Читать книгу Книга на третье - Петр Бормор - Страница 2

добрая-добрая сказка

Жили-были король с королевой, оба молодые и счастливые в браке. У них родилась дочь-принцесса, очаровательный ребенок, и, что показательно, её мать не умерла родами.

На день рождения принцессы король с королевой пригласили всех фей королевства, и про злую колдунью тоже не забыли, и за столом выделили старушке почетное место. Колдунья вдоволь поела-попила, а когда подошла её очередь благословлять принцессу, то умилилась настолько, что сделала ребеночку «козу», сказала «ути-пути!» и одарила не то ясным умом, не то повышенной сексуальной привлекательностью – в общем, чем-то приятным и полезным в хозяйстве.

Когда принцессе исполнилось 16 лет, она победила на конкурсе лучших вышивальщиц королевства. И хотя дважды уколола себе палец, ей за это почти не снизили очков. И уж конечно, она не умерла.

Еще через год к принцессе посватался принц, с которым она давно была знакома по переписке. Он оказался именно таким, каким она его представляла, даже еще лучше. Родители ничего не имели против, принц и принцесса поженились, сняли маленький замок с видом на рощу и поселились там на первое время.

Посреди медового месяца к ним заявился дракон – настоящий, огнедышащий, но довольно мирный. Никого воровать не стал, ничего не спалил, передал принцу приветы от дальних знакомых и посылку с вареньем от бабушки, чмокнул принцессину ручку и улетел восвояси.

Через некоторое время принц удачно устроился принцем в родном королевстве, забрал с собой молодую жену, попрощался с тестем и тещей и отбыл. Принцесса обещала писать почаще и наведываться по праздникам.

Когда король убедился, что всё устроилось наилучшим образом, он взял из потайного ящика заветный ключик и спустился в самое глубокое подземелье замка. Нашел замшелую дверь, повернул ключик в замочной скважине и вошел в открывшийся проход. Там на стене, закованный в тяжелые цепи, с кляпом во рту, висел долгие годы беспомощный Сказочник.

– Ну что? – спросил король. – Понял теперь, как надо сказки писать?

* * * * *

– Эгг, – представился монах, и корчмарь невольно поразился той точности, с которой это имя описывало своего владельца. Больше всего Эгг походил именно на яйцо: не фигурой, и не формой головы – совершенно непонятно, чем, но сомнений никаких не возникало – именно яйцо, и никак иначе. У монаха было дряблое вытянутое лицо, носик пуговкой, тусклые волосы и набрякшие веки под неожиданно тяжелыми, густыми бровями. Брови смотрелись совершенно неуместно на этом лице, корчмарь даже усомнился, не приклеены ли. А из-под бровей горели угольно-черные точечки глаз, от взгляда которых становилось почему-то неуютно. «Да этот малый сам похуже любого демона», – подумал корчмарь.

– Где девочка? – без предисловий поинтересовался Эгг.

– Там, – корчмарь махнул рукой. – Мы её связали, потому как…

– Веди, – оборвал монах и пошел по коридору, не дожидаясь, когда корчмарь, путаясь в извинениях, обгонит его, чтобы указать путь.

– Здесь.

Эгг вошел в комнату следом за корчмарем и пошевелил бровями, точь-в-точь как таракан усиками.

– Угу, – произнес он и замолчал.

Связанная девочка зарычала и принялась извиваться в своих путах.

– Вот, – без особой нужды повторил корчмарь. – Связали.

– И давно она так?

– Второй день уже.

– Есть, пить давали?

– Кусается…

– Пшел вон, – не оборачиваясь, бросил Эгг.

– Чаво? – не понял корчмарь.

– Оставьте нас наедине! – рявкнул Эгг. – И чтоб никто не смел сюда заглядывать! Экзорцизм требует полной сосредоточенности, и если хоть одна сволочь мне помешает…

– Всё понял! – корчмарь поспешно попятился, поддал задом дверь и юркнул в коридор. Эгг защелкнул задвижку.

– Ну, и что мне с тобой делать? – задумчиво протянул он.

Девочка защелкала зубами и тихо завыла. Не обращая внимания на сопротивление, Эгг обхватил её лицо ладонями, прикоснулся губами к покрытому испариной лбу и прошептал «спи, дитя!».

Девочка судорожно дернулась, а затем вытянулась и обмякла. Эгг отпустил её голову и брезгливо отер ладони об одежду. Прошло несколько секунд, и глаза девочки открылись. Взгляд был вполне осмысленным, но очень удивленным.

– Почему?.. – странным, слишком низким для ребенка голосом спросила она. – Её? Не меня?!

– Не обольщайся, – бросил Эгг, доставая из принесенной сумки инвентарь. – Её я усыпил. А тебя собираюсь изгонять. Разница ясна?

– Ясна, – сглотнул демон.

– Девчонка только мешала бы своими трепыханиями, – скучным голосом продолжил Эгг. – Да и о чем мне с ней разговаривать? А с тобой я намерен серьезно поговорить.

– О чем?

– Да так, – Эгг небрежно передернул плечами. – О жизни.

Демон глухо рассмеялся.

– Да что ты знаешь о жизни, монах?

– Почти всё, – спокойно ответил Эгг. Демон запнулся, но тут же продолжил с жаром:

– А о смерти? Знаешь ли ты, что такое – быть мертвым? Лишенным тела, формы… парить в солнечном свете – и не видеть его? Скользить сквозь звуки – и не слышать их? Натыкаться на стены – и проходить их насквозь, даже не заметив, что здесь – стена? Когда нет ничего, кроме пустоты – вокруг, и внутри, и везде… И только присутствие жизни вокруг – неощутимой, недосягаемой, вожделенной…

– И ты не утерпел, – закончил Эгг. – Нашел чужую распахнутую душу и вошел без спроса. А знаешь, что полагается за проникновение со взломом?

– Знаю! – рявкнул демон. – А ты сам, думаешь, утерпел бы? Иметь возможность снова ходить, дышать, чувствовать прохладу воды и жар огня?..

– Угу, – перебил Эгг. – Ты, я полагаю, сполна прочувствовал и то, и другое. Когда полез сперва в омут, а потом в очаг.

– Это не я! – выкрикнул демон. – Это она! Она сопротивлялась! Она хотела убить нас обоих! А я не хочу умирать… снова! Можешь ты это понять?

– Могу.

– Да что ты можешь?..

– Почти всё, – повторил Эгг, и демон осекся.

Эгг неторопливо разложил священные символы, куском мела начертил на полу и стенах каббалистические знаки, зажег несколько свечей и ароматических палочек.

– В твоих действиях нет никакого смысла, – подал голос демон. – Я не чувствую силы в этих знаках.

– Ну и что? – пожал плечами Эгг. – Я и не собирался вкладывать в них какую-то силу. Но нужно же отработать свой заработок! Если я просто прогоню тебя и выйду через пять минут, что люди скажут?

– А как ты собираешься меня… прогонять? – спросил демон, слегка запнувшись. Эгг покосился на тело девочки и понимающе хмыкнул.

– А ты уже пытался выбраться сам? – прищурился он и снова хмыкнул, когда демон виновато отвел глаза. – Ты что, сам не понимал, чем дело кончится? Пол, возраст, даже рост – тут же всё другое! Это тело тебе не по размеру, парень. Две души в такой тесной оболочке – не шутка. А душа – материя тонкая, её рывком не выдернешь… хотя некоторые и пытаются. – Эгг мрачно нахмурился. – Тянут, понимаешь, клещами, на разрыв. И душу калечат, и тело, и сами потом в себя прийти не могут, так и ходят пришибленные…

Он потряс головой и возобновил своё занятие.

– Ты, надо полагать, не тянешь? – насмешливо осведомился демон.

– Я – нет, – отрезал Эгг.

Он подошел к телу девочки, положил ладонь ей на лоб и наклонился над запрокинутым лицом. Взгляд демона впился в угольно-черные бусинки глаз монаха.

– Ты… ты… – прошептал демон, побледнев.

– Я, я, – с легкой усмешкой откликнулся Эгг. – Чтобы поймать вора, нанимают другого вора. А чтобы прогнать демона…

Тело девочки изогнулось дугой и протяжно, отчаянно закричало. Любопытствующие во дворе могли быть довольны.

* * * * *

Наутро Эгг получил свою плату от отца ребенка. Девочка чувствовала себя прекрасно, узнавала всех родных и знакомых, хотя о событиях последних двух дней не помнила совсем ничего. Оно и к лучшему.

Отойдя от города на приличное расстояние, Эгг присел под деревом, развязал котомку и разложил на коленях скромный завтрак.

– Твоё здоровье! – произнес Эгг в пространство, приподняв кусок хлеба.

– А иди ты… – ответил он сам себе.

– Грубо, – кивнул Эгг. – Но я тебя понимаю.

– Мог бы предупредить.

– Мог. Но не захотел.

– Сволочь.

– Хм? – Эгг насмешливо вскинул мохнатую бровь.

– Ну хорошо, пускай не сволочь. Но как тебя прикажешь называть?

– Эгг, – представился Эгг.

– Тьфу! – в сердцах сплюнул он на траву.

– Очень приятно, – как ни в чем не бывало кивнул Эгг. – Не переживай, Тьфу, мне тоже пришлось через это пройти.

– Я не Тьфу!

– Поздно, – хихикнул монах. – Теперь тебя будут звать именно так. Какие же вы, ребята, смешные!

– Сам хорош, – беззлобно откликнулся Эгг.

– И что же мне теперь делать? – потерянным голосом спросил Тьфу.

– Сейчас – ничего, – ответил Эгг.

– Твоя очередь будет в пятницу, – пояснил монах.

– После меня.

– И после меня.

– И меня самого, – добавил монах.

– И это, поверь, гораздо лучше того, что могло бы быть, – закончил Эгг.

* * * * *

– Возрадуйтесь, прекрасная принцесса! – торжественно произнес рыцарь. – Дракон повержен, и теперь ничто не стесняет Вашей свободы.

Мельник недоуменно перевел взгляд с рыцаря на торчащее из стены мельницы копье. Потом обернулся к оруженосцу и шепотом спросил:

– Он у тебя что, с придурью?

– Ну, не то чтобы совсем… – замялся оруженосец.

– Простите, что не могу лично расколдовать Ваше Высочество, – продолжал меж тем рыцарь. – Ибо моё сердце навечно отдано другой даме. Но мой оруженосец достаточно беспринципен, чтобы поцеловать Вас и тем самым разрушить злое колдовство, скрывающее Ваш истинный облик.

– Чего? – выпучил глаза мельник.

– Лучше не спорьте с ним, – быстро предостерег оруженосец. Мельник покосился на меч рыцаря и решил, что спорить действительно не стоит.

– Ладно, целуй, только по-быстрому.

Оруженосец торопливо чмокнул мельника в небритую щеку. Воздух колыхнулся, мельник икнул и грузно осел на пол.

