Читать книгу Царь Давид - Петр Люкимсон - Страница 3

«И не было тогда царя у Израиля; каждый делал то, что ему нравится» (Судьи, 21:25).

Такими словами заканчивается «Книга Судей», и трудно даже представить, какие бурные идеологические и политические споры скрываются за этой короткой фразой.

Ворвавшись под предводительством Иисуса Навина в Ханаан, который, как они истово верили, был обетован Богом еще их праотцам, 12 еврейских племен так и не смогли или не захотели выполнить завещание своего великого вождя Моисея о тотальном уничтожении всех живущих там народов. Часть из них они действительно изгнали из родных мест, а часть просто потеснили, расселившись на малозаселенных до того землях и более-менее мирно сосуществуя со своими соседями.

Больше всего к тому строю, которым жили евреи в период с XIII по X век до н. э. подходит определение историка П. Джонсона «племенная теократическая демократия». В своей повседневной жизни во всех вопросах евреи старались следовать законам Торы – «Пятикнижия Моисеева», – а также тем толкованиям, которые давали знатоки этих законов. Обладавшие непререкаемым авторитетом в своем колене-племени, а порой и во всем народе эти знатоки, называемые судьями, не только разрешали любые спорные вопросы, но и были фактическими духовными, политическими, а подчас и военными лидерами народа.

В час войны общепризнанный судья собирал народное ополчение и либо сам возглавлял армию, либо доверял командование ею более сведущему в военных вопросах человеку, оставаясь при нем в роли своеобразного «политрука». Большая же часть вопросов, касающихся жизни нации, решалась путем голосования на советах – совете той или иной деревни, совете старейшин колена, общенародном совете старейшин, так что при желании можно сказать, что «советскую власть» придумали древние евреи.

При этом время от времени в самом народе возникала идея о необходимости централизации власти в руках одного сильного и мудрого лидера и провозглашения монархии.

«Книга Судей» рассказывает, как предложение провозгласить себя царем было сделано великому вождю и полководцу Гидеону: «И сказали израильтяне Гидеону: владей нами и сын твой, и сын сына твоего, ибо ты спас нас от руки мадианитян» (Судьи, 8:22). Однако для такого убежденного сторонника народовластия и глубоко верующего человека, как Гидеон, это предложение оказалось неприемлемо. «Ни я не буду владеть вами, ни мой сын не будет владеть вами; Господь да владеет вами» (Судьи, 8:23), – ответил Гидеон.

Диалог этот чрезвычайно показателен для идеологических противоречий, которые разрывали еврейское общество того времени.

С одной стороны, на примере своих соседей евреи видели, что монархический строй и основанное на нем централизованное государство со всеми его институтами позволяет куда более эффективно отстаивать границы родной земли, а при достаточной силе даже вести захватнические войны; граждане в этом государстве во многих смыслах чувствуют себя куда более защищенными, чем при той самой теократической демократии, при которой они уже жили несколько столетий. Сама необходимость установления монархии, напоминали ее сторонники, была предусмотрена еще Моисеем – ведь в его Торе ясно сказано: «Поставь над собой царя, которого изберет Господь, Бог твой».

Однако противники этой идеи напоминали, что царская власть неминуемо связана с поборами, принудительными работами, тиранией – всем тем, от чего евреи бежали из Египта. По самому строю национального характера идея самодержавия, необходимости абсолютного подчинения кому-либо (за исключением Бога, разумеется) была неприемлема для евреев. Единственным Царем еврейского народа, настаивали приверженцы демократии, является Господь Бог; единственными законами, которым евреи должны подчиняться – Его законы, данные через Моисея.

Эти споры вспыхнули с новой силой в XI в. до н. э.[13], когда племенам Израиля пришлось столкнуться с хорошо организованными, сильными и безжалостными врагами. По обосновавшимся на восточном берегу Иордана коленам периодически наносили удары необычайно усилившиеся аммонитяне. В Заиорданье с юга на еврейские населенные пункты то и дело совершали жестокие набеги филистимляне и амалекитяне, а с севера на евреев надвигались арамеи, называемые в Синодальном переводе сирийцами.

