Нерентабельные христиане. Рассказы о русской глубинке

Оглавление

Петр Давыдов. Нерентабельные христиане. Рассказы о русской глубинке

Петр Давыдов. Вместо вступления

Живи, русская деревня!

Свет сильнее печали

Часть 1. Незатейливые истории о жителях русской глубинки

Джекпот и балерина

Не все коту «Лествица»

Оккупанты

Пашка-енот

Тавифа и врата Господни

Меткий промах и просьба епископа

«Какая есть»

По совести

Собор и мышь

Врата

Гоша. Быль

Охота без дураков

Как я стал таллинистом

Скобарская непонятливость

Как младший Христа поздравил

Фаина Огурцова

Фаина Огурцова, «эти из Чуриловки» и из прочих мест

Фаина Огурцова и синоптики

Самосуд Фаины Огурцовой

Математика для земноводных и прочих рептилий

Как отец Константин не читал нам мораль

Захолустье

Монашеский мятеж и Пашкин синяк

Слободан Лютый и кот Полканъ

Жаль, что карантин закончился: люди уезжают. Хорошие!

Часть 2. Русские и нерусские на Русском Севере. Удивительные рассказы удивительных людей

Как увидеть «згу» – поморские правила

Очень нерентабельные христиане

«Чего-чего, а обиды нет…» Уроки немецкого из Пинеги

Гром, грабли, мужики

«Я слышал, как звонят колокола порушенной церкви»

«А лица какие у мужиков, когда для храма работают, – хоть Лескова зови!»

«Те, кто гадил, приезжали на квадроциклах»

Мостик через века

Бедовое дело. Но все равно благородное

Уроки от Бурхановича с Верхнекамья

Зачем американцу уазик

«Но английский я пока не забыл!»

Достоевский не напугал американца

Серьезный разговор с отцом

Спасибо Юрию Алексеевичу!

Родные березки

Ближе к России – ближе к подлинной красоте

«Я вам лучше расскажу про храм Василия Блаженного»

«Мы позорно мало знаем о России!»

Комплекс или «особенная стать»?

«Хочу показать небесный свет, который вижу в ваших церквах»

Об авторе

Отрывок из книги

Похоже, сейчас, благодаря всяким кризисам, пандемиям и прочим испытаниям, мы становимся свидетелями, а очень многие и участниками доброго явления: люди вдруг вспомнили, что в России, помимо мегаполисов, непонятных моногородов с их странной лексикой и абсолютно одинаковой интонацией, есть, оказывается, деревня. Недоубитое массовым исходом, перестройкой, укрупнением, коллективизацией, оптимизацией село. И оно, село, оказывается, не просто продолжает жить, хоть и скромно, но еще и кормить все эти города. Отмечают и еще одну особенность, с желудком не связанную: вдали от суеты и агрессии живется почему-то спокойно. В одну какую-нибудь питерскую новостройку на окраине легко влезет штук десять деревень, но жители этой новостройки никогда не будут в состоянии относиться друг к другу так, как это было бы, живи они в естественной среде обитания, а не будучи рассованными в человеко-капсулы, да еще и купленные за невероятные деньги. Нет больше достоинства настоящего хозяина – дома, земли, двора, вот этой вот церквушки, реки, бора. И веди себя в этом моем большом мире, мил человек, так, чтобы мне за тебя не пришлось стыдиться. Сейчас же мой капсюльный мир сузился до лифта-подъезда-троллейбуса-метро-работы (точнее, офиса) – магазина (точнее, «маркета») – «сссьте» сквозь зубы со взглядом в сторону, а еще панической выплаты кредитов. Так себе широта русской души, если честно.

И тут у кого-то возникает протест: хочу на волю. Желаю, понимаете, жить в своем собственном доме, пусть не в дворце, но своем, где я – хозяин. Дышать хочу свежим воздухом, смотреть людям прямо в глаза, говорить на «о», и пусть смеются. Желаю быть хозяином и не вжимать голову в плечи при виде очередного чувака на «мазерати». Хочу поедать свою картошку, свой лук-чеснок, а не бурду «made in China» или еще из какой достойной страны. В баню хочу, в конце концов, и чтоб не звонить за пару дней – заказывать сауну на часик!

.....

Об обрядоверии. Наш храм – Троицкий, на погосте. С Пасхи начинает народ уборку отеческих могилок. Чем блице к Троице, тем ожесточеннее рев бензиновых триммеров-кос, убираются старые надгробья, ставятся новые, лучшие, «вечные», красятся оградки, втыкаются в землю ядовито-анилиновые искусственные цветы. Во всем этом отчетливо чувствуется тщета и отсутствие веры, тем более что в храм практически никто не заходит, хотя он и открыт, и богослужение совершается… Больно на все это смотреть. К Троицкой родительской субботе этот процесс достигает апогея.

Некрополь, сиречь город мертвых, как бы оживает. Кругом празднично одетый народ. На столиках у могил, аккуратно покрытых салфетками или полотенцами, стоят бутылки, разложена разнообразная снедь-закуска. Тихие с утра, к полудню разговоры становятся громче, некоторые любители поминок уже навеселе… В храм, повторюсь, никто не заходит…

.....