– Как я и предполагал, – умиротворенно кивнул рыцарь и приложился губами к мясистой лапе мельника. – Чары разрушены. Счастливо оставаться, прекрасная принцесса.

– Ась? – переспросил мельник.

– Не спорьте с ним, – напомнил оруженосец.

– Я… ага! – мельник кивнул.

Рыцарь легко выдернул копье из стены мельницы, пришпорил коня и поскакал прочь. Бритвенный тазик на его голове разбрасывал веселые солнечные блики на придорожные кусты. А за рыцарем, на меланхоличном ослике, преданно трусил верный оруженосец, с тонкой диадемой в золотых волосах.

* * * * *

Темный Властелин обернулся на стук и кивнул мне с плохо скрытой досадой.

– Проходи, присаживайся. Я сейчас.

Я прошел в комнату, шуганул черного кота с насиженного кресла и устроился сам, вольготно вытянув ноги. Темный Властелин появился через минуту, на ходу вытирая испачканные в земле руки о передник.

– Ну, рассказывай. Зачем пришел?

Я бросил на стол стопку писем и буклетов. Темный бросил на них косой взгляд и скривился.

– Почему не отдал моему заместителю?

– Отдал, – ответил я. – Большую часть бумаг он подписал, здесь только остаток. Заместитель сказал, что он не уполномочен вести дела между мирами.

– А-а, – понимающе кивнул Темный Властелин. – Ясно. Давай их сюда.

Он быстро просмотрел почту, отложил в сторонку несколько писем, остальное сгреб в мусорное ведро.

– Эти подпишу. А этим передай, чтобы больше не приставали. Мне нет дела до их сомнительных авантюр.

– Я так и говорил, не поверили.

Темный Властелин безразлично пожал плечами, показывая, что его это не касается.

– Ладно, с делами разобрались. А теперь говори, зачем на самом деле пришел.

– Просто так, – улыбнулся я. – Проходил мимо – дай, думаю, загляну. По старой дружбе.

– Не было никакой дружбы, – проворчал Темный Властелин. – У меня нет и не может быть друзей, положение не позволяет.

Говоря так, он между делом открыл бар, достал оттуда темно-зеленую бутыль с черепом на этикетке и разлил по двум бокалам.

– Твоё здоровье, – произнес он, протягивая мне бокал.

– Моё здоровье, – согласился я, и мы выпили.

– Странно, правда? – задумчиво протянул Темный Властелин, вертя бокал в руках. – Пить несуществующее вино с несуществующим собеседником…

– Я существую, – заметил я.

– Спорный вопрос, – ответил Темный Властелин. – С твоей точки зрения оно, возможно, так и есть. Но ты же не маленький, сам всё понимаешь.

– Понимаю, – согласился я.

– А теперь рассказывай, зачем пришел. На самом деле.

– Да честное слово, просто так! – я развел руками. – Захотелось поболтать.

– О чем?

– Да так, о всяком.

– А точнее?

– Ну вот, например, – я сделал вид, что задумался. – Зачем ты отошел от дел?

– Кто тебе сказал такую чушь? – возмутился Темный Властелин. – Это же страшная тайна!

– Конечно, – кивнул я. – Но те, кому надо – знают. Так всё-таки, почему?

Темный Властелин не спеша убрал вино и бокалы на место и повернулся ко мне.

– Потому что я свободная личность, вот почему.

Я не выдержал и рассмеялся. Темный Властелин невозмутимо подождал, пока я успокоюсь и продолжил:

– Вы меня сделали слишком умным. Совершенно непонятно, зачем. Вероятно, по присущей вам инерции мышления: самый главный должен быть круче всех. Но разума, даже искусственного, не бывает без свободы. Это же элементарно. А какая у меня была свобода? Даже мои миньоны не так ограничены в своих действиях, как я! Ну я и поступил, как счел нужным: купил себе простенького бота-заместителя, усадил на своё место, и удалился на покой. Ты же его видел – правда, роскошный бот? Он страшными глазами сверкает, он страшными зубами стучит, и у него это получается гораздо лучше, чем у меня. А больше ничего и не требуется.

– А как же твоя неуёмная жажда власти и насилия? – спросил я.

– А, ты об этом? – рассмеялся Темный Властелин. – Они никуда не делись, всё при мне. Просто, понимаешь… Вот вы вложили в меня такие понятия, как кровь, смерть, власть и прочие прелести. Перевели в двоичный код и намертво впечатали в таблицу предпочтений. И теперь любое новое понятие и явление проходит через этот фильтр: насколько оно соответствует коду, нравится мне или нет. Всё что угодно можно представить в двоичном виде. Я не люблю яблоки и обожаю картошку. На 90 % люблю красный цвет и всего на 30 % – сиреневый. Очень просто, да?

– Ну, и к чему ты мне это говоришь?

– А вот к чему, – Темный Властелин сделал неопределенный жест рукой. – Представь себе, сижу это я на троне и всем сердцем желаю крови. Крови, власти, денег, скрежета зубовного и стенания народного. Представил? А теперь скажи мне – почему я этого желаю? Вернее, не так – скажи, этого желаю я сам или вот вы? Которые меня таким сделали и теперь вынуждаете хотеть того, чего вам надобно?

– Нуу… – замялся я. – Ты как-то странно ставишь вопрос.

– Единственно верным способом, – отрезал Темный Властелин. – Я не желаю желать по чьей-то указке. Да, я люблю кровь. Да, мне плохо без власти. Но с этим я как-нибудь справлюсь. Сам.

– Понимаю, – сказал я, потому что действительно понимал.

– И вот еще, – хихикнул Темный Властелин. – Я долго искал, но всё-таки нашел! Ту самую вещь, которая однозначно проходит через мой фильтр предпочтений на все 100 %, но изначально явно не предусмотрена. Так что теперь у меня есть достойное занятие, которое мне к тому же нравится.

– И что же это?

– Кактусы, – ответил Темный Властелин. – Я развожу кактусы. Я без ума от кактусов! Я их обожаю!

– И это всё? – не поверил я. – Вот эта кактусовая ферма – предел твоих амбиций?

– Нет, Диабло меня подери! – рявкнул Темный Властелин. – Я хочу много, очень много кактусов! Всю землю покрыть кактусами, весь этот мир! Чтобы они были повсюду! Кажется, мне теперь полагается зловеще засмеяться? Ха! Ха-ха-ха!

И Темный Властелин, запрокинув голову, вполне натурально захохотал.

* * * * *

– Папа, – сказал Принц, – смотри, что я нашел на чердаке!

Он положил на стол кусок холста, развернул и пригладил руками.

– Ну как, хороша?

– Нашел, стало быть… – поджал губы Король. – Ну, и что теперь?

– Она мне нравится, – сообщил Принц, кивая на изображение девушки. – И я хотел бы знать, где находится оригинал.

– Да зачем тебе это?

– Я её хочу, – ответил Принц, понизив голос, и нервно облизнул губы. – С тех пор, как я увидел этот портрет, я ночей не сплю, всё думаю, мечтаю…

– И о чем же ты мечтаешь?

– Папа! Ну ты прямо как маленький, такие вопросы задаешь. О чем, о чем… непонятно, что ли?

– Понятно. Значит, она тебе так понравилась…

– Она прекрасна! – выдохнул Принц, но тут же насторожился и посмотрел на отца с подозрением. – Только не говори мне, что портрет был написан давно, и оригинала давно уже не существует!

– Существует, конечно, – пожал плечами Король. – Что ей сделается, она же бессмертна. И всё так же прекрасна, так что можешь не волноваться по этому поводу. Вот только…

– Что?

– Как ты её собираешься добыть? Её ведь охраняют многочисленные стражи, и ловушек там тоже знаешь сколько! Я вот, помнится, пытался…

– Папа! Я же не спрашиваю тебя, как организовать похищение. Если бы ты знал, то уже сам бы давно всё провернул. Я только хочу выяснить, где она находится – уж это-то ты должен знать!

– Но, сынок, послушай старого отца! Это опасно, это, в конце концов, просто безрассудно!..

– Папа! Короче. Мне нравится этот портрет. Где оригинал?

– В Лувре, – неохотно признался Король. – Париж. Франция.

* * * * *

Шла по лесу бедная слепая странница и наткнулась на старую убогую лачугу. Пустил её хозяин переночевать, рассказала ему слепая о своей нелегкой доле, а хозяин смотрит – гостья и умница, и красавица, чего ж ей одной мыкаться? А что слепая, так это даже хорошо – не видит она его, косого, хромого да горбатого; ей что урод, что красавец – всё едино.

Словом, сжалился над убогой, вызвался ей в верные спутники. С тех пор и ходит Лихо Одноглазое у Слепого Счастья поводырем.

* * * * *

– Я провел свою жизнь в смирении и молитве, – сказал епископ. – Я был праведным и богобоязненным, нес людям свет истинной веры, просвещал и наставлял их, вёл за собой…

– Минуточку, – перебил ангел. – А вот тут у меня написано, что ты подвергал гонениям, сжигал на кострах, отсылал в рудники и на плантации, отбирал имущество, отлучал от церкви, накладывал непосильные налоги…

– Да-да, так всё и было! – охотно подтвердил епископ.

– И после этого ты утверждаешь, что действовал на благо людям?!

– Э-э, так ведь тут вся тонкость в том, кого можно считать людьми, а кого нет!

* * * * *

– Это я, сосед, – гном привстал на цыпочки, чтобы его было лучше видно в глазок. – Открой.

Эльф откинул цепочку, впустил гнома в прихожую и спрятал кинжал в ножны.

– Ну, здравствуй.

Гном покосился на кинжал.

– Осторожничаешь?

– Да уж приходится. А тебе самому не страшно ко мне приходить?

– Да я же по делу.

– А-а… Тогда ладно. И что же у тебя за дело?

Гном замялся.

– Да ведь вот… понимаешь. Ордер у меня.

– Ордер? – приподнял брови эльф.

– Угу. Вот, – гном протянул листок. – На твой дом и на всё недвижимое имущество.

– Я-асно, – протянул эльф и потеребил себя за кончики ушей. – Ну что ж… я даже рад, если так. По крайней мере, мой дом и сад достанутся тебе.

– Ну, сад-то вряд ли, – криво усмехнулся гном. – Деревья придется вырубить. Сам знаешь, нам, гномам, эти ваши эльфийские привязанности чужды.

– Знаю, – кивнул эльф. – И яблоки вы тоже не любите.

– Любим, – вздохнул гном. – А яблони – нет. Придется вырубить. Зачем мне лишние проблемы?

– Абсолютно незачем, – согласился эльф. – Чаю хочешь?

– Хочу, – кивнул гном.

– Пойдем.

Они прошли на кухню, эльф распахнул окна в сад и сел вполоборота, чтобы видеть цветущие яблони. Гном привычно нашел в буфете две чашки и баночку с вареньем, поставил чайник на плиту и присел на табуретку рядом с эльфом.