Евреи были не только менее организованы, но и находились на куда более низкой стадии развития материальной культуры, чем их противники. К примеру, в то время, как филистимляне уже вовсю пользовались железным оружием и орудиями труда, евреи, по сути дела, продолжали жить в бронзовом, а частично и в каменном веке; железный меч или железный наконечник плуга были у них большой редкостью. Поэтому вряд ли стоит удивляться, что еврейские колена в ту эпоху терпели одно поражение за другим и переживали все новые национальные унижения. Дело дошло до того, что в какой-то момент филистимляне захватили главную еврейскую святыню – Ковчег Завета и поместили ее в храме своего бога Дагона.

В последней четверти XI в. до н. э. на небосклоне еврейской истории появляется фигура Самуила – великого пророка, духовного и политического вождя нации. Убедив израильтян, что все их беды проистекают от недостаточной веры в Бога и отступления от Его заповедей, Самуил сумел объединить народ, воодушевить его верой в поддержку Всевышнего и нанес целый ряд ощутимых ударов по филистимлянам. Однако эти его победы, как ни странно, лишь укрепили евреев в мысли о необходимости провозглашения царя.

На одном из заседаний Верховного Совета старейшин всех колен Израиля его члены потребовали от Самуила «поставить над ними царя». «И не понравилось это слово Шмуэлю» – пророк попытался убедить членов Совета отказаться от этой идеи, красочно расписывая вся тяготы самодержавия: «И сказал: вот каковы будут обычаи царя, который будет царствовать над вами: сыновей ваших возьмет он и приставит к колесницам своим и к всадникам своим, и будут они бегать пред колесницами его; И поставит одних у себя тысяченачальнкиами и пятидесятиначальниками, а другие будут пахать пашни его и жать жатву его, и делать ему воинское оружие и принадлежности для колесниц его. А дочерей ваших возьмет в составительницы благовоний, стряпухи и булочницы. А лучшие поля ваши, и виноградники ваши, и масличные сады ваши возьмет он и отдаст слугам своим. И от посевов ваших и от виноградников ваших возьмет он десятую часть и отдаст царедворцам своим и слугам своим. И рабов ваших, и рабынь ваших, и лучших ваших юношей, возьмет он и использует для своих работ. Возьмет он десятую часть мелкого скота вашего; и сами вы ему будете рабами. И возопиете вы в тот день из-за царя вашего, которого вы избрали себе, но не ответит вам Господь в тот день» (См. 1, 8:10-18).

Однако жаждущие прежде всего спокойствия и безопасности старейшины не желают прислушиваться этим доводам: «Но не хотел народ внимать голосу Шмуэля и сказал: нет, только царь пусть будет над нами. Тогда будем и мы, как все народы; и будет судить нас царь наш, и будет выходить пред нами и вести все войны наши» (См. 1, 8:19-20).

В итоге сам Бог велит Самуилу выполнить волю народа, посылает к нему в дом Саула, представителя колена Вениаминова и дает указание помазать его на царство, возлив ему на голову елей – настоянное на благовониях оливковое масло. Затем, повествует Библия, на народном собрании в Мицпе Самуил бросает жребий, призванный указать на колено, из которого следует избрать царя, и жребий указывает на колено Биньямина. Жребии по определению рода и семьи будущего царя указывают на колено Киша, а жребий, брошенный на мужчин этой семьи – на Саула.

Библия оставила нам описание внешнего облика первого израильского царя: Саул был необычайно красивый, статный мужчина, на голову выше всех остальных евреев, то есть его роста составлял примерно 1.85-1.90 м.

Став царем, Саул вместе со своим старшим и любимым сыном Иоанафаном (Ионатаном) создал небольшую, но хорошо обученную регулярную армию из 3000 бойцов, которая могла эффективно отражать набеги соседних народов. Когда же приходилось выходить на большую войну, Саул собирал народное ополчение. В качестве своей столицы Саул избрал родной город Гиву.

Вместе с тем и из «Книги Судей», из других книг Библии явственно следует, что монархия у древних евреев с самого начала носила ограниченный характер. Царь ни в коем случае не был вершителем закона и всех судеб нации. Как и все остальные граждане страны, он обязан был подчиняться законам Моисея и в случае нарушения того или иного из них мог быть отдан под суд. Фактически у него не было законодательной власти, его судебная власть была ограничена и все важнейшие вопросы, касающиеся жизни нации, включая вопросы войны и мира, он должен был решать не сам, а в соответствии с мнением Бога, передаваемым либо через его пророка, либо через «урим» и «тумим» – камни-оракулы на нагруднике первосвященника, высвечивающие ответ Бога на тот или иной вопрос.

