Читать книгу Пуговицы и кружева - Пенелопа Скай - Страница 4

Вперед-назад, вперед-назад. Мое тело переворачивалось со спины на живот и обратно. Ощущался постоянный ритм, издалека доносился плеск воды.

Значит, я в отеле, слушаю плеск шум волн, бьющихся о берег. Меня ласкают солнечные лучи, говоря о том, что пора вставать, что будет великолепный день. И я уже ощущаю на языке вкус «маргариты», даже не сделав глотка.

Но дальше начинается гнусная реальность.

Последнее, что я запомнила, – твердь досок на причале и тело Джейкоба где-то неподалеку от меня. На голове у меня был мешок. Ничего не видно. Затем в шею вонзился шприц, и я превратилась в распростертую беспомощную груду.

О, пусть это будет ночной кошмар!

Я не открывала глаз, не готовая еще принять страшную правду. Если то, что случилось, случилось со мной на самом деле, то это было страшнее смерти. Нет, это просто ночной кошмар! Я много выпила и перегрелась на солнце.

Но все-таки глаз я так и не открывала.

Что, если это не кошмар?

Наконец мои веки приподнялись. Я увидела иллюминатор и стальной борт корабля. В иллюминаторе возникала поверхность моря, а следом – голубая полоска неба, тянувшаяся до бесконечности, и опять вода, вода.

Что! За! Черт!..

Меня затрясло. Я села и огляделась. Организм автоматически включил режим выживания. Я находилась на судне в открытом море совершенно одна. Совершенно одна. И теперь я была должна придумать способ свались с этой проклятой посудины.

И тут я вспомнила про Джейкоба.

Черт, пожалуйста, только бы он остался жив! Может быть, он здесь, на судне? Или его где-то удерживают?

Что этим людям нужно от меня? У меня были с собой деньги, но совсем немного. Похищение ради выкупа? Но у меня не было родных, кто мог бы заплатить. Единственным близким человеком был Джейкоб. Но что с ним случилось, я и представить себе не могла.

Спокойствие!

Ты можешь выбраться отсюда.

Включи мозги и найди решение.

Не бывает безвыходных ситуаций.

Помещение служило спальней. В углу валялся тюфяк, больше здесь ничего не было. Дверь, скорее всего, была заперта. Я подошла к ней, радуясь, что на мне осталась вчерашняя одежда, и попыталась открыть замок.

Ручка не поворачивалась. Я попробовала потрясти дверь, но та не подалась ни на сантиметр.

Так, значит, нужно найти что-нибудь, чем можно отпереть дверь.

Я тщательно обыскала каюту, но не нашла ничего подходящего. Тюфяк, пара простыней. Ни туалета, ни ванной. Лишь четыре стены, и все.

Оставался иллюминатор, но и тут меня постигло разочарование. Даже если мне бы удалось вышибить стекло, все равно мне не пролезть. Что еще можно сделать? Утонуть? Я не представляла, что меня ждет, но что-то мне подсказывало, что броситься в воду – наилучший выбор в такой ситуации.

Не успела я обдумать эту мысль, как дверь отворилась.

В каюту вошел мужчина в черном, с пистолетом на боку. Беспощадный взор, густая черная борода. С первого взгляда на него стало понятно, что меня ожидает. Он был словно ледяная глыба – холодный и безжалостный. В его внешности ничто не свидетельствовало о каких-либо человеческих чертах его характера – их у него попросту не было. Вошедший воззрился на меня ничего не выражающими глазами. Что у него на уме?

– Дай мне выйти отсюда, пока я не разнесла твою рожу!

Не то чтобы я была знатоком боевых искусств, но кое-что умела. Размозжить ему нос не составило бы особого труда.

На его губах появилась улыбка. Вернее, презрительная усмешка.

– А ты злючка, – сказал он.

Точно сказать было трудно, но его акцент походил на итальянский. Я мало общалась с иностранцами. Меня смущало то, что я ни разу не ездила за границу.

– Нет. Я жестокая.

Он ухмыльнулся, словно я сказала что-то смешное:

– О, сейчас я покажу тебе, как выглядит жестокость!

С этими словами он шагнул в каюту, громыхая тяжелыми ботинками. Мое тело немедленно отреагировало: я отступила к своему тюфяку и прижалась спиной к стене.