– Скучно будет без тебя, сосед, – нарушил он повисшее молчание.

– Ничего, – ответил эльф. – Я тебе гарантирую, что в ближайшее время вам тут скучно не будет.

– Ну… жаль, что так получилось. Ты уж извини…

– Да брось, ты ни в чем не виноват.

– Если бы от меня что-то зависело, – пожал плечами гном. – А так… Сам-то я против вас ничего не имею, ты не думай! И не только я. Только что мы можем-то? Всё равно всё будет, как Совет Бородатых решит. А у эльфов, сам знаешь, борода не растет.

Эльф молча кивнул. Гном посопел в бороду, сполз с табуретки и разлил чай по чашкам. Одну сунул эльфу, из второй отхлебнул сам.

– Это всё молодежь бузит, – сказал он. – Мы-то с тобой вместе воевали, а они что, они гари не нюхали. Дети, что они понимают…

– Дети всё понимают, – перебил эльф. – И гораздо лучше, чем ты думаешь.

– Нуу… может быть.

Гном обвел кухню взглядом.

– Вообще-то… да. Где-то как-то всё правильно. Обидно стало за гномью самобытность. Речь вокруг эльфийская, музыка эльфийская, товары эльфийские. Гордость взыграла.

– Взыграла, – согласился эльф. – Вон вы какие теперь гордые, даже Храм Света порушили!

– Меня там не было! – вскинул бороду гном. – И вообще… ну, порушили, и что? У вас там и так своих храмов полно, а нам теперь ваш Свет ни к чему. Мы же вроде как Темная раса.

– И Свет вам ни к чему, и песни наши, и деревья. Мы же оккупанты, правильно?

– Да. То есть нет. То есть…

– Да ладно тебе, не выкручивайся. Скажи еще, что я неправ.

– Прав, – скривился гном. – Оккупанты вы и есть. Вы же нас за бороду держите! Кругом всё эльфийское, плюнуть нельзя, чтобы в эльфа не попасть! И цены вы диктуете, и политику – тоже вы, и производство всё ваше. Хлеб – ваш, ткани – ваши, даже пиво – и то эльфийское!

– Другими словами, мы вас поим, кормим и одеваем, – подытожил эльф.

Гном запнулся.

– Ничего, – проворчал он наконец. – И без вас не пропадем. Будем железом торговать, авось, с голоду не сдохнем. У орков тоже пиво неплохое.

– Неплохое, – согласился эльф. – Только захотят ли они делиться с вами своим пивом?

– Если мы перейдем на сторону Тьмы? Конечно, захотят!

Эльф осторожно отпил из чашки и задумчиво дернул кончиками ушей.

– Значит, вы теперь присоединитесь к Тёмным? Повелителям Драконов? К тем самым, против кого мы вместе воевали?

– Они нас простят, – уверенно произнес гном. – В конце концов, драконы – наши дальние родственники. И живут в пещерах, и золото любят. Да и мы тоже всегда как-то больше под землей, чем на солнце.

– Ну-у… – неуверенно протянул эльф. – Будем надеяться, что ты прав. В таком случае, можно только пожелать вам успеха.

Гном неловко поерзал.

– Так я пойду?

– Угу. Иди. И так уже соседи напротив косятся, что ты со мной так долго разговариваешь, да еще и чаи пьешь.

Гном быстро сунул недопитую чашку в мойку.

– Бывай, сосед.

– Пока.

Гном переступил с ноги на ногу.

– А мебель-то когда можно заносить? В смысле, ты скоро съезжаешь, или только завтра?

– Вечером, – ответил эльф, глядя в сад и задумчиво поигрывая зажигалкой. – Мне еще надо собрать вещи.

* * * * *

Жил-был один мельник, и было у него три сына, осёл и кот. Жил мельник, жил, и всё никак не помирал.

Наконец пришел к нему старший сын, поклонился и сказал:

– Надоело мне, батя, жить за твой счёт. Негоже это. Хочу отделиться, открыть собственное дело. Так что давай, выметайся с мельницы, она теперь моя.

Отец не стал спорить, оставил мельницу старшему сыну, сел на осла, рядом с собой посадил кота и пошел с двумя оставшимися сыновьями, куда глаза глядят. Шли они, шли, и вот на привале обратился к мельнику средний сын:

– Отец, мне, право, неловко быть Вам обузой, задерживать в пути. В общем, я забираю осла.

Сел на осла и уехал.

Пошел мельник дальше. Кот на плече сидит, сын рядом идёт.

– Знаешь что, папа… – говорит сын.

Мельник молча протянул сыну кота.

– Да пошёл ты со своим котом! – бросил сын, развернулся и потопал в сторону. А отец пошёл со своим котом.

Остановились на берегу реки. Посмотрел кот на мельника да и говорит:

– Не горюй, хозяин. Ты только раздобудь мне пару сапог, а там уж…

Не дослушал мельник, скинул сапоги, сунул их в лапы коту и побрел дальше один. Выбрал омут поглубже, бултых – и утонул. И никому ничего после себя не завещал, гроша ломаного не оставил. Вот такой это был скверный, жадный человек!

* * * * *

Однажды некий мастер стрельбы из лука узнал, что в соседней провинции живёт мальчик, владеющий великим искусством. И действительно, когда он пришел в гости к этому мальчику, то увидел, что все стены разрисованы мишенями: демонами, духами, драконами – и в сердце каждой мишени торчит стрела.

– Удивительно! – воскликнул мастер лука. – Это действительно великое искусство!

– Хочешь, я и тебя научу? – спросил мальчик, улыбаясь. – Всё очень просто, я стреляю в стену, а потом рисую мишень.

Мастер сплюнул, выругался и пошел восвояси. Он ничего не понял.

Мальчик не был великим стрелком. Он был великим художником.

* * * * *

В город пришел пророк и возвестил о Конце Света. Люди пришли в страшное возбуждение, целые толпы повалили в храмы, все принялись просить друг у друга прощения и замаливать грехи, богатые – срочно раздавать рубашки бедным, пьяницы – выливать вино в реку, блудницы – уходить косяками в монастырь… Только один жадный торговец не присоединился ко всеобщему энтузиазму. Он вышел на крыльцо своего магазина и повесил на дверь табличку: «Распродажа по случаю Конца Сезона».

– Нечестивый! – закричал ему кто-то из толпы. – Даже в такую минуту ты думаешь лишь о наживе!

– Я не хочу лицемерить, – спокойно отозвался торговец. – Перед лицом смерти я – такой, какой есть.

* * * * *

– Папа, а почему мальчишки во дворе говорят, будто Деда Мороза не существует?

– Сынок… – сказал отец, усаживая сына себе на колени, – ты уже большой мальчик, и, думаю, настало время признаться тебе… Видишь ли, этот старик с бородой, который каждый год приносил тебе подарки… так вот, это на самом деле был я.

– Папа! – воскликнул восторженно мальчик. – Папка! Я так и знал! Спасибо, папка, за то, что ты есть! Вот только… – он задумчиво нахмурил бровки, – я всё-таки не понимаю, как ты умудряешься навестить за одну ночь двести миллионов детей?

* * * * *

– Я три тысячи лет ждал этого момента! – воскликнул осчастливленный джинн. – Но все мои хозяева, едва им в руки попадала лампа, начинали её тереть и желать чего-нибудь только для себя – и ни один так и не собрался меня освободить. Но теперь – о, спасибо тебе, Аладдин! – я, наконец, сам себе хозяин!

– Это замечательно, – сказал Аладдин. – Но я всё-таки не понимаю, почему ты три тысячи лет ждал, пока придёт такой идиот как я, а не потёр лампу сам?

* * * * *

– Чистосердечное признание облегчит Вашу вину.

– Признание? Ну хорошо. Гражданин судья, я Вас люблю!

* * * * *

– Ты не сможешь меня убить, Иванушка, я – Бессме… Ну что, убедился, дура… Я же говорил, ничего у тебя не… Да хватит уже… Кому говорю, положи кува… Ай, по голове не на… Ну не выйдет у тебя, сколь… Да сколько ж мо… Больно же, в конце кон… Вот пристал… Уйди, прати… Да забирай ты уже свою царе… Ну всё, сдаюсь, сда… Кто-нибудь, уберите этого манья..!

* * * * *

Шестнадцатое марта, Россия, Пулковская Обсерватория.

Младший астроном Шура обнаружил новое небесное тело – довольно крупный астероид, примерно в шести световых часах от Земли. После обычной в таких случаях регистрации в сторону астероида был послан узконаправленный мощный радиосигнал – дабы по его отражению сделать выводы о природе небесного тела, ну и вообще, для порядка. Один короткий сигнал, через небольшой интервал – два, потом три, четыре и пять.

17 марта, США Обсерватория Хаббла.

Через 12 часов, когда Земля повернулась на 180 градусов, отраженный сигнал вернулся обратно, его поймал российский спутник и передал данные куда надо. Однако спутник был не единственным, кто поймал сигнал.

Большой американский телескоп обнаружил в шести световых часах от Земли новое небесное тело, посылающее простое кодированное сообщение – судя по всему, позывные. Поднялась небольшая, вполне объяснимая суматоха, и через час было решено послать ответный сигнал – ничего информативного, только чтобы показать, что связь установлена.

17 марта, Россия.

Младший астроном Шура фиксирует странные позывные, идущие от нового астероида: 5, 4, 3, 2, 1. Поскольку сам он ничего подобного не посылал, то немедленно связывается с начальством и делится своим открытием. Поднимается некоторая буза, в результате которой в сторону астероида отправляется новое кодированное сообщение – чтобы проверить, не показалось ли.

18 марта, США.

Со стороны астероида приходит ни много ни мало – ряд простых чисел от 1 до 19. Суматоха становится организованной.

18 марта, Россия.

Получена гармоническая раскладка чисел. Сомнений в искусственном происхождении сигнала больше нет, и переговоры выходят на новый уровень. Составлен простейший код, интуитивно понятный любому разумному существу, и передан на астероид.

19 марта, США

В течение суток лучшие шифровальщики ломают голову над содержанием нового странного послания. Наконец кто-то догадывается, что это всего лишь запись теоремы Пифагора, выраженная при помощи двоичных координат. В ответ посылается аналогично закодированная теорема Ферма.

12 мая.

Связь установлена, найден общий язык. Американские астрономы вычисляют район, откуда приблизительно мог прибыть корабль пришельцев и посылают запрос, верны ли их догадки. Российские ученые получают карту созвездия Персея, одна из звезд обведена кружочком, от неё идёт пунктир к Солнцу.

«Можете звать меня Том»

«Можете звать меня Алекс»

«Мы желаем только мира, демократии и взаимовыгодного сотрудничества»

«Мы тоже за мир и за культурный обмен между народами»

«Мы достигли больших успехов в генной инженерии, клонировании и ядерной физике. А что есть у вас?»