Таким образом, еврейский царь, будучи военным и политическим лидером нации обязан был во всех судьбоносных вопросах подчиняться ее духовному лидеру – пророку, находящемуся на прямой связи с Богом.

Саул в целом, безусловно, признавал этот принцип, однако порой позволял себе выполнять указания Самуила далеко не так скрупулезно, как тот этого от него ждал. А значит – с точки зрения еврейской традиции – далеко не всегда выполнял волю самого Всевышнего так, как Тот от него требовал. Это приводило ко все большему напряжению во взаимоотношениях между Самуилом и Саулом, однако подлинно поворотным пунктом в этих взаимоотношениях стала история с царем амалекитян Агагом.

Надо заметить, что амалекитяне считались одним из самых диких и жестоких народов Ближнего Востока. Евреи столкнулись с ними впервые во время выхода из Египта, когда амалекитяне напали и перебили наиболее слабых стариков, женщин и детей, отставших от общей колонны людей. С тех пор этот народ стал для евреев символом жестокости и патологического антисемитизма, и ряд последовавших за Исходом событий укрепили их в этом мнении. Поэтому не удивительно, что одно из первых указаний, данных Самуилом Саулу заключалось в объявлении войны амалекитянам и полном, тотальном уничтожении этого народа от мала до велика вместе с его скотом и всем имуществом.

Первую часть указания пророка Саул выполнил: напав на амалекитян, он наголову разбил их, убил всех захваченных в плен мужчин, большинство женщин и детей, но… пощадил царя амалекитян Агага и пожалел зря закалывать скот, решив оставить его в живых в качестве добычи.

Когда Самуил появился в лагере Саула и узнал, что тот из милосердия оставил в живых злейшего врага народа Израиля, он пришел в ярость и спросил царя, по какому праву тот нарушил указание Бога?

Саул начинает оправдываться, говорить, что он, в принципе исполнил все, что сказал ему Самуил, одержал победу над амалекитянами, а если в чем-то его и не послушал, то лишь в малом. К тому же он хотел как лучше – ведь скот можно использовать для жертвоприношений Господу.

Однако Самуил отвергает эти оправдания. «Ведь послушание лучше жертвы, повиновение лучше тука овнов», – отвечает царю Самуил и дальше сообщает ему, что за отказ выполнить волю Бога Тот решил лишить Саула и его потомков права на царскую власть.

Сразу после этого Самуил решает демонстративно покинуть царский стан, однако Саул, понимая, что такой уход пророка подорвет его авторитет и приведет к расколу в народе, умоляет Самуила вернуться. Пророк возвращается и лично убивает царя Агага, рассекая его на глазах всей дружины Саула мечом.

Таким образом, мир между царем и пророком вроде был восстановлен, но это не отменило приговора Небес, вынесенного Саулу за непослушание:

«Тогда сказал ему Шмуэль: сегодня отторг Господь царство Исраэльское от тебя и отдал его ближнему твоему, который лучше тебя. А Предвечный Исраэля не солжет и не раскается, ибо не человек Он, чтобы раскаяться» (См. 1, 15:28-30).

С этого момента и близится к своей развязке история царя Саула и начинается история царя Давида. И все же какое-то время они шествуют по жизни вместе, и их судьбы в итоге оказываются неразрывно слиты в памяти человечества.

* * *

Историки и, особенно, апологеты библейской критики, разумеется, дают свое объяснение и конфликту между Саулом и Самуилом, и всем последовавшим за ним событиям. Но прежде, чем мы познакомимся с их точкой зрения, стоит взглянуть на все происходившее глазами тех самых источников, на которых, собственно говоря, и базируются все версии ученых, популяризаторов Библии, а порой и – что там скрывать – откровенных спекулянтов от науки.

