приличных домишек и по числу их была явно больше. Слышались задорные посвистывания рассекающих небо стрижей и стрекот кузнечиков. Спускаясь с холма, Михаил заприметил надвигающуюся с востока мрачную тучу. Ветер сменился, он стал сильнее и холоднее, чем утренние теплые сквознячки. Туча была далеко, и непонятно еще, в какую сторону она будет двигаться. Настроение Михаилу легкая смена погоды не испортила.

Всего путь до соседней деревни занял около получаса прогулочным шагом. Магазин нашелся сразу. На одном из не выделяющихся ничем домов, прямо на фронтоне, были прибиты огромные вырезанные из фанеры цифры «2» и «4». Видимо, это означало, что заведение открыто 24 часа в сутки. Рядом с этим домом стоял встроенный в забор сарай с дверью на улицу. На двери краской было написано «Стучите». Михаил стучал минут пять, пока не услышал, как кто-то открывает дверь в помещение со стороны двора.

Наконец щелкнула задвижка, и Михаила впустили в магазин, где на самодельных полках стояли консервы, спиртное, сигареты, а также небольшой ассортимент круп и макаронных изделий.

Михаил сразу перешел к делу.

– Мне Слава сказал, что тут у тети Вали можно купить самогон, я бы взял пару поллитровок.

– А кто вам сказал, что я – тетя Валя и торгую самогоном? Вот водка есть. Берите ее, – отвечала приятной внешности женщина средних лет с грустными глазами и волнующим тембром голоса.

Михаил сразу покорился ее скромному обаянию. Он даже пожалел, что так небрежно начал разговор. Просить самогон он больше не стал. Взял две бутылки водки, пару банок консервов, три бутылки с водой, на тот случай, если Слава не выполнит задание и не сможет добыть чистой воды. Загрузив покупки в рюкзак, он собрался взвалить все это на плечи, как в кармане заверещал телефон, звонила Катя.

Мелодия телефона показалась голосом из другого мира. Почти за сутки, насыщенные непривычными событиями, Михаил настолько погрузился в новую жизнь, что даже вздрогнул. Катя слегка наехала. По правде сказать, было из-за чего, она стала обвинять будущего супруга в том, что он ни разу не позвонил с того момента, как уехал. Также девушка рассказала, что обновила его резюме на всех сайтах. При этом она выговорила Михаилу, что нельзя так наплевательски относиться к поиску работы, все-таки пора взрослеть и думать уже о семейной жизни. Еще звонили из банка и сказали, что у него есть просроченные платежи. Катя переживала, что раз уж они дозвонились до нее, значит, дело серьезное.

Дыхание семейного очага становилось все более отчетливым. Михаил понимал, что ему уготована роль ведомого в этом брачном тандеме. С одной стороны, его мужская гордость немного восставала против такого хода событий, а с другой стороны, если ей хочется заниматься всякой рутиной и держать каждую мелочь в своей голове, то это даже лучше для него, он не будет тратить время на эти пустяки. Михаил не сопротивлялся обвинениям Кати, только сказал, что прежде, чем устраиваться на работу, ему все равно сначала надо уладить деревенские вопросы. Договорились созвониться вечером.

Михаил, глядя на продавщицу, сказал в трубку: «Целую, дорогая!» – и отключил связь.

Продавщица, слегка смутившись, отвела глаза в сторону.

– А вы увидите Славу? – спросила она.

– Надеюсь.

– Тогда передайте ему привет от Валентины и скажите, пусть заходит.

– Что-то он не захотел к вам идти, меня за водкой послал.

– Ой, он же не любит водку, у него голова болит от нее, сейчас я вам кое-что другое дам.

Женщина нагнулась под прилавок и стала чем-то там греметь. Застиранный халатик плотно обтянул ее внушительные, но упругие ягодицы. Михаил попытался определить, есть ли под халатом трусики, однако ему это не удалось. Продавщица достала литровую бутыль с прозрачной жидкостью, в которой плавали какие-то листики. Она заботливо обернула сосуд бумагой и протянула его застывшему в раздумьях Михаилу. Он очнулся и засунул бутыль в рюкзак, отчего тот стал заметно тяжелее.

