Читать книгу Запасной вариант - Петр Люкимсон - Страница 3

Старый, видавший виды "мерс"', официально числящийся за московским отделением компании "Давид Крох инвестиции ЛТД" мчался по свободной, хорошо укатанной трассе. Коля, вот уже почти год работавший шофером в московском филиале фирме Кроха, сосредоточенно смотрел на дорогу и молчал, что означало у него крайнюю степень неодобрения действий начальства.

И Алекс понимал, что Коля имел на это право. Кому понравится, если тебя поднимают с постели в полпервого ночи и говорят, что сейчас ты должен срочно приехать из своего Чертаново в Кунцево, а затем из Кунцева тащиться в Домодедово?! Но с другой стороны, тот, кто платит деньги, тот заказывает музыку, а Колю деньгами вроде бы не обижали…

Минут через пятнадцать после того, как они отъехали от дома Отара Гоцеридзе, Коля вытянул зубами из пачки сигарету, откусил и выплюнул фильтр и с наслаждением затянулся своим любимым "кемэлом"'.

Это был верный признак того, что Коля отошел, перестал мечтать о проведении извращенного полового акта с ним и с Крохом одновременно, хотя ворчать будет еще долго.

– Вот ты мне скажи, Саша (он упорно называл его Сашей с первого дня их знакомства, словно слово "Алекс" ему выговорить было неимоверно сложно), – начал Коля, – какого черта ты вытащил меня из постели, да вдобавок ко всему в пятницу?! Что тебе, такси было взять сложно? И потом, ты же сам говорил, что евреи с пятницу на субботу не работают[5]. Так что же ты свои еврейские законы нарушаешь?!..

Алекс молчал. Он вообще замыкался в себе, стоило ему хоть немного выпить, а выпито у Гоцеридзе за час с небольшим было немало. В этом смысле Коля был его полной противоположностью – похоже, он тоже успел перед сном перехватить грамм двести, и теперь его тянуло на разговор.

– Нет, ты скажи, – упорно продолжал нудить Коля. – Я когда услышал, что вы в субботу не работаете, подумал: до чего же вы все-таки умный народ! Понимаете, что в субботу нужно хорошо отдохнуть и подготовиться к тому, чтобы начать пить в воскресенье. А я, может, в это воскресенье собирался отметить день рождения принцессы Дианы. Как раз по телеку передали, что у нее скоро день рождения. Ан нет, никаких тебе еврейских традиций эти евреи, оказывается, не соблюдают, а то, что у них совести нет, так про это всему миру давно известно…

– Коля, а ты обрезание уже сделал? – спросил вдруг Алекс.

– Это еще зачем?! – кажется, от удивления Коля чуть не нажал на тормоза.

– Да просто я сейчас подумал, что из тебя неплохой раввин получился бы. Уж очень здорово ты про еврейские традиции рассказываешь, аж совесть начинает мучить…

На этом перепалка закончилась, и Алекс погрузился в свои мысли. Он думал о том, что зря сразу после окончания экономического факультета Тель-авивского университета пошел работать к Кроху, уцепившемуся за его знание русского языка. В Израиль он приехал, когда ему было тринадцать, дома родители говорили на русском, так что язык ему и в самом деле удалось сохранить вполне приличный, но работа в России, где почти каждый день приходилось ходить по лезвию ножа, где постоянно нужно было обходить закон только потому, что делать в этой стране бизнес в соответствии с ее законами было так же бессмысленно, как кормить тигра бананами, где ему то и дело приходилось встречаться с теми, кто был ему глубоко неприятен, уже давно осточертела ему, и он все чаще подумывал о том, чтобы попросить у Кроха расчет. Но в то же время он прекрасно знал, что расчет получить будет непросто – Крох не любил, когда от него уходили люди, посвященные в дела фирмы. Да и кто, скажите, это любит?..

