Читать книгу Древнее учение о странствованиях и переселении душ - П. Милославский, Петр Алексеевич Милославский - Страница 3

В научно-философских исследованиях человеческий дух составляет важнейший предмет, и внимание, возбужденное в человеке с самых древнейших времен проявлениями его духовной жизни, не только не ослабевает, а напротив, увеличивается с каждым шагом вперед человеческой мысли и науки до настоящего времени. Настоящее время с этой стороны имеет перед прошедшим временем важные преимущества. Современная наука о духе в своих исследованиях не довольствуется только той суммой психических фактов и явлений, какую дает для нее индивидуальная жизнь человека, а захватывает психическую жизнь целых обществ и целых народов на разнообразнейших ступенях развития и в различные времена и таким образом вводит в обширную область современной антропологии всю историю развития человеческого духа, всю историю его самосознания. Но подобные исследования не для одной антропологии имеют величайшую важность; они не менее важны в области наук богословских. В самом деле, истина бытия души человеческой имеет теснейшую связь с истиною бытия Божия, а потому и вместе с тем – с коренными началами истинно христианской веры и жизни1. Вследствие этого все исторические факты развития человеческого духа заслуживают полного и глубочайшего внимания и тщательного изучения со стороны всякого истинного богослова. С особенною очевидностью и особенно важно с богословской стороны научным и точным образом выяснить те многочисленные и глубокие по содержанию и внутреннему смыслу факты в истории человеческого самосознания, которые касаются религиозных верований и потребностей человека, и его религиозно-нравственных воззрений и требований. Известно, что религиозно-нравственные идеи существовали и развивались в жизни всех людей и всех времен. Множество относящихся сюда исторических данных со всей ясностью показывают, как, несмотря на греховное омрачение человеческой души, в человеке раскрывались внутреннейшие и существеннейшие потребности его души, выходящие из его духовно-нравственной природы, созданной по образу Божию и подобию. В развитии религиозно-нравственных идей и стремлении в человечестве для беспристрастного антрополога и философствующего богослова обнаруживаются не случайные, исключительно возникающие из чувственных восприятий формы духовно-нравственной жизни, а заложенные в самой природе человека заветные стремления к Богу, в мир горний и надежды на бессмертие и лучшую участь в жизни загробной.

С указанной богословской точки зрения наиболее глубокий интерес представляют человеческие верования и представления о душе, ее происхождении, отношении к Богу и Миру, о будущей судьбе ее за пределами земной жизни. Эти верования и представления постепенно переходили из отдаленнейших времен, теряющихся в непроницаемом тумане доисторических преданий, в позднейшие религиозно-философские системы древнего языческого мира и через целые ряды поколений во многом унаследованы наукой и мыслью даже настоящего времени. Ближайшим образом внимание испытующего богослова и философа останавливает повсюду находимая и ярко выраженная идея бессмертия человеческой души, потому что в этой идее яснее всего выражалось сознание сродства души с ее вечным Творцом. На этой идее основывается и в ней коренится все древнейшее и новейшее религиозно-философское миросозерцание. Но, между тем как идея бессмертия является всеобщим и в своей сущности постоянным фактом в истории человеческого развития, формы бессмертия или загробного существования души в различные времена и на различных ступенях развития представлялись весьма различно. Коренная и чистая идея бессмертия души обставлялась в человеческом сознании образами фантазии, затемнялась теми формами мышления и представления, которые непосредственно вытекали из чувственного опыта и восприятия так, что без света Божественного откровения бессмертие души было довольно смутным и неопределенным, хотя и твердым убеждением древнего дохристианского мира и не могло быть вполне вытеснено даже такими сильными умами, как Платон.