Тетя Валя даже вышла из-за прилавка, чтобы помочь ему взвалить ношу на плечи. Пока они корячились с рюкзаком, Михаил почувствовал, как она погладила его легонько по бедру. Он подумал, что это случайно.

Вдогонку с крыльца магазина, демонстрируя возможности своего голоса, Валентина крикнула: «Если Слава сам здесь не появится, то я больше ему давать не буду». И другим смутившимся голосом: «Бесплатно… самогон, блин». Михаил улыбнулся: «Похоже, с этими двумя все ясно».

Пока Михаил поднимался на холм, разделяющий две деревни, солнце спряталось за тучу, и подул уже совсем холодный ветер. Пришлось застегнуть рубашку. Начали покрапывать небольшие, но холодные капли дождя, молодой человек ускорил шаг. Через минуту пошел не просто дождь, а ливень. Очень быстро стало темно. Бежать с полным рюкзаком за спиной по размокающей скользкой проселочной дороге было невозможно. Михаил то ускорялся, то шел медленно, тяжело дыша. Ручьи холодной воды текли с его мокрой головы по шее за шиворот, рюкзак впитал в себя дождевую влагу и стал еще тяжелее. Когда он подходил к дому, тучки начали освобождать небо, появилось солнце, но свежесть осталась, причем стало даже холодней, чем прошлой ночью. Наконец, полностью мокрый, запыхавшийся и трясущийся от холода Михаил подошел к дому.

На крыльце под крышей сидел Слава с пятилитровым баллоном воды.

– Слушай, быстро ты, я только успел одеться, взять у Бориса воду и дойти до твоего дома, а ты уже тут как тут. Давай помогу.

Михаил хотел спрятать самогон и одну бутылку водки, чтобы потом ими расплачиваться со Славой за ремонт, но тот сам снял с мокрого ходока тяжелую ношу. Пока юноша пытался дрожащими руками стянуть с себя сырую одежду, гость начал рыться у него в рюкзаке, что-то бормоча себе под нос.

– Чтобы не простудиться, тебе непременно надо выпить, причем именно самогона. У Вали он особенный, мобилизует внутренние ресурсы, так сказать. Даже не мобилизует, а мобивылизывает.

Михаил был не в состоянии оценить юмор. Он даже возразить что-либо не мог. Зуб на зуб не попадал, надо было согреться любым способом.

Пока новые друзья пили, как оказалось, очень недурственный самогон, в основном вещал Слава. Он почти слово в слово повторял вчерашние истории, видимо, других у него просто не было. Когда внутреннее тепло от алкоголя немного позволило Михаилу расслабиться, он смог сформулировать вопросы, ответы на которые его сейчас больше всего интересовали. Из сбивчивых Славиных речей, а он имел привычку перепрыгивать с темы на тему, кое-что ему все же удалось выяснить.

Естественно, осмотра дома и оценки ремонтных работ этот болтун не делал. Питьевую воду Борис безвозмездно раздает желающим, и для этого он вывел на улицу со своего участка кран, к которому подходит вода из его личной скважины. У Славы с продавщицей Валентиной роман. Кроме того, по мнению Славы, в самогон тетя Валя добавляет афродизиак.

– Не понял, так зачем мы его сейчас пьем? – удивился Михаил.

– Да это лучший самогон, который я когда-либо пробовал, я не могу без него! Когда я просто воды хочу выпить или поесть чего-нибудь, то у меня откуда-то из глубины души рождается вкус этого божественного напитка во рту, и ничего другого уже не хочется.

– Ну, это просто алкоголизм.

– Нет, это любовь!

– К Валентине?

– Нет, для этого она в самогон траву добавляет. Люблю я самогон, а когда его выпью, то люблю Валентину. Она этим и пользуется. Я не могу без самогона, а Валентина не может без меня.

