Читать книгу До тебя - Пенелопа Дуглас - Страница 10

Меньше чем через сутки я стоял перед еще одним копом, который прохлопывал меня сверху вниз, только на этот раз я ничего не натворил.

Знакомый судья мистера Брандта сказал, что я могу начать ездить в тюрьму через несколько недель. Они сначала хотели получить согласие моей матери. Но ждать было не в моих интересах. Чем раньше начну, тем скорее покончу с этим.

– Теперь иди в эти двери, там увидишь шкафчики, где можно оставить ключи и телефон. Цепочку от бумажника, парень, тоже оставь.

Я посмотрел на этого тюремщика с замашками нациста. Мой взгляд ясно говорил ему, что он может засунуть свои приказы себе в задницу. Он был лысый, с бледной кожей, которой будто никогда не касались лучи солнца, и жирный. Настолько жирный, что десяток пончиков в день для него, наверное, были нормой. Я хотел, чтобы все мое барахло осталось при мне, потому как с полной уверенностью полагал, что, как только увижу этого больного ублюдка, моего отца, развернусь и уйду.

Моего отца. При этой мысли меня замутило.

– Как это будет? – неохотно спросил я. – Он будет типа в клетке, и мы будем говорить через отверстия для воздуха, или там есть телефоны?

Вообще-то задавать вопросы было не в моем стиле. Обычно я либо до всего сам доходил, либо держал рот на замке и решал проблемы по мере поступления. Но при мысли о том, что снова увижу этого мерзавца, я ощущал сковавшее меня напряжение. Я хотел точно знать, во что ввязываюсь. Даже если этому копу я покажусь беспомощным мальцом – чепуха, главное, чтобы я мог с достоинством войти туда на глазах у отца.

– Клетки с отверстиями для воздуха? – с издевкой в голосе переспросил нацист со значком. – Недавно пересмотрел «Побег»?[6]

Козел.

У охранника был такой вид, словно он из всех сил пытался не заржать. Мужчина открыл передо мной двойные двери.

– Томас Трент сидит не за убийство и не за изнасилование. Никаких дополнительных мер без опасности не нужно, малыш.

Нет, конечно, что ты. Он же не опасен. Совсем нет.

– Джаред, – поправил я его ровным тоном. – А не «малыш».

Вздернув подбородок, я со спокойным видом прошел через двери.

Комната для свиданий – если это место вообще так называлось – чем-то напомнила школьную столовую. Столы, скамейки, автоматы со снеками у стен, окна на южной стене пропускали достаточно, но не слишком много света.

Была суббота, и в помещении толпился народ. Женщины держали на руках малышей, а мужья, бойфренды и другие посетители улыбались и болтали. Матери обнимали сыновей, а дети стеснялись отцов, которых не помнили.

Счастье среди кошмара.

Я обвел комнату взглядом, не зная, здесь ли уже мой отец, или я должен сесть и подождать, пока объявят о его появлении. Я старался просканировать помещение как можно быстрее. Мне не хотелось, чтобы он заметил меня прежде, чем я его. Во рту у меня пересохло, биение сердца отдавалось в ушах, но я заставил себя сбавить обороты и сделать то, что делал всегда.

Я наблюдал и старался выглядеть спокойным и уверенным, как будто я хозяин этого места.

– Джаред, – донеслось до меня, и я оцепенел.

Это было сказано тем самым грубым голосом, который продолжал слышаться мне в кошмарных снах. Он всегда звучал одинаково.

Терпеливо.

Голос змеи, которая подкрадывается к своей жертве.

Я медленно повернулся в ту сторону, откуда послышался этот голос, и мой взгляд остановился на мужчине лет сорока с лазурно-голубыми глазами и светлыми волосами, которые завивались за ушами.

Отец сидел, положив руки на стол и сцепив пальцы, на нем была белая футболка, а поверх нее – рубашка цвета хаки. Вероятно, штаны у него были в тон рубашке, но мне было все равно.

Я не мог отвести взгляда от его лица. В нем ничего не изменилось. Не считая того, что сейчас он был начисто выбрит и мог похвастаться более здоровым цветом кожи – вероятно, от того, что больше не употреблял спиртного, – отец выглядел так же, как раньше. В волосах не добавилось седины, и он явно похудел. Да и вряд ли в тюрьме есть возможность разжиреть.

Но от того, как он на меня смотрел, у меня вспотели ладони. Увы, этот взгляд тоже не поменялся. Холодный и отстраненный, с примесью чего-то еще, едва уловимого. Удовольствия, возможно.

Словно он знал нечто, о чем знать не должен был.

Он все знал, напомнил я себе.

И внезапно я снова перенесся в его кухню и оказался на полу со связанными веревкой запястьями, парализованный отчаянием.

Засунув руку в карман, я вытащил то единственное, что могло мне помочь. Кулон Тэйт.

Я сжал его в кулаке, сразу почувствовав себя немного сильнее.

Этот кулон Тэйт сделала для своей матери, но, когда оставила украшение у нее на могиле, я забрал его. Сначала я говорил себе, что поступил так, чтобы ее подарок не пропал, не был украден. Чтобы сберечь его. Затем кулон стал еще одной частичкой Тэйт, на которую я мог заявить права.