Ни один феномен не мог сильнее поражать человека или глубже и могущественнее подействовать на его рассудок и воображение, как смерть. В самом деле, что делается с человеком после смерти? Если полного уничтожения по смерти не мог и не желал представить себе ни один даже самый неразвитый дикарь, то куда поступала та часть человека, по которой он бессмертен? Этот тревожный вопрос мотивировал происхождение всего так называемого культа мертвых. Все погребальные обычаи и церемонии, во множестве существовавшие и существующие у каждого народа древних и новых времен, в более или менее ясных чертах выражают верования и представления, гадания и чаяния человека о своей будущей судьбе за гробом. Решение этого же вопроса было постоянным предметом религиозно-философских миросозерцаний от древнейших незапамятных времен. Само собой разумеется, что на низших и древнейших ступенях развития человек еще не знал, куда поместить души умерших, и по его представлению, о каковом мы судим по представлениям современных дикарей, эти души в неопределенной, воздухообразной форме блуждали около своих покинутых жилищ и становились демоническими существами. Мало-помалу мысль и воображение создавали более или менее определенные места для жилища отшедших душ, которые вообще носят названия «страны, поля душ, острова блаженных» и т. п. Далее, из идеи добра и зла, справедливости и воздаяния за то и другое, эти места обыкновенно разделялись на две главных области, типический характер которых имеет более или менее отдаленное сходство с представлениями о рае и аде2. Несмотря, однако, на определенность загробного местопребывания отшедших душ, их жизнь все-таки представлялась в высшей степени смутно и неясно; они продолжали оставаться в виде бездельно существующих и блуждающих теней, как это особенно ясно выражается в воззрениях Гомера3. Для нехристианского сознания навсегда оставалась чуждой полная и живая форма личного бессмертия, и потому, как скоро вопрос о загробной жизни души из области религии переходил в область философии, эта последняя не находила лучшего исхода для души, как слияние ее с самим Божеством или с мировым духом, причем, конечно, не могло быть и речи о личности или индивидуальности ее после смерти человека.

Но вместе с этими довольно неопределенными представлениями об общей и конечной загробной участи человеческой души, в истории развития человеческого самосознания мы встречаемся с одною определенною и замечательно выраженною формою ее бессмертия, именно с верованием в переселение душ, которое притом является одною из первых и наиболее распространенных4 форм в представлениях о загробной жизни у разных народов древнего и нового и даже современного5 мира, как это мы увидим далее в надлежащей подробности. Под именем душепереселения или метемпсихозиса разумеется верование и учение, по которому душа после своего разлучения с телом продолжает свое существование в более или менее длинном ряде странствований и переселений или на земле, или под землею, или наконец над землею. В первом случае, т. е. в своих странствованиях на земле, душа, по этому верованию и учению, переселяется в тела других людей, в животных, в растения и даже в неодушевленные предметы. Во втором случае, т. е. в странствованиях под землею, душа, имея некоторого рода материальное сложение, переходит различные области подземного мира и оттуда, смотря по своему нравственному достоинству, начинает странствование третьего рода, в котором она, по мере своего восхождения из низших сфер в высшие области звездного и эфирного пространства, сбрасывает с себя все материальные элементы и, таким образом очищаясь от зла, имманентного – по древним представлениям – материи (ύλη), востекает в мир горний, где в вечном и незаходимом свете бытия, совершенства и всеблаженной жизни царствует высочайшее Божество, высочайший Разум, мировой и премирный Дух, с которым душа и сливается, как бы совершенно исчезая в неведомых пространствах и недосягаемых глубинах бытия6. Все указанные виды душепереселения в кругу тех миросозерцаний, в которых учение о нем имело место, за исключением некультурных народов, большею частью встречаются все вместе во взаимной связи и происходят последовательно один за другим, причем, однако, конечным пределом и конечною целью всех странствований и переселений души всегда остается небо, мир горний, бесконечное лоно Бесконечного.