Михаил вспомнил, как продавщица погладила его по ягодице. Он подумал, что, пожалуй, она-то без Славы не пропадет. С такой-то внешностью, с таким голосом. Он почти заново ощутил ее прикосновение. Вновь почувствовал ее горячее дыхание на затылке. Ему захотелось, чтобы Валентина прикоснулась к нему снова, а он бы с удовольствием погладил ее. Ну, или хотя бы провел пальцем по ее щеке, потом нежно дотронуться языком до шеи, потом… Он понял, что это подействовал афродизиак. Он тупо посмотрел на Славу, который что-то объяснял, извиваясь и жестикулируя, при этом выделывал языком какие-то неприличные движения, как собака.

Остро захотелось выпить, даже напиться, потому что вкус самогона приятно горел во рту, а фантазии, связанные с внезапно нахлынувшим сексуальным возбуждением, занимали все мысли. Даже не очень приятный Слава, сидящий напротив, не вызывал более отвращения. Хотя было бы гораздо лучше, если это оказалась Валентина. Наверное, чтобы избавиться от этого наваждения, кроме того, как напиться – другого средства не было.

Неожиданно для себя Михаил сказал:

– Стой, у вас бабы в деревне есть?

– Нет, но устроить можем! – Слава хитро прищурился. – Телефон свой давай. Сейчас позвоним!

Молодой человек полез в карман, телефона не было, проверил мокрый рюкзак, там тоже было пусто. Видимо, уронил по дороге, когда бежал под дождем, или в доме, пока переодевался.

Они принялись со Славой ползать по дому в поисках телефона, но нашли только лужу в углу, которая натекла из-под развалившейся кровли.

– Обойдемся без телефона, – сказал Слава, разливая очередную порцию. – Пошли к Марату, бери водку, самогон оставь нам на утро.

Михаил даже не спросил, зачем надо куда-то идти, так как, кроме похоти, проснулся еще и авантюризм. Он нашел сухие дедовские калоши. Чертыхаясь и промахиваясь мимо рукавов куртки, он оделся. Весело пошатываясь, они со Славой вышли в вечерний сумрак искать себе приключений.

Дом Марата находился в противоположной от Славиного дома стороне, на той же единственной улице. Смачно чавкая по грязи, друзья прошли мимо пустых домов. С крыши одного из них бесшумно вспорхнула и набрала высоту большая птица. Расправив крылья в свободном парении, она сделала круг над деревней и улетела прочь.

Обходя свежие лужи, пьяные товарищи подошли к дому на окраине деревни. Калитка, ведущая во двор, была открыта. Дом стоял темный и, по ощущениям, пустой. Слава стал стучать в дверь и звать Марата дурным пьяным голосом. Никакой реакции не было. Через какое-то время Слава дернул рукав Михаила и потащил молодого человека с собой за угол дома. Там под окном стояла лавка, на которую хромоногий проводник взобрался и уверенным движением толкнул створки окна. Со скрежетом и звоном разбивающегося стекла они открылись внутрь.

Слава, матерясь, полез в образовавшийся проем. Он упал, перелезая через окно, и загремел чем-то в комнате, после чего мат затих. Наступила тишина.

Михаил стоял под окном, лезть внутрь не хотелось, всякие желания пропали, кроме одного – забраться под теплое одеяло и заснуть. Он вспомнил, что почти не спал прошлую ночь. Сумерки стремительно превращались в холодную пасмурную августовскую темень. Михаил огляделся. Силуэты брошенных домов, казалось, стали больше. Они не сливались с темнотой, а стали пятнами тьмы, черными дырами в небольшом пространстве деревни. Он подумал, что, наверное, если посмотреть сверху, то эти отдельные темные пятна сливаются в одну большую черную кляксу, и это неправильное образование на фоне полей и лесов, этот дефект, искривляя пространство, затягивает в себя окружающий ландшафт. Даже тусклые блики угасающих звезд уже никогда не отразятся от его матовой поверхности, навсегда сгинут, притянутые неведомой темной силой.

