Читать книгу Три дня и вся жизнь - Пьер Леметр - Страница 6

Жандарм в сомнении остановился на тротуаре возле дома.

Толпа на улице постепенно уплотнялась и все больше беспокоилась.

Раздавались нетерпеливые громкие требования прояснить обстановку. С наступлением вечера возвращение Реми становилось все менее вероятным. Что будем делать? Кто за что возьмется? Мэр метался от сбившихся в кучку рабочих к жандармскому пикапу, пытаясь успокоить одних и расспросить других… Не следовало исключать возможность коллективного возмущения, потому что каждый, разумеется по своим, особым причинам, ощущал себя жертвой несправедливости и видел в этой ситуации возможность высказаться.

Молодой жандарм встрепенулся. Хлопнув в ладоши, он подозвал своих коллег.

Кто-то принес план местности. Жандарм обратился за помощью к жителям, и добровольцы, как в школе, подняли руки. Их пересчитали. Обнаружив исчезновение Реми, госпожа Дэме самостоятельно обследовала центральные кварталы, теперь же каждый получил задание патрулировать внешние зоны шоссе и проселочные дороги, ведущие в Боваль.

Заурчали моторы. Усаживаясь за руль, мужчины поводили плечами. Казалось, они отправляются на охоту. Мэр тоже погрузился в свой муниципальный автомобиль, чтобы принять участие в поисках. И хотя все собирались потрудиться на благо общества, в атмосфере витал какой-то завоевательный и мстительный дух, некая энергия разрушительной воинственности, часто сопутствующие самосудам и погромам.

Глядя из окна на сборы, Антуан почему-то был убежден, что все эти люди, удаляясь от него, на самом деле движутся ему навстречу.

Молодой жандарм не сразу сел в машину. Он задумчиво наблюдал за всеобщей решимостью. Возможно, нелегко будет остановить то, что сейчас только набирало обороты.

По департаменту объявили тревогу.

Во все публичные места были разосланы фотографии и описание примет маленького Реми.

Женщины по очереди приходили в дом Дэме, чтобы составить компанию Бернадетте. Разложив покупки и приготовив ужин, госпожа Куртен крикнула сыну снизу:

– Я к Бернадетте!

Ответа она не дождалась. Антуан видел, как мать торопливо пересекла сад.

Мальчик был совершенно подавлен встречей с жандармом, он почувствовал, что тот проницателен, подозрителен…

И не поверил ему.

Эта мысль буквально пронзила Антуана. Он уверился в этом, увидев, что тот долго стоит на улице, словно обдумывая сказанное Антуаном, размышляя, не следует ли снова подняться и потребовать уточнений.

Антуан смотрел на опустевший соседский сад и не смел пошевельнуться. Едва он обернется, жандарм сразу окажется здесь, в его комнате, запрет дверь, усядется на кровати и пристально уставится на него. Снаружи станет удивительно тихо, как будто город лишился жизненных сил.

Жандарм выдержит длинную паузу, и Антуан поймет, что его собственное молчание – это признание. И ничего тут не поделаешь.

– Значит, ты был на пруду…

Антуан кивает: да.

Вид у жандарма расстроенный, он сжимает губы и издает ими звук, выражающий разочарование.

– А знаешь, Антуан, что теперь будет? – Жандарм кивает в сторону окна. – Они вот-вот вернутся. Большинство из них, конечно, ничего не обнаружит, но вот господин Дэме остановится на дорожке… Той, что ведет в лес Сент-Эсташ…

Антуан сглатывает слюну. У него нет никакого желания слушать продолжение, но жандарм решительно настроен рассказать все.

– Он найдет твои часы, доберется до старого бука. Нагнется, пошарит в яме рукой и нащупает что-то. Потянет – и что появится, а, Антуан? Малыш Реми… Совершенно мертвый. С безвольно висящими ручками и ножками, с головкой, болтающейся как тогда, когда ты нес его на спине. Помнишь?

Антуан не в силах шелохнуться, он открывает рот, но не может выдавить ни звука.