Из этого очерка существенного содержания верования и учения о душепереселении вытекает надлежащее представление о степени философско-богословского значения занимающего нас предмета. В веровании и учении о душепереселении выражался дух, характер и степень глубины целых философских систем и религиозных миросозерцаний. Прежде чем допустить и уверовать в переселение души, люди должны были уже более или менее ясно сознавать различие души от тела. С этого первоначального пункта началось развитие всех религиозных и философских представлений о душе, в которых человек старался уяснить для себя свое собственное бытие и свое отношение к внешнему мирy. Но, между тем как человек сознал противоположность духовного и материального, души и тела, для него в то же время стало ясно, что его дух вовсе не то, что он замечал в предметах и явлениях внешнего мира, что отечество духа не здесь, на земле, где все преходит, тлеет и изменяется, а где-то в горнем мире, который человек напрасно отыскивал и не мог найти без света Божественного откровения и без открытия к нему истинного пути Божественным Искусителем. В глубине своей религиозно-философской мысли и религиозно-нравственного чувства человек находил живую потребность разорвать после смерти тленной и быстро разлагающейся телесной оболочки всякую связь между ее недостатками, слабостями и вообще злом, присущим материи, и между духом, высокое достоинство и назначение которого человек всегда вольно и невольно чувствовал, сознавал и выражал с непобедимою силою в стремлениях к лучшей участи за гробом, даже к слиянию с самим Божеством. Но как скоро человек осознал высшее достоинство и назначение своего духа, он вместе с тем неизбежно уразумел, что и Божество, которое он старался приблизить к себе в формах фетишей или в формах человекообразных, хотя и присутствует в мире Своей присносущной силой, тем не менее, не обнимается ни природой, ни человеком, а стоит превыше всего, как Дух высочайший, премирный, источник жизни и светоподатель, и душа человека оказалась даже в языческом сознании образом и подобием, частицею, искрою Божества. Таким образом, вместе с вопросом об отношении человека к миру, совместно и современно, возникал религиозно-философский вопрос об отношении человека к Богу во время его земной жизни и по смерти. Одним из важнейших моментов в постановке и решении этого вопроса в древнем языческом мире опять является верование и учение о душепереселении, которое отсюда получает глубокое богословское значение. В самом деле, строго научное и чуждое предвзятых мыслей исследование религиозной жизни и миросозерцания древнего языческого мира доставляет неопровержимые исторические доказательства той великой истины, что до пришествия в мир Христа Спасителя человечество в течение многих веков своего развития решало все великие вопросы о Боге, мире и человеке, но не решило удовлетворительно ни одного из них и, сознавши свое бессилие, пребывало во тьме и сени смертной, ожидая Того, который составлял чаяние всех народов и был светом в откровение всех языков. Такое исследование открывает для богословской науки драгоценнейшие данные для апологетического раскрытия величайших истин святой веры пред лицом всех скептиков и рационалистов нашего времени. С этой стороны учение о душепереселении, состоящее в теснейшей связи не только с идеей бессмертия, но и со всею суммою религиозно-философских идей Древнего мира, заслуживает преимущественного внимания, что было выражено еще в конце прошлого столетия К. Флюгге в его программе изучения истории религий и в «Geschichte des Glaubens an Unsterblichkeit, Auferstehung, Gericht und Vergeltung» (Leipzig, 1794 и 95)7.

Наконец из глубины истории философское значение учения о душепереселении простирается даже до современной философии духа. В веровании и учении о душепереселении человек во всей природе видел присутствие духа, присутствие самого Божества, которое разливается повсюду и проникает все, и таким образом душепереселение служило выражением идеально-пантеистического миросозерцания. В том, что человек в разнообразии природы видел единое, развивающееся в непрерывном круговращении и изменении в многоразличие форм, заключалась непосредственная истина, истина постоянного изменения, свойственного миру конечных вещей, и единства сил природы. Но эта же истина является одним из важнейших выводов современного естествознания, только с той разницей, что, между тем как идеально-пантеистическое миросозерцание всякое изменение в мире приписывало мировому Духу, материально-пантеистическое, или, вернее, пандинамическое миросозерцание настоящего времени в учении о круговращении материи и жизни (Kreislauf des Lebens) и переходе форм ее одной в другую всякое изменение в мире приписывает исключительно простому веществу, отрицая присутствие в мире мироправительствующего Духа и в человеке разумно-нравственной души. В этом соотношении двух отдаленных веками доктрин для всякого мыслящего человека открывается закономерное историческое течение человеческой мысли в таинственном кругу около одних и тех же центральных пунктов, в конце всего остающихся вне света Божественного откровения недостижимыми для человеческого понимания, – именно, духа и материи в их сущности. С другой стороны, учение о душепереселении в новой форме возродилось у спиритов, которые в своих попытках устранить преграду, лежащую между чувственным и сверхчувственным миром воскресили верования и учения глубочайшей древности, когда человек, подавляемый скептицизмом, в умственном и нравственном расслаблении усиливался при помощи магических и теургических средств достигнуть еще при жизни полного освобождения своей души от телесных уз и таким образом сделаться способным к непосредственному ощущению и созерцанию истины в мире сверхчувственном, духовном8. Таким образом научное исследование древнего учения о душепереселении, помимо своего специального философского и богословского значения, вызывается даже современными потребностями жизни, выходящими из общественного сознания и настроения относительно важнейших вопросов науки и глубочайших истин веры9. Конечно, граница, отделяющая древнее языческое учение о душепереселении от современного учения о круговращении материальных форм или от спиритских идей, велика, тем не менее, если душепереселение не существует в настоящее время как определенное религиозно-философское учение, в человечестве остается его идея, с одной стороны – в материализме, как аналогическое с древним обобщение динамических изменений материальных форм, а с другой стороны – в спиритизме, как аналогическое с древним решение вопроса об отношении души к телу.