В Домодедово они приехали за полчаса до прибытия самолета из Владикавказа, однако Алекс решительно вышел из манящей своей теплотой машины, бросил быстрый взгляд на прохаживающихся вдоль здания аэропорта в касках и бронежилетах омоновцев и присоединился к толпе встречающих.

В сущности, он зря взорвался: на самом деле ничего необычного в просьбе босса встретить гостя не было. Крох давно уже крутил дела с Грузией, его тамошние компаньоны и клиенты приезжали в Москву довольно часто, но черт возьми, они приезжали из Тбилиси, а не из Владикавказа. То, что незнакомый ему Патиашили решил сделать такой крюк, отнюдь не говорило в его пользу. И потом, еще никогда Крох не говорил с ним таким голосом, каким он говорил сегодня вечером. Он никогда ни о чем не просил и уж тем более не умолял – он только приказывал. И то, что он, Алекс, заставил Кроха умолять себя, было плохо. Может быть, даже очень плохо. Крох такие вещи не прощает.

Пока он переваривал в голове эти путавшиеся, еще полухмельные мысли, объявили о прибытии рейса Владикавказ-Москва, и Алекс протиснулся в первый ряд встречающих, чтобы не пропустить гостя.

Впрочем, он не пропустил бы его в любом случае: в своем сером, явно сшитом на заказ пальто, с подчеркнуто презрительным выражением на аккуратно выбритом, чуть одутловатом лице тот слишком явно выделялся из всей этой разноязыкой толпы.

– Господин Патиашвили, – окликнул его Алекс, и грузин вздрогнул, начал суетливо оглядываться по сторонам, что ему совершенно не шло.

– Господин Патиашвили, – Алекс подошел к нему и протянул руку. – Алекс Лурье. Давид попросил, чтобы я вас встретил…

Имя "Давид" мгновенно вернуло самообладание этому господину, и на его лице снова появилось подчеркнуто-презрительное выражение, которое, впрочем, через мгновение сменила широкая улыбка.

– Алекс Лурье? Спасибо, что встретил, дорогой. Впрочем, Давид сказал мне, что ты должен меня встретить…

Он не подчеркнул слово "должен", но произнес его, безусловно, не случайно – чтобы показать, что ему прекрасно известно, какие именно указания получил Алекс от своего босса.

Они уже сидели в машине и ждали, пока Коля разогреет мотор, когда сквозь стекло на Алекса глянуло прикрытое каской лицо, затем кто-то потянул за ручку дверцы и не терпящим возражения голосом сказал:

– А ну-ка, братва, вылазь…

Слово "братва" не оставляло сомнений в том, что ребята из ОМОНа приняли их за блатных, в лучшем случае – за рэкетиров и сейчас собирались либо вдоволь повеселиться, либо состричь с них немного "зеленых".

''Ну вот, – с тоской подумал Алекс, – сейчас тебя в который раз опять поставят раком в этой проклятой Москве…" И, уже вылезая из "мерса", он почувствовал, как кавказский гость что-то опустил ему в карман.

– Так, суки, корпус на капот, морды вниз, руки за головы, – командовал рослый белобрысый сержант, пока двое других омоновцев держали их троих под прицелами автоматов.

– Серега, обыщи машину. А вы, братва, быстренько вытащили документы из пальтишек и снова ручки за голову…

Коля и грузин торопливо выбросили на капот красные книжечки с гербом безвременно усопшего Советского Союза, а Алекс, стараясь выглядеть как можно более спокойным, положил рядом с ними свой синий израильский загранпаспорт.

– А это еще что за фигня? – сержант взял его паспорт, повертел в руках, затем с изумлением уставился на заковыристые ивритские буквы. Наконец он обнаружил страницу с английским текстом и начал делать отчаянные попытки прочесть название страны, смешно шевеля при этом губами.

Алекс знал, что теперь бояться ему нечего, и потому выпрямился и стряхнул с пальто прилипший тополиный лист. Вслед за ним распрямились и Коля с Патиашвили.