Он развернулся и побрел домой. Дожидаться Славу не хотелось, было непонятно, чем он там занят. Действие алкоголя улетучилось, и апатия полностью овладела сознанием Михаила. Войдя в дом, он с отвращением посмотрел на загаженный стол. На столе лежала утренняя скорлупа яиц, валялись пустая бутылка водки с прошлого вечера и банки консервов с чем-то засохшим в них. Над всем этим, как колокольня над сожженным кремлем, возвышалась початая литровка самогона. Михаил, не раздеваясь, лег на топчан на кухне и закрыл глаза.

Только сон попытался овладеть телом Михаила, как в дверь громко постучали, и испуганный голос Славы сказал: «Открывай быстрее, Марат повесился».

Хотя Михаил и не видел никогда этого Марата, стало как-то тоскливо и одновременно тревожно. Он впустил Славу. Тот моментально наполнил рюмки самогоном, заставил сонного молодого человека выпить и опрокинул стопку сам.

– Пошли к Борису, он хоть и странный мужик, но точно знает, что надо делать, – произнес Слава.

– Я спать хочу.

– По-твоему, я, хромой, один буду тут ночью ходить, народ собирать и проблемы решать. Нет у тебя ни стыда, ни совести!

Деваться было некуда, пришлось опять выходить из дома. На дворе было совсем темно. Слава показал короткую дорогу к Борису. Оказывается, что между домами Михаила и Бориса не было забора. Это у него было свежевыкрашенное крыльцо, которое вчера бросилось в глаза Михаилу.

Молодой человек про себя отметил, что окно спальни, в которую светили фонариком прошлой ночью, выходило как раз на этот дом. В темноте было не разглядеть, есть там тропа между домами или нет. Слава хромал впереди и освещал дорогу зажигалкой. Что там было у него под ногами – видел только он сам. Михаил послушно шел сзади, пытаясь попадать в Славины следы. Окна в доме у Бориса не светились. Собутыльники поднялись на темное крыльцо.

Слава стал барабанить в дверь и таким же голосом, которым он час назад звал Марата, начал вызывать Бориса. Аналогия была полная: темный дом, стучащий в дверь пьяный Слава. Тишина в промежутках между ударами и криками ощущалась физически. Она с мертвой улыбкой стояла за спиной, не позволяя вякнуть даже эху. У Михаила что-то сжалось и заледенело в груди, холод стал заполнять его тело и парализовал сознание, а с ним и любые попытки двинуться.

– Может, перестанешь стучать, а то всех распугаешь, – прошептал молодой человек.

– Кого всех? – Слава перестал долбить по двери.

От этого вопроса стало совсем жутко.

– Ну, есть же кто-то еще… Здесь… В деревне, – еле шевеля замерзшими губами произнес Михаил.

– И то верно.

Молодому человеку показалось, что Слава перекрестился.

Тишина буквально звенела в ушах. Вдобавок к этому звону у Михаила добавилась боль в виске и левом боку.

Слава сел на ступеньки под дверью и закурил. Михаилу стало не просто жутко, а так, что задрожали колени и даже навернулись слезы. Он вспомнил, что в деревне, кроме него, живут еще четыре человека, один из которых висит в петле в своем доме. А еще вокруг стоят восемь пустых домов, что или кто там висит, никому не известно. И непонятно, что с Борисом. Михаил начал стремительно трезветь. Страх расползался и начал заполнять окружающее пространство, он встал рядом с Тишиной, та перестала улыбаться. Молодой человек не мог пошевелиться. О том, чтобы бежать домой, речи не было. Ему казалось, что кто-то двигается в темных окнах дома напротив и в кустах, и за забором на дороге. Он оглянулся на свою избу и вздрогнул. Казалось, что сердце остановилось. В его доме, находящемся в пятидесяти шагах, кто-то светил фонариком на кухне.

Он схватил за плечо Славу: «Смотри, кто это может быть?» Свет от фонарика оказался уже на улице и начал движение в их сторону. Причем он двигался тем же путем, по которому только что шли Михаил со Славой. Постепенно вырисовывался движущийся силуэт. Идущий был высокого роста, но не широкоплечий. Он светил себе фонарем под ноги, и отраженное от мокрой травы зеленое сияние освещало его фигуру. Дойдя до крыльца, этот кто-то мельком осветил застывших с искаженными лицами собутыльников и неожиданно веселым и звонким голосом сказал:

– Что, алкоголики, водка кончилась? Слава, ты же знаешь, что просто так я не наливаю, нужен либо серьезный повод, либо выполненное поручение.