Принимая учение о душепереселении за одно из замечательнейших проявлений человеческой мысли в древнем языческом мире, мы проследим его исторически и, при помощи возможной для наших средств критики всех относящихся к предмету данных, постараемся уяснить себе его развитие, существование и значение и указать те исторические пути, по каким это учение в порядке времен переходило из одного века в другой, а может быть, и от одного народа к другому, и как, наконец, потеряло свою силу и значение, оставаясь достоянием только некультурных народов современного мира. В самом деле, когда свет веры Христовой озарил темную область потустороннего человеческого бытия, учение о душепереселении стало исчезать из круга человеческого сознания. Хотя оно перешло как наследие восточных религий и греческой философии в гностические христианские системы и допущено даже одним из замечательнейших учителей церкви – Оригеном, но затем следы его уже теряются, и только изредка в неясных образах душепереселение является смутным, мистическим представлением в мистико-пантеистических системах средневековых мыслителей, как напр. у Скотта Эригены, Парацельса и некоторых других.

Само собою и ближайшим образом из предшествовавших соображений очевидно, что верование и учение о душепереселении находилось в теснейшей внутренней связи со всем кругом религиозно-философского миросозерцания того или другого народа. Потому научное исследование этого учения по существенной необходимости захватывает факты, относящиеся к религиозному человеческому сознанию в его непосредственной сущности. Душепереселение не было философски-отвлеченной идеей, эзотерическим достоянием немногих избранных; оно было религиозно-живым верованием масс. Философия только стремилась утвердить анализом и авторитетом науки то, что представляло верование и авторитет религии. В этом положении между религией и философией учение о душепереселении является в древнем языческом мире не случайным и поверхностным, не частным и единоличным заблуждением человеческого ума, а имеет в своем основании более глубокие начала и побуждения и более заманчивые условия для того, чтобы оно так долго держалось в умах многих людей и занимало внимание самых глубоких мыслителей, каковы Платон и Ориген. Нужно при этом заметить, что верование и учение о душепереселении принималось не в силу рассудочных доказательств и диалектически тонких измышлений, а непосредственно усвоялось сердцем; оно овладевало всем духовным существом человека не как частный философский вывод, а как всепроникающая идея его религиозно-философских воззрений на природу своей собственной души и на ее отношения к Божеству и внешнему миру. В этой идее о переселении своей души человек лелеял увлекательную мечту, представлявшую исход для его заветных стремлений к вечной жизни в Боге и к блаженству, чуждому всякого нравственного и физического зла и несовершенства.

Однако верование и учение о душепереселении представляет загробную участь человеческой души не так, чтобы тотчас или вскоре после смерти она вступала в какое-нибудь более или менее постоянное и неизменное состояние, а в виде целостного процесса, направленного к дальнейшим целям загробного бытия души. Эта самая сторона в учении о душепереселении указывает идею, которая предначертывает путь для исторического исследования его. Религия и философия древнего языческого мира употребляла всевозможные усилия, чтобы выяснить отношение конечного к бесконечному, материального к духовному, человека к Божеству, открыть для первого путь приближения к последнему и таким образом успокоить душевную тревогу язычествующего человечества, которое в лице лучших своих представителей искало истинного Бога, жаждало примирения и единения с Ним, но не знало и не имело к тому ни настоящих путей, ни средств. Учение о душепереселении именно и было историческим выражением того, как от древнейших времен человеческий ум был изобретателен относительно тайн, доступных человеку не иначе как только путем Божественного откровения, и как человек старался своими собственными усилиями отыскать пути и средства к примирению с Богом и к достижению в Нем вечного блаженства для своей бессмертной души.

Путь исторической критики, которым мы намерены идти в предпринимаемом исследовании, помимо всех частных его преимуществ, обусловливаемых самым свойством нашего предмета, имеющего по преимуществу исторический характер и значение, имеет высокое общенаучное достоинство. Все, что возникает, живет и исчезает в мире духа и материи, имеет свою историю. Каждый предмет или явление в истории своего существования, как в последовательном ряде изменений, обнаруживается с доступных своих сторон не в один какой-нибудь данный момент своего бытия, а от начала до конца его, в целом ряде причинно-связанных переходов из одной формы в другую. Потому историческое исследование, раскрывая последовательную связь и сцепление причин со следствиями в процессе существования данного предмета или явления, доставляет исследователю или наблюдателю наиболее полную сумму данных, которые открывают возможность приблизить к пониманию сущность изучаемого факта. В силу такого научного значения исторического метода исследования он и находит в настоящее время самое обширное применение во всех областях человеческого познания.