– Тогда господин Дэме возьмет сына на руки и понесет домой. Представляешь себе зрелище: господин Дэме идет по Бовалю с мертвым сыном на руках, а за ним все жители… И что же он сделает, по-твоему? Он спокойным шагом войдет в дом, передаст Реми его матери, возьмет ружье, пройдет через сад, поднимется по лестнице и появится здесь…

В это мгновение на пороге возникает господин Дэме с ружьем. Он такой высокий, что вынужден наклонить голову, чтобы пройти в дверь. Жандарм не двигается, он пристально смотрит на Антуана: я ведь тебя предупреждал, чего же ты от меня теперь хочешь?

Господин Дэме приближается, прижав ружье к бедру, его тень надвигается и закрывает от Антуана окно у него за спиной и весь город за окном…

Выстрел.

Антуан завопил.

Он стоял на коленках и держался за живот. Его вырвало, и на полу растеклось немного желчи.

Он бы отдал все, чтобы оказаться подальше отсюда!

От этой мысли он мгновенно пришел в себя.

Оказаться подальше отсюда…

Вот что ему надо сделать. Бежать.

Пораженный столь очевидным решением, он поднял голову. Как же он раньше не догадался! Эта мысль вывела его из оцепенения. Мозг вновь заработал в полную силу. Антуан пришел в небывалое возбуждение. Он утер губы рукавом и заметался по комнате. Чтобы ничего не забыть, схватил тетрадь и фломастер и принялся лихорадочно записывать все, что приходило на ум: одежда, деньги, поезд, самолет (?), Человек-паук, паспорт! Документы, еда, палатка (?), дорожная сумка…

Надо поторапливаться. Уехать сегодня вечером. Или ночью.

Тогда завтра утром, если все пойдет хорошо, он будет уже далеко.

Он отбросил мысль тайком сбегать попрощаться с Эмили: она все разболтает, тут и думать нечего. Лучше так: назавтра она узнает, что Антуан уехал один куда глаза глядят, и никогда больше ничего о нем не услышит… Или нет: он будет посылать ей открытки со всего света, она станет показывать их одноклассницам, а по вечерам плакать, разглядывая их, и будет хранить их в коробке…

В каком направлении двигаться? Решат, что он поехал в сторону Сент-Илэра, значит надо в другую. Антуан не знал, куда именно, потому что прежде уезжал из Боваля только в Сент-Илэр. Посмотрит по карте.

Мозг продолжал лихорадочно работать. Любая проблема тут же находила решение. Вокзал Мармона в восьми километрах, он пойдет ночью, держась подальше от шоссе. Там надо купить билет. Чтобы его не узнали, он кого-нибудь попросит. Эта уловка ему очень понравилась. Проще обратиться к какой-нибудь женщине. Он скажет, что мама привезла его на вокзал и уехала, а отдать билет забыла… Он покажет деньги… Деньги! Сколько у него на счете?

Он сбежал вниз и выдвинул ящик комода в прихожей, едва не уронив его. Сберегательная книжка была на месте! Отец добросовестно снабжал его на каждый день рождения. Тысяча пятьсот шестьдесят пять франков! До сегодняшнего дня эта сумма представлялась ему совершенно абстрактной, мать вечно твердила, что он сможет распорядиться ею, но «лишь когда станет совершеннолетним, чтобы приобрести что-нибудь полезное». Она сделала исключение единственный раз, в прошлом году (после изрядного сопротивления!), ради покупки часов для подводного плавания.

Часы…

Антуан взбодрился.

У него на счете больше полутора тысяч франков! С такими деньжищами он может уехать далеко, хоть на край света!

