Читать книгу Последний август - Петр Немировский - Страница 4

Не все на первый взгляд поддается логическому объяснению. Впрочем, стоит попытаться понять, зачем Осипу понадобилась эта неинтересная и, по сути, бесперспективная работа в Оперативном центре охраны гостиницы «Мандарин».

Сама работа – низкооплачиваемая, Тоня как менеджер в ателье даже в такие неблагополучные времена получала раза в три больше. Конечно, любой доход впрок. Но стоило ли губить время, часами просиживая перед экранами в зале Оперативного центра охраны? Тупо глядеть, как по коридорам двигаются безликие постояльцы, как они входят в спа-салоны, гостиничные бары и рестораны, как по тыльным коридорам горничные толкают к грузовым лифтам контейнеры с грудами грязного белья, а у входа швейцары в красных камзолах и фуражках услужливо открывают двери возбужденным нью-йоркской атмосферой туристам. Скрытые камеры в здании наведены на все лестничные клетки, пожарные выходы, разгрузочные площадки, гаражи, отсеки вентиляционного и электрического снабжения. Нет, тратить свое драгоценное время, чтобы пялиться в экраны, рассматривая все это, определенно не стоит.

Уход мужа в охрану Тоня приписывала его очередному чудачеству, выверту, к которым после десяти лет совместной жизни она привыкла.

…Когда-то выходя замуж за студента театрального института, она втайне надеялась, что Осипа ждет блестящее будущее театрального режиссера: Питер, потом, может, Москва. Себя же она видела на вторых ролях, где слава, деньги, интересная жизнь будут обеспечены мужем, а ей лишь останется подставлять свое хрупкое плечико под это сладкое бремя. Еще бы! Он ведь (а на этот счет у Тони не было ни грамма сомнения) чертовски талантлив! Она в его талант верила больше, чем в себя.

Но когда до окончания института оставался год, Осип вдруг сделал, по его словам, прыжок с Аничкова моста – бросил институт и пошел учиться на кинооператора. «Жаль, конечно, что он не закончил институт. Но кому сегодня в России нужны дипломы, кто на них смотрит? Кино? Что ж, это даже лучше, – решила Тоня. – Более современно, больше перспектив».

О-о, наивные представления жен, связавших свою судьбу с художниками! Не ждите, девушки, того, что показывают в красивых фильмах и о чем пишут в глянцевых журналах. Врут они всё! Врут. И если вам доведется встретить бледного юношу с горящим взором, который вам покажется гением, – бегите от него! Бегите без оглядки, пока вы не превратились в еще один столб соляных слез!

Закончив операторские курсы, Осип недолго поработал ассистентом оператора на студии документальных фильмов, участвовал в съемках ленты про беспризорных детей.

Фильм еще монтировался, но не за горами был очередной «прыжок с моста»: однажды мартовским утром Осип появился у американского посольства в Москве, где в очереди, ежась от холода и тревоги, стояли евреи, желающие покинуть Россию.

Как объяснил потом Тоне, он еще «не чувствовал себя готовым к настоящему творчеству», еще «не вызрел в нем художник». Оказывается, вокруг не было чего-то такого… Когда не хватало слов, вернее, когда все слова уже были сказаны, но не достигли цели, не донесли мысль, Осип поднимал руки и делал ими замысловатые движения, чем вызывал у Тони невольную улыбку, потому что в такие минуты напоминал ей забавного танцора из еврейского местечка.

«Понимаешь, Тонч (так он называл жену), я не вижу, не вижу вокруг ни черта, что бы вошло и ожило в объективе… Я слишком хорошо знаю питерскую жизнь, я слит с нею – с Невой, мостами, пивнухами, забегаловками, сыростью и тэдэ. Я не вижу себя. Мне нужно отойти далеко в сторону, чтобы увидеть себя. Мне нужен совершенно другой опыт, другие берега…»

Тоня, еще не так давно мечтавшая взлететь на вершину мужниной славы, начала смутно догадываться, что не к захватывающим дух полетам ей лучше готовиться, а к «прыжкам с мостов». Она уже не так усиленно искала логику в поступках мужа, замечая в нем определенную странность, которую ранее принимала за одержимость гения. «Ты просто не веришь в свой талант», – убеждала его Тоня, хотя, по правде, и ее вера в талант мужа заметно пошатнулась.

«Что ж, в конце концов, Америка – не самый худший вариант, лучше, чем Израиль», – успокаивала она себя. Почему-то была уверена, что рано или поздно Осипа все равно куда-то понесет. Даже опасалась, что верх возьмет его глубоко спрятанное, до сих пор не нашедшее выражения еврейство, и «прыжок с очередного моста» произойдет не по художественным, а сионистским мотивам.

Осипом тогда овладела такая решимость, такое непреклонное желание эмигрировать, что когда в американском посольстве возникли бюрократические проволочки с документами родителей и старшего брата, он махнул рукой на семейные привязанности и, не дожидаясь развязки, купил два билета на Нью-Йорк. (Его родные так и остались в Питере, потом они уехали в Израиль.)

Осип планировал в скором времени перебраться из Нью-Йорка в Калифорнию, поближе к Голливуду, и наверняка бы переехал, не повстречай на одном из нью-йоркских фестивалей известного режиссера Славу Цукермана, создателя нашумевшего культового фильма «Жидкое Небо».

– Нью-Йорк – благодатный для кино город, сегодня это культурный центр мира, – говорил Цукерман, через несколько дней после фестиваля пригласив Осипа к себе в гости. – Жизнь здесь кипит, каждый день здесь рождаются новые идеи. Думаю, сейчас в Нью-Йорке снимается больше независимых низко-бюджетных фильмов, чем в любом другом городе на земле. В Голливуде может пробиться только тот, кто уже снял успешный фильм на английском и готов встроиться в голливудскую систему. Зато здесь, в Нью-Йорке, люди открыты для всего нового больше, чем в любом другом городе Америки, может, и мира.

Было интересно слушать этого режиссера, еврея «русского душой», так проникновенно влюбленного в Нью-Йорк. Художественная натура Осипа отозвалась, струна зазвенела, в словах Цукермана он находил подтверждение тому, что поступил правильно, уехав из России.

– Но, чтобы снимать американские фильмы, надо сначала понять американскую жизнь, а она очень сильно отличается от российской. Один мой знакомый, на пути из России в Америку во время остановки в Италии, написал сценарий об Америке и хотел мне его прислать. Я ему ответил, что читать этот сценарий не буду. К его талантам это никакого отношения не имеет. Человек из России, который никогда не жил в Америке, не может написать сценарий об американской жизни, даже если он гений. Чтобы человек начал сносно ориентироваться в новой жизни, должно уйти несколько тяжелых лет. Хотите того или нет, но сперва нужно хорошенько потереться о колючий кустарник иммиграции. К тому же, профессия режиссера сама по себе требует безумного желания осуществить свою мечту, без этой посвященности режиссерами не становятся. Я видел много разочарований. Видел и тех, кто в бывшем Союзе хотели быть режиссерами, а здесь, в Штатах, решили стать программистами или дантистами… Что у вас за плечами, молодой человек? Какой жизненный опыт? Незаконченный институт, армия, женитьба, год работы на студии документальных фильмов… – Цукерман на миг умолк, словно представил себе чашу весов с жизненным опытом Осипа. – Я, конечно, не пророк, но… Осип, а вы, случайно, не хотите стать дантистом? Пять лет учебы – и ваше американское будущее обеспечено. Будете ставить амальгамовые пломбы и фарфоровые зубы. Захотите – переедете в Голливуд, там хорошие дантисты всегда нужны, они там не менее успешны, чем режиссеры. Купите себе виллу с бассейном, телевизор на всю стену и машину для изготовления домашнего попкорна. Зачем вам эти творческие мытарства, неопределенность, бедность?… Ну-ну, не сердитесь, шучу. Такое у меня чувство юмора…