Читать книгу Непредвиденное путешествие - Петр Стрелков - Страница 3

Даже по туркменским понятиям, солнце в тот майский день палило нещадно. Не только рубашка, но даже мои брюки промокли от пота, пока я лазал по раскаленным чинкам (глинистым обрывам) Капланкыра. К вечеру все мои помыслы сводились к драгоценной канистре с водой, что оставалась в лагере. Когда я, наконец, к ней прильнул, то пил большими глотками прямо из горла, так что струйки воды текли по подбородку, груди, и затекали в штаны. Вода в канистре за день нагрелась и отдавала какой-то химией, но это не портило наслажденья.

Утолив первую жажду, я принялся кипятить чай. Есть не хотелось, только пить. Крепко заваренный чай с сахаром был самым желанным и прекрасным напитком. Тут уж я не торопился, растягивал удовольствие и незаметно выпил два солдатских котелка. К концу чаепития моя утроба так наполнилась водой, что в ней булькало.

Солнце, между тем, быстро опустилось за край обрыва. Бесконечные просторы унылых такыров и солончаков, что раскинулись у подножья Капланкыра, ненадолго озарились феерически красным закатным светом и начали быстро темнеть. Как всегда в Каракумах, дневная жара резко сменилась прохладой, во влажной одежде мне стало зябко. Пора было готовиться к ночлегу.

Я путешествовал один, налегке, палатку с собой не возил и ночевал всегда под открытым небом. Приготовиться ко сну было несложно: разостлать спальный мешок на гладком месте, чтобы неровности глинистой почвы, камни и колючки не мучили ночью тело. Подходящая площадка нашлась только метрах в сорока от лагеря, а точнее – от потухшего кострища и небольшой кучки походного имущества, сброшенного с доставившей меня машины. Перетаскивать все барахло к месту ночевки было лень да и не казалось необходимым. – «Завтра перенесу» – решил я, стянул с себя пропотевшую, местами жесткую от соли одежду, умылся и голышом залез в спальный мешок, еще хранивший дневное тепло.

Во время одиноких ночевок особенно вписываешься в окружающую природу и ощущаешь себя ее частицей. Хорошо думать об этом в уюте спального мешка те короткие минуты, пока не уснул. Приятно сознавать, что на много километров вокруг ты один, других людей нет. Сладко ноют натруженные мышцы и суставы. Тихо до звона в ушах, а над твоим лицом, в быстро темнеющем небе, проступают звезды. На душу снисходит особое умиротворение, с ним ты проваливаешься в сон и хранишь его до утра.

Так было и на этот раз, но, против обыкновения, ночью я проснулся. Остро хотелось избавиться от лишней жидкости. Я обругал себя за то, что перепил чая, но медлить с исполнением желания было невозможно. Спросонья я вскочил, бурно справил малую нужду и юркнул обратно в спальный мешок.

Сон не возвращался. Теперь меня томило противоположное желание – опять хотелось пить. Такое случается, когда теряешь на жаре очень много влаги. Канистра с водой оставалась в лагере. Вставать и идти туда смертельно не хотелось, но жажда не унималась. Воображение назойливо рисовало, как с бульканьем льется вода из канистры и я приникаю губами к полной кружке.

Желание пить пересилило лень, я опять вылез из спальника. Неожиданно сильный ветер обдал холодом разнежившееся тело. Стояла кромешная тьма, необычная при ясном небе. Была та редкая ночь, когда молодая луна еще не народилась и свет ее вовсе не достигал земли. Под ногами и над головой было почти одинаково темно, только мерцали и будто качались на ветру в небе звезды. Я жмурился, а потом широко открывал глаза, стараясь приучить зрение к темноте, но ничего не получалось. Не видно было собственной руки. Я сунулся под изголовье спального мешка, но ни фонарика, ни спичек на обычном месте не оказалось. Они были забыты мною в кармане рюкзака.

Как слепой, ощупывая босыми ногами землю, я осторожно двинулся в сторону моего лагеря. Идти на ощупь было крайне неудобно, приходилось вилять между куртинками колючих кустарничков и выбоинами, то и дело возникавшими на пути. Таким способом я прошел достаточное расстояние и уже должен был выйти к нужному месту, но его все не было. Я не сомневался, что мои вещи рядом, в нескольких шагах от меня, и стал делать небольшие круги и восьмерки. С помощью этих маневров я рассчитывал задеть ногой канистру или рюкзак. Увы, мои ноги встречали лишь пустоту и колючки.

Покрутившись так некоторое время, я стал думать, что еще не достиг нужного места. Шагов через десять-пятнадцать в первоначальном направлении я опять стал шарить вокруг, но мои вещи исчезли, будто заколдованные. Я начал сердиться, потерял осторожность, и больно занозил ногу. Пришлось сесть и на ощупь вытаскивать из пальца колючки. Пить к тому времени мне почти расхотелось. Было холодно и неуютно в кромешной черноте ветреной ночи, я решил не искать дальше канистру, а возвращаться к спальному мешку.

Не тут-то было! Сколько я ни крутился в том месте, где рассчитывал найти спальный мешок, он тоже исчез. Несколько раз я менял направление поисков, закружился и почувствовал, что потерял ориентировку и уже не представляю себе, где и что вокруг меня находится.

Пропавшее имущество и постель без сомнения находились неподалеку, но оставались недосягаемыми. Более глупого происшествия со мной еще не случалось. Меня переполняли обида и чувство злобного бессилия. Я громко ругался, поминая ночь, темноту, Капланкыр и родителей начальника, который меня сюда направил.

Преимущества одиночества уже не казались столь очевидными, да и частицей окружающей природы, как давеча, я себя больше не ощущал. Что может быть чужероднее для ночной пустыни, чем голый, беспомощный и злобно матерящийся человек? Зрителей вокруг быть не могло, но отсутствие одежды почему-то особенно меня угнетало, рождало чувство крайней униженности и незащищенности.

Конечно, можно было провести остаток ночи в ямке под кустиком. Май – не зима, не пропаду. Но радости перспектива такой ночевки не доставляла. Неожиданно холодный ветер прохватывал до костей, зубы давно уже выбивали чечетку. Главное же, не хотелось смиряться с обидной потерей своей постели.

Браться за поиски надо было спокойно, хорошо подумав и призвав на помощь весь свой опыт. Единственным ориентиром для меня мог служить обрыв, близ края которого был расстелен мой спальный мешок. Мысленно я представил себе карту северных Каракумов: плато Капланкыр тянется примерно с севера на юг и обрывается чинком в сторону запада. Но чинк может делать местные изгибы, не показанные на мелкомасштабной карте, и вовсе не обязательно находится от меня в строго западном направлении. Судя по холоду, который нес ветер, он скорее всего дул с севера. Я нашел на небе полярную звезду и по ней определил стороны света. Ветер был северо-восточный, из Сибири. Когда я вылез из спального мешка и отправился искать канистру, ветер дул на меня справа-спереди, а обрыв находился сзади и слева. Значит, искать его нужно на юго-западе, примерно по ветру.

Вооруженный навигационными расчетами, я почувствовал себя уверенней. Довольно долго я брел в выбранном направлении и вдруг ощутил, что впереди что-то переменилось. До боли всматриваясь в темноту и осторожно ощупывая впереди землю, я понял, что стою на краю обрыва. Еще шаг, и я покатился бы вниз.

Я отпрянул назад, но обрадовался. Обрыв был найден, а мой спальный мешок лежал не далее, чем в десяти метрах от его края. Но в какую сторону от той точки обрыва, к которой я вышел? Это можно было решить только опытным путем.

Строго контролируя свой путь по звездам и ветру, я стал двигаться вдоль обрыва галсами: отходил от него под прямым углом шагов на двадцать и вновь возвращался обратно. Чтобы не пропустить цель, промежутки между параллельными ходками я старался делать не больше двух-трех шагов. Понятно, что такой способ поисков был не быстрым.

Сперва я двигался вдоль чинка в северном направлении. Прошло порядочно времени, но ни на спальный мешок, ни на рюкзак с канистрой я не наткнулся. Пришлось повернуть на юг и двигаться галсами в обратном направлении. Скрючившись от холода, я упорно продолжал «вытаптывать» потерянное имущество. Оно как сквозь землю провалилось.

Я начал бояться, что во время первоначальных беспорядочных поисков отошел слишком далеко от нужного места и теперь обнаружить его будет очень трудно. Мною двигала уже не надежда на успех, а упрямство и уязвленное самолюбие. На холодном ветру злость скоро выдохлась и сменилась горькой жалостью к себе. Мне вспомнились трагические истории о полярниках, что погибали в пургу чуть не на пороге своего жилища, и я находил много общего в нашей скорбной участи.

Наконец, моя настойчивость была вознаграждена. Сделав очередной шаг, я ощутил под ногой влагу. В недоумении я ощупывал неуместное в пустыне мокрое пятно, и тут меня обожгла радостная догадка: «Да это же мое, это я сделал!» И действительно, потоптавшись вокруг, я наткнулся на мягкий бок моего спальника. Не просто постели, а вожделенного дома среди ночной пустыни, так легкомысленно мною оставленного.

Я забрался в мешок с головой, затянул молнию и сжался в комок, чтобы быстрее согреться. По-прежнему снаружи гудел ветер и шуршали по оболочке спального мешка поднятые ветром песчинки. Эти звуки уже не казались враждебными и только подчеркивали уют обретенного убежища.

Пережитое приключение теперь представлялось мне с комической стороны. «Молодец чай, это он меня спас!» Я тихонько хихикал, вспоминая свои недавние страдания. Нет, лавры заплутавших полярников были явно не по мне, весенние Каракумы не Арктика, а исчезнувший спальник – не чум или снежная иглу. Куда ближе казалось приключение инженера Щукина из «Двенадцати стульев» – он должен был испытывать сходные с моими переживания, когда метался голым у захлопнувшейся двери собственной квартиры. Расскажешь кому, что искал постель по звездам – поднимут на смех. Это же надо суметь заблудиться в трех соснах!

Подумав, я решил, что к моему случаю эта пословица не применима. Как не хватало мне этих пресловутых сосен, хотя бы даже одного дерева или телеграфного столба. На фоне звездного неба они были бы заметным ориентиром, и обидного происшествия не могло бы случиться. Хорошо еще, что у края чинка устроился, иначе прогулял бы всю ночь, а то и шею сломал, шагнув в темноте с обрыва.

Впрочем, рассуждения о соснах на лишенном древесной растительности Капланкыре были лишь фиговым листом для прикрытия собственного разгильдяйства. Когда ночуешь в поле один, да еще в дикой местности, все имущество следует держать в одном месте, а фонарь и спички всегда должны быть под рукой. Тогда и сосны не понадобятся.