Он схватил меня за горло и швырнул на пол. Я грохнулась на сталь, причем показалось, что каждая косточка моего тела взвыла от боли. Из глаз посыпались искры, хотя этот тип не использовал всю свою силу.

Вероятно, я оказалась не настолько крепкой, как представляла себе.

Тем временем бородач расстегнул свой ремень и приспустил штаны.

Это было лучшее болеутоляющее. Вскипевшая ярость мигом заставила забыть о ссадинах и ушибах. Этот мудак собрался меня изнасиловать. Вернее, он собрался попытаться это сделать.

Я зафиксировала взглядом болтавшуюся пряжку его ремня.

Бородач внимательно оглядел меня, ухмыляясь еще гадостнее.

– Сначала я трахну тебя в жопу. А потом обыкновенно.

– Удачи!

Я схватилась за пряжку и выдернула ремень. Его штаны тотчас же упали до колен. Я намотала себе на запястья оба конца ремня и бросилась на бородатого, собрав все свои силы, чтобы убить этого ублюдка. Ремень обвился вокруг его шеи, а я заскочила назад, затягивая кожаную полоску что было мочи. Затем я ударила его под коленки, и бородатый рухнул на пол.

Пальцами он попытался оттянуть ремень, но безуспешно. Ярость просто клокотала во мне, отчего моя хватка была сильнее бульдожьей. Я тянула и дергала, не испытывая ни капли жалости к насильнику.

Дверь снова распахнулась, и в ее проеме появились еще двое. Их взорам представились спущенные до колен штаны и посиневшая рожа их товарища.

Один из вошедших наставил на меня пистолет:

– Отпусти его!

Я еще туже затянула ремень на шее бородатого:

– Выпустите меня отсюда, иначе он сдохнет!

Но тот не убирал пистолета:

– Отпустила его немедленно!

Ремень затянулся еще туже.

– Если хочешь, чтоб твой друг остался жив, скажи, где ближайший выход!

Он направил пистолет на бородатого и спустил курок.

Раздался выстрел, и в то же мгновение я почувствовала, как тело насильника обмякло. Кровь залила мне все лицо, стало трудно дышать, и я выпустила ремень.

Стрелявший опустил пистолет и подошел к нам:

– Убрать!

Второй приподнял мертвеца и потащил вон из каюты. Я смотрела, не отрываясь, на убитого и на широкую полосу крови, которую его тело оставляло за собой. Никогда раньше мне не доводилось видеть чью-то смерть. Я ни разу не видела, как стреляют в человека. Я едва могла дышать и двигаться.

– Встать!

Удар в лицо вернул мне ощущение реальности.

Ослабевшая, я с трудом поднялась на ноги. Сражение окончилось ничем.

– Он – ничто. Ты – ничто. Мы все здесь ничто.

С этими словами вошедший взял меня за локоть и поволок из комнаты. Мы прошли несколько поворотов по узкому коридору. Запомнить путь мне не удалось – сказался шок.

Меня завели в большое помещение, оказавшееся душевой. Душевые лейки были вмонтированы в потолок, и вода лилась прямо на плиточный пол. Помещение было наполнено раздетыми донага женщинами. По покрывавшим их тела кровоподтекам стало ясно, как с ними здесь обращаются. На лицах у некоторых я заметила порезы и свежие шрамы.

– Что это?

– Раздевайся. – Дуло пистолета уткнулось мне между лопаток. – Ну!

Окрик меня отрезвил. Я не собиралась раздеваться на глазах у посторонних. Лучше провонять кровищей того козла, чем подчиняться их приказам.

Я обернулась и плюнула бандиту в рожу. Попала прямо в глаз.

– Да пошел ты на хер!

Прошла целая секунда. Плевок медленно стекал по щеке. Бандит стиснул челюсти, издал что-то наподобие рыка и с быстротой молнии ударил меня рукояткой пистолета по голове.

Боль была такой, что я заорала во весь голос. Это оказалась худшая мигрень в моей жизни. Рукоять пистолета была твердой и тяжелой. Он почти раскроил мне череп. Как будто этого было недостаточно, бандит поставил свой тяжеленный ботинок мне на живот и резко надавил.

Я едва не задохнулась от кашля.

– Раздевайся! – Он отвел ногу, и треснул носком ботинка мне по ребрам. – Быстро!