Если верить «Книге Самуила», вынесенный Богом приговор, лишающий Саула и его потомков права на царствование над Израилем, стал полной неожиданностью не только для самого царя, но и для пророка. Самуилу, вне сомнения, был дорог Саул. Настолько дорог, что пророк никак не мог понять, почему Бог, Сам определяющий себя как «Всемилостивейший и Всепрощающий» отказывается простить Своего помазанника, тем более после того, как Саул признал свою ошибку и раскаялся?! О, как бы он хотел встретиться с Саулом для того, чтобы принести ему благую весть о том, что он прощен и снова любим Богом!

«Скорбя» о Сауле, Самуил вновь и вновь обращался к Господу с просьбой простить царя, и каждый раз получал отказ. Единственное обещание, которое он получил Свыше в ответ на свои молитвы, состояло в том, что ему не будет дано увидеть гибель Саула и его дома – это произойдет уже после его смерти.

Одновременно Самуил не мог не понимать, что и царь не примет и не смирится с этим приговором Небес. Вернее, Саул наверняка начнет убеждать себя в том, что слова Самуила о вынесенном ему Свыше приговоре исходят не от Бога, а исключительно от желающего отомстить ему за непослушание Самуила. А значит, он неминуемо начнет подозревать Самуила в политических интригах, в попытке организовать заговор для того, чтобы сбросить его с престола и возвести на него человека, полностью послушного его воле.

Отсюда же неминуемо следовало, что теперь Саул начнет следить за каждым его шагом и при первом же удобном случае попытается обвинить Самуила в измене и попытке переворота и казнить его.

В связи со всем этим становится окончательно понятен уже цитировавшийся нами отрывок из «Книги Самуила»: «И сказал Господь Шмуэлю: доколе будешь ты скорбеть о Шауле?! Я же признал его недостойным царствовать над Израилем. Наполни рог твой елеем и ступай – пошлю Я тебя к Ишаю Бейт-лехемскому, ибо между сыновьями его усмотрел Я Себе царя. И сказал Шмуэль: как я пойду? Ведь услышит Шаул и убьет меня. И сказал Господь: телицу возьмешь ты с собою и скажешь: принести жертву Господу пришел я. И пригласишь Ишая к жертве, а Я дам знать, что делать тебе, и помажешь Мне того, о ком я скажу тебе. И сделал Шмуэль то, что сказал Господь, и пришел в Бейт-Лехем; и поспешили к нему старейшины города, и сказали: мир приходу твоему! И сказал он: мир! Пришел я принести жертву Господу; приготовьтесь и приходите со мной на жертвоприношение…» (См. 1, 16:1-5).

Таким образом, услышав повеление Господа направиться в Вифлеем, чтобы помазать там нового царя, Самуил пугается, так как понимает, что об этом немедленно станет известно Саулу. И тогда Бог подсказывает ему предлог, под которым он может явиться в Вифлеем – для жертвоприношения, которое в ту эпоху можно было совершать в любом месте.

Однако старейшины Вифлеема, конечно же, слышали о конфликте Самуила с царем. Они понимают, что его приход отнюдь не случаен; что за желанием пророка принести жертву именно в их деревне кроется что-то еще, а потому и спрашивают Самуила, мирен ли его приход, не принесет ли он им неприятности?

Самуил в свою очередь совершает обещанное им жертвоприношение, и когда жители Вифлеема начинают лакомиться мясом закланной в жертву телицы, просит пригласить к себе Иессея вместе со всеми его сыновьями:

«И подготовил он Ишая и сыновей его, и пригласил их на жертвоприношение. И было, когда они пришли, увидел он Элиава и сказал: верно этот пред Господом помазанник Его. Но Господь сказал Шмуэлю: не смотри на вид его и на высокий рост его, ибо Я отверг его: ведь суть не в том, что видит человек, ибо человек видит глазами, а господь видит то, что в сердце. И позвал Ишай Авинадава и провел его пред Шмуэлем, и сказал тот: и этого не избрал Господь. И провел пред ним Ишай Шамму, и сказал тот: и этого не избрал Господь. И провел Ишай семерых сыновей своих перед Шмуэлем, но Шмуэль сказал Ишаю: не избрал этих Господь. И сказал Шмуэль Ишаю: нет больше отроков? И сказал тот: еще остался меньший, вот он пасет овец. И сказал Шмуэль Ишаю: пошли за ним и приведи его сюда, ибо мы не сядем за трапезу, пока он не придет сюда. И послал тот, и привели его. А он был румяный, с красивыми глазами и миловидный. И сказал Господь: встань, помажь его, ибо это он. И взял Шмуэль рог с елеем, и помазал его среди братьев его, и снисходил дух Господень на Давида с того дня и позже. И встал Шмуэль, и пошел в Раму…» (См. 1, 16:1-14).

