Читать книгу Алита. Боевой ангел - Пэт Кэдиган, Pat Cadigan, Pat Cadigan - Страница 4

Просыпаться – это как выплывать из глубины теплого темного океана. Постепенно, почти без усилий, плавно и помимо воли. Время текло, останавливалось, снова оживало. Затем – через час, неделю или век – она открыла глаза.

Над головой – гладкий одноцветный потолок с парой трещинок. Ничего примечательного или знакомого. Такой может быть где угодно. Но это точно не потолок, под которым она когда-то заснула. Конечно, если там вообще был потолок.

Она зажмурилась и широко, от души зевнула, вдохнув полной грудью. И в полсекунды успела подумать о том, что вдох произошел отчасти странно. Затем она открыла глаза и посмотрела на ладонь, которой инстинктивно прикрыла рот.

Рука ей не принадлежала. Она даже не выглядела человеческой.

Нет, это не сон. Девочка повернула руку так и эдак, пошевелила пальцами. Нет, это не просто рука. Ведь кто-то ее придумал, а затем воплотил в реальность, сделал чем-то, способным двигаться, касаться и ощущать прикосновения. Сделал прекрасной, украсил изящными рисунками завивающихся и переплетающихся листьев и цветов. Какие тонкие, грациозные линии! На металлической вставке в центре ладони – похожий узор, но меньше размером.

Девочка медленно сжала пальцы в кулак, разжала их, наблюдая, как работают сочленения. Кисть двигалась как настоящая, из плоти и крови. На пальцах, на месте подушечек, были маленькие круглые пластинки с артистично выгравированными солнечными лучами. Металл, сияющий на суставах пальцев, – такой же, как на вставке посреди ладони.

Пальцы даже оставляли отпечатки – и какие! На верхушках пальцев – буйство штормовых волн, переливавшееся в невероятные цветы, облака, арки и спирали, дерзко пляшущие, кружащие и готовые выпрыгнуть наружу. На обратной стороне кисти – цветок, настолько сложный, что его не охватить мимолетным взглядом. Мысль, что кто-то подарил ей такое прекрасное тело, наполнила душу теплом и светом.

Запястье тоже механическое, его шарнир и связки еще сложнее, чем у кисти. На внешней стороне предплечья – симметричный цветочный узор, идеальные изящные линии. Они вьются, переходя на внутреннюю сторону, поднимаются до механического локтя, затем доходят до бицепса и бегут по нему к золотой вставке с рисунком почти как на подушечках пальцев. На сегментах плеча – золотые и серебряные кромки.

Девочка никогда не видела ничего подобного, а если бы увидела, немедленно бы захотела.

А что с левой рукой?

Девочка вытащила ее из-под одеяла и с облегчением вздохнула. Да, пара правой. Девочка вытянула руки, чтобы восхититься обеими. С такими чудесными руками можно никогда не носить длинные рукава.

А как с остальным телом?

Она нервно откинула одеяло и замерла в немом удивлении. Все тело – ее собственное тело – было настоящим произведением искусства. Она глядела на чудесную розовую кожу, золотые и серебряные вставки с изумительной гравировкой.

Как долго она спала? И, в конце концов, где ей довелось проснуться?

Незнакомая спальня, но, судя по забавным маленьким фигуркам на полках, рисункам на стенах, плюшевому кролику рядом на подушке, – это спальня маленькой девочки. Умной девочки, любившей читать, – сколько тут полок с настоящими бумажными книгами! Но другие вещи казались не к месту. Например, потрепанный портфель, увязанный в одну кипу со стопкой старых папок. Девочки, даже очень умные, не носят потрепанные деловые портфели. Они носят плюшевых кроликов.

Девочка взяла игрушку и провела пальцами по висячим ушам. Как приятно ощущать мягкую шерсть. Легко вообразить, что жившая здесь девочка гладила и ласкала игрушку – теперь такую старую и потрепанную, как и все в комнате. Наверное, она давно ушла, оставив книги, игрушки и кровать, куда заботливо уложили новое прекрасное тело.

Но как новую девочку принесли сюда и уложили, не разбудив? Она была уверена, что заснула далеко отсюда, но не могла вспомнить, где была и что делала. Впрочем, она вообще ничего не могла вспомнить.

Хоть она ничего не помнила и не знала, где очутилась, несомненно было одно: это место – безопасное, пусть старое и обветшалое, но не тронутое ничем смертоносным. Нет никаких видимых повреждений от взрывчатки либо тяжелых зарядов. Нет оружия, расставленного так, чтобы его было удобно хватать в случае опасности. Девочка проверила: оружия не нашлось даже под кроватью.

Она не удивилась своим мыслям об оружии и войне. Если просыпаешься в незнакомом месте, уже не говоря про тело, естественно думать о безопасности. Да, тело красивое, но полезное ли? Крепкое ли оно, сильное ли, способно ли быстро двигаться и реагировать?