Я перевернулась и попробовала приподняться. Рука запоздало схватилась за ушибленный живот. Бандит взял меня за волосы и поднял на ноги.

После удара пистолетом это оказалось весьма болезненным.

– Ладно, – оттолкнула я его руку.

Выполнять его команды было противно, но еще противнее казалась перспектива быть забитой до смерти. Я медленно стянула с себя одежду.

Все это время он не сводил с меня глаз. Было хорошо заметно, как в них разгорается похоть. С каждым предметом одежды, брошенным на пол, он возбуждался все сильнее, словно годами не видел голую женщину. В душе было полно раздетых баб, однако он пялился только на меня.

Наконец дошло до бюстгальтера и трусов. Я швырнула их на пол, негодуя на себя, что выполняю чужой приказ. Нужно было не отступать, но голова буквально раскалывалась от боли, а второго удара мне было бы не пережить.

– Теперь вымойся, – кивнул он в сторону душа.

Я повернулась к нему спиной, прекрасно осознавая, что он все равно будет пялиться на мою задницу. Под теплыми струями я попыталась расслабиться. Остальные женщины не смотрели в мою сторону и хранили молчание.

Я чувствовала, как его взгляд ползет по моему телу. Он буквально пожирал меня глазами, а его мысли отчетливо были написаны на лбу. Я и так-то стеснялась оголяться, но делать это при таком «ценителе» – это уж что-то совсем запредельное.

Усилием воли я заставила себя не думать об этом и сосредоточилась на теплой воде и мыле. Мылась я тщательно – кто знает, когда еще дадут такую возможность?

Приступив к мытью головы, я вдруг услышала плач. Одна из женщин, что находились в душевой, стояла, забившись в угол, обхватив грудь руками. Все ее тело конвульсивно вздрагивало. В звуке ее плача, в ее завываниях слышался жуткий страх.

Слушая эти звуки, я почувствовала, как мною овладевает отчаяние.

Выхода не было.

За исключением смерти.

Нас завели в небольшое помещение, где стояло два стола, и дали поесть. Всего я насчитала двадцать девушек, включая себя. Разговаривать друг с другом было категорически запрещено. Посуда не полагалась. Охраняли комнату трое, вооруженные винтовками и пистолетами.

Есть не хотелось, но я заставила себя проглотить хоть что-нибудь. Мне нужны были силы, чтобы бороться. Тот, который пялился на меня в душе, тоже был здесь и продолжал сверлить меня тем же похотливым взглядом. Он буквально насиловал меня своими буркалами, воображая, что бы такого гнусного и ужасного сделать со мною.

Мне сделалось дурно.

Я попыталась зацепиться взглядом хоть с кем-нибудь из сидевших рядом девушек. Может, кто-то знал, куда нас везут. Может, кто-то знал, как выбраться отсюда. Может, кто-нибудь знал, что хотят от нас эти люди.

Пока что я могла сделать лишь одно заключение: мы попали в руки торговцев живым товаром.

Они продадут нас покупателям, которые заставят нас делать такое, о чем в человеческом языке не найдется слов.

Лучше уж умереть. Хоть миллион раз подряд.

После ужина нас вновь развели по каютам. Трудно было сказать, одной ли мне предоставили отдельное помещение. Можно было подумать, что мне оказывают какое-то особое внимание, но для меня это означало лишь собственное бессилие. Ведь победить в сложившейся ситуации можно было только превосходящей численностью. А так я была совсем одна.

Тем более что оставался еще тот тип из душевой. А он не преминет попытаться изнасиловать меня, как и его предшественник.

Но у него ничего не выйдет!

Прошла неделя. Судно шло, не сбавляя хода, и я чувствовала, как его подбрасывает на волнах. Несколько раз мы попадали в шторм, и тогда качка становилась невыносимой. Наша плавучая тюрьма проваливалась в бездну, еда летала по столу. Иногда я не могла уснуть, несмотря на дикую усталость.

Оставаясь наедине с собой, я все думала о Джейкобе. Мне было жалко его, хотя, возможно, его участь оказалась легче моей. Быть может, его убили и его труп плавает где-то в океане. Или же ему удалось скрыться, и теперь он страшно переживает из-за меня. Он остался один в чужой стране и не знает, как обратиться к властям. Можно, конечно, позвонить домой, но и это вряд ли помогло бы.