Теперь же он был для меня чем-то сродни талисману. И уже не я хранил его, а он – меня.

Для полноты образа прищурившись, я прошествовал к отцу – не слишком медленно, чтобы не показаться робким, но и не быстро, будто подчиняясь. Я шел в своем обычном темпе, потому что он больше не имел надо мной власти.

Я еще не успел сесть, как отец спросил:

– Что ты натворил?

Я помедлил мгновение, прежде чем опуститься на стул.

О, да. Он будет со мной говорить. Я и забыл об этой детали.

Однако я не обязан был ему отвечать.

Я еще не продумал, как именно буду вести себя во время этих встреч, но он мог идти к черту. В течение года мне предстояло нанести ему пятьдесят два коротких визита, и в какой-то момент я, возможно, решу заговорить с ним, но не раньше, чем буду совершенно готов.

– Да брось, – продолжал он язвительно. – Так хоть время скоротаешь.

Где-то в уголке своего сознания я допускал мысль, что, вне воздействия наркотиков и алкоголя мой отец будет – ну, не знаю – вести себя так, словно у него есть сердце. Но он остался мудаком.

– Ты что-то украл? – снова спросил отец, а за тем, постукивая пальцами по металлическому столу, принялся рассуждать, будто говоря с самим собой: – Нет, ты не жадный. Может, нападение? – Он покачал головой. – Но тебе никогда не нравилось вступать в драки, в которых ты можешь проиграть. Выбираешь тех, кто слабее тебя. В этом смысле ты всегда был трусишкой.

Я сжал свободную руку в кулак и сконцентрировался на дыхании.

Сидя перед ним, вынужденный внимать его размышлениям, которыми отец так великодушно со мной делился, я гадал, откуда он взял все это дерьмо – случайно попал в точку или действительно был настолько проницателен.

Жадный ли я? Нет, мне так не казалось. Выбираю ли более слабых противников? Мне понадобилась минута, чтобы это осмыслить, но да, так и было.

Но только потому, что все были слабее меня.

Все.

– Итак, похоже, дело в наркотиках. – Его рука резко со стуком опустилась на стол, и я вздрогнул и машинально опустил глаза, избегая его взгляда. – В такое я могу поверить. С такими родителями это у тебя в крови.

Все, напомнил я себе и произнес вслух тихим и ровным голосом:

– Ты меня не знаешь.

– Да, продолжай убеждать себя в этом.

Нет. Он бросил меня – и слава богу, – когда мне было два года. Однажды летом он провел со мной несколько недель.

Он не мог меня знать.

Сжимая в руке кулон Тэйт, я пристально посмотрел на него. Пора было заткнуть ему рот.

– Какой у тебя срок? Еще шесть лет мотать? – небрежно спросил я. – Каково это – знать, что станешь совсем седым, прежде чем сможешь с кем-то переспать? Или сесть за руль? Или лечь позже одиннадцати в будний день? – Я поднял брови, надеясь, что мои снисходительные вопросы поставят его на место. – Ты меня не знаешь и никогда не знал.

Он моргнул, и я удержал его взгляд, провоцируя еще что-нибудь сказать. Он изучал меня, и у меня возникло такое чувство, словно на меня смотрят через оптический прицел винтовки.

– Что это? – Отец жестом показал на кулон.

Я бросил взгляд на свою руку – бессознательно я пропустил пальцы через светло-зеленую ленточку. Теперь было видно, что я сжимаю что-то в кулаке, и ни с того ни сего мое сердце бешено заколотилось.

Мне лучше уйти.

Я ощутил тошноту от того, что мысли о Тэйт сейчас соседствовали в моей голове с мыслями об отце. И от того, что он увидел принадлежавшую ей вещь.

Помните, как фокусники внезапно достают из рукава цветы? В тот момент мне хотелось превратиться в эти цветы и стать невидимым. Я бы с удовольствием провалился сквозь стул, подальше от его грязных глаз, и забрал кулон с собой, туда, где он будет в безопасности.

– Как ее зовут? – Отец произнес это тихо, почти шепотом, и я невольно съежился.

Снова подняв глаза, я увидел, что он улыбается так, будто все знает.

Будто я снова был в его власти.

– Шесть лет, да? – Он облизнул губы. – Ей будет двадцать с небольшим. – Отец кивнул, и у меня перед глазами все побагровело – я уловил его намек.

Сукин. Сын.

Я ударил кулаком по столу – вокруг тут же послышались удивленные возгласы, оттолкнул свой стул и, вскочив, принялся сверлить его взглядом.

Не знаю, что было в этом взгляде, но глаза адски жгло.

Я желал ему смерти. И мучительной.

Мои ноздри заполнял раскаленный воздух, а дыхание напоминало отдаленный шум водопада.

– Что у тебя внутри? – прорычал я. – Там все сломалось, умерло или просто зачерствело?