Мужчина зазвенел ключами, подвинул сидящего на крыльце Славу, открыл дверь, включил свет и запустил внутрь дрожащих друзей.

– Ну, заходите, что у вас стряслось?

Когда Борис снял остро торчащий вверх капюшон плаща, то оказался не таким высоким, каким виделся в темноте. Худощавое обветренное лицо выдавало в нем трудолюбивого и принципиального человека. Слава сбивчиво рассказал про то, как они пошли к Марату. Тот не открыл. Слава залез в окно и в спальне при свете зажигалки обнаружил висящего на веревке под потолком Марата. Обратно он выскочил через дверь, открыв щеколду, и поспешил к Михаилу, а потом, уже вдвоем, они прибежали к Борису.

Борис задумался и, глядя на Михаила, спросил:

– А ты почему ушел? Дождался бы друга. А то как на подвиги – так вместе, а как беда – так в кусты.

– У меня сил не было, я всю ночь накануне не спал, потому и ушел. Можно я пойду к себе? Вы уж сами как-нибудь справитесь, – жалобно возразил молодой человек.

– Нет, нельзя, вдруг это убийство, и преступник притаился где-то на улице, пойдем все вместе к Виктору, потом вызовем полицию. А до приезда следователей будем держаться вместе.

Пришлось подчиниться. Борис выдал каждому по маленькому фонарику, взял огромный нож-мачете и засунул его себе куда-то под плащ. Слава уговорил Бориса зайти в дом Михаила и взять с собой самогон с закуской, а то он не сможет всю ночь не спать, а у Виктора как обычно нет ни еды, ни выпивки.

Все вместе они зашли в дом Шишкина. Слава по-хозяйски покидал в подобранный на полу пакет все, что из съедобного было выставлено на стол. Не забыл он и початую литровку самогона. Борис, наблюдая за тем, как Слава ищет еду в куче мусора на столе, удостоил Михаила таким презрительным взглядом, что тот втянул голову в плечи и в таком сжатом и подавленном состоянии поплелся в конце процессии к Виктору.

Виктор жил через два дома от Славы, рядом с прудиком в конце деревни. Все вместе за пять минут дошли до его участка. Виктор быстро открыл дверь. Выслушав рассказ Бориса, он включил свет во всем доме и даже во дворе – там у него были смонтированы два фонаря.

Виктор был небольшого роста и в очках. Возраст трудно было определить, похоже, что ближе к семидесяти. В городе его можно было бы назвать престарелым интеллигентом, однако деревенский быт и обстановка накладывали свой отпечаток. Большой нос картошкой, на котором сидели старые очки, был покрыт редкими седыми волосками. Михаилу показалось, что Виктор чем-то напоминает доброго гнома из детского мультфильма.

Тем временем Борис позвонил в полицию и о чем-то долго разговаривал по телефону. Михаил находился в прострации, голова не соображала. Шла его вторая бессонная ночь. Количество выпитого за два дня алкоголя практически без закуски было выше любой нормы. Если учесть то, что за последние часы он пережил столько противоположных эмоций и состояний, начиная с того, что замерз, потом возбудился, испытал страх, а потом стыд, то неудивительно, что все происходящее казалось ему сном.

Пока Слава с Виктором накрывали на стол, Борис объявил всем план действий. Он был простой и логичный.

Во-первых, так как никто, кроме Славы, не видел Марата повешенным, то делать выводы о произошедшей трагедии еще рано. Во-вторых, идти ночью и проверять, что там на самом деле случилось, никто не хочет и не будет. В-третьих, даже если все то, что говорит Слава – правда, то срочная помощь повесившемуся жителю вряд ли понадобится. Кроме того, присутствующим, пока они вместе, ничто не угрожает. К девяти утра подъедет патрульная полицейская машина, а там и станет понятно, что делать.