Но хуже всего было то, что он не знал о моей беде. Вероятно, он даже не догадывался, что я попала на судно. А если и знал, то все равно не смог бы описать его вид. Так что на полицию надежды не было.

Джейкоб не придет мне на помощь.

На восьмой день мое беспокойство достигло предела. Я страшно извелась. Меня одолевали приступы морской болезни и мучила постоянная рвота. Сколько бы раз я ни спрашивала, куда нас везут, никто так и не дал ни малейшей информации.

Той ночью я не могла сомкнуть глаз. Меня охватила паника. Я была в ловушке, совсем одна, и до сих пор так и не составила плана побега. Мужчины на борту не расставались с оружием, и никто из женщин даже не думал о сопротивлении. Но если бы мне удалось установить контакт хоть с одной из них, то выпадал шанс организовать нападение на тюремщиков. Нас было гораздо больше, чем надзирателей. Так уж лучше погибнуть в бою, нежели ждать своей участи после того, как судно причалит.

Я была готова умереть, но только не стать секс-рабыней.

Над моей головой располагался иллюминатор. Наблюдение за морской поверхностью, за тем, как волны лижут стекло, хоть как-то успокаивало нервы. Нежный шум бьющейся о корабельный корпус воды был моей музыкой – он помогал немного расслабиться. Мысли замерли в голове, и я впала в некоторое подобие транса. Мир перестал существовать.

За спиной скрипнула дверь. Звук был совсем не громкий, и, кроме меня, его вряд ли кто-нибудь слышал. Тем более что с момента похищения все мои чувства обострились, как никогда. И в первую очередь слух. Я могла предчувствовать события до их наступления. Мне удавалось «засечь» чужие голоса еще до того, как они становились явственно различимы. Я чуяла опасность заблаговременно, чтобы приготовиться к отпору.

Вот и в тот момент я, еще не успев обернуться, прекрасно поняла, кто именно разодолжил меня своим визитом посреди ночи. И я была готова к его приходу. Он думал застать меня врасплох, спящей. Полагал, что я нахожусь в блаженном неведении.

Он быстро расстегнул штаны, кинув их на пол. Туда же полетели трусы.

Я выжидала нужный момент.

Его колени неслышно коснулись матраса. Он растопырил руки по обе стороны от меня и приготовился к действию.

Я чуть-чуть приоткрыла глаза, только для того, чтобы следить за его движениями.

Именно тогда я заметила в его руках шприц.

Ах ты ж, педрила, чего удумал!

Я схватила его за запястье и так резко вывернула руку, что шприц покатился по полу. Следом я ударила его в лицо лбом, отчего этот гад опрокинулся назад, не ожидав от меня такой прыти.

Его хрен все еще продолжал стоять, весь блестя от смазки.

Я сжала пальцы в кулак и изо всех сил зарядила ему по гениталиям.

– А-а-а! – Он снова упал на спину, схватившись за свое достоинство, и прошипел сквозь стиснутые зубы: – Ах ты ж бля…

И я ударила его по лицу ногой, с хрустом сломав нос.

Он выпустил член и схватился руками за лицо.

Я принялась от души колотить его по яйцам и прочему.

– Сука!

Он схватил меня за ногу и дернул на себя. Но я не останавливалась. Я слышала его проклятия и продолжала действовать. Причинять боль такому мудиле – одно удовольствие. Я мстила – мстила за всех тех женщин, которых он изнасиловал.

Затем я схватила его за волосы и стала бить головой об пол. С той же силой, как он ударил меня рукоятью пистолета в висок.

– Что, нравится тебе, сволочь? А теперь?

Я снова хватила его башкой об пол и одновременно треснула ногой по яйцам.

– А-а-а!

Его вопли услышали другие охранники, которые немедленно вломились в каюту и оттащили меня прочь. Я было подумала, что меня начнут бить, но они не сделали этого. Напротив, со мной стали обращаться почти вежливо, стараясь не причинить мне боли.

Охранники не стали помогать насильнику встать на ноги. Его просто оттащили от меня подальше, чтобы тот смог натянуть свои штаны обратно. Из-за того, что я отбила ему член, он едва мог переставлять ноги. Поддерживая его рукой, гад потащился к выходу.