Едва Самуил взглянул на старшего и любимого сына Иессея Елиава (Элиава), рассказывает мидраш, он мгновенно решил, что тот и есть новый избранник Господа. Высокий, красивый Елиав внешне чем-то напоминал Саула. Однако когда пророк наклонил свой наполненный доверху елем рог, чтобы «помазать» Елиава, из него не вытекло ни капли – масло вдруг словно превратилось в густую смолу.

В это время Самуил и услышал голос Бога, в котором явно слышалась насмешка: «И ты называешь себя провидцем?! Из того, что он высок и красив, ты заключил, что он подходит на роль царя?! Нет, оценивать человека следует не по его внешнему облику, а по тому, что у него в сердце, и вот это-то как раз в полной степени могу делать только Я!».

Мидраш добавляет, что одним из главных пороков Елиава была зависть – он до конца своих дней так и не смирился с тем, что избранником Небес стал не он, а презираемый им младший брат.

Так одного за другим подводит Иессей своих сыновей к Самуилу, каждый из них становится перед ним на колени, но масло упорно отказывается литься из рога пророка.

Наконец, после того, как неподходящим для помазания был признан и последний, седьмой из приведенных Иессеем сыновей, Самуил растерянно спрашивает его, нет ли у него еще какого-либо сына?

– Есть еще один, – отвечает на это Иессей, – самый младший. Правда, я так толком и не знаю, сын он мне или нет, так что за одним столом с нами он не ест, да и сейчас занимается тем, к чему приставлен – пасет скот.

Самуил велит позвать к нему и этого, младшего сына, и когда Давид предстает перед ним, то… в ужасе отшатывается: «А он был румяный, с красивыми глазами и миловидный…»

Дело в том, что слово «адмони», которое переводчики Библии обычно переводят как «краснолицый», «румяный» и т. д., имеет в иврите множество значений. При желании его можно перевести и как «рябой» или «рыжий». В еврейском народном сознании как раз утвердился именно последний вариант – считается, что царь Давид был невысоким, рыжеволосым, с голубыми глазами и лицом, усыпанным веснушками.

Однако, согласно Библии, рыжий цвет волос как раз не был характерен для евреев. Рыжих в ту эпоху среди них почти не было. Праотец еврейского народа Иаков внешне как раз и отличался от своего брата-близнеца Исава, прежде всего, цветом волос и кожи: Исав, говорит Библия, был «адмони», то есть либо краснолицым, либо рыжим, либо рябым, и сам этот его внешний облик, присутствие в нем красного оттенка, отражал жестокость и кровожадность его натуры. Об этом и вспомнил Самуил, когда к нему подвели Давида. Вспомнил и заподозрил, что этот сын Иессея может быть так же легко склонен к убийству и кровопролитию, как и Исав. В самой красоте Давида, в его пышущем силой и здоровьем облике для Самуила поначалу было что-то пугающее и отталкивающее, а потому, продолжает мидраш, он замешкался, отошел в сторону и, возможно, даже присел на камень. Но в этот самый момент масло потоком полилось на землю из переполненного рога и…

«И сказал Господь: встань, помажь его, ибо это он. И взял Шмуэль рог с елеем, и помазал его среди братьев его, и снисходил дух Господень на Давида с того дня и позже…» (См. 1, 16:12-13).

Так был избран и помазан на царство будущий царь Израиля. Оставалось только понять, каким образом он сможет предъявить свои претензии на него и убедить в их законности народ – ведь ни Самуил, ни тем более Иессей и его дети не собирались никому рассказывать о том, что делал пророк в Вифлееме, так как для всех них это было сопряжено со смертельной опасностью.

* * *

В тот самый момент, говорят комментаторы Библии, когда Самуил помазал Давида и на него снизошел «Дух Божий», этот же Дух отошел от Саула, и тот мгновенно это почувствовал.