Раз уж Борис решил, что до приезда патруля все жители деревни будут находиться вместе и охранять друг друга, то скоротать время решили за столом. Слава разлил самогон по вместительным рюмкам и сказал:

– Жуть какая, давно у нас в деревне такого не было. Мне показалось, что когда я убегал из дома Марата, то кто-то смотрел мне вслед из его комнаты и тихонько хихикал.

– Пить надо меньше, – сказал Борис.

– Еще мне показалось, что у него штаны были спущены, – проигнорировал слова Бориса Слава.

– А смех какой был, низкий грудной или высокий птичий? – поинтересовался Виктор.

– Конечно, грудной женский, зазывающий. Какой еще у Марата в комнате может быть? – засмеялся Борис.

– Больше похож на птичий с переливами и причмокиванием, – Слава изобразил губами какие-то звуки.

Виктор многозначительно посмотрел на Бориса, тот примолк и сразу стал серьезен.

– А, Виктор, опять ты со своей «скверной» птицей. Нет тут у нас, кроме ворон, синиц и воробьев, птиц никаких. Те, что остались, конечно, тоже дурные, но «скверной» нету. И без твоих фантазий жути хватает, – твердо заявил Слава.

У Михаила почему-то руки свело в локтях. Они разогнулись и застыли под столом, как сухие палки, зажатые между коленками.

Слава, немного выпив, стал опять разговорчив.

– Вот, например, я в баню свою боюсь один ходить, особенно с похмелья. У меня там черная рука живет…

Михаил внутренне напрягся, вспомнился сон про черную руку Кати.

– Сам я руку не видел, меня отец ею в детстве пугал. Помните ту историю, которая в деревне с Натальей приключилась? Тогда еще ферма работала, люди нормальные в деревне жили.

– Эта та Наталья, которая во время пожара погибла? – спросил Виктор.

– Несчастный случай? – с надеждой полюбопытствовал Михаил.

– Темная история. Поговаривают, что ее местные жители сожгли, – нахмурившись, сказал Борис.

– Да, да! – сказал Слава. – Отец рассказывал, что он как-то в бане с похмелья спать лег, так его там черная рука душить стала, кое-как отбился, на улицу вылез, еле отдышался. Потом мать через неделю белье стирала, вдруг, как ошпаренная, на улицу выскакивает. Там, говорит, под лавкой что-то черное шевелится. Отец взял топор и давай под лавкой им шуровать. Вытаскивает топор, а он весь в крови, а под лавкой пусто. На следующее утро смотрит, соседка Наташка, ну, типа красавица местная, по улице с забинтованной рукой идет. Ну, думает – совпадение. Потом мать одна в баню стала бояться ходить. Где-то месяц прошел, и однажды, когда родители меня маленького еще мыли в бане, вдруг свет отключили. Так отца за яйца эта черная рука так хватанула, что у него аж искры из глаз посыпались. Он успел руку эту схватить, да с размаху об лавку шмякнуть.

Михаил натуженно улыбнулся, все остальные были серьезны.

Слава продолжал:

– Так ты что думаешь? Наутро у Натальи другая рука забинтована, перелом, блин.

– И что с ней потом стало? – спросил Михаил.

– Ну, люди-то разговаривают друг с другом, выводы делают. То у кого-то ребенок заболел, то у кого-то скотина подохла. Ясно дело, кто виноват. В итоге кончилось все даже печальней, чем началось. Случился пожар, сгорела ремонтная пристройка на ферме, а когда потушили, то там труп Натальи нашли, обгоревший уже.

– Ну, это же несчастный случай, – сказал Михаил.

– Конечно, написали в отчетах, что да. А так вообще-то тело к столбу примотано проволокой было.

Все замолчали.

– А потом, – кашлянул Виктор, – скверная птица в лесу вашем появилась. Такие события просто так не проходят.

– Да ты ее тут который год уже ищешь? Все найти не можешь. Даже премию объявил жителям: кто поймает, тому ящик водки.