– Значит, иностранец, – с плохо скрываемым сожалением, все еще держа его паспорт в руках, проговорил сержант. – Ну, извините, что так получилось, сами понимаете – служба… Чистим Москву от всякой шелухи, понимашь.

– Ой, Витек, гляди, а этот-то черножопый, оказывается, грузин, – воскликнул в это время его товарищ, просматривавший два других паспорта.

– Ну-ка, покажь, – сержант, которого, оказывается, звали Витей, взял паспорт грузина. – Так… Гражданин Махарашвили… Лицо, так сказать, кавказской национальности…

Он начал растягивать слова, а опыт Алекса говорил, что ничего хорошего это не предвещало – омоновец явно предвкушал то удовольствие, которое можно получить от разговора с "черножопым" здесь, в Москве, а не где-нибудь в Чечне или Карабахе.

– Господин Махарашвили является давним партнером нашей фирмы, и сейчас прибыл в Москву по делам бизнеса, – сказал Алекс, и этот ответ, кажется, удовлетворил сержанта.

– Ладно, свободен, – сказал он, отдавая грузину паспорт, и тот, даже не положив его в карман, поспешно уселся на заднее сидение "мерса"…

Алекс собирался последовать за ним, но сержант удержал его за руку и на этот раз в его глазах мелькнуло что-то человеческое – то ли сочувствие, то ли что-то другое…

– Слушай, парень – сказал он, – у тебя хоть паспорт и заграничный, но я же вижу, что ты наш, русский… Так вот что я тебе скажу: зря ты с черножопыми связываешься, обжулят они тебя, голым домой приедешь…

– Я учту твой совет, сержант, – ответил Алекс.

Он подождал, пока омоновцы отойдут от машины, устало откинулся на сиденье и скомандовал:

– Ну, все, домой…

Когда Домодедово скрылось из глаз, он полез в карман и с удивлением обнаружил там дипломатический паспорт. Грузин потянулся было за ним, но Алекс не спеша открыл паспорт и пробежался по нему глазами. Судя по всему, документ был подлинным, выданным на имя Нодара Патиашвили.

– У вас, что, дорогой, хобби такое – прятать свои диппаспорта в карманах чужих пальто? – язвительно спросил Алекс, передавая через плечо паспорт грузину.

Тот не ответил, и уже до самого Арбата они ехали молча.

К старому каменному дому на Арбате, где находилась одна из двух московских квартир Давида Кроха, они подъехали только в половине седьмого утра.

– Ну, что, шеф, теперь-то я свободен? – спросил Коля, дождавшись когда они выйдут из машины.

– До вечера свободен, дорогой, до вечера – ответил вместо Алекса Патнашвили. – Вечером отвезешь нас к Арчилу в "Золотой Остап", а потом в казино…

– Честно говоря, у меня были на сегодняшний день свои планы, и посещение казино в них не входило, – холодно сказал Алекс, пока они поднимались в лифте.

Но Патиашвилн, похоже, совершенно не обратил внимания на тон Алекса.

– Надо пойти, дорогой, – сказал он. – Мне это надо, боссу твоему надо и ты даже не представляешь, как тебе это надо.

И, понизив голос, добавил:

– Кстати, спасибо за паспорт. Честное слово, у меня не было другого выхода. Вы представляете, что было бы, если бы они нашли у меня два паспорта на разные фамилии?!

На лестнице Алекс долго пытался открыть металлическую, обитую кожей дверь, ругая на чем свет стоит тех, кто придумал этот проклятый замок, пока вдруг она сама не открылась изнутри и на пороге не появился заспанный Йоси.

– Ну, наконец-то, – сказал он Алексу на иврите. – Давид уже несколько раз звонил, интересовался, прибыли вы или нет.

Через полчаса, когда Патиашнили улегся отдыхать в спальне на роскошной арабской софе, Алекс сидел на кухне с раскалывающейся после бессонной ночи головой и слушал бодрое щебетание Йоси, пытаясь понять, что же именно привело того в Москву.