Однако при всех выгодах исторического исследования оно имеет и свои невыгодные стороны. Часто оно представляет непобедимые трудности в изучении предмета по недостатку фактов или по невозможности понять их истинное значение и дать им надлежащее истолкование. В самом деле, если трудно обнять данный предмет со всех сторон только в один какой-нибудь момент, то несравненно труднее проследить его от начала до конца, во весь период его существования. Особенно это следует сказать о таких исторических исследованиях, которые направляются и простираются далеко в мрак прошедшего. Современному человеку, например, трудно разбирать и изучать исторически те факты, на объяснения которых покушается геология. Между тем в геологической истории ученый имеет дело с наиболее устойчивыми следами минувшего, отпечатленными и сохраняемыми инертной материей. Другое дело – история человеческого духа: ее прошедшее почти совершенно исчезает в настоящем, как зерно в развивающемся из него организме. Следы, оставляемые жизнью живого, самодеятельного и самосознающего человеческого духа, не застывают в одной определенной форме, а растут и развиваются, слагаются и разлагаются, являются и исчезают. Жизнь духа протекает не пред глазами исследователя и не подлежит искусственным орудиям исследования; исторические памятники его развития, особенно на первых порах, кроме скудости в своем содержании и количестве, могут принимать еще в уме изучающего самые разнообразные оттенки и вести к самым разнообразным предположениям и заключениям. Для современного человека, изучающего первоначальную или вообще древнюю историю человеческого развития, гораздо труднее поставить себя в условия минувшей умственной жизни, чтобы правильно понять и оценить ее, чем для геолога представить себе условия минувшей жизни земного шара, потому что, в последнем случае, он разбирает такие факты, которые видит с наибольшею объективностью, во всеоружии естествознания и даже может подвергать их личному опытному исследованию. Вследствие этого исторические исследования духовной жизни человечества, можно смело сказать, никогда не могут вполне достигать предполагаемых ими целей: результат их всегда будет не более как только в некотором роде величина приближенная.

Выраженные нами невыгоды, или, лучше сказать, неудобство исторических исследований, заключаются в трудности, а иногда даже и невозможности их надлежащего выполнения, в полной мере дают себя чувствовать по отношению к учению о душепереселении в Древнем мире. Прежде всего и главным образом возникает затруднение из недостатка и крайней неясности ближайших исторических источников за древнейшие периоды умственной жизни человечества. До нас дошли только слабые отголоски, выражающие древнейшие воззрения человека на посмертную участь своей души и ее переселения, в немногих сохранившихся исторических памятниках, преданиях и в уцелевших до сих пор верованиях современных восточных народов. Но дошедшие до нас исторические памятники и предания не только сами по себе мало доступны для понимания10, а еще в разное время подвергались переделкам и интерполяциям; с другой стороны, и современные верования восточных народов ни в каком случае не могут быть тождественными с древнейшими верованиями вообще и с верованием в душепереселение в частности. При этих обстоятельствах возможность исторического исследования о душепереселении упрочивается только тем, что по настоящее время сделано весьма много исследований, которые обнимают все пути исторической жизни древнего человечества, а потому проливают свет и на рассматриваемое учение. Далее, как мы уже заметили, учение о душепереселении находится в теснейшей связи со всеми религиозными воззрениями и верованиями, особенно у древнейших культурных народов. Эта связь, при существовании в настоящее время множества разнообразных и в своем роде авторитетных взглядов и толкований на мифы и религии язычества, в высшей степени усложняет дело, особенно в тех пунктах, где учение о душепереселении из круга чисто религиозных воззрений переходит на почву философии. Наконец, нужно еще заметить, что полное исследование древнего учения о душепереселении должно иметь такой обширный объем, что для надлежащего его выполнения потребовалось бы, при продолжительном сравнительном изучении источников, чрезвычайно много времени и места11. По всем этим причинам предстоящий труд не может удовлетворить всем требованиям исторической критики; приспособительно к тому, насколько для него были осуществимы все необходимые условия, в нем имелось в виду не столько полное, сколько по возможности верное и точное историко-критическое изображение древнего учения о душепереселении, что и составляет задачу нашего исследования.