У дальней стены имелось зеркало в полный рост. Девочка подошла к нему на совсем незнакомых, но прекрасных ногах и встала, слегка разведя руки, чтобы увидеть все: серебряные и золотые вставки на ключицах, изящные кружева ниже их и в центре груди; сложное, составленное из множества сегментов туловище; гравированные золотые вставки у основания бедер; удивительные рисунки, разбегающиеся по бедрам от изощренно сегментированных коленей; идеальную симметрию волшебных цветов на лодыжках, зеркальных отражений друг друга. Девочка воочию представила себе работу над телом, как мастер сидел, согнувшись, в ярком свете ламп и тщательно обрабатывал каждую часть, не отрывался, пока не доводил ее до совершенства. Мастер казался девочке смутной темной тенью с необычайно умелыми, ловкими, сильными руками и глазами, видящими не только внешний облик вещей, но и самую их суть.

Однако красота тела кукольная. Девочка поняла это, и осознание пролилось на нее ледяным дождем. Игрушка, манекен, без жизненно важных элементов настоящего человека. Красивые цветы вдоль ключиц, серебряные и золотые вставки над местом, где начиналась грудь, и под ним. На самой груди – ничего, лишь гладкие округлые выпуклости.

Девочка нажала пальцем, ожидая ощутить такую же твердую поверхность, что и в других местах, но псевдоплоть подалась. Тело не везде было жестким! Она подошла к зеркалу, потрогала лицо. Мягкое. Но ведь лицо точно свое, оно не дано вместе с телом.

Девочка осмотрела себя сверху донизу, медленно повернулась, глядя через одно плечо, потом через второе. Сзади тоже красиво, и ягодицы мягкие, хотя не настолько, как груди. Но ведь они ненастоящие.

Девочка вплотную подошла к зеркалу и заглянула в глаза игрушечному же отражению. И увидела в них только куклу.

Повинуясь импульсу, она стукнула пальцем по зеркалу. Металл тихо звякнул о стекло.

– Эх, черт, – произнесла она, просто чтобы услышать собственный голос.

Он не показался странным и незнакомым. Тот, кто дал волшебное кукольное тело, не полез выше шеи, не стал ковыряться и делать по-своему. По крайней мере, в это хотелось верить.

Девочка повернулась и заметила сложенную на стуле одежду. Надо же, свитер и тактические брюки. Они что, снова в моде? Девочка подумала, что, наверное, проспала очень долго.

* * *

Дверь в комнату не закрыта на замок. Какое облегчение знать, что ты не пленница! Конечно, спальня маленькой девочки – не очевидное оформление для тюремной камеры. Но когда не знаешь, где ты, трудно судить, что вероятно, а что нет. Плюс к тому, возвращение моды на тактические штаны. В общем, здесь может быть что угодно и как угодно.

Стараясь шагать беззвучно, девочка вышла в короткий коридор. В конце него – лестница. Хм, это частный дом! Он что, в придачу к телу? Если так, нестыковка. Дом чистый, но старый и ветхий – как и комната, где девочка проснулась.

С нижнего этажа доносятся голоса. Девочка послушала несколько секунд. Внизу одна женщина и как минимум двое мужчин. Слов не разобрать. Что же, настало время посмотреть, куда ее занесла судьба. Прислушиваясь к голосам, девочка тихо спустилась по лестнице.

Внизу была комната, похожая на лабораторию или клинику. Может, здесь больница?

– Ну, это лучшее из того, что я могу сейчас сделать, – сказал мужчина. – Для этой модели больше не производят запчасти.

Мужчина склонился над чем-то, лежащим на подносе, на столе. Рядом стояла высокая темнокожая женщина в синем медицинском костюме – медсестра.

Мужчина отступил. Девочка увидела, что на столе лежит сильно потрепанный, изношенный механизм, поцарапанный, с вмятинами; несколько частей были явно взяты от чего-то, не слишком подходящего, а затем грубо подогнаны. Механизм выглядел тяжелым и неуклюжим, он был присоединен к плечу второго мужчины, сидевшего в кресле.

– Док, огромное спасибо, честное слово! – поднимая механизм с подноса и пробуя двигаться, сказал он. – Я возьму сверхурочные на следующей неделе.

Он встал, надел верхнюю часть засаленного комбинезона, застегнул его механической рукой.

– Заплатите, когда сможете, – добродушно произнес первый мужчина.

Второй поднял мешок, лежавший у кресла.

– Вот, я принес для вас. Моя жена работает на Ферме-22.

– Продолжайте принимать плату фруктами, и скоро мы сами пойдем их собирать, – хихикнув, произнесла женщина.

Когда девочка решила, что пора искать выход, женщина заметила ее и, улыбнувшись, сказала:

– Ну, привет, соня.

Девочка машинально улыбнулась в ответ. Конечно, нельзя делать вывод, что человек нормален, по одной улыбке, но казалось, эта женщина не причинит вреда.

Мужчина с железной рукой тоже улыбнулся, а доктор вздрогнул. Может, он думал, что ей еще следует спать? Бледный, со светлыми волосами, в круглых очках. Его словно оторвали от долгого чтения чего-то крайне длинного и сложного. Женщина-медсестра проводила мужчину с железной рукой до двери, а девочка и бледный доктор продолжали смотреть друг на друга.