Я победно ухмыльнулась, ощущая злорадное удовлетворение:

– Удачи, когда захочешь поссать!

– Заткнись! – дернул меня за руку стоявший рядом охранник, впрочем, не очень сильно. – Ступай в постель.

– Не проблема. Только скажи своим людям, чтобы оставили меня одну.

Охранник отпустил мою руку и направился вон из каюты. Дверь вновь затворилась. Я слышала, как они удаляются, разговаривая по-итальянски. И уже совсем издалека до меня донесся взрыв смеха.

Я понимала, с чего им стало так смешно. Их товарищу надрала задницу женщина.

И мне, черт побери, было приятно это сознавать.

Что-то изменилось. Корабль перестал раскачиваться на волнах – мы миновали открытое море. Теперь слышался лишь шум воды и пол перестал уходить из-под ног. Корабль был довольно большим, и мы по-прежнему могли идти вдали от берегов, но явно дошли до середины Атлантики.

Если бы мне удалось прыгнуть за борт, я наверняка смогла бы доплыть до земли. Не то что бы я такая великая пловчиха, но перед лицом смерти уж не спасовала бы. Воззрившись в иллюминатор, я могла различить далекую полоску суши, но в следующее мгновение стекло снова заливало водой.

Нужно было придумать план бегства.

Итак, один охранник был мертв, а другой серьезно ранен. Значит, на два ствола меньше. Если я правильно пойму свой расклад, то смогу сорвать банк. Я отбросила покрывало, оторвала кусок материи и сунула его в карман штанов. Мало ли, кого придется придушить по дороге.

А затем я заметила катающийся по полу шприц. Игла была на месте, а в колбе оставалась прозрачная жидкость. Охранник не заметил его накануне.

И теперь я была вооружена.

Я подняла шприц с пола и глубоко вдохнула. Да, теперь меня так просто не взять. Я могу обездвижить любого, отобрать пистолет – и привет, свобода! Удача на моей стороне! Уж никогда бы не подумала, что буду благодарна пытавшемуся оттрахать меня мужику!

Спасибо за подарок.

Шприц я аккуратно поместила в заднем кармане так, чтобы его можно было легко выхватить. Скоро за мной должны были прийти – вот-вот объявят завтрак.

Я села лицом к двери и стала спокойно ждать.

Вот оно, мое время!

Свобода.

Она уже близко.

Дверь отворилась, и в каюту вошел охранник. Он посмотрел на меня совершенно бесстрастно. Никакой похоти, как у тех двух. Скорее всего, я показалась ему скучной или раздраженной, а быть может, и той и той одновременно.

– Вставай.

Я поднялась, держа руки по швам, выжидая. Как только он приблизится, укол ему обеспечен.

– Сегодня у тебя особый день.

Что за…

С чего бы это?

– Ты будешь разыграна на аукционе. Даже не представляешь, как тебе повезло.

Аукцион? Да идите вы на хер! Я вам не скотина.

– Что там еще за аукцион?

Разговаривая с охранником, я ловила момент, чтобы проскользнуть в сторону двери, когда он потеряет бдительность. Нужно было попасть ему точно в сонную артерию.

– А… там продают настоящих красавиц. Остальные отправятся в бордели. Где и сторчатся от наркоты.

Охранник улыбнулся, словно рассказал мне бог весть какую сказку.

Меня скрутило от отвращения. Больше ждать было нельзя – я воткнула иглу в шею охраннику, и нажала пальцем на поршень, чтобы содержимое шприца мгновенно вошло ему под кожу.

Он потянулся было за своим пистолетом, но наркотик уже подействовал. Его глаза закрылись, а тело медленно осело на пол. Охранник попытался вытащить торчавший из шеи шприц, но повалился на спину, обмяк и потерял сознание.

Я действительно сделала это.

Затем я достала из кобуры его пистолет. Взвесила в руке – тяжелый! Я ни черта не знала об оружии, кроме того что у него должен быть предохранитель. Поэтому, прежде чем выйти из каюты, я убедилась, что пистолет в боевом положении, и выскользнула в холл. В случае чего мне просто нужно было нажать на спуск, и их мозги размажутся по стенкам.

Руки дрожали от возбуждения.

Возможно, мне удастся выбраться отсюда.