Сам обряд помазания царя, объясняют эти комментаторы, имеет двойной смысл. С физической точки зрения он означает, что так же как елей, это насыщенное благовониями благородное оливковое масло, всегда всплывает над поверхностью воды и не смешивается с ней, так же и царь возвышен и в определенном смысле отделен от всего остального народа. С мистической же точки зрения в момент изливания масла на голову царя на него изливается и «Дух Божий» – особая эманация Всевышнего, придающая ему силы, поддерживающая его бодрость духа и остроту мышления, не свойственные обычным людям.

Поэтому, утверждают эти комментаторы, не стоит удивляться тому, что как только Дух Божий сошел на Давида, он отошел от Саула, и тот мгновенно это почувствовал. А, почувствовав, понял, что Самуил исполнил свою угрозу и помазал на царствование кого-то другого. Поэтому сами последующие слова «Книги Самуила» «От Шаула же отступился дух Господень и стращал его злой дух от Господа» (См. 1, 16:14) с этой точки зрения не следует понимать, как то, что на царя сошел некий новый «злой дух» – нет, Саул чувствовал себя плохо именно потому, что ему крайне не хватало того ощущения, которое было у него, когда он был удостоен «Духа Божьего» в качестве Его помазанника.

Впрочем, наиболее рационалистические комментаторы убеждены, что все можно объяснить куда проще: с момента размолвки с Самуилом Саул вновь и вновь возвращался к его словам о том, что Бог лишил его права на престол. Мысль, что и он сам, и вся его семья обречены на гибель, постоянно изводила его и доводила до исступления. В то, что таков и в самом деле Небесный приговор Саул, как уже было сказано, не верил, или, точнее, не хотел верить. Все его помыслы были теперь сосредоточены на том, что он должен вовремя раскрыть плетущийся Самуилом заговор и уничтожить того, кого пророк прочит ему в преемники – так как Саул, видимо, считал, что этот преемник и принесет гибель ему и его сыновьям.

Страшные картины возможного уничтожения его семьи, беспрестанные попытки разгадать, кто же из его ближайшего окружения плетет заговор – все это привело к тому, что Саул постоянно пребывал в самом мрачном настроении духа и у него развился маниакально-депрессивный синдром.

Приступы ярости сменялись у царя периодами, когда он пребывал в меланхолии и либо часами сидел молча, погрузившись в себя, либо опускался на колени и начинал биться в рыданиях, умоляя Бога простить его. Чтобы облегчить его состояние, придворные начали искать искусного музыканта, который бы своим пением и игрой на арфе сумел бы отвлечь его от дурных мыслей.

Историки медицины подтверждают, что в те времена приятная, успокаивающая музыка считалась главным средством исцеления от психиатрических заболеваний, да и сегодня ряд психиатров верят в эффективность так называемой «музыкотерапии», так что этот рассказ Библии выглядит вполне достоверным. Когда были начаты поиски такого музыканта, один из оруженосцев Саула, бывший родом из Вифлеема, и вспомнил, что в его родном городе живет пастух, удивительно хорошо умеющий играть на разных инструментах, да к тому же и сам сочиняющий песни:

«И сказали слуги Шаула ему: видно же, что злой дух от Бога стращает тебя. Пусть же прикажет господин наш стоящим перед тобою слугам своим, чтобы отыскали человека, умеющего играть на гуслях, и будет, когда настанет на тебя злой дух от Господа, заиграет он рукою и станет привольнее тебе. И сказал Шаул слугам своим: высмотрите мне человека, хорошо играющего, и приведите ко мне. И отозвался один из отроков и сказал: «Вот видел я сына у Ишая Бейтлехемского, умеющего играть, молодца бравого и воинственного, смышленого и миловидного и Господь с ним. И отправил Шаул послов к Ишаю, и сказал: пошли ко мне Давида, сына твоего, который у овец. И взял Ишай осла с хлебом и мех вина и козленка одного, и послал с Давидом, сыном своим к Шаулу. И пришел Давид к Шаулу, и представился ему; и сей возлюбил его очень, и стал тот у него оруженосцем. И послал Шаул к Ишаю сказать: пусть состоит Давид при мне, ибо он нашел благоволение в глазах моих. И бывало, когда находил дух от Бога на Шаула, то брал Давид гусли и играл рукою, и стало привольно Шаулу, и становилось ему лучше, и дух злой отступал от него» (См. 1, 16:15-23).