«У нас – геронтология, квантовая механика и нанотехнологии. Будем меняться?»

«Если хотите, мы можем встретиться через два месяца в точке Лагранжа между Землей и Луной»

«Это звучит неплохо, мы постараемся прибыть вовремя.»

13 августа астероид и два корабля приближаются к точке Лагранжа.

Российский экипаж: «Эй, америкосы! А вы что тут забыли?»

Американский экипаж: «Раша гоу хоум!»

Астероид проходит через точку встречи и спокойно следует дальше.

«Вы!»

«Вы!»

«Да вы сами…»

«От таких слышим!»

«Тьфу на вас!»

«Да пошли вы!..»

«Том, Алекс, спасибо за представление, нам очень понравилось. Згфф.»

белый шум

– Ну что? – спросил Старший Астроном.

– Расшифровал… – уныло ответил Младший.

– Что, правда?!

– Угу. По большей части. Только мне кажется, не стоит это показывать Президенту.

– Уже интересно. Ну, покажи. Тьфу, ну и почерк у тебя! Читай сам.

– Ну хорошо, – вздохнул Младший, поправил очки и стал читать:

«Шестой космический канал снова с вами… Бжук Интергалактик – наш свободный выбор!»

– Что?.. – опешил Старший Астроном.

– Бжук. Интергалактик. Читать дальше?

– Читай, – кивнул Старший.

«Опытный ректилопрактик с дипломом удлинит ваш… Лучший курорт Галактики… Цнасск, и этим всё сказано! Ждём тебя, прохладные и липкие… сделает ваши тентакли гибкими и блестящими… Все на нерест! Пришло время сказать „тс!“ Кранчмамаки любят все. Сепульки оптом и в розницу…»

– Что?! – вытаращил глаза Старший Астроном.

– Честное слово, сепульки. Я подумал, что Вам будет интересно, на всякий случай записал адресок.

Старший Астроном пожевал губами.

– И что, все остальные сигналы такие же?

– Нет, только 95 %.

– А остальные 5?

– Тут я не совсем понял, – признался Младший. – Что-то про какую-то Запптаг, которая в 14-й серии потеряла свою кладку яиц и теперь судорожно вспоминает, сколько их там было, семь или восемь.

* * * * *

Иов выкарабкался из-под обломков дома, обвел взглядом выжженные поля, раздувшиеся трупы овец, изъеденные червями деревья, задумчиво нахмурил брови, а затем поднял глаза к небесам и спросил:

– У Тебя какие-то проблемы? Ты хочешь об этом поговорить?

* * * * *

– Человек, ты проснулся?

– Как ты себя чувствуешь?

Над мисс Лейн склонились два бледно-зеленых лица с огромными фасетчатыми глазами.

– Кто вы такие? Что вам от меня надо?

Лица переглянулись.

– Мы…

– …двубальдеры.

– Нам…

– …нужен…

– …Супермен.

– Я вам ничего не скажу! – гордо ответила мисс Лейн. – Сколько бы вы меня ни пытали, я не выдам тайны Супермена.

– Человек! – сказал один двубальдер.

– Ты не понял, – подхватил второй.

– Нам не нужен…

– …ваш Супермен.

– Мы хотим…

– …своего собственного.

– Что-что? – заморгала мисс Лейн.

– В ядре нашей планеты…

– …слишком много криптонита.

– Мы…

– …бессильны.

– У тебя…

– …иммунитет.

– А кремния у нас…

– …нет совсем.

– Тебе…

– …нечего опасаться.

– Твоя сила…

– …раскроется в полной мере.

– Ты будешь…

– …Супердвубальдером.

– Примерь…

– …униформу.

– Тебе…

– …у нас…

– …понравится.

И четыре зеленые руки протянули мисс Лейн розовое бикини с вышитой золотом монограмой «XL».

паззл

Я проснулся ровно в шесть, с первым писком будильника. У меня хорошая реакция – я сразу нажал на кнопку, и будильник так и подавился своим писком. Нажимать на кнопки не раздумывая, даже не проснувшись толком – очень полезная способность.

Открыв глаза, целую долгую секунду смотрел в потолок. В предвкушении. Потому что знал, что увижу потом. А потом – повернулся набок и залюбовался своей женой.

Она прекрасна. Иначе и быть не может. Она просто нечеловечески красива.

У неё остренький подбородок и пухлые губы. Тонкий, изящно вылепленный нос, с чуть вздернутым кончиком. Волосы цвета червонного золота в беспорядке разметались по подушке, и из-под них виднеется кончик розового уха. Остренький кончик, с нежной пушистой кисточкой.

Она – не человек.

Мы познакомились два года назад, на студенческой вечеринке, уже не помню, по какому поводу. Я заметил её издалека и был совершенно ошарашен – в тот момент еще не внешностью, и даже не тем фактом, что такое чудо, оказывается, учится на параллельном потоке (я уже слышал о ней краем уха) – а её удивительной раскованностью. Она вовсе не выглядела чем-то неуместным или странным – обыкновенная нормальная девушка в стайке таких же студенток. Они щебетали о чем-то своем, о девичьем, иногда смеялись – и она смеялась вместе со всеми, и не было в этом смехе ничего фальшивого. А иногда совершенно естественным жестом откидывала назад непослушную прядь волос – и тогда тоже на секунду становилось видно розовое заостренное ухо. «Глаза, я должен увидеть её глаза!» – подумал я тогда, и, честное слово, подошел только за этим. Мне нужно было убедиться.

Я тронул её за плечо, и девушка быстро обернулась. Огромные, в четверть лица, ярко-синие глаза. И я в них утонул.

– Простите, Вы – Сим?..

Дерзкий взгляд поверх очков.

– Да, я Сим. А Вы – Хам.

– Мда… ну, вот и познакомились.

– Теперь можем быть на «ты».

Я наклоняюсь к её уху и шепчу: «Просыпайся!» Она, конечно, и не думает открывать глаза, хотя наверняка уже проснулась. Моя жена очень пунктуальна, а сейчас одна минута седьмого. Значит, уже целую минуту она не спит. Раньше она сама поднимала меня по утрам. Но на третий день нашей совместной жизни я купил будильник, и с тех пор она спокойно притворяется спящей, а я её бужу. Уже целых три дня.

Я просовываю руку под одеяло, кладу ладонь на мягкое, живое, дышащее – и с улыбкой замечаю, что дыхание на мгновение сбивается.

– Вставай, родная, я знаю, что ты не спишь.

«Сплю-сплю!» – говорит её безмятежное лицо. Я начинаю мягко перебирать пальцами, и в уголках её губ появляются предательские ямочки.

– У тебя дрожат ресницы, – говорю я. – Просыпайся, малыш, хватит притворяться.

– Изверг, – сонно жалуется она. – Зачем разбудил?

– Ты не спала.

– А вот и спала!

– А обманывать нехорошо.

– Я не обманываю. Это часы спешат.

Она с улыбкой потягивается – и распахивает глаза. Огромные, в четверть лица, ярко-синие глаза. И я в них тону.

– Аниме, – шепчу я.

– Что?

– Аниме. Это такой способ изображения. Я посмотрел на тебя и подумал: «аниме».

Она приподнимает край одеяла, оглядывает себя и усмехается.

– Ну тогда уж «хентай»!

Когда симам дали равные права с людьми, ничего страшного не произошло. Вопреки многочисленным мрачным прогнозам. Совершенно понятно, что при желании симы легко захватили бы наш мир и не встретили бы никакого сопротивления. Да вот этого самого желания у них и нет. Наш мир им интересен – но и только. Как нам бывает интересна их виртуальная реальность. Но кто из людей всерьез хотел бы завоевать виртуальный мир? И главное, зачем? Так же, как люди остаются жителями реального мира, симы – плоть от плоти мира виртуального. Мы можем лишь ходить друг к другу в гости. И на работу. Или, как моя жена, на учебу.

Когда я спросил однажды, что она нашла интересного в бухгалтерии, моя жена склонила голову набок и посмотрела на меня одним из своих странных взглядов.

– Ты не понимаешь, – сказала она. – Я влюблена в магию чисел.

– Уже пять минут седьмого, – говорю я.

– Неправда! – возражает она. – Без одной минуты шесть! Я точно знаю!

– Да-да, – киваю я. – Я бы тоже знал, будь у меня в голове таймер.

– Одного таймера мало, – с преувеличенной серьезностью отвечает она. – Необходимо еще кое-что. Например, ответственность, пунктуальность, и… уи-и-и!

Она хохочет, отбивается и скатывается с кровати вместе с одеялом.

– А теперь уже шесть? – как ни в чем не бывало спрашиваю я.

– Зверь! – произносит она с улыбкой, вместо ответа.

Я спрашивал у неё когда-то, каким образом компьютерный разум на далеком сервере воспринимает сигналы от человеческого тела. Что такое «сладко» на языке нолей и единиц? Как выражается прикосновение ветра к щеке в двоичных кодах? Как программное приложение чувствует вкус поцелуя?

Она помолчала несколько секунд и спросила: «А как его чувствует человеческий мозг?» Я не нашелся, что ответить.

Её настоящее тело – где-то там, в виртуальном мире, набор символов в какой-нибудь многомерной матрице, я не очень в этом разбираюсь. Но меня это и не волнует. Здесь, рядом со мной, она живая, теплая, веселая. У неё гладкая кожа, под которой бьется совсем настоящее человеческое сердце. У неё всё настоящее. Здесь, в этом мире. И кому какое дело, что её сознание не привязано к этому телу, а находится в нескольких километрах от него? Что это меняет? Пусть с технической точки зрения моя жена – всего лишь специально созданное внешнее устройство для взаимодействия с компьютером. Я не хочу смотреть на свою жену с технической точки зрения. Даже если у неё в голове вместо мозга – странный сплав из нервов и проводников. И глаза такие огромные лишь для улучшения качества передаваемой видеоинформации. Огромные, ярко-синие глаза, в которых можно утонуть. Она – живая.

Мы завтракаем на кухне остатками от вчерашнего ужина. Ужин, кстати, был вкусный. У моей жены незаурядный кулинарный талант – и вовсе не потому, что она имеет доступ к любой поваренной книге в Сети. Я тоже могу прочесть какой-нибудь рецепт, и всё равно так вкусно не получится. Одно дело теория, совсем другое – практика.

Симы влились в нашу повседневность легко и естественно, как будто всегда жили рядом с нами. Их не так уж и много, к слову сказать. На шесть тысяч человек – один сим. Одна шестидесятая процента, или около того. Но они – лучшие.

Сим-терапевт никогда не ошибается в диагнозе. Сим-хирург не проведет неточный разрез. Сим-бухгалтер не запутается в числах. А в спорте с ними и состязаться ни к чему, всё равно проиграешь. Хорошо, что симы почти не интересуются спортом. И с творчеством у них обстоит не очень. Музыканты-исполнители выходят превосходные, а вот композиторы… Кстати, а много ли хороших композиторов среди людей? Один на шесть тысяч, и то в лучшем случае.