Тихо, на цыпочках, я двинулась вперед, стараясь не шуметь. Чтобы уйти с корабля, нужно было выбраться наверх. Оказавшись на палубе, я смогу прыгнуть в воду. Лучше угодить на обед акулам, чем иметь дело с этими уродами.

Удача мне улыбнулась: ни в холле, ни в коридоре не было ни души. Слева шла лестница, и я поднялась наверх. Там оказалась дверь с круглым окошком посередине, в котором я увидела двоих, стоящих около руля. Они так увлеклись разговором, что не заметили моего лица в двух шагах от себя. Значит, моя каюта-камера располагалась в носовой части судна, оттого-то меня так и трясло при шторме.

Теперь оставалось лишь ждать: либо они отвернутся, либо сойдут с мостика, и тогда у меня откроется прямая дорога за борт. Все, что нужно было сделать, – прыгнуть, нырнуть и оставаться под водой не менее минуты.

И тогда – свобода!

Я взяла пистолет наизготовку, и стала ждать, отмеряя время по ударам собственного сердца. Чем ближе мы подходили к берегу, тем короче становился путь к свободе. Но, с другой стороны, чем дольше я ждала, тем больше становилась вероятность столкнуться с кем-нибудь из экипажа на лестнице.

И вдруг меня поразила одна мысль:

«А как же остальные пленницы? Удастся ли и их выпустить?»

В ближайшей перспективе им светило лишь одно: бордель, наркотики, насилие и смерть на улице, когда они потеряют свой товарный вид. А их близкие и любимые никогда не узнают, что с ними случилось.

Я не могла уйти просто так, одна.

Тогда я спустилась по лестнице и пробралась в холл. Там по-прежнему было пусто. Я осторожно подкралась к двери, которая очень напоминала мою. Заглянув в небольшое окошко, я увидела сидевшую на тюфяке блондинку. Она выглядела совершенно отстраненной, словно человек, потерявший последнюю надежду.

Дверная ручка поддалась нажиму, и я с облегчением поняла, что дверь отперта. Приоткрыв ее, я помахала блондинке.

Та оборотилась, и ее глаза сузились от страха. Я кивнула ей, приглашая следовать за собой.

Женщина буквально подпрыгнула на своем тюфяке, устремившись к грядущей свободе. Она подошла ближе и вдруг увидела в моей руке пистолет, но не испугалась, а несколько даже приободрилась.

– Позови остальных, – прошипела я. – Ты знаешь, где они?

Женщина утвердительно качнула головой и потянула меня за собою к другой двери. Мы заглянули в глазок, но вместо одной пленницы я увидела восемнадцать. Все они ютились в одном помещении на маленьких раскладушках.

Зачем их держали скопом, а нас с блондинкой по-отдельности?

Блондинка вошла в комнату и прижала палец к губам. После чего махнула им рукой, чтобы те следовали за нами. У нас практически не было шансов уйти без жертв, но все же хоть кто-то должен был спастись. Все же лучше, чем никто.

Кто-то вдруг схватил меня за плечо и развернул на сто восемьдесят градусов:

– Какого черта вы тут делаете?!

Он явно не ожидал, что у меня пистолет, поэтому я без помех выстрелила ему прямо в живот. И даже сомнения не было, стрелять или нет. Мне-то всегда казалось, что я из тех, кто ни за что не отважится убить человека – себя или другого. Но все изменилось, стоило попасть в ситуацию «живи или умри». Я выстрелила и лишь потом подумала об этом, так как времени на размышления не было от слова «совсем». Нужно было стрелять, чтобы спасти свою жизнь.

Да и с чего мне переживать-то?

Он схватился за живот, изо рта хлынула кровь, и его тело повалилось на пол.

– Бросай оружие! Быстро! – раздалось из-за угла, где стоял второй охранник, целясь в меня из своей пушки.

И тут же откуда-то сзади возник еще один, с винтовкой в руках.

Нас взяли в кольцо…

Надо было бежать, когда была возможность. Нельзя было возвращаться назад!

Охранник с винтовкой отобрал у меня пистолет. В ту же секунду женщины рванулись вперед. Но он занес над моей головой пистолет – то ли для того, чтобы размозжить мне череп, то ли для того, чтобы просто оглушить.

Второй охранник схватил его за руку:

– Стой!

Они затараторили между собой по-итальянски. Наконец тот, кто был с ружьем, опустил руку и шагнул назад. Неизвестно, что сказал ему тот, другой, но этого оказалось достаточно, чтобы он остыл.