– Я не ее ищу, – сказал Виктор и посмотрел на Бориса.

– Все, хватит страсти рассказывать, у нас тут через три дома покойник висит, а вы все паясничаете, – подытожил Борис.

Все вспомнили повесившегося Марата, и разговор плавно перешел в пьяную беседу о былых достоинствах самоубийцы.

Выпив две полных рюмки самогона без закуски, Михаил повалился на диван, уткнулся лбом в чью-то задницу и вырубился. За окном светало.

Проснулся Михаил от того, что его трясли и тянули за руку. Голова нестерпимо болела, каждое движение причиняло страдание, очень хотелось пить. В то же время сопротивляться чьим-то давлению и воле никакой возможности не было.

Слава тащил Михаила за собой. Впереди шли Борис и Виктор. Двигались все они на другой конец деревни к дому Марата. Там уже стоял полицейский уазик и бортовая газель. Водитель газели громко матерился и кричал, что у него не труповозка, а частный автомобиль.

Оказалось, что участковый позвал местных жителей для того, чтобы они помогли снять Марата и загрузить тело в газель. Полицейские поймали водителя этой машины в соседней деревне за какое-то нарушение и обещали отпустить, если он им поможет отвезти тело в морг.

Дойдя до места происшествия, все зашли в дом. Нужно сказать, что Михаил слабо воспринимал происходящее, даже поворачивать голову было очень тяжело. Для этого необходимо было напрягать все тело и собирать волю в кулак. С огромным трудом молодой человек приходил в себя. Потихоньку он начал осматриваться.

Тем временем в доме один полицейский уже что-то писал под диктовку Славы, другой передвигал стулья и ходил с ножом. Марат висел посреди комнаты, под самым потолком. Все стены большой комнаты были завешаны плакатами с обнаженными женщинами из журналов 70-х и 80-х годов прошлого века. Борис с Виктором вместе поддерживали тело, пока служитель закона, стоя на стуле, срезал веревку. Полицейские и Борис понесли тело на улицу. Маленький Виктор стоял в дверях в сером сюртучке, молитвенно сложив руки. Он молча шевелил губами. За толстыми стеклами очков были видны слезы.

У Михаила хватило сил пробраться на кухню, где он нашел чайник и прямо из носика, обливаясь, выпил всю воду, которая в нем была. Потом он вышел на свежий воздух и сел на ступеньки дома. Облокотившись о стойку крыльца, Михаил стал наблюдать, как тело загружали в газель.

Водитель подложил картонку под тело Марата, но не знал, как лучше его закрепить. С жутким матом газелист с Борисом перекладывали труп то вдоль, то поперек борта машины. После того как газель тронулась и затряслась на кочках, голова Марата, покрытая редкими волосами, стала мелко дрожать и, несмотря на подложенную картонку, достаточно звонко постукивать о дно кузова. Каждый такой звук отзывался в мозгу Михаила так, как будто это его голова. Вынести этого он уже не мог, и его вырвало.

Пошел мелкий дождь. К дому, где продолжались следственные мероприятия, подъехала легковая машина, из которой вышли мужчина и женщина приблизительно такого же возраста, как Михаил. Они о чем-то стали говорить с полицейским. Слава подошел к женщине, та достала небольшой пакет с заднего сиденья своей машины и отдала ему.

Тот подошел к Михаилу: «Пошли, налью стакан пива. Да и шел бы ты спать, а то смотреть на тебя страшно». Оказалось, приехали дети Марата. Они хотят убраться в доме и похоронить отца как положено. Им позвонил Борис, а Слава попросил, чтобы они взяли баллон пива из города, когда поедут в деревню.

Несмотря на хромоту, Слава тащил на себе Михаила. У того после слова «пиво» во рту появился стойкий вкус этого напитка, и ни о чем другом, кроме того, как выпить хоть капельку пивка, думать он больше не мог. Не обходя луж, под мелким дождиком они добрались до дома молодого человека.

К запаху плесени в хибаре примешались вонь перегара и протухающих объедков, которые лежали на столе. Слава открыл баллон и налил два стакана пива. Пили маленькими глотками. Михаил молчал. Слава говорил.