В крайнем возбуждении он отнес сберкнижку к себе в комнату. Спокойно, во всем требуется порядок, метода. Ему не терпелось выбрать направление. Сперва поездом до Парижа? Или до Марселя? Наиболее надежными пунктами назначения ему представлялись Австралия и Южная Америка. Но он не был уверен, что туда можно добраться из Марселя… Разберется на месте. Лучше всего сесть на корабль, он бы мог наняться исполнять какую-нибудь работу, чтобы оплатить билет и сэкономить деньги, которые ему понадобятся там… Он махнул рукой куда-то в сторону глобуса… Нет, потом… Ночью… Чемодан, нет, дорожная сумка, коричневая, которую мать держит в подвале. Антуан сбегал вниз. Поднявшись к себе, заметил, до чего она огромная. Сумка почти волочилась по полу, когда он тащил ее. Не будет ли осмотрительнее взять с собой что-нибудь другое, рюкзак например? Он положил их рядом на кровать. Одна оказалась слишком велика, другой – слишком мал… Принять решение, быстро. Антуан выбрал рюкзак и тут же начал складывать в него носки и футболки. Человека-паука он сунул в наружный карман, а потом спустился в подвал, чтобы положить на место дорожную сумку и взять паспорт и документ, который мать справила ему, когда он ездил к отцу в Германию. Как это называется? А, разрешение на выезд. Интересно, оно еще не просрочено?

Он был погружен в размышления, когда внизу открылась дверь.

Он узнал голоса матери, Клодины и госпожи Керневель.

Антуан потихоньку выскользнул в коридор.

Госпожа Куртен принялась заваривать чай. Все трое продолжали начатый на улице разговор:

– Куда мог запропаститься этот мальчишка?

– В озере утонул, – ответила Клодина, – иначе как, по-твоему, он мог пропасть? Упал в воду, точно…

– В это уже никто не верит, бедняжка Клодина, – возразила госпожа Керневель. – С тех пор, как мы повидали того шоферюгу…

– Что? Какого шоферюгу?

– Да ну тебя, Клодина! Того, что сбил пса господина Дэме!

В голосе госпожи Керневель слышалось раздражение. В ее оправдание следует сказать, что Клодина была девушка очень милая, но полная идиотка, и объяснить ей что-нибудь… Прибегнув к педагогическому тону, которым она обычно поучала Антуана, в дело вмешалась госпожа Куртен:

– Мы говорим про лихача, который вчера сбил собаку Дэме… И вот сегодня кто-то заметил возле озера его машину. Значит, этот человек рыщет поблизости…

– А я думала, малыш потерялся…

Клодину буквально сразило это открытие.

– Подумай, Клодина: Реми не видели с часу дня, а сейчас уже почти шесть вечера. Его искали повсюду, он не мог далеко уйти, ему всего шесть лет!

– А может, его… Вдруг его похитили, боже мой! Но зачем?

На сей раз никто не ответил.

Антуан не мог бы объяснить почему, но разговор о похищении его успокоил. Ему казалось, такая гипотеза отводит от него подозрения.

Снаружи послышался звук приближающихся автомобилей. Он поспешил к окну.

Подъехали три машины. С наступлением темноты поиски прервались. Появилась четвертая. Потом настал черед транспорта, принадлежавшего муниципалитету. Мэру пришлось припарковаться на улице. Мужчины переговаривались тихими голосами. Их волевой решительный настрой пропал, теперь вид у них был натянутый и несколько виноватый.

Госпожа Дэме не стала ждать, пока кто-нибудь наберется храбрости, чтобы сообщить ей, что они вернулись ни с чем. Она поспешно вышла из дому, с искаженным горем лицом выслушала отчет одного, потом другого. Казалось, каждое новое сообщение все больше и больше пригибает ее к земле. Мужчины, впустую потратившие время, наступившая темнота, часы, прошедшие с момента исчезновения ребенка… Наконец появился господин Дэме. Из машины показались его понурые плечи. Увидев мужа, Бернадетта покачнулась, Вейзер едва успел подхватить ее.

Подбежал господин Дэме, поднял жену на руки, и печальное шествие двинулось к дому.

Белое как мел лицо Бернадетты, круги под глазами, то, как она впилась зубами в сжатый кулак, как внезапно лишилась чувств, – все это потрясло Антуана.

Как бы он хотел вернуть ей Реми!

И он заплакал. Слезы медленно катились по щекам. Его охватила глубокая печаль, ведь он-то знал, что Бернадетта никогда не увидит своего сыночка живым.