О чем они говорили?

Почему меня не убили?

Да что, вообще, происходит?

Охранники вновь собрали женщин и заперли в их каюте. Меня скрутили и потащили по коридору до моей собственной камеры, где я должна была дожидаться аукциона… или как там еще это дерьмо называлось.

Да почему ж я не шмальнула себе в голову, когда был такой момент?

Охранники провели меня мимо двери моей каюты и потащили дальше.

Я попыталась вырваться, но они лишь сильнее заломили мне руки.

– Куда вы меня?

Я попробовала ударить ногой того, что шел слева от меня, но лишь сделала себе хуже. Палец попал под его тяжелый башмак, и у меня потемнело в глазах от боли.

Наконец меня втолкнули в помещение, где стояло обтянутое кожей кресло, снабженное подставкой для ног. Я уже видела такое, когда ходила на прием к гинекологу.

Это был дурной знак.

Меня силком усадили и не отпускали, пока не застегнули все ремни, оставив свободной лишь голову.

– Что вы делаете, мать вашу?!

– Осмотр, – произнес один из охранников. – Потом мы тебя отпустим.

– Чё еще за осмотр? – крикнула я, продолжая извиваться, хотя это и было бесполезно.

– А вот увидишь.

С этими словами оба охранника вышли, оставив меня дожидаться неизвестно кого.

Спустя некоторое время в комнату вошел доктор в белом халате, хотя помещение ни черта не походило на приемную врача. Он выглядел значительно старше остальных мужчин, которых я видела на судне. Лицо его выглядело совершенно непроницаемым, на носу сверкали очки с толстыми линзами. Доктор взял какие-то бумажки, и углубился в чтение.

– Кто вы такой?

– Доктор Уэйн.

Судя по акценту, американец.

Неужели он был на судне все это время? Впрочем, я ни разу его не видела.

– Откуда вы здесь взялись?

– Да с берега. Корабль пришвартовался минут десять назад. Так что вы – мой первый пациент.

– Где пришвартовался?

Этот был явно не из их шайки, можно было и самой догадаться. Но, возможно, у него есть какая-нибудь полезная информация для меня?

– К пристани, к чему ж еще?

– К какой пристани? Где мы находимся?

– А какая разница? – ответил доктор, натягивая резиновые перчатки.

Что, ему все это до лампочки?

– Да что с вами, черт возьми? Меня похитили. Угнали в рабство! А вам все равно?

Вместо ответа врач взял ножницы и разрезал на мне штаны. Затем стянул с меня нижнее белье. Я извивалась изо всех сил, едва не распоров кожу ремнями.

– Да, – наконец произнес он. – Мне все равно. Ну, а теперь давайте-ка покончим.

– Покончим с чем?

– Мне необходимо составить резюме о вашей половой жизни.

– Половой жизни?

– Да. Вы девственница?

Я остервенело взглянула на него. Ага, так я тебе и сказала!

– Давайте так. Чем больше о себе вы мне расскажете, тем меньше мне придется копаться внутри вас.

И он поднял вверх два пальца.

Мне прекрасно было известно, что это означает.

– Нет.

– Сколько у вас было партнеров?

– Два.

(Я отвечала на его вопросы и ненавидела себя за это.)

– Анал?

– Чего «анал»?

– Вы занимались анальным сексом?

(Да что ж за нахер?)

– Нет.

Доктор что-то пометил в своих бумагах.

– Какие-то болезни, передающиеся половым путем, были?

– Нет.

– Наркотики принимаете?

– Только и делаю это, едва меня похитили.

(Голос у меня звучал уже совсем по-змеиному.)

Доктор отложил свои записи и передвинул стул, оказавшись прямо напротив моей промежности:

– Это займет минуты две.

– Не трогай меня, блядь…

Он сунул свои пальцы внутрь меня и стал ощупывать все, включая яичники. Затем он сделал мазок ватной палочкой, которую потом спрятал в полиэтиленовый пакетик.

– Вот и все, – сказал доктор, стягивая перчатки.

Он копался внутри меня. О, как мне было гадостно! Еще больше меня бесило собственное бесправие. Я дико устала от мужчин, которые только и делали, что пытались меня трахнуть. И совсем добивал тот факт, что я была в шаге от свободы и профукала свой шанс. Глаза налились кровью – все вокруг стало багровым. Мне хотелось перебить всех мужиков на этом корабле.