Она поняла: именно он сделал ее прекрасное тело. Длинные пальцы доктора двигались изящно и точно, даже просто перебирая инструменты и мелкие детали в карманах. Шок и удивление миновали, его взгляд стал внимательным и цепким – глубокий, тяжелый взгляд того, кто знает намного больше обычных людей. А еще доктор казался изнуренным, измученным, словно много и тяжело работал и мало спал.

Не зная, что сказать или сделать, девочка шагнула вперед – и ее ослепил луч света из высокого узкого окна. Как приятно ощущать кожей солнечное тепло!

– Как ты? – спросил мужчина.

Она опустилась в кресло, где сидел мужчина с механической рукой.

– Нормально.

Мужчина вдруг снова превратился в доктора и схватил фонарик, чтобы посветить, посмотреть в глаза и рот, затем ловкими осторожными пальцами пощупал шею под нижней челюстью.

– Где-нибудь болит? – ощупывая кисти и сгибая по очереди каждый палец, спросил врач. – Онемение? Что-нибудь не слушается?

Она подумала, что он целиком ушел в роль доктора, будто не удивлялся неожиданной гостье минутой раньше.

– Э-э, я, в общем, немного проголодалась…

Он вывел ее из лаборатории-клиники на маленькую кухню, усадил за стол, сунул руку в принесенный пациентом мешок и вытащил оранжевый шар.

– Съешь, подними уровень сахара в крови.

Она взяла фрукт, осмотрела. Цвет красивый, хотя не слишком похоже на еду. Но вряд ли доктор даст что-нибудь плохое. Девочка надкусила и тут же выплюнула откушенное на стол.

– Вижу, вкусовые рецепторы работают.

Ага, доктор развлекается.

– Он покажется тебе гораздо вкуснее, если снимешь кожуру, – сказал врач, забрал фрукт и принялся снимать внешнюю оболочку.

– Э-э… я не хочу показаться грубой, но, простите, я вас где-то встречала?

Тут снова будто щелкнули тумблером: доктор исчез, остался в изумлении уставившийся на нее мужчина, не знающий, что сказать.

– …Думаю, мы никогда не встречались, – наконец произнес он. – Я – доктор Дайсон Идо.

Он кивнул в сторону зашедшей на кухню женщины.

– А это сестра Герхад.

Теплая добродушная улыбка женщины растопила страх, и девочка осмелилась задать следующий вопрос.

– Знаете, я сама не очень представляю, как это выразить, – произнесла она, глубоко вдохнула и спросила: – Может, вы знаете, кто я?

Доктор и медсестра удивленно переглянулись. Неужели они не знают?

– Я надеялся, что ты просветишь меня, – сказал доктор. – Ты – киборг полной замены, но большая часть твоего кибертела была уничтожена. Я не смог отыскать никаких записей.

Доктор с медсестрой опять переглянулись. Девочке показалось, что Герхад чем-то недовольна.

– …Но твой очень даже человеческий мозг чудесным образом сохранился, – немного помедлив, сообщил Идо. – Теоретически ты должна помнить что-нибудь.

– Ум-м, ну да, хм…

Она задумалась.

– Вообще, в голове пустовато, – сказала девочка.

Доктор с сестрой смотрели на нее с надеждой. Сердце девочки – или что там у киборгов полной замены – отчаянно сжалось.

– Честно говоря, там совсем пусто, – закончила она.

Не нужно быть доктором, чтобы понять: с ней творилось что-то неладное. Должно сохраниться что-то, пусть лишь расплывчатый образ, тень памяти кого-нибудь знакомого или места, хотя бы нескольких слов. Мир вокруг будто стал непрочным, девочка могла провалиться сквозь него в пустоту.

– Я даже не знаю своего имени! – пролепетала она.

На глаза навернулись слезы, покатились по щекам.

– Я понимаю: вокруг тебя все странное и незнакомое, – сказал доктор тепло и мягко.

Девочка уже полюбила этот голос.

– Но ты не одна – я с тобой. Я защищу тебя, и все будет хорошо. Давай смотреть в будущее с оптимизмом.

Доктор промокнул ее лицо платком и вручил очищенный плод.

– Я вижу, твои слезные протоки хорошо работают.

Девочка невольно улыбнулась. Именно так говорят очень добрые доктора. Хотя как странно и бессмысленно абсолютно ничего не помнить, даже собственного имени.

Девочка вгрызлась в плод. На этот раз во рту будто взорвался вкус: чудесное ощущение мякоти на зубах, залившего рот сока, тонкой струйкой сбежавшего по подбородку. Вдруг расхотелось плакать из-за чего бы то ни было. Вообще!

– Замечательно! – выдохнула она, посмотрела на доктора, затем на сестру. – И как вы это называете?

Сестра сухо и лукаво улыбнулась доктору:

– Это ваш гонорар, скажите ей сами. И обязательно поясните, что нигде больше в городе их не принимают вместо денег.