– Ты бы поменьше пил, что ли? Я-то, если ты заметил, выпиваю по полрюмки. С утра не потребляю. Могу за обедом пригубить, а ты закидываешь по полной. Не останавливаешься уже двое суток.

Михаил, поняв, что пиво назад проситься не будет, сказал:

– Может, это я с непривычки. Я вообще-то не пью, в городе постоянно за рулем, вечно какие-то дела. А тут ты мне постоянно наливаешь. И творится тут у вас чертовщина всякая.

Слава покачал головой.

– Ладно, иди спать.

– Ну, еще пивка по стаканчику, и на боковую, – жалобно попросил Миша.

Второй стакан пива вернул молодого человека к жизни.

– Слушай, я хотел спросить Бориса, какого черта он у меня по участку ходит и фонарем по ночам светит.

– Ну иди и спроси! Он вообще иногда странные вещи делает. Сам считает, что он у нас типа опекуна. Всех нас организует, помогает, вроде авторитет такой. Правильный весь из себя. И даже не пьет.

– Что, и вчера у Виктора он тоже не пил?

– Ну может, пригубил чуток за компанию. Мы с Виктором по полрюмки, да и ты остатки самогона допил.

– Мне показалось, что они с Виктором чего-то темнят, не договаривают.

– Да, что-то такое есть. Виктор-то не из местных будет, пришлый. Это Борис – наш человек, хоть и зазнался.

– И откуда он взялся, этот «неместный»?

– Точно сказать не могу, даже не знаю, сколько ему лет, может быть, даже больше ста!

И Слава поведал очередную местную легенду.

Виктор, по слухам, сотрудничал еще с КГБ, при этом был простым инженером в обычном институте. В какой-то момент он начал лечить людей, просто руками и беседой. Его стали привлекать для всяких исследований и опытов. Он помогал раскрывать преступления, находить пропавших. Даже, говорят, пока он положительного заключения не даст на основе своего дара, то ракеты в космос не отправляли. И, вроде как, все у него получалось. Точно известно, что он несколько раз встречался с Вангой, а также с другими известными провидцами и целителями. Кого-то из них он на чистую воду выводил, с кем-то делился профессиональными секретами. Потом – история темная. Может, несчастье какое-то произошло, может, он узнал чего лишнего. В итоге ему пришлось от людей уехать. Нет, его не искали и не преследовали, просто потихоньку о нем забыли. Слава не мог дать более точную информацию. Он говорил со слов Валентины. Мол, она рассказывала, что Виктор недавно помог ее матери на ноги встать.

– Мне не особо интересно. Но думаю, что он задание какое-то получил и птицу тут ловит, – подытожил Слава.

– Какую птицу?

– Скверную.

Михаил вспомнил ночные разговоры.

– Задание? В сто лет? Получил от кого? Что за бред? – возмутился Михаил.

– Точно бред. Но они постоянно с Борисом за домом у Виктора копают, а когда мимо кто-то проходит, перестают в земле ковыряться и делают вид, как будто ничего не происходит.

Михаил потянулся еще за пивом.

– Все, Миша, хватит тебе пить, иди помойся и проспись. От тебя уже псиной какой-то разит, противно.

– И где я, интересно, буду мыться, тут нет обычной воды, про теплую я уже не говорю.

– Да, ты прав, пошли. У меня в бане еще с выходных теплая вода должна быть. Если остыла, то не беда – затопим печку, помоемся, а потом спать ляжешь.

– Вот правильно, раз пиво есть, то и баню можно затопить, – оживился Михаил.

Подвыпившие друзья пошли опять к Славе. Тот нес открытый баллон пива, а Михаил прихватил с собой одну из бутылок водки, купленных вчера днем.

Когда они вышли на дорогу, мимо проехал китайский внедорожник. На пассажирском сиденье была Валентина. Она махала рукой и зачем-то прикладывала кулак к уху, периодически тыкая пальцем в Михаила.

– Что это она показывала? – спросил тот у Славы.