Будь у меня пистолет – так бы и сделала.

Перед тем как переправить на берег, меня снова накачали наркотой. Я не понимала, куда мы едем и как я оказалась в машине. Вроде это действительно была машина, хотя я совсем не слышала ни шума мотора, ни звуков радио. На голову мне снова надели черный мешок, так что видеть я не могла даже при всем желании.

Пришла в себя я уже в комнате. Вместо тюфяка была нормальная кровать, застеленная хорошими простынями. Окно было забрано занавесками цвета слоновой кости. В углу помещался туалетный столик такого же цвета.

Где это я?

Я вскочила с постели и сразу же бросилась к окну. Первой мыслью было раздвинуть занавески и прыгать. Даже если там будет футов двадцать. Я могла бы спуститься и по водосточной трубе, если нужно.

Но, раздвинув шторы, я увидела лишь металлические полосы.

Я опять оказалась в ловушке.

Отворилась дверь, и в комнату вошла женщина – довольно красивая. Шикарные черные волосы, превосходный макияж и фигура, которой позавидовала бы любая женщина.

– Я все ждала, когда же вы наконец проснетесь.

Я изумленно воззрилась на гостью. Сарказм здесь был бессилен. Угрозы также не подействовали бы. Ну что тут делать? Пока я плыла через полмира, то даже позабыла, как выглядит нормальная свободная женщина.

– Вы кто?

– Ваш стилист. И мне нужно, – она показала на мою волосы и одежду, – привести все это в порядок.

– Простите?

– Аукцион состоится сегодня вечером, и нам еще много чего нужно сделать. Так давайте же приступим.

– Аукцион?

О том же говорил мне охранник на судне.

– Да. Вы будете проданы… как и многие Другие.

– Вот как? Я так не думаю.

(Черт, как же выбраться отсюда?)

Женщина вздохнула, словно не ожидала услышать ничего другого.

– Слушайте, я всего лишь выполняю свою работу, – сказала она. – Поэтому не морочьте мне голову – глядишь, и вам же проще будет.

Да как она разговаривает со мной?! Это же еще хуже, чем собственно мое похищение!

– Меня похитили, теперь собираются продать… и, скорее всего, меня будут насиловать. А вам что, все равно? Вы же женщина!

Сочувствия в ее глазах я что-то не заметила.

– Иногда ты жучок. А иногда – лобовое стекло.

– Тогда с чего бы вам самой не побыть этим жучком, мать вашу?!

В руках у женщины появился какой-то предмет, напоминавший пульт от телевизора.

– Вот только не заставляйте меня применить его!

– Что это?

Вместо ответа женщина нажала на кнопку, и меня по ноге шарахнул электрический разряд. Было очень горячо, и мне показалось, что вот-вот обуглится кожа. Сердце сжалось в комок, словно во время приступа. Колени подломились, и я рухнула на пол.

– Не доводите до греха, – сказала женщина, снимая палец с кнопки. – Я все же не такая сволочь, как они. Не хотелось бы делать вам больно.

«Нет, ты такая же уродина, как и самый гнусный из этих пидаров!»

– Просто делайте то, что вам говорят, и не мешайте мне. – Она приблизилась и начала разглядывать меня. – Если не станете кочевряжиться, все будет хорошо. Чем красивее вы станете, тем больше шансов найти себе хорошего хозяина.

– Хорошего хозяина?

– Именно. Такого, который будет осыпать вас золотом, возить по самым дорогим местам… в общем, будет выполнять любое ваше желание.

– А я взамен должна раздвигать ноги.

– Ну, как по мне, так бывают варианты и похуже, – пожала плечами женщина.

– А… так вы никогда не были в рабстве.

– Как же, была… Я и сейчас… Но он просто замечательный мужчина. Скажу вам откровенно, я его действительно люблю.

В ее глазах я не увидела ни стыда, ни страдания. А ведь только что она показалась мне нормальной. Но нет, психопатка, как есть. Да кто же сможет полюбить своего хозяина? Кто сможет простить того, кто сделал тебя рабыней? Да будь ты в своем уме, тебе никогда и в голову не придет выражать благодарность своему мучителю.