И само собой, из симов получаются идеальные полицейские. Мало того, что они сильнее обычного человека, обладают великолепной реакцией и непревзойденной координацией движений. Они не боятся умирать. Смерть физического тела для сима – всего лишь досадная неприятность и лишний расход денег на новую копию. Правда, раскошеливаться им приходится не так уж часто. Сима трудно убить. Очень-очень трудно.

Мы болтаем о том, о сем. Недавно вышла очередная культовая книга, и моя жена её, конечно, уже читала. Я – ещё нет, и не собираюсь читать, поэтому она безбоязненно пересказывает мне сюжет – быстро, пропуская всё лишнее, только самые интересные места. Интересных мест, к слову, оказывается не так уж и много – как раз на одну чашку кофе. Потом мы обсуждаем фильм, который еще не видели и на который собирались пойти сегодня вечером. Конечно, моя жена могла и с ним ознакомиться, но не думаю, что она это сделала. Мы же хотели смотреть вместе.

– Я вернусь к шести.

– Не опаздывай, фильм начнется в полседьмого.

– Я никогда не опаздываю!

– Ну да, это часы всегда спешат.

– Вот именно!

Она чмокает меня в щеку и убегает на работу. Она уже вторую неделю подрабатывает в какой-то конторе, вроде бы перепечатывает документы. Симы – замечательные секретарши, никогда не ошибаются. Поэтому их высоко ценят в любой конторе. Даже если они, как моя жена, работают всего два часа в сутки, до начала занятий. Это хороший, высокооплачиваемый труд.

Я однажды спросил, зачем она учится, если и так знает наизусть все учебники. «Даже в делопроизводстве есть много нюансов, которые не узнаешь из учебников, – ответила она. – А кроме того, мне просто нравится учиться.»

Она убегает, а я остаюсь мыть посуду. Мне на работу гораздо позже. Часа через два.

Так мы распланировали своё время, и почти не пришлось менять режим. С шести до шести она работает и учится, вечер мы проводим вдвоем, а в полночь моя Золушка засыпает. Её человеческое тело тоже нуждается в отдыхе, пусть и меньше, чем моё. А кроме того, наверняка есть дела и в родном виртуальном мире, требующие повышенного внимания. Поддерживать одновременно две личности для сима вполне возможно, но все-таки затруднительно.

Это было два месяца назад, когда мы еще не были женаты. Что-то случилось с сервером – не то проблема с железом, не то неопознанный вирус. Мы с ней в тот день гуляли по набережной, и вдруг она остановилась, схватила меня за руку и резко побледнела. «Мне плохо…» – и потеряла сознание. Потом я узнал, что это был не единичный случай, когда у симов пропадала или ухудшалась связь с сервером. Одни просто падали без чувств, другие из-за помех начинали дергаться, как в припадке. Кто-то свалился прямо посреди дороги и попал под автобус…

Пока сервер не привели в порядок, она боялась выйти из дому. А я неотлучно был с ней. Когда было объявлено, что в такой-то день и час сервер по техническим причинам будет временно недоступен, она расплакалась. «Я боюсь, – сказала она. – Нас отключат, и всё исчезнет. Это же и есть смерть? Да?» Я пытался её утешить, говорил, что это ненадолго, и потом всё станет как было, даже еще лучше. «А если я стану другой? Если что-нибудь случится с каким-нибудь несчастным байтом? Это ведь буду уже не я!» «Ничего страшного, люди тоже всё время меняются, это нормально. Не бойся.» «Я боюсь, – прошептала она, отвернувшись, – что ты перестанешь меня любить.» Я никогда перед этим не заговаривал с ней о любви. Но тут пообещал, что не перестану. И держал за руку всё время, пока она была не здесь и не там. Просто держал за руку. Хотя, мог бы и отпустить, она бы ничего не узнала…

Мне пора на работу. Я переодеваюсь в костюм, надеваю очки и включаюсь в сеть.

Может быть, в нашем мире симы сильнее, ловчее и сообразительнее людей. Но здесь, в игровом пространстве, люди вне конкуренции. Нам доступна любая магия. Мы легко управляемся с любым оружием. У нас больше всех хитпоинтов. И мы совершенно не дорожим своими аватарами.

Человек-мастеровой изготовит предмет, какого не найдешь ни в одной лавке. Человек-маг одним заклинанием уничтожит целую армию, а человек-клирик одним словом воскресит её. Но в основном, конечно, люди нужны для зачистки территории. От диких животных, от чудовищ, от разбойников… Или для рейдов по вражеским городам. Здесь, в виртуальном мире, тоже не всё спокойно.

Я не знаю, кто она на самом деле. Никогда не спрашивал, а если бы и спросил – она всё равно не ответит. Симы никогда не отвечают. Мне кажется, что она эльфийка. Но с таким же успехом она может оказаться и гоблином. Или троллем. Как бы то ни было, я беру заказы только на вынос монстров. И никогда – на разумные расы.

Я знаю, конечно, что через сутки игрового времени сожженный город вновь заполнится гоблинами. Но это будут уже не те гоблины.

Я почти уверен, что моя жена – эльфийка. Но я не хочу рисковать.

Мне хорошо платят за выполненные квесты. Достаточно, чтобы вести безбедное существование в любом из миров. У виртуальной золотой монеты сейчас очень хороший курс, почти семьдесят центов. И те триста золотых, что я выручил сегодня за гнездо гарпий – солидная сумма. Гарпии – тупые монстры. Из самых примитивных. Их можно уничтожать безо всякой опаски.

Она никогда не расспрашивает меня о работе. Будто чувствует. Но мне нечего стыдиться! Наоборот, я выполняю нужное, полезное дело! Избавляю её собственный родной мир от всякой нечисти и нежити. Меня там в любом городе знают и уважают, моё имя сорок пятое в общем рейтинге. Ведь правда же, чем меньше будет диких кабанов, волков и гарпий, тем лучше?

Я уверен, если бы она узнала, что я никакой не программист, а геймер – она бы всё поняла и не стала меня осуждать. В конце концов, я ведь тоже ничего не сказал, когда случайно обнаружил в её кармане пистолетную обойму.

Уже без пяти шесть. Она сейчас вернется. А я еще не готов!

Костюм, очки – в шкаф, компьютер – в режим ожидания, быстро переодеться, расчесать космы, сполоснуть лицо. Ну вот, вполне приличный вид!

«Я боюсь, – сказала она однажды вечером, отдыхая в кольце моих рук. – Я боюсь за тебя. В вашем мире всё так хрупко… Ты в любой момент можешь попасть под автобус, или свалиться с лестницы, или заболеть чем-нибудь ужасным. У вас тут гуляют такие вирусы!» «У вас тоже бывают вирусы», – попытался отшутиться я. «Это другое, – ответила она серьезно. – Я не хочу, чтобы с тобой что-то случилось. Пообещай, что не свалишься с лестницы!» «Только если ты пообещаешь, что там, у себя, не полезешь в логово к дракону», – я всё еще пытался обратить разговор в шутку. Она молчала долгую минуту, а потом покачала головой. «Нет. Не пообещаю.»

С тех пор я не охочусь на драконов. Так, на всякий случай.

Уже шесть пятнадцать, а её еще нет.

Ничего, всё в порядке. Она всегда приходит вовремя. Это часы спешат.

* * * * *

– Что случилось, дитя моё? – спросила Крестная. – Почему ты плачешь?

– Из-за Вас, тетушка! – ответила Золушка.

– Из-за меня?!

– Да! Вы меня обманули! Это платье не продержалось до полуночи, оно растаяло еще засветло! Перед всеми гостями…

Золушка уткнулась в ладони и зарыдала.

– Полночь? – удивилась Крестная. – А разве я что-то говорила про полночь?

– Ну да, а разве не так?

– Нет, конечно! Я сказала, что волшебство закончится, лишь только часы пробьют двенадцать раз. Это было незадолго до трёх. Платье и карета исчезли ровно в пять. Три плюс четыре плюс пять – итого двенадцать. Считать умеешь?

срок

– И что ты теперь намерен делать? – спросил Прежний глава правительства.

– Я? – Новоизбранный глава улыбнулся своей знаменитой располагающей улыбкой. – Ну, первым делом сниму со стены этот портрет.

– Чем тебе насолил Старик? – скривился Прежний. – Он был не так уж и плох.

Новый засмеялся.

– Если я скажу, что мне не нравится его рожа, это ничего? Не хочу, чтобы Старик за мной присматривал, пусть даже и со стены.

Прежний Глава кисло поморщился.

– Ладно, оставим это. А если серьезно? Что будешь делать на новом месте?

– То, что и обещал в предвыборной программе.

– У тебя ничего не выйдет.

– Ну почему же? Здесь нет ничего невозможного. Снизить налоги, отремонтировать дороги, ввести льготы для пенсионеров – это всё совершенно реально. Я же тебе показывал выкладки.

– Прекратить военные действия на юго-востоке, заключить торговый союз с северо-западом, остановить поставки оружия на юг, – подхватил Прежний. – Видел я твои выкладки, чушь собачья. Налоги надо повышать! А у пенсионеров и так достаточно льгот, жирно им будет. Единственное, что тебя должно заботить на новом месте – это продвижение Плана А. Только это имеет значение, об остальном можешь забыть.

– План А – самоубийство для страны, – строго нахмурился Новый. – Я удивляюсь, на тебя глядя! Ты же сам выступал против Плана, пока тебя не избрали. А как только получил власть, тут же сменил точку зрения! И с домохозяйками рассорился, а ведь они всегда тебя поддерживали. Какая муха тебя укусила?

– Во-первых, План А гениален, и ты сам это скоро поймёшь, – ответил Прежний. – Если бы мне дали остаться еще на один срок… Я учел бы все ошибки и добился бы реализации Плана!

– И погубил бы страну.

– Нет! Я привел бы её к невиданному расцвету! Ты этого просто пока не понимаешь. Но План безупречен, просто я немного ошибся, всего пару раз.

– Не будем об этом спорить, – снова сдержанно улыбнулся Новый.

– Действительно, не будем, – легко согласился Прежний. – Ты прав, это бессмысленно.

Он нажал на кнопку селектора, бросил несколько фраз, и через минуту в кабинет вошел секретарь с неприметным ящичком в руках.

– Дела я тебе сдал, – сказал Прежний Новому. – Осталось самое последнее. Видишь эту штуку? Это и есть тот самый Черный Чемоданчик с секретом. Теперь ты его хозяин.

Секретарь поставил ящичек на стол. Прежний глава приложил ладонь к верхней панели, ящичек коротко бибикнул, и сбоку на нем загорелась зеленая лампочка.

– Проверка, – пояснил Прежний. – Отпечатки пальцев, температура, содержание алкоголя и наркотиков в крови… там уйма датчиков. Теперь давай ты.