Мой отец поднял на меня глаза. Он не был напуган – в конце концов, я не представлял для него угрозы. Его ответ прозвучал с удивительной искренностью:

– А ты разве не знаешь, Джаред? Ты такой же. И такими будут твои никчемные детишки. Мы никому не нужны. И ты мне был не нужен.

* * *

– У меня есть для тебя подарок по случаю дня рождения, – произнес отец Тэйт.

Он стоял у моего дома, засунув руки в карманы.

Я вышел из машины и покачал головой, по-прежнему ощущая чертовскую тяжесть после встречи со своим отцом. Я только что вернулся из тюрьмы, гнал всю дорогу до дома, и мне нужно было отвлечься.

– Не сейчас, – бросил я.

– Именно сейчас, – парировал он и, развернувшись, направился к своему дому, полагая, что я пойду за ним.

Что я и сделал. Лишь бы он перестал действовать мне на нервы.

Я притащился за ним в его гараж на две машины и тут же застыл на месте при виде картины, которая открылась моим глазам.

– Какого черта тут произошло?! – воскликнул я, потрясенный.

Полностью отреставрированная «Шеви Нова», которая стояла в гараже с тех пор, как Тэйт и мистер Брандт сюда переехали, была раскурочена под списание. Ну, не совсем под списание. Но в хлам. Она выглядела так, словно Кинг Конг и Годзилла поиграли ей в бейсбол. Стекла разбиты, покрышки порезаны, и это еще фигня. На дверях и капоте были вмятины размером с баскетбольный мяч, а кожаная обивка сидений распорота.

– С днем рождения, – сказал мистер Брандт.

Я резко повернулся к нему, нахмурившись и ничего не понимая.

– С днем рождения? Вы что, шутите? Эта машина вчера еще была в отличном состоянии. Вы превратили ее в груду хлама, и теперь я могу забрать ее себе?

Мне-то машина в любом случае была не нужна. Джекс заберет мою, как только ему исполнится шестнадцать и он получит права, а я со дня на день собирался купить себе новую – на часть денег с продажи дедушкиного дома.

– Нет, ты не можешь забрать ее себе. Ты можешь ее отремонтировать.

Надо же, вот спасибо.

– Я подумал, что после сегодняшних событий тебе может потребоваться восстанавливающая терапия, поэтому решил достать кувалду и организовать тебе проект.

Почему у меня складывалось такое впечатление, что все взрослые, которые присутствовали в моей жизни, подсели на травку?

Джеймс подошел ко мне, встал перед машиной.

– Все это дерьмо, которое ты чувствуешь, Джаред… разочарование, гнев, поражение, что бы это ни было… – Он умолк, а затем продолжил: – В конечном счете все эти чувства найдут выход, и однажды тебе придется с ними разобраться. А пока просто не сиди без дела. Это тебя не исцелит, но поможет успокоиться.

Медленно обходя вокруг раскуроченной машины, оценивая ущерб и уже прикидывая мысленно, какие мне понадобятся материалы, я подумал, что в этом есть смысл. Я по-прежнему чувствовал себя не лучше, чем месяц назад, и не имел ни малейшего представления, как относиться к тому, что сказал сегодня мой отец. Пожалуй, сейчас мне стало еще хуже, и я не хотел больше ни о чем думать.

Но я был нужен Джексу и не мог его подвести.

Не сиди без дела.

– На ремонт уйдет не один месяц. – Оперевшись на капот, я взглянул на отца Тейт.

Он улыбнулся, а потом развернулся и пошел в дом, бросив на ходу:

– На это я и рассчитывал.

* * *

Итак, я окунулся во все это.

С головой.

День за днем, месяц за месяцем я существовал благодаря этой рутине. Я погрузился в деятельность и шум, чтобы не оставалось времени думать. Чтобы не приходилось ни о чем беспокоиться.

Я жил в комнате Тэйт. Спал на полу.

Моя мама бросила пить. Потом завела себе бойфренда.

Я сделал еще одну татуировку. Мэдок – пирсинг… чего-то.

Я ходил в школу, и мои оценки стали лучше.

Мы с Джеймсом съездили на экскурсию в Уэст-Пойнт. Нет, это не для меня.

Мой отец продолжал лезть ко мне в голову. Иногда я уходил. Иногда нет. Иногда мы играли в карты – все лучше, чем слушать этого ублюдка.

Я все еще просыпался от кошмаров, но таблетки помогали.

Я купил «Босс 302». Благодаря этому мне было чем заняться.

Развлекался с девчонками. Не с блондинками.

Мы с Мэдоком начали гоняться на Петле. Это тоже помогало не сидеть без дела.

Джекс попал в приличную семью. Я встречался с ним по воскресеньям.

Я часто устраивал вечеринки у себя дома. Больше шума.

Мистера Брандта отправили работать в Германию. Тэйт домой пока не собиралась.

В кафе «У Денни» из меню пропала яичница. Отлично. Хреново. Плевать.

Все проходило мимо меня, потому что ничто меня не трогало.

До тех пор, пока одиннадцать месяцев спустя, жарким августовским вечером, девчонка с глазами цвета неба перед дождем и солнечными волосами снова не вдохнула в меня жизнь и огонь.