Скоро она увидит его мертвым.

Накрытым простыней, на алюминиевом столе. Она прижмется к мужу, тот обнимет ее за плечи. Служащий морга осторожно приподнимет белую ткань. Она увидит посиневшее, безучастное лицо Реми с огромной гематомой во всю правую половину головы. Она разрыдается, господин Дэме будет поддерживать ее, чтобы она не упала. Выходя, он знаком даст понять пришедшему с ними жандарму, что да, это он, это наш малыш Реми…

Через несколько минут прибыл пикап жандармерии.

Антуан увидел, как капитан в сопровождении двоих коллег пересек соседский сад и позвонил в дверь. Затем они прошли в обратном направлении, но на сей раз с господином Дэме, широко шагавшим между ними. Он кипел от ярости.

Все четверо направились к пикапу, вокруг которого тут же столпились все присутствующие.

Услышав крики, Антуан открыл окно.

– Куда вы его увозите?

– По какому праву?..

– Пропустите их! – кричал мэр, делавший все возможное и невозможное, чтобы помешать схватке горожан с блюстителями порядка.

– Значит, мэр нынче заодно с жандармами? Против простых людей?

Жандармы, терпеливые и сосредоточенные, довели Дэме до машины, приказали ему погрузиться и тут же отбыли.

Большинство присутствующих сразу бросились к своим автомобилям и пустились за пикапом…

Антуан не знал, что и думать.

Почему увели отца Реми? Его в чем-то подозревают?

Ах, если бы могли арестовать кого-то другого, а не его, Антуана. Лучше всего господина Дэме, которого Антуан так боится… Он вспомнил о Бернадетте, которая видела, как уводят ее мужа… Раздираемый столь противоречивыми соображениями, Антуан уже не знал, что и думать…

Клодина и госпожа Керневель ушли, госпожа Куртен принялась разогревать ужин.

Антуан молча продолжил сборы. Рюкзак у него был маленький, он не мог сложить туда все, что ему хотелось. Ну и ладно, деньги у него есть, по пути он купит все, что может понадобиться.

Около половины восьмого мать позвала его ужинать.

– Это ж надо, какие дела…

Она скорее обращалась к самой себе, чем к Антуану.

До сих пор она воспринимала пропажу Реми как факт из разряда происшествий, что-то случившееся где-то по соседству, о чем годы спустя все еще иногда вспоминают. Потому что была убеждена, что маленький Дэме вот-вот объявится. К тому же ее рассудок отказывался понимать, что мальчик действительно мог пропасть. Госпожа Куртен могла привести массу примеров, когда искали пропавших детей…

Накрывая на стол, она рассказывала Антуану:

– Представляешь, сын соседки твоей тети… Ему было четыре года. Уснул в комоде для белья, клянусь тебе! Его искали несколько часов, уже вызвали жандармов, и тут сноха обнаружила его…

Они одновременно увидели, как окна осветились полицейскими мигалками. Госпожа Куртен вскочила первая и открыла дверь.

Жандармский пикап затормозил не перед домом Дэме, а возле их калитки.

Госпожа Куртен торопливо сдернула фартук. У нее за спиной стоял Антуан.

К ним направлялся молодой жандарм.

Антуан думал, что сейчас умрет.

– Простите за беспокойство, госпожа Куртен. Но нам хотелось бы побеседовать с вашим сыном…

Говоря это, жандарм нагибался и оглядывался по сторонам, ища Антуана взглядом. Госпожа Куртен нахмурилась:

– Но зачем…

– Простая формальность, только и всего. Антуан?

На сей раз жандарм не стал садиться на корточки, чтобы стать одного с ним роста.

– Не прогуляешься ли со мной, дружок?

Антуан прошел с ним до соседского сада, к двум другим жандармам. Там уже ждал господин Дэме. Лицо его не предвещало ничего хорошего. Он не спускал с Антуана злого взгляда.

Жандарм повернулся к мальчику:

– Покажи мне точно то место, где ты в последний раз видел Реми.

Все смотрели на него. Позади стояла мать.