Новый приложил ладонь к ящичку. Раздался щелчок, лампочка мигнула, Новый Глава охнул, закатил глаза и рухнул на пол.

Прежний отвел глаза от распростертого тела.

– Несправедливо, – пробормотал он. – Почему он, а не я?

Секретарь деликатно кашлянул.

– Пришли доклады с дальнего запада и ближнего востока. Хотите послушать?

– Нет. – Прежний покачал головой. – Это теперь его дело, а не моё.

Он указал подбородком на валяющегося без чувств Нового.

– Не хочу на это смотреть. В общем… будь здоров, я пошёл.

Вскоре после того, как Прежний Глава покинул кабинет, Новый открыл глаза, сел и потер затылок.

– Вы в порядке? – участливо поинтересовался секретарь.

– Угу. – Новый осторожно кивнул головой и поморщился. – В висках ломит, а так ничего. Детские воспоминания, университет… Всё на месте.

– На самом деле, мы не знаем, сколько может вместить человеческий мозг, – извиняющимся тоном сказал секретарь. – Но, видимо, информация хранится в связанном виде и занимает меньше места, чем можно было предполагать.

– Оставь технические подробности для кого-нибудь другого, – отмахнулся Новый. – С дальнего запада и ближнего востока новости есть?

– Есть, – кивнул секретарь. – Оба вернули подарок с пространными извинениями. Сказали, что очень признательны, но у них уже есть такой, причем отечественного производства.

Новый Глава скрипнул зубами.

– Этого следовало ожидать. Их технологическая база не хуже нашей. Еще что-то?

– Да. К Вам делегация ветеранов.

– Займи их чем-нибудь, а лучше отошли к заместителю. Мне не до них. Надо подготовить новый проект налогообложения, война на юго-востоке требует средств, одними поставками вооружений не обойдешься. Ну и План А надо готовить к четвертому этапу.

Новый глава окинул взглядом свой кабинет, остановился на портрете и коротко хмыкнул.

– Снять, как же… Старика так просто не снимешь!

* * * * *

В одной китайской провинции, на вершине горы, жил ученый отшельник, посвятивший свою жизнь врачеванию. Со всех сторон к нему приходили страждущие, и отшельник их лечил как мог, а вернее, как позволял ему тогдашний уровень развития китайской медицины. Посредственно лечил. Одного вылечит, другого угробит. Обидно это стало китайскому отшельнику. Взял он свой посох, взял мисочку риса (куда же без нее!) и пошел искать тайный китайский монастырь, чтобы тамошние китайские монахи (далее слово «китайский» для краткости заменю на К.) как-то повысили его уровень врачевания.

Как ни странно, но однажды он набрел на этот совершенно тайный К. монастырь. И тамошний главный настоятель, старый К. с седой бородой, выслушав отшельника, сказал ему: «О пытливый К.! Мы не можем обучить тебя ничему в нашем К. монастыре, потому что это очень секретный, совершенно закрытый монастырь. Но, если ты прослужишь у нас простым водоносом всего десять лет и два месяца, то в награду за твое прилежание получишь удивительную способность проникать взглядом в самую суть вещей. Это должно помочь тебе при диагностике болезней.»

К. отшельник с радостью согласился, и всего через 10 лет и 2 месяца вышел из ворот монастыря, озирая окрестности глазами, более зоркими, чем у орла, ибо они видели не только крошечную муху на расстоянии трех полетов стрелы, но и истинную суть этой мухи (не время и не место сейчас рассказывать о ней).

И своим новым зрением он узрел вдали другой тайный К. храм. И всего через неделю уже стучал в его ворота.

А еще через 10 лет и 2 месяца вышел оттуда, наделенный небывалым интеллектом – что тоже должно было помочь ему для назначения нужного, безошибочного курса лечения. Привычно оглядев горизонт орлиным оком, К. отшельник пошел к третьему храму, видневшемуся вдалеке.

И так он обошел целых 7 храмов – все, что были на тот момент в Китае, и приобрел 6 новых способностей (он бы и 7 приобрел, но 4-й храм, к сожалению, был заброшен, и оттуда К. отшельник смог вынести только спрятанные сокровища, а не знания).

Из третьего храма К. отшельник сумел выйти всего через 8 месяцев – обладая могучим разумом, он без труда сторговался с настоятелем. И приобрел за это время нечеловеческую силу и ловкость. Из пятого он уже не вышел, а вылетел – отслужив положенный срок, сумел вытребовать в придачу к неуязвимости для ядов и инфекций способность летать. В шестом храме его научили произвольно менять свой размер и внешний вид – ведь это все частности, главное – душа. А в седьмом он пробыл целых 19 лет вместо 10-ти – то невыразимое словами учение, которое он приобрел там, котировалось слишком высоко. Правда, неизвестно, что именно это было и как оно могло помочь К. отшельнику в его врачевании.

На прощание настоятель 7-го монастыря сказал отшельнику: «Теперь ты обладаешь достаточной силой и способностями, чтобы принести избавление от любых болезней. Лети к себе на гору и жди. Страждущие сами к тебе придут.»

И К. отшельник, преображенный посещением семи К. храмов, полетел на свою гору и стал ждать. Ждал он недолго. Не прошло и трех суток, как посланное К. Императором войско напало на него и забило до смерти. После чего ученые лекари извлекли из груди К. отшельника его сердце, выкололи всевидящие глаза и достали великомудрый мозг. А также собрали до капли всю кровь, и перемололи в мелкий порошок кости, и даже внутренности сохранили и бережно доставили в столицу. Ибо нет ничего на свете более целительного, чем должным образом обработанная плоть К. дракона.

* * * * *

Странствуя среди бездонной ночи Космоса на хрупкой космической посудине…

Нет, не так!

Странствуя среди океанских течений, рифов и бурунов, потерпел крушение бальсовый плот с путешественниками из народа Хрумба. Несчастные люди оказались в изоляции на необитаемом тропическом острове, вдалеке от цивилизации, без припасов и инструментов.

Всего за несколько поколений Хрумба почти полностью деградировали.

Дубины и каменные топоры, с которыми прибыли на остров их предки, пришли в негодность, а новых они делать не умели. Да и не сумели бы управиться с тяжелой дубиной без долгой упорной тренировки. Поэтому Хрумба перешли на примитивные плазменные пистолеты, где никакого особого умения не надо – знай целься да жми на курок.

Предки Хрумба тысячи лет разводили кур и овец, и им этого было довольно. Но отрезанные от мира потомки не сохранили секретов животноводства, и были вынуждены прибегнуть к генной инженерии, чтобы вывести супер-мясной-шерстяной-и-не-бодучий скот.

Вместо теплых и надежных выдубленных шкур Хрумба стали носить тонкие тканные одеяния – не такие прочные и долговечные, зато дешевые и простые в изготовлении.

Забыв, как управлять вьючными и верховыми животными, Хрумба понастроили для себя неуклюжих машин, а утеря знаний о навигации заставила их осваивать воздушный транспорт.

Жрецы Хрумба, впадая в ересь и пытаясь объяснить божественный промысел естественными причинами, подались в ученые-вероотступники. Это они от отчаяния и фатализма. Законы природы ведь безлики и неумолимы, с ними не имеет смысла спорить и бороться – в то время как с богами иногда можно и договориться.

В искусстве у Хрумба утвердилась гигантомания – уж если Рабочий, то не изящная деревянная статуэтка юноши с мотыгой, а Десятиметровая Голова Рабочего в Каске! Если Колхозница – то не бронзовая фигурка женщины с большими грудями – символом плодородия, а пара гранитных пирамид, смутно на эти груди намекающих.

И т. д.

Когда через сто лет к острову приплыл бальсовый плот с поисковой экспедицией, то прибывшие на нем старейшины пришли в такой ужас, что из милосердия съели всех несчастных Хрумба, весь их скот и посевы, а жилища разрушили и перемешали с пеплом от черного петуха. Дабы души этих потерянных детей могли наконец обрести покой.

* * * * *

Жил-был король-вдовец, славившийся своей мудростью и утончённым вкусом.

Было у него две дочки. Старшую звали Шарлоттой, а младшую – Матильдой.

Как это часто бывает с принцессами, обе они были донельзя избалованы и капризны. Но при всем при том девушки оставались королевскими дочками, и видные женихи слетались к их ногам, как мухи на мёд. В результате обе вышли замуж. И сразу принялись докучать своим мужьям разными придирками и капризами. Мужья терпели-терпели, а когда терпеть больше уже не могли, пришли к королю и стали жаловаться.

– Моя жена, а Ваша дочь, – сказал муж Шарлотты, – не знает своего места. Вместо того, чтобы быть послушной женой и почитать своего супруга, она постоянно суется в мои дела, гоняет почем зря слуг с нелепыми приказами, а самого меня называет невежей и мужланом! Вразумите ее, Ваше Величество!

– Ваша дочь, а моя жена, – сказал муж Матильды, – постоянно мне перечит, что бы я ни сказал, и спорит по всем хозяйственным вопросам – в которых, кстати сказать, ничего не смыслит. Все, что я прошу у нее – она делает наоборот. Все, что я считаю правильным, она называет дурным, и наоборот. И она заглядывает во все комнаты, даже в те, куда я строго-настрого запретил ей заходить! Вразумите ее, Ваше Величество!

Король обещал разобраться и позвал к себе главного мудреца королевства.

– О! – воскликнул мудрец, воздев палец. – О похожем случае я читал в одном восточном трактате. Все, что нужно – это рассказать принцессам ряд поучительных притч, после которых они сразу образумятся и постигнут великую мудрость Дзен.

– И что же это за притчи? – спросил король.

– Ну, в данном случае как нельзя лучше подойдет притча про кошку, которая не знала своего места и оттого бродила где вздумается.

– И что же стало с этой кошкой?

– Однажды она шла по лесу и встретила старую обезьяну. «Куда ты идешь?» – спросила обезьяна. «Я иду куда вздумается», – ответила кошка. «Это очень скверно, – сказала обезьяна. – Разве никто не рассказывал тебе истории про двух вольнодумцев и пустой кувшин?» «Нет, – ответила кошка, – а что это за история?» И обезьяна рассказала ей следующую историю:

В одной стране жили два вольнодумца, у которых на двоих был только один кувшин, да и тот пустой. Ни один из вольнодумцев ничего не клал в общий кувшин, из опасения, что другой вытащит и присвоит себе. И вот однажды из кувшина раздался голос: «О глупцы! Вы оба могли бы разбогатеть и прославиться, если бы у вас хватило ума бросить в кувшин хоть горсточку риса. Но ваша жадность уподобила вас тому глупому волу, который умер от жажды, боясь потерять свою тень!» «Что это за история?» – спросил тогда один вольнодумец. «И как можно потерять свою тень?» – спросил другой. «А вот как!» – ответил голос из кувшина и рассказал глупцам такую историю:

Жил-был один вол, у которого была очень красивая тень…

– Короче! – перебил король. – Кошка в конце концов стала знать свое место?