Он знал, что Йоси является главным консультантом Кроха по вопросам нефти. Во всяком случае, именно в этом качестве он месяцами торчал в Грузии, пугая ограниченный контингент тбилисских проституток силой своего темперамента. В Москву он обычно приезжал "погулять", то есть поменять грузинских девиц на московских, и, как правило, обязательно предупреждал об этом, так что Алекс даже не знал, что у него есть ключи от московской квартиры.

– Слушай, – говорил Йоси, – еле ноги из Тбилиси унес, жизнью клянусь. В такое дерьмо вляпался, что и рассказать трудно. Так хреново за всю жизнь мне было только в Южной Африке, когда я впервые пожалел, что моя мама родила меня не от негра…

– Что там, совсем плохо? – спросил Алекс.

– Да не то чтобы совсем плохо. Можно даже сказать, что и неплохо: Шеварднадзе жив, они его, кажется, даже не поцарапали, так что Москва может кусать локти. Плохо, что вместе с путчистами арестовывают и нужных нам людей. Да и я чуточку сплоховал…

Почувствовав, что может сказать лишнее, Йоси сменил тему.

– Слушай, на тебя жалко смотреть, клянусь жизнью Ясера Арафата… Есть тут у тебя натуральный кофе, сахар и кардамон? Есть? Ну и отлично… Считай, что я тебя угощаю чашечкой кофе в настоящем арабском кафе…

Йоси действительно умел готовить потрясающий кофе – такой, какой можно выпить разве что в старых иерусалимских кофейнях.

И, чувствуя, как горло начинает чуточку пощипывать от кардамона, а телу возвращается бодрость, Алекс спросил:

– А этого чертова грузина мне зачем подсунули?

– Этот «чертов грузин», между прочим, – доверенное лицо Профессора. Кто такой Профессор, тебе, надеюсь, известно?

– Слава Богу, телевизор пока иногда смотрим и газеты читаем, – ответил Алекс. – Без этого я тут с вашими делами вообще по фене заговорил бы…

– Кто такая "феня"? – удивился Йоси, так и не удосужившийся прилично выучить русский. А на иврите последняя фраза Алекса звучала действительно смешно…

– А, не важно, – отмахнулся Алекс…

– Так вот, этот дядя – человек Профессора, – повторил Йоси. – И наш с тобой общий босс очень заинтересован в том, чтобы с ним пока было все в порядке. И если, наоборот, не дам Бог, с ним что-то случится… В общем, ты Давида знаешь. Кстати, нужно ему позвонить, сказать, что все в порядке, вы на месте… Нет-нет, сиди, я сам позвоню, – и Йоси направился в большую комнату дозваниваться до Израиля.

Итак, Патиашвили был человеком Профессора, Джабы Иоселиани, бывшего вора в законе всесоюзного масштаба, подгребшего под себя в последние годы всю Грузию. Ни одна сделка с этой республикой, да что там сделка, ни одна торговая операция, от продажи партии токарных станков до покупки десятка пар носков в каком-нибудь захудалом магазинчике на краю Грузии, не обходилась без отчисления определенного процента всемогущему Джабе. И, если разобраться, именно этот человек, а не Шеварднадзе, и являлся по-существу истинным правителем Грузии.

То, что Алексу предстояло «пасти" доверенное лицо Профессора, ему не нравилось – это означало, что в случае чего ему придется иметь дело не только с Крохом, но и с людьми Джабы.

– У этих людей простая идеология, – вспомнил он сказанные в давнем разговоре Отаром Гоцеридзе слова. – Они жить хотят. И ради этого сделают что угодно…

То ли от кофе, то ли от мыслей спать окончательно расхотелось, но Алекс понимал, что просто обязан вздремнуть: планы у Нодара Патиашвили, похоже, были грандиозные…