Что он ответил Бернадетте? Что сказал жандарму? Он уже толком не помнил и боялся запутаться. Он говорил о собаке. Антуан не шелохнулся. Жандарм повторил вопрос:

– Антуан, прошу тебя, покажи мне точно, где он находился.

Антуан догадался, что жандарм специально встал так, чтобы закрыть от него груду мусора. Вдруг все показалось ему не таким ужасным. Он шагнул вперед, протянул руку:

– Там.

– Встань туда, где стоял он.

Антуан дошел до мусорных мешков. Представил себе сцену. Он увидел, как идет по улице, замечает возле мешка плачущего Реми…

Он сделал еще шаг. Здесь.

Подошел жандарм, ухватил первый мешок, открыл его и заглянул внутрь. Господин Дэме, сложа руки, наблюдал за происходящим.

В светящемся проеме двери вырисовывался силуэт Бернадетты в накинутом на плечи пальто. Она обеими руками прижимала к горлу воротник.

– Так что же делал Реми? – спросил жандарм.

Слишком долго. Несколько минут Антуан еще мог бы выдержать, но тут, в этом саду, где с темнотой боролся только фонарь над воротами и слабое уличное освещение, ощущать, что тебя внимательно изучают глаза Бернадетты, господина Дэме, жандарма, матери, которая силится понять, к чему все это… Да еще люди, что останавливались за забором, чтобы поглазеть на необычное зрелище.

Антуан расплакался.

– Все наладится, малыш, – сказал жандарм, взяв его за плечо.

И тут все услышали глухой шум, словно далекий звук больших птичьих крыльев. Над лесом, со стороны Сент-Эсташа, летел вертолет, и дрожащий луч его прожектора упирался в землю.

Сердце Антуана билось в том же ритме, что невидимые лопасти пропеллера вертолета, выписывающего круги в ночном небе.

Жандарм повернулся к господину Дэме и приложил указательный палец к козырьку:

– Спасибо за сотрудничество… Объявлен розыск, мы будем держать вас в курсе, если появятся новости, разумеется…

Вместе с коллегами он сел в пикап и уехал.

Все разошлись по домам.

– Они пытаются разобраться, как это произошло… – сказала госпожа Куртен.

Она закрыла дверь на ключ и вернулась в гостиную.

Антуан стоял у входа, не сводя глаз с телевизора, где во весь экран показывали лицо Реми: улыбающегося, с приглаженными волосами. Его сфотографировали в прошлом году в школе. Антуан знал эту желтую футболку с голубым слоником.

Комментатор давал описание ребенка: что на нем было надето, когда он пропал; куда он предположительно мог направиться. Рост метр пятнадцать.

Поди знай почему, но эта цифра разбила Антуану сердце.

Было зачитано обращение к возможным свидетелям, бегущая строка внизу экрана сообщала номер телефона для экстренной связи. Предполагалось задействовать водолазов, чтобы обследовать пруд. Антуан представил себе расставленные на ведущей к пруду дороге пожарные машины с мигалками, сидящих на бортиках резиновых лодок аквалангистов, стремительным и точным движением опрокидывающихся назад…

Журналистке было лет сорок, Антуан часто видел ее на телеэкране, но сегодня он смотрел на нее другими глазами, потому что она говорила значительно, почти торжественно: «Первые поиски результатов не дали…»

Показали несколько видов Боваля, немного устаревших, наверное из архива. И несколько планов с жандармскими автомобилями, патрулирующими окрестности.

«Темнота вынудила следователей отложить продолжение своих поисков на завтра».

Антуан не мог оторваться от экрана. Он испытывал поразительное ощущение дежавю, он часто слышал сообщения о трагических происшествиях, но на сей раз оно касалось его непосредственно, потому что он был убийцей.

«…судебной информации для расследования причин исчезновения прокуратурой города Вильнёв».

– Антуан, ты идешь за стол? – спросила госпожа Крутен. Повернувшись к сыну, она заметила, что он неестественно бледен. – Не удивлюсь, если ты там что-то замышляешь…