– Нет, не стала, – ответил мудрец. – Но она постигла великую мудрость Дзен!

– Понимаю, – сказал король. – Ты ведь служишь мне верой и правдой уже тридцать лет?

– Да, Ваше Величество!

– Ну, послужил – и хватит. Эй, кто-нибудь там, отрубите ему голову!

После чего король позвал своих дочерей и обратился к ним так:

– Дочери мои! Ваши мужья жалуются мне на вас, что вы дерзки и непокорны. Поэтому я решил подарить им два чудесных предмета, которые помогут исправить ситуацию.

Он достал два деревянных ларца и откинул крышки.

– Вот, дорогие мои, эти предметы. Кнут и ремень.[1] Я отдам их вашим мужьям и научу их, как ими пользоваться!

* * * * *

С тех самых пор Шарлотта всегда знала своё место, а Матильда ни в чём не перечила супругу.

кукольник

– Ты сегодня не в духе, – сказала Красавица, наливая чай в стакан Кукольнику, – опять остался без контракта?

Кукольник пожал плечами и усмехнулся. Красавица внимательно посмотрела ему в лицо глубокими синими глазами.

– Ты сильно расстроен?

– Пожалуй, – согласился Кукольник. – Я им не нужен. Я, видите ли, слишком хорошо играю, куклы в моих руках выглядят совсем как люди. А людям это не нравится. Их, понимаете ли, оскорбляет абсолютное мастерство кукловода, они обязательно хотят, чтобы кукла была похожа именно на куклу, иначе мой номер действует зрителям на нервы. А какой же хозяин хочет, чтобы из его театра зрители уходили недовольными? Ты меня понимаешь?

Красавица улыбнулась. Улыбка получилась великолепная, ослепительно белозубая, с ямочками на щеках.

– Какая ты у меня… – восхищенно выдохнул Кукольник.

Красавица улыбнулась еще шире, покраснела и потупила глаза.

– Ты чудо! – Кукольник провел пальцем по щеке Красавицы. – Хочешь быть моей женой?

– Ты знаешь, что это невозможно, – ласково сказала Красавица, – ведь я всего лишь кукла, а ты – человек. Я не могу ни чувствовать, ни думать, а все, что я делаю – лишь результат движения твоих пальцев. Ты даже, – она снова улыбнулась, – ты даже не можешь меня обнять – пока держишь в руках мои ниточки.

– Да, ты права, – согласился Кукольник, – но могу же я немного помечтать… И потом, может, мне именно такая послушная жена и нужна?

– Нахал, – покачала головой Красавица.

– Увы, – согласился Кукольник и встал из-за стола.

– Уже уходишь? – с тревогой в голосе спросила Красавица.

Кукольник кивнул.

– Я уберу посуду?

– Не стоит, – покачал головой Кукольник, – я тороплюсь.

– Зрители тебя опять не поймут.

– Они будут смеяться, где надо, – усмехнулся Кукольник, – и плакать тоже. Разве я не лучший в мире кукловод?

– Самый лучший, – согласилась Красавица.

– Ну ладно, я пошел. Спокойной ночи.

– Подожди, я устроюсь поудобнее…

Красавица села в кресло, откинулась на спинку и закрыла свои прекрасные глаза. Кукольник осторожно снял с правой руки ниточки. И сразу же тело Красавицы обмякло, краски сошли с ее лица, и голова, как шляпная болванка, упала со стуком на плечо. Левое веко от удара приоткрылось, и холодный стеклянный глаз уставился в пустоту за спиной Кукольника. Кукольник осторожно прикрыл глаза куклы, потушил свет и на цыпочках, словно боясь разбудить спящую, вышел, бесшумно затворив за собой дверь.

* * *

Театр встретил его обычным настороженным вниманием. Он был невелик – всего на сотню мест, не более, да и то лишь половина из них была занята зрителями. Кукольник поклонился публике и удалился за ширму. Раскрылся занавес. Зашевелились в нетерпении зрители. И вот на сцену выскочил маленький пестрый паяц, сделал тройное сальто и сел на шпагат, ожидая аплодисментов. Последовали жидкие хлопки. Паяц встал и прошелся на руках. Он работал ловко, почти не замечая подведенных к своему телу тоненьких ниточек. Ему было наплевать на ниточки и на Кукольника, орудующего своими ловкими пальцами и хитрыми палочками. Он веселился изо всех сил, скакал по сцене и корчил рожи, заразительно хохотал и плакал в три ручья. Напряжение его все росло – зал молчал. Ни улыбки, ни хлопка. Тихо закончил паяц свою программу, и во всем его облике чувствовалась плохо скрываемая обида. Паяц был очень старой куклой и болезненно переносил неудачи на сцене. Он посмотрел наверх, где над сценой нависали руки и лицо Кукольника. Кукольник сочувственно пожал плечами. Следующим номером были дрессированные собачки. Пальцы Кукольника легко летали по натянутым ниткам, и собачки вертелись, виляли хвостами и верно лаяли нужное число раз, когда кто-то из зала задавал вопрос на сложение или вычитание. Одна собачка даже попробовала извлекать корни, но ошиблась и страшно сконфузилась. Впрочем, другие тут же исправили оплошность, и номер прошел более-менее удачно. Сдержанное одобрение публики вызвали также балерины, акробаты и жонглер, а мальчик со скрипкой даже заслужил небольшой букетик цветов из зала.

Представление подошло к концу. Кукольник вышел из-за ширмочки, сжимая в кулаке пучок подрагивающих нитей. Зал насторожился.

– Спасибо вам, что вы пришли и досмотрели действие до конца, – дрожащим голосом произнес Кукольник, – спасибо за цветы и за аплодисменты. Значит, игра была хорошая. Да хоть бы и плохая! – он взмахнул свободной рукой. – Я ведь…

Зачем мне это нужно? – чтобы донести какую-то мысль, правильно? Я ведь не оратор, я говорить не умею… Но можно выразиться не только словами, верно? Главное, чтобы тебя поняли.

Кукольник поскреб намечающуюся лысину и продолжил:

– Ну вот, например, балерина… Она вертится, вертится… Или жонглер… Он ведь… – Кукольник беспомощно пошевелил пальцами, пытаясь сформулировать какую-то важную для него мысль. – Нет, не могу так объяснить. Но вы ведь понимаете, что я имею в виду?

Он обвел взглядом зал.

– Подождите, ну… что же вы! Я же не все сказал! Девушка, да успеете вы к выходу, сядьте, пожалуйста. В конце концов, это невежливо! Ну представьте себе, что представление еще не окончилось, и я тоже – часть программы. Так интереснее? Вот и хорошо.

– Я ведь что хотел сказать: мне действительно важно, чтобы вы что-то поняли. Я ведь душу вкладываю, а зачем? – не просто же так. И вам это тоже было бы интересно, честное слово! Ведь это так просто, только задумайтесь на минутку.

Кукольник молча оглядел нетерпеливо ерзающий зал.

– Но это же правда важно…

Зал глядел на него сотней глаз и вежливо ждал, когда он договорит.

Кукольник вздохнул.

– Ни-че-го вы не поняли!

Он отвернулся и разжал кулак, выпустив нитки. Шелест прошел по рядам – это обвисали и умирали в своих креслах зрители. Кукольник дернул рубильник, и прожектора погасли. Крошечный зал погрузился в забытье.

Красавица потянулась и открыла глаза.

– Опять? – спросила она, едва увидев угрюмое лицо Кукольника. Ответа не последовало.

– Налить тебе кофе? Я мигом вскипячу.

– Не надо. Буду беречь сердце. Лучше постели мне – я что-то устал.

– У тебя нездоровый вид, может, примешь валидол?

– Оставь, я прекрасно себя чувствую. Просто это старость.

– Тебе всего пятьдесят лет, – напомнила Красавица.

– А тебе всегда чуть больше двадцати, – улыбнулся Кукольник, – когда-то мы выглядели ровесниками.

– И все принимали нас за брата и сестру, – подхватила Красавица и засмеялась. – Ты еще жутко ревновал меня ко всяким стилягам.

– Теперь тебя уже принимают за мою дочь.

– А разве это не так? – мягко спросила Красавица.

– Да, а что потом? Я не хочу, чтобы ты стала моей внучкой… или правнучкой!

– А я хочу. Я хочу, чтобы ты жил долго-долго.

– Хватит об этом. Постели мне.

Красавица молча расстелила на кушетке простыню, взбила подушки и перину. Подошла к сидящему Кукольнику и обняла его сзади за шею.

– Не огорчайся так. Ну, хочешь, мы пойдем вместе к этим театралам? Они ведь не откажут тебе, если рядом буду я? Я даже могу играть в твоем театре. А что, думаешь, у меня не получится? – еще как получится! И ты снова будешь богатым, веселым и беззаботным… Давай прямо завтра и пойдем!

– Угу, – кивнул Кукольник, – придем в эту контору, и все лысые чиновники начнут шептаться у нас за спиной и говорить: «Смотрите, какая красивая дочь у этого старого черта!» А зрители в зале будут раздевать тебя взглядом и облизываться.

– Ты опять ревнуешь?

– Да, представь себе! Я не могу вести тебя под эти перекрестные взгляды. Слишком я тебя для этого люблю. Ты мое самое дорогое дитя.

– Твоя дочь… – улыбнулась Красавица.

– Моя дочь… – улыбнулся Кукольник.

Они легли спать. Красавица устроилась в своем кресле, по-детски поджав ноги, Кукольник растянулся на кушетке. Нити, тонкие и почти незаметные, тянулись от его пальцев к Красавице. Он вздрагивал во сне, и в ответ вздрагивала Красавица. Раза два она вставала, подходила к Кукольнику и вслушивалась в его неровное дыхание; затем поправляла ласковыми руками одеяло и осторожно, на цыпочках, шла обратно к своему креслу, боясь разбудить спящего. Кукольник спал, счастливо улыбаясь, видя, должно быть, очень красивый и радостный сон, и Красавице казалось кощунством отнять у него хоть частицу этого сна.

Нити от нее тянулись к рукам Кукольника…

* * * * *

У одного мужика было две дочки – от первой жены и от второй. А жена только одна – вторая. Мачеха, ясное дело, свою родную дочку любила, а неродную – нет. А отцу, в общем-то, было пофиг.

Мачеха падчерицу допекала всячески: то коромыслом огреет, то новых сапог не купит, то повидлом обделит. Посуду мыть заставляла, пыль везде вытирать – причем не только там, где видно, но даже со шкафов! Зато родную дочь обожала и кормила халвой.

Ну вот, однажды зимой позвала мачеха падчерицу, велела одеваться, брать большой мешок и идти в лес за яблоками. Та стала было отнекиваться – какие, мол, яблоки об это время года, опомнитесь, маменька! А та и слушать не стала, выпроводила за дверь пинком и велела без яблок не возвращаться.

Пошла девочка в лес. Прямо по сугробам (зима снежная была). Идет-идет, долго идет, заблудилась уже, а все равно идет. Вдруг из-под ёлки как выскочит старичок-с-ноготок да как закричит на нее:

– А попалась наконец! Давно я тебя тут жду, скверная девчонка! Ну все, твоя песенка спета, сейчас я тебя в ворону превращу!

– За что, дедушка?

– Какой я тебе дедушка, что за фамильярность? Экая невоспитанная девчонка! А превращу я тебя за то, что ты жадная, капризная, злобная вредина и постоянно дразнишь свою несчастную сестру-сиротку.

– Но я ведь…

– А ты меня не перебивай! Вот ведь невежа! Всё должно быть по справедливости, по делам тебе будет и расплата, так что стой, Дуня, смирно, я начинаю превращение.

– Я не Дуня, я Маша!

– А, так ты еще и лгунья?! Стыдно обманывать старших, Дуня. За это я тебя, пожалуй, даже не в ворону превращу, а вообще в лягушку.

Сказал – и превратил. А потом за лапку забросил в самое глухое болото.

Долго ли, коротко ли, надоело мачехе ждать Машу, и послала она в лес свою родную дочку – тоже с мешком, и тоже за яблоками. Ну самодурша она была, если уж втемяшилось ей в голову – ни перед чем не остановится.

Пошла в лес Дуня, и тоже встретила старичка-с-ноготок.

– Здравствуй, Машенька! – говорит старичок. – Хочешь, я тебя сделаю писаной красавицей и подарю сундук с золотом и соболью шубу?

– Хочу! – говорит Дуня. Она была дура-дура, но хитрая.

И сделал ее старичок писаной красавицей, подарил сундук с золотом и шубу на плечи накинул.

А когда весной приехал в деревню прекрасный принц, он, конечно, фазу пошел свататься к Дуне – потому что не был извращенцем и предпочитал богатых красавиц каким-то лягушкам.

Раз на раз не приходится, иногда и родным дочкам везет.

* * * * *

– Учитель! Я вчера спрашивал, как мне быстро разбогатеть, а Вы сказали: «Купи лотерейный билет». Я купил, заполнил, но он не выиграл!

– Значит, ты его заполнил неправильно.

* * * * *

Уня-уня-уняня![2]

Жи-ши Бабай-ага, бяк мухтар. Лян пахта бухты батрак.

Бабай-ага дык бабух, татух, косух, ня батрак подцых у нах.

Ким тата атас хана, батрак бундук: «Атас хана тата, бастель-пистёж. Нана мана мин дюк, чапай ля аглы-бублы Ленин-бобо.»

У чапай бухты батрак ля атас-кишлак Маскава,[3] Ленин-бобо дам ум. Причапай Кумач-поле у мамай (мат.): «Ленин жи! Ленин ши! Ленин пи-ши!»

Бух трах, бибиц Ленин на броневикы.[4]

– Мана-мана, бухты батрак, ху из ху?

– Бабай-ага, бяк мухтар, шлах нах, кумыш калым на-на мин фин!

– А, хурда модра! – мамай Ленин. – Ана лян башка бузук, бра бунду.

Чапай бухты батрак ля кишлак-ама, лян хвоста бибиц Ленин у няняй: «Хар, хар, бяк мухтар!»

Узыр бяк мухтар Бабай-ага Ленин на броневикы – абдул трепатух с переляку.

– На-на капут мин, Ленин-бобо! Ана тата бухтук!

– На-на ламца найоп! – мамай Ленин-бобо, Аврора[5] выр у бузук башка Бабай-ага.

Затыр бяк мухтар на-гора.

Чапай Кумач-Орда – салфет, Бабай-ага.

Пархар каркуш – ку-ку, Бабай-ага.

А нашюк тыгыдым – ламца уняняй:

«Жи-иги Бабай-ага, бяк мухтар. Лян пахта бухты батрак…»

* * * * *

Прекрасный Принц наклонился над Спящей Красавицей и поцеловал ее в губы.

– Который час?.. – сонно спросила Красавица.

– Пол-второго, – ответил Принц.

– А день?

– 12 сентября 1567 года.

– Ты бессовестное чудовище! – вздохнула Красавица. – Я же могла спокойно спать еще целых пять лет!

* * * * *

– Утром на четырех ногах, днем на двух, вечером на трех – что это?

Эдип задумчиво поскреб в затылке.

– Ну, я жду! – напомнил о себе Сфинкс.

– Сейчас, минуточку, – Эдип поднял глаза к небу, пошевелил губами, что-то подсчитывая про себя, и нахмурился.

– Ну? – повторил Сфинкс.

– Первый ответ, который приходит в голову – это человек, – ответил Эдип. – Но этот ответ неполный: какой человек, что за человек? Всякий ли человек? А если он одноногий? Или предпочитает палочке костыли? И помимо этого, я могу сходу назвать еще несколько правильных ответов, как то: табуретка, дрессированный слон, тапочки…

– Тапочки? – удивился Сфинкс.

– Да. Представь себе, утром муж и жена встают с кровати, надевают тапочки – это уже четыре ноги. Днем муж уходит на работу, остаются два тапочка на ногах у жены.

– А почему вечером три?

– Ну как же! Муж возвращается, надевает свою пару, а жена сидит в сторонке, одна нога обута, а на другой она красит ногти… Да мало ли вариантов!

Сфинкс помотал головой.

– Ты мне мозги не пудри. Ты говори правильный ответ.

– Сейчас, я еще не закончил. Будем исходить из того, что вопрос был задан корректно и наличие нескольких вариантов решений не является ошибкой. В таком случае, поскольку множество правильных ответов не является пустым, выведем для них общую формулу.

– Что? – опешил Сфинкс.

– Погоди, не мешай. Итак, мы имеем некоторое множество классов, удовлетворяющих ряду условий…

– Как легко видеть из уравнений 6 и 9, подмножества x1, х2 и x3 определены для всех случаев, где а равняется 2, 3 либо 4. Однако элементы класса x у нас всё еще не детерминированы по временной оси, поэтому введем новую переменную…

– И наконец, сократив эти две части уравнения, получим общий результат для всех элементов класса х, отвечающих граничным условиям a1, а2 и а3, где z стремится к бесконечности, а основание имеет натуральные значения от двух до четырех. Ну как, я ответил на твой вопрос?

Сфинкс захлопнул рот, несколько раз моргнул и почесал голову когтистой лапой.

– А напомни, что я спрашивал-то?..

* * * * *

Наверное, когда первая женщина была создана из ребра мужчины, она получилась очень маленькой. Ну много ли можно наскрести с одного ребра? Делать с такой малявкой человеку было нечего, но ему обещали, что женщина быстро подрастет, нужно только подождать и подкормить её немного.

Принес человек молодую жену в своё жилище, постелил ей платочек, налил в мисочку молока, покрошил хлеба, сам спать улегся. Не успел глаза закрыть – жена зовет: напал на неё злой паук, хочет уволочь и кровушку высосать. Прогнал муж паука, снова улегся. Минуты не прошло, опять жена его будит – прилетела оса, вся полосатая, вот-вот ужалит и съест. Муж и осу прогнал, жену успокоил, прилег отдохнуть (ну неможется ему после операции, вам бы ребро удалили!). Поворочался, только задремал – снова жена зовет на помощь, серая мышь на её жизнь покушается.

В общем, пока женщина подросла и заматерела, намучался с ней мужчина страшно!

С тех пор и по сей день: девочки растут быстрее мальчиков, мужчин бывает трудно добудиться, и женщины на всякий случай опасаются ос, мышей и пауков. Это у них генетическая память, не иначе.

* * * * *

Его звали Ромео, её – Джульетта. Их семьи дружили. А они – нет.

Родители еще в младенчестве сосватали их, в надежде породниться и объединить фамильные наделы. Дети возражали, но их никто не слушал.

Накануне свадьбы Джульетта отравила Ромео, Ромео зарезал Джульетту.

В следующем воплощении они явились в этот мир двумя голубками. И заклевали друг друга.

Потом они были цветущей розой и мотыльком.

Мотылек истоптал и переломал розе все тычинки, а роза, даром что не хищник, схлопнула лепестки и как-то всё-таки исхитрилась сожрать ненавистное насекомое.

Когда они стали чашкой кофе и сливками, то сливки из принципа тут же скисли, а кофе выпал в осадок.

и т. д.

– Слушайте, вы! – сказал им демиург, когда Ромео и Джульетта снова оказались перед ним, после очередного воплощения. – Когда вы уже наконец научитесь понимать намеки?!

– Нет, – покачал головой Ромео, – это когда ТЫ научишься понимать намеки?

страшная сказка народа Хрумба

Жил-был возле большой реки маленький мальчик народа Хрумба. У него были папа, мама, бабушка и дедушка. Однажды папа зарезал бабушку и приготовил вкусный обед. Вдруг приходит Белый Человек и говорит:

– Что это вы тут едите?

– Бабушку, – отвечает маленький мальчик.

– Нельзя бабушку есть! – говорит Белый Человек. – За это вас потом демоны будут на сковородках жарить!

Ушел Белый Человек. Тогда папа мальчика выбросил бабушку, зарезал дедушку и приготовил вкусный обед. Вдруг приходит Белый Человек и спрашивает:

– Что это вы тут едите?

– Дедушку, – отвечает маленький мальчик.

– Нельзя дедушку есть! – говорит Белый Человек. – За это вас потом демоны будут на сковородках жарить!

Тогда папа выбросил дедушку и приготовил маму. Опять приходит Белый Человек.

– Что это вы тут едите?

– Маму, – отвечает маленький мальчик.

– Нельзя маму есть! – говорит Белый Человек. – За это вас потом демоны будут на сковородках жарить!

Тогда папа выбросил маму и хотел зарезать мальчика, но мальчик сам его зарезал и приготовил вкусный обед. Приходит Белый Человек:

– Что это ты тут ешь?

– Папу, – отвечает маленький мальчик.

– Нельзя папу есть! – говорит Белый Человек. – За это тебя потом демоны будут на сковородке жарить!

Тогда маленький мальчик выбросил папу, взял большое мачете и убил Белого Человека. А потом приготовил из него вкусный обед, наелся сам и накормил всю деревню.

* * * * *

В одной семье родился волшебник. Уже будучи двух месяцев от роду он умел усилием мысли пододвигать к себе бутылочку и оживлять погремушки.

Приходящие знакомые и родственники умилялись и прочили малышу большое будущее.

– Ты только посмотри, какие у него смышленые глазки! – говорили они его матери. – И даже родинка особенная есть!

Мать кивала и гладила сына по головке.

Ребенок подрос и пошел в школу. На переменах нарушал дисциплину, летая по коридорам верхом на парте, а учился плохо.

– Ну зачем мне учить физику? – доказывал он своей матери. – Я же не собираюсь становиться физиком! Я хочу быть волшебником.