Читать книгу Горм, сын Хёрдакнута - Петр Воробьев - Страница 25

Горм, сын Хёрдакнута
Глава 23

Оглавление

– Отступают, твари! – крикнул Кнур.

Его щит давно разлетелся в куски, и он по очереди гвоздил неприятелей топором справа и молотком на длинной рукояти слева.

– Стой, где стоишь! Или это такой… нам подарок, или… что-то нечисто! – отозвался Горм, отклоняя укол вражеского копья подставленным снизу под острым углом щитом и отвечая прямым ударом с выпадом из-под щита. – Ламби, прикрой!

Ловчий занял место старшего Хёрдакнутссона в проходе, ведшем во двор из первого яруса башни. Предводитель первой сотни зажал меч под мышкой левой руки, вытащил рог, и протрубил четыре раза – два раза коротко, два длинно. Гнупа в шлеме с позолотой, стоявший за зубцом на стене замка, и точно манил своих ратников назад. Какое-то непонятное движение началось вдоль боевой площадки второй стены, возле одной из дверей, ведших вовнутрь замка. Гнупа с ожиданием уставился на эту дверь, спрашивая что-то у одного из стоявших рядом с ним воинов. Тот кивнул, хлопнул по плечу еще одного оболдуя в ржавой кольчуге, и вместе с ним скрылся в замке.

На дворе перед замком установилось относительное спокойствие – защитники отошли к внутренней песчаниковой стене с обгоревшей дверью, которая вела в замок, дружина Хёрдакнута осталась в захваченных башнях и на площадке между ними. Несколько десятков тел валялось на раскисшей от крови земле. Хельги и Торкель время от времени пускали с южной башни стрелы в воинов Гнупы, те прикрывались щитами. Все остальные лучники, добравшиеся до верха стены, полегли.

Наконец, из верхней двери в замок кто-то показался. На Гнупиной роже с несуразно длинной верхней губой, подозрительное ехидство резко сменилось недоумением – этот кто-то был не одним из его оболдуев, а рослым венедом в кольчужном хауберке, заносившим окровавленный клевец для удара. Стоявший рядом карл поднял щит, но острие прошло сквозь дерево и кожу и глубоко рассекло его предплечье. Левая рука карла повисла. Второй удар венедского оружия пробил шлем и череп. На стену хлынули воины Домослава и Годлава. Гнупа и пара холуев уже успели скрыться в дальней двери, ведшей в северо-восточную каменную башню. Деревянные створки с железными заклепками захлопнулась за ними, оставив с пару дюжин злыдней в никудышных кольчугах и с тупыми мечами умирать под натиском лютичей и бодричей. «Рерик! Рерик!» – поднялся клич.

– К воротной башне!

Горм прерывисто дунул в рог несколько раз, перекинул его на ремне за спину, снова схватил меч и, выскочив из-за спины Ламби, побежал вдоль юго-восточного участка стены. Ловчий, Кнур, Щеня, и еще несколько дружинников с первого яруса башни припустились за ним. Какую бы цель изначально ни преследовало отступление Гнупиных оболтусов, оно подарило Горму и его передовому отряду прекрасную возможность добежать до ворот. Вход в городище со стороны пристани был перекрыт подъемными решеткой и мостом. С воротной башенки начали стрелять и кидать копья, но сын ярла и его товарищи уже успели добежать до непростреливаемого пятачка у решетки.

– Ну не дурак ли это строил, – радостно заметил Кнур.

– А ну налегли! – Йокуль, ходивший в походы еще с Рагнаром, вцепился в нижний брус решетки. Рядом с ним, Щеня и Горм уперлись ногами в землю и потянули. Решетка поднялась настолько, что Кнур смог проскользнуть под ней. Сын кузнеца попробовал дотянуться до канатов, державших мост стоймя, но ему недоставало доброй пол-сажени.

– Токи, мы сейчас снова поднимем решетку, катись под нее, подсадишь Кнура, – сын ярла хлопнул по широкой спине дружинника с жизнерадостной толстой мордой, уделанного в крови так, как будто он только что неудачно зарезал барана.

– Высоко поднимайте, чтоб мясниково брюхо не застряло! – добавил Кнур с другой стороны.

– Ииии… взяли! – крикнул Йокуль, снова поднимая решетку вместе с Гормом, венедским знахарем, и еще одним дружинником.

Токи юркнул под нее ужом, заглотившим пару мамонтов.

– Кром, в чем у тебя сапоги, – сказал он Кнуру уже на другой стороне, поднимаясь.

– В том же, в чем у тебя все хлебало, подсаживай давай, пока эти придурки наверху чего не придумали… Аааа! Это еще за пакость?

На Токи и Кнура сверху полилась липкая темная жидкость. В верхнем ярусе воротной башни стоял, как было в обычае, котел с корчажным дегтем, который в случае осады можно было разогреть и вылить на головы врагов через деревянный слив в полу. К большому счастью для мясника, кузнеца, и других воинов на первом ярусе, тоже основательно забрызганных, никто, видимо, не объяснил карлам наверху, что на разогрев большого котла дегтя требуется довольно длительное время. Поэтому они зажгли огонь под котлом, только когда увидели Горма и товарищей, бежавших к башне.

– Лезь, свинья дегтяная, все рукавички мне вывозишь, – Токи безуспешно попытался стряхнуть жидкость с кольчужных рукавиц, с чавкающим звуком прислонился к доскам моста и подставил руки стременем под Кнуров сапог.

Кнур, черный и блестящий, как помесь угря с троллем, попытался залезть мяснику на плечи, поскользнулся, упал в деготь, еще раз обдав всех пахучей темной жидкостью, дегтем же плюнул Токи под ноги и снова полез вверх. Со второго раза взгромоздившись на мясника, кузнец взмахнул топором. Четыре удара – и толстый пеньковый канат был перерублен.

– Что это они сверху не спускаются? – Щеня покосился на лестницу.

– Эй, не подавай им мыслей! – Йокуль осуждающе уставился на знахаря.

– Их там наверху всего трое, – объяснил Горм, – и сдается мне, они не из породы берсерков.

Токи боком прошел вдоль моста ко второму канату, оставляя за собой темный след. Кнур, отчаянно старавшийся не сверзиться с его плеч, всем на удивление преуспел, и снова рубанул топором. Раздался скрип, недорубленный канат лопнул, мост упал, а вместе с ним и перемазанная во вражеской крови и дегте пара.

– В ров, в ров давайте, и под мост! – закричал Горм.

Оба благоразумно последовали его совету. Мясник, правда, успел таки получить по шлему метательным топором, но тот прошел вскользь.

Прозвучал нарастающий топот копыт. Сын ярла и его товарищи в башне прижались к бревенчатым стенам. Первым по мосту проскакал сам ярл, за которым следовали двое седобородых. Четвертой в Слисторп въехала Аса, а за ней остальные конники на тяжеловозах. В большом отдалении, за ними, топоча, как мамонт, бежал Кривой с боевым молотом. Когда он достиг моста, первые верховые уже успели стоптать и изрубить с десяток защитников, сгрудившихся у обгоревшей двери во второй стене. Остальные начали бросать мечи на землю.

– Бейтесь, нитинги! – Хёрдакнут повернул копье, и ударил одного из сдавшихся древком. Тот упал на колени, ярл харкнул и плюнул ему на спину. – Тролля к двери!

– Кривой устал… Кривой хочет пива, да… Кривой не любит бегать… – объяснил запыхавшийся Кривой.

– Все пиво за дверью! – убедительно сказал ярл.

Тролль нагнулся и потянул за железное кольцо. Кольцо осталось у него в ручище. С сомнением, он отступил, замахнулся молотом, и ударил. Дверь разлетелась в куски. За ней был маленький треугольный дворик перед высокой главной башней, с еще одной дверцей на уровне земли. На земле валялось с десяток тел. Горм шагнул через дверной проем. Лестницы на боевую площадку внутренней стены снизу не было – площадка начиналась проходом в главную башню, через который вышли бодричи и лютичи, и заканчивалась дверью в северо-восточную башню, примыкавшую, как поганка поменьше к поганке побольше, к главной. Общее сходство с поганками, обычно несвойственное сооружениям из камня, прослеживалось как в почти повальной (в любом смысле) скособоченности всех стен, державшихся стоймя разве что на добром слове, и то навряд ли, так и в крышах, которые были слишком пологими и широкими для башен, что они венчали.

У ног Горма лежал воин, трясущимися руками пытавшийся запихнуть кишки в распоротый живот. Он по-венедски звал мать: «Мати, мати…» Сын ярла опустился на одно колено, положил щит наземь, приподнял умирающему голову, и уколом меча за ухо помог ему начать переход за Калинов Мост.

– У них отравленные стрелы! – крикнул со стены Годлав. – Мечислав от одной царапины умер! Гнупа собирался лучников на стену послать, мы их на пути порубили!

«Вот почему он своим отступать велел,» – догадался сын ярла.

– Тролля к двери! – снова крикнул ярл. Он спрыгнул с коня, схватился за спину повыше поясницы, и с резким вздохом осел на землю. – Кром, копье мне под ребро…

– Ты ранен? – Горм и Хельги почти одновременно подбежали к Хёрдакнуту, пока Аса спускалась со своего коня.

– Хуже, – выдохнул ярл. – Спина вступила.

– И дышать трудно? – Щеня сбросил с плеч шерстяную епанчу и помог ярлу лечь на нее, на бок.

– Да, – выдавил тот.

– Давайте ему носилки из большого щита, и к мамонту его! Два дня лежать, камнем горячим по спине водить, горчичник ставить, – определил знахарь.

– Какие носилки, – Хёрдакнут попытался встать и снова схватился за спину.

– Пол-луны проваляться хочешь? Лежи тихо, слушай мальчонку, – подоспел с советом Виги. «Мальчонка» обиженно посмотрел на старого грамотника, но ничего не сказал.

– Ярл жив! – закричал Горм дружинникам, обеспокоенно столпившимся вокруг. – Краки младший, Хеминг! Ты-то точно Хеминг? Несите большой щит и пару длинных копий!

– Пусть за этой дверью будет много пива, – приговаривал Кривой, занося молот. – Пива, колбасы, кур. Кривой проголодался.

Перед мощью ударов голодного тролля не устояла бы и скала, не то что дверь из срединных сосновых досок. За дверью, деревянная лестница вела вниз. Оставив Хёрдакнута на попечении Асы, горестно вопрошавшей: «Почему всегда я,» – Хельги и Горм, последний с мечом в левой руке, плечо к плечу устремились по ступенькам.

– Пиво! – Кривой протиснулся за ними в проход и сломал лестницу, приземлившись на плиты пола в сажени без малого под тем местом, где была дверца. Несколько бочонков и верно стояли на козлах. Кроме света из разломанной дверцы, помещение ничто не освещало. Тролль схватил бочонок, выбил дно, понюхал, и принялся пить содержимое, как из кружки.

– Что ж мы, сто воинов положили за погреб и восемь бочек с пивом? – старший брат оглядывался вокруг.

– Семь бочек, – поправил Хельги, наблюдавший за Кривым. – За такую цену, дорогое вышло пойло. Главные ворота в замок на дальней от озера стороне, по другую сторону от ворот в частоколе, но там-то нас бы ждали…

– Стой, здесь опускная дверь в потолке. Кривой, подсади-ка меня! – Горм указал вверх.

– Точно, наверное в погреб лестницу спускают. Здесь туши еще отвисаются и солятся свинячьи, – Хельги вытащил из-за сапога нож, в полутьме собираясь отрезать кусок.

– Опусти нож, это не свинина, – Щеня, только что спрыгнувший вниз, зачем-то вытащил из-за пояса шестопер, потом снова засунул его за пояс.

– Пахнет вполне по-свински, – возмутился Хельги.

– Ребра сосчитай. У свиньи не меньше тринадцати.

– А двенадцать у кого? – сосчитал младший Хёрдакнутссон.

– У нас с тобой.

– Горм, как ты знал? – Хельги почему-то с ужасом посмотрел на брата, который стоял у Кривого на плече и лезвием меча пытался нашарить крючок, закрывавший опускную дверь, сквозь щели в досках.

– Что я знал? – переспросил тот.

– Да ты мне пугалку рассказывал лет десять тому про Слисторп, как у них там на под кухней в погребе мертвецы висят на крюках, и кровь в бочки закатана!

– А, жены карлов говорили, – Горм наконец зацепил крючок, толкнул дверь, оперся руками, не выпуская из левой меча, и поднялся наверх. – И еще в одной пугалке вышла часть правды, но вот про кровь они ошиблись… я надеюсь.

Над погребом и точно оказалась кухня или что-то вроде, с примерно двумя покойниками. Сказать точнее было невозможно, потому что по крайней мере один был порублен на куски – скорее не в целях приготовления пищи, а с досады, так как мясо валялось по всему полу. Зато на другом не было видно ни царапины – он сидел, прислонившись к стене, выпучив глаза и раскрыв рот в последнем вздохе.

– Давайте наверх, – Горм опустил в погреб деревянную приставную лестницу. – Хельги, крикни нашим, чтоб собрали в кухне десятка с два лучших дружинников с мечами. Здесь черный ход в главную башню!

Первым по лестнице поднялся Щеня. Он повел носом, точь в точь как рыжий лопоухий пес в кольчуге поверх стеганого подкольчужника и в черненом железном шлеме с тульей.

– Что за дрянь здесь варили? – знахарь подошел к столу, на котором валялись стрелы, разломанный лук, и стояло ведерко темной, остро пахнущей жидкости. – Яросвете защити, борец-трава!

– Борец-трава? – переспросил Горм.

– Вытяжка из нее. Яд, противоядия нет, съел или в кровь попал – прости и прими, мати сыра земля.

– Этим они стрелы и мазали – то ли хитрость, то ли нид[73]… Худо б нам досталось, не объявись Годлав с Домославом ко времени… Хоть что-то вышло по задумке.

Снизу раздались возня и топот. «По одному, по одному!» – прозвучал голос Ламби. Из опускной двери показалась голова Ньолла, еще одного из дружинников Хёрдакнута, успевших сходить в поход с Рагнаром, в круглом шлеме с полузабралом и кольчужной бармицей. Он с трудом протиснулся в кухню. За ним лез Йокуль.

– Быстрее давай, старый козлина, – поторопил его Ньолл.

– На себя посмотри, лысый, сходи пописай.

– Лохматый, сходи покакай.

Йокуль выбрался из погреба несколько управистее, чем Ньолл, и оглянулся по сторонам:

– Токи не с нами?

– Нет, – ответил первый могучий старец.

– Хорошо, что нет, он бы точно застрял.

«Кривой не пролезет. Как он там внизу напьется, и чего он там нажрется?» – подумал Горм, а вслух крикнул вниз:

– Хельги! Пусть в погреб спустят осадную лестницу для Кривого, охрана у главных ворот во второй стене поляжет, может, он и их высадит?

Когда в кухне набралось с пару дюжин бойцов (Хельги и Кнур поднялись последними), Горм повел отряд по лестнице к запертой двери, судя по всему, ведшей в главную башню. За ними же ломанулись и венеды со стены. Как назло, дверь была полностью обита железом.

– Все как всегда, – пожаловался один венед другому. – Я по одну сторону врат, сокровище по другую, и врата заперты…

– Ну, и как мы с ней управимся без тролля-то? – спросил один из танов.

– Как, как, каком кверху, – начал Кнур. – Разбаловались вы с нашим троллем, уж и дверь сами не откроете. Сейчас петли срубим. Уж мне как надоели эти двери да мосты – вам, поди, только ныть, а мне открывать! А ну, раздайтесь.

Сын кузнеца вытащил из корзины непотребного вида мясницкий топор со ржавым и выщербленным лезвием, подобрал стоявший у стены колун, не менее непотребный (может, дрова им тоже рубили, но подтеки вокруг обуха сильно смахивали на кровь), и поднялся по лестнице. Он сунул топор Горму:

– Держи. Ставь лезвие над ответной створкой.

– Над чем?

Кнур показал. Когда сын ярла поставил топор в нужное место, Кнур взял колун и тюкнул обухом по обуху. Звякнуло, от топора отлетел кусок.

– Сдвинь лезвие.

Горм послушно сдвинул, Кнур повторно тюкнул, железный стержень, соединявший половинки верхней петли, оказался почти перерублен.

– Теперь то же с нижней!

– Стой, – полушепотом (в котором вряд ли уже была нужда после до звона в ушах негромких Кнуровых тюков) сказал Горм. – Кто-то возится за дверью. Кто хорошо мечет топор?

Отозвалось несколько голосов.

– Вагн, Ньолл, и ты, Борислав, вставайте за нами, топоры наготове. Эйнар, Гирд, Сигур вторым рядом. Первый ряд кидает и в стороны, второй ряд кидает, и по двое вовнутрь. Теперь рубим вторую петлю… Кнур?

С двух тюков и второму стержню пришел конец. Прижавшись к стене, Кнур засунул лезвие колуна между дверью и камнем и налег на рукоять. Раздался скрип железа, железная створка грохнулась на пол, топоры первого ряда метателей полетели и, судя по лязгу, чавканью, хрусту, и стонам, попали.

– Я знаю, где Гнупа! Не убивайте! – закричал лысый карл в полукольчуге, без шлема, с поднятыми руками – единственный, оставшийся стоять в пиршественном покое. Перед ним на давно не метенном полу валялись еще двое, четвертый безуспешно пытался остановить поток крови из разрубленного топором плеча, привалившись спиной к резному известняковому столбу. Топот ног свидетельствовал о том, что кто-то еще бежал в вышестоящий ярус башни. Дружинники Хёрдакнута и Годлава обступили лысого нитинга.

– Гнупа наверх побежал? – спросил его Горм.

– Нет, это Храфн и Торбранд, он им приказал убить женщин и…

– Ньолл, узнай, где Гнупа! – уже на бегу бросил старший сын ярла. Кнур, Эйнар, и Гирд устремились за ним. На лестничной площадке перед второй по счету дверью, они настигли будущих женоубийц, занятых попытками проникнуть в помещение. «Все как всегда – я по одну сторону врат…» – вспомнил Горм, вонзая меч в печень левого сквернавца, слегка поворачивая лезвие, и вытаскивая его обратно. Правого сквернавца сбил с ног Эйнар – как раз вовремя, чтобы поднимавшийся по ступеням Гирд успел его обезглавить. Голова прокатилась по обтесанным камням.

– Где Гнупа? – выдохнул Хёрдакнутссон, вбегая обратно в пиршественный покой. Лысый нитинг валялся скрючившись на полу у ног Ньолла.

– В подземном ходу к водяной мельнице, – объяснил Ньолл. – Мельничная плотина на реке перед озером, на юг. У него там конь припасен. Если ты возьмешь моего коня…

– Охрану к лестнице наверх! Никого не впускать и не выпускать! – Горм продолжил бег.

– Слушай, мы-то не обещали этого не убивать, – начал ему вслед Мстивой.

Внук Рагнара махнул на бегу свободной от рунного меча рукой и сбежал по лестнице в кухню, прыгая через четыре ступеньки. Пробегая через погреб, он с благодарностью заметил наличие переносной лестницы и отсутствие Кривого. Пиво тоже было вынесено. За внутренней стеной стоял Ламби, держа под уздцы Альсвартура. Тот развлекался обычным для себя способом, храпя и стараясь укусить тех, кто спереди, или, еще лучше, лягнуть тех, кто сзади. Горм взмыл в седло еще до того, как Ламби начал:

– Хёрдакнут велел его коня пока тебе…

Выхватив у ловчего поводья, Горм изо всех сил ударил огромного жеребца в бока пятками. Вряд ли смягченный броней и толстой кожаной попоной под ней удар был так уж силен, но вороного совершенно не нужно было долго уговаривать встать на дыбы и куда-нибудь помчаться, раздувая ноздри и сотрясая землю копытами. Еще несколько тяжеловозов поскакали за Альсвартуром – может быть, всадники решили поехать за оставленным за главного сыном ярла, может быть, их кони потянулись за вожаком. Подковы гулко простучали по мосту и по настилу пристани, потом звук их ударов смягчился на тропе, ведшей вдоль плотины. За крытым несвежей соломой срубом мельницы, Сунна отблеснула золотом на шлеме всадника, спешившего к лесу. Горм еще раз поторопил коня, отметив положение небесной колесницы – немногим раньше полудня, – и подумав: «Что ж дальше будет, если так день только начинается…»

Никакой возможности обскакать Альсвартура в чистом поле или по верещатнику у лошаденки Гнупы не было и в помине, но вот проскользнуть между частыми деревьями и потеряться в лесу ей запросто могло удаться. Деревья, впрочем, поначалу росли довольно редко, а вот подлесок замедлял Гнупину скотину куда больше, чем вороного, который со всадником и броней разве что малость недотягивал до ста пудов веса.

– Гнупа! Хватит бежать! Тебя ж по запаху за пять рест найти можно! – напомнил Горм ярлу Слисторпа, когда их кони достаточно сблизились. – Так и подохнешь с полными штанами и моим мечом в спине?

Гнупа, не отвечая, все нахлестывал кобылку плетью. Ее круп уже был покрыт кровавой пеной, дыхание прерывисто. Впереди открылась прогалина – еще одно заброшенное поле. Кони поравнялись. Горм перехватил меч в левую руку и нажал пяткой на правый бок вороного. Альсвартур слегка повернул морду. В его темно-карем глазу, на миг обращенном к Горму, явно отразилось злорадное предвкушение. Жеребец повернул и крепко цапнул Гнупу за бедро. Тот одновременно завопил от боли, дернул ногами, и натянул поводья. Для шустрой, но явно непривыкшей ни к зверскому обращению, ни к противоречивым указаниям кобылки это было последней каплей. Она взбрыкнула задними ногами и выкинула Гнупу Вонючие Штаны из седла. Альсвартур заржал, громко и ехидно.

Ярлу Слисторпа в какой-то степени повезло – его ноги не застряли в стременах, и он полетел золоченым шлемом вперед в огромный муравейник на краю следующего перелеска, вследствие чего падение только вышибло из него дух. Кусаемый в губы, нос, и шею челюстями крупных рыжих насекомых, он задрыгал конечностями, кое-как поднялся, и бросился наутек, распространяя поносное зловоние.

– Пешему от конного удирать – только перед смертью запыхаться, – заметил Горм, отрезая Гнупе путь к деревьям.

Тот завизжал и наконец выхватил из ножен меч.

– Давно бы так, – молодой воин отпустил поводья, взялся свободной рукой за высокую луку седла, перенес ногу через мощный круп Альсвартура и спрыгнул на упругую, слегка влажную землю под деревьями, где между прошлогодних палых листьев пробивалась зубчатая зелень земляники.

– Один! – закричал Гнупа.

– Кто поумнее меня, говорят, что он, конечно, много дров наломал перед Рагнареком, – сказал Горм, легко отражая не очень сильный и безнадежно очевидный удар сверху. – Но даже Один, – Горм дал Гнупе пинка в колено, пока тот заносил меч для следующего удара. – Даже Один не заслужил, чтоб его именем божилось такое обдристанное чучело в муравьях, – закончил Горм, снова отразил удар, и пнул Гнупу в другое колено.

Тот взвыл и ушел в защиту, держа меч слегка впереди и под углом. «Хоть чему-то учили поносника,» – решил его менее пахучий соперник и двинулся вперед, нацелив свой меч врагу в лицо. Тот поднял руку, открывшись справа, на что Горм и надеялся – вместо укола в лицо, он рубанул Гнупу по правому боку, сорвав несколько пластинок его доспеха, продолжая прикидывать: «Скорость у него ничего, сила так себе. Главное, он уже сам решил, что проиграл. Осталось его не разубеждать, и все.»

– Скажу тебе, Раскульф, хоть щитом умеючи можно и оборониться, и напасть, без щитов драка выходит занимательнее, – сказал один из всадников, наблюдавших за поединком с западного края прогалины.

– Верно говоришь, Аббе, – ответил другой. – Там один хрясь по щиту, другой хрясь по щиту, пока все зрители не разойдутся. А здесь искусство сразу видно. Спорим, что молодой ярл с десяти ударов его прикончит?

– Не буду спорить, полукровка с мечом горазд.

Раскульф косо посмотрел на Аббе – одного из воинов, в свое время посланных из Свитьи сопровождать невесту Хёрдакнута в Йеллинг. Тем временем, Горму удалось на возврате после выпада полоснуть Гнупу прямо вдоль прорехи справа. Ее края потемнели от крови, и меч в руке ярла Слисторпа задрожал. Горм ударил сверху раз, другой… С каждым последующим ударом, защита его соперника слабела, пока на третий раз Гнупа не опустил меч настолько, что рунное лезвие Рагнара глубоко рассекло его шею у левой ключицы. Из раны хлынула кровь. Гнупа, словно пытаясь что-то сказать, открыл рот, захрипел, и повалился. Разгнупление Танемарка состоялось.

– Красиво, красиво, – крикнул Раскульф. – Теперь скажи что-нибудь, это все-таки ярл был.

«Верно, и не что-нибудь, а лаусавису. Кто поопытнее, наверное, заранее готовит,» – подумал Горм. Стараясь держаться против ветра от Гнупы, он нагнулся, вытер меч о край его плаща, распрямился, повернулся к всадникам на обочине заброшенного поля, и сложил:

– Гнупы потуги

С рыбой кольчуги,

Хоть и отстойны,

Были достойны —

Пусть врага волка

Звал он без толка,

Все же почил

Лучше, чем жил.


– Верно сказал, – согласился Сакси, еще один дружинник сильно постарше изначально со Свитьи. – Гнупина смерть вышла достойнее, чем он того заслуживал.

– Погоди, рыбу и волка-то молодой ярл зачем приплел? – спросил Суни, ровесник Горма, явно не знаток искусства стихосложения.

– Рыба кольчуг – это меч, враг волка – Один, – снисходительно объяснил Сакси. – Кто горазд в кеннингах[74], того, может, и в сагах лишний раз помянут. Вот отстой он зря употребил, это не скальдическое такое слово, но для первого раза простительно.

Альсвартур и бывшая кобыла Вонючих Штанов, будучи предоставлены сами себе, вполне дружелюбно стояли бок о бок и щипали полевую траву. Горм глянул на них, подошел к всадникам, обнаженный меч все еще в руке, схватил коня Аббе под уздцы, и процедил:

– Аббе сын Сверкера, я сын ярла Йеллинга и двоюродный внук посадника Альдейгьи. Если ты хочешь что-то сказать против моих отца, матери, дедов, бабок…

– Не в обиду, молодой ярл, не в обиду, – дружинник подался назад в седле и развел руками. – Ничего плохого сказать не хочу, а если что пришлось не к слову…

Горм отпустил поводья, толкнул меч в ножны, и пошел седлать отцовского жеребца.

– Ты бы против него, может, тридцать ударов продержался, но не больше, – вполголоса сказал Сакси. – Меньше натолкуешь, меньше затоскуешь.

– Мы тут посоветовались, и я решил, – вступил Раскульф, старший из всадников. – Я решил, что Аббе положит Гнупу Вонючие Штаны поперек седла его кобылы и приведет кобылу в Слисторп. Лошадь, оружие, и доспехи – добыча Горма. Убей я этого ярла, я бы его в лесу оставил, чтоб его навозные жуки утащили, но добыча не моя, не мне решать, что с трупом делать, и не мне теперь его нюхать!

Остальные дружинники, кроме Аббе и Сакси, одобрительно засмеялись. Горм уже приближался к плотине, думая: «В сагах здесь обычно все и кончается, а в жизни сколько еще дела предстоит – лошадей расседлывай, пои, корми, мертвых собирай, раненых обихаживай, добычу дели… Хотя это все обычно уже не смертельно. А вот этого ситунского козла Аббе в бою я бы не поставил защищать мне спину.» Он пустил Альсвартура размеренной рысью, которая скоро привела коня обратно в городище. На пару выкаченных откуда-то телег йеллингские карлы помоложе грузили мертвые тела – своих почтительно, с оружием, на первую телегу, слисторпских – на вторую, без доспехов, и как выйдет. У пролома во внутренней стене сидели несколько старых дружинников из Ноннебакке, слушавших Виги. По рукам ходил один из бочонков с пивом. Виги рассказывал:

73

Нид (омоним нида как хулительного стихотворения) – бесчестие, лживость, трусость, противоположность дренгрскапра, характеристика нитингов.

74

Кеннинг – метафора скальдической поэзии, обычно бравшаяся из стандартного, но достаточно большого набора.

Горм, сын Хёрдакнута

Подняться наверх