Читать книгу Копье Пустыни - Питер Бретт - Страница 5

Джардиру было девять, когда даль’шарумы забрали его у матери. Слишком мало даже по меркам Красии, но племя Каджи потеряло в тот год много воинов, и нужно было пополнить ряды, пока другие племена не попытались перехватить власть.

Джардир, три его младшие сестры и их мать, Кадживах, жили в тесной каморке в глинобитных трущобах Каджи у пересохшего колодца. Отец, Хошкамин, пал в битве два года назад – маджахи зарубили его, когда пытались захватить источник. Обычно кто-то из товарищей павшего воина брал его вдов в жены и заботился о его детях, но Кадживах родила трех девочек подряд, и мужчины боялись привести в дом злочастие. Семья питалась жалкими подачками местного дама. Они были нищими, но жили в любви.

– Ахман асу Хошкамин ам’Джардир ам’Каджи, – объявил наставник Керан, – ты отправишься с нами в Каджи’шарадж, чтобы найти свой Ханну Паш – путь, назначенный тебе Эверамом.

Он стоял в дверях с наставником Кавалем. Высокие воины выглядели чрезвычайно грозными в своих черных одеяниях и красных покрывалах наставников. Они равнодушно смотрели, как мать со слезами обнимает Джардира.

– Ахман, теперь ты наша опора, – сказала Кадживах. – У меня и твоих сестер никого больше нет.

– Да, мама. Я стану великим воином и построю тебе дворец, – пообещал Джардир.

– Даже не сомневаюсь, – кивнула Кадживах. – Говорят, я проклята, потому что родила после тебя трех дочерей, но Эверам благословил нашу семью таким великим сыном, что братья ему ни к чему.

Она крепко обняла Джардира, и его щека увлажнилась от материнских слез.

– Довольно ныть. – Наставник Каваль схватил мальчика за руку и дернул. Младшие сестры Джардира смотрели, как его выводят из крошечной каморки.

– Вечно одно и то же, – сплюнул Керан. – Матери цепляются за сыновей.

– О ней некому позаботиться, кроме меня, – ответил Джардир.

– Тебе слова не давали, щенок, – рявкнул Каваль и отвесил Джардиру подзатыльник. Мальчик ударился коленом о мостовую из песчаника и едва не закричал от боли. Ему ужасно хотелось дать сдачи, но он сдержался. Даль’шарум раздавит его, как скорпиона, и даже глазом не моргнет, как бы остро Каджи ни нуждались в воинах.

– О ней заботятся все мужчины Красии. – Керан кивнул в сторону двери. – Мы проливаем кровь по ночам, чтобы она могла спокойно плакать над своим никчемным сыном.

Они повернули к Великому базару. Джардир прекрасно знал эту дорогу, поскольку часто бегал на базар, хотя в карманах у него было пусто. Ароматы пряностей и духов кружили голову, и ему нравилось глазеть на копья и жутковатые кривые клинки в палатках оружейников. Иногда он дрался с другими мальчишками, готовясь стать воином.

Даль’шарумы редко посещали базар, это было ниже их достоинства. Женщины, дети и хаффиты брызнули в стороны. Джардир пристально следил за воинами, стараясь подражать их манерам.

«Когда-нибудь, – подумал он, – разбегаться будут передо мной».

Каваль сверился с исписанной мелом грифельной доской и взглянул на большой шатер, увешанный цветными знаменами.

– Сюда, – произнес он. Керан хмыкнул. Воины подняли полог и вошли в шатер, не удосужившись сообщить о своем появлении. Джардир последовал за ними.

В шатре пахло благовониями, на полу лежали пышные ковры. Повсюду громоздились горы шелковых подушек, висели ковры, стояли расписные горшки и другие сокровища. Джардир провел пальцем по рулону гладкого шелка и вздрогнул.

«Моя мать и сестры должны щеголять в таких же шелках», – подумал он и опустил взгляд на свои рваные и грязные коричневые штаны и безрукавку. Скорей бы облачиться в черные одежды воина!

Женщина за стойкой завизжала при виде наставников. Джардир взглянул на нее, но она уже закрыла лицо покрывалом.

– Омара вах’Хаман вах’Каджи? – спросил Керан.

Женщина кивнула, тараща от страха глаза.

– Мы пришли за твоим сыном Аббаном, – сообщил Керан.

– Его здесь нет, – ответила Омара, но ее глаза и кисти – все остальное было закрыто плотной черной тканью – дрожали. – Я отослала его утром с товарами.

– Поищи в задней комнате, – велел Керан. Каваль кивнул и направился к ширме за стойкой.

– Не надо! – Омара заступила ему путь.

Каваль отодвинул ее в сторону и скрылся в задней комнате. Раздался визг, и через мгновение наставник выволок за руку мальчишку в коричневой безрукавке, шапочке и штанах из ткани намного добротнее, чем у Джардира. Мальчишка был на год или два его старше. Коренастый, откормленный. За ним посыпались девчонки постарше – две в коричневом и три в черном, с открытыми лицами незамужних женщин.

– Аббан ам’Хаман ам’Каджи, – произнес Керан, – ты отправишься с нами в Каджи’шарадж, чтобы найти свой Ханну Паш – путь, назначенный тебе Эверамом.

Мальчик задрожал. Омара завыла, вцепилась в сына и попыталась его отобрать.

– Прошу вас! Он слишком мал! Еще год, умоляю!

– Молчи, женщина! – Каваль толкнул ее на пол. – Мальчишка уже вполне взрослый и к тому же слишком жирный. Еще немного, и станет хаффитом, как его отец.

– Гордись, женщина, – добавил Керан. – Твоему сыну выпал шанс подняться выше отца и служить Эвераму и Каджи.

Омара сжала кулаки, но осталась лежать ничком и тихо плакать. Ни одна женщина не смеет противиться даль’шаруму. Сестры Аббана льнули к матери и голосили вместе с ней. Аббан потянулся было к ним, но Каваль дернул его к себе. Мальчик плакал и выл, пока его тащили из шатра. Джардир слышал рыдания женщин даже в шуме базара после того, как тяжелый полог упал на место.

Воины шли к тренировочной площадке, почти не обращая внимания на мальчишек, которые тащились следом. Аббан продолжал рыдать и трястись.

– Почему ты плачешь? – спросил Джардир. – Нас ждут слава и почести.

– Я не хочу быть воином, – ответил Аббан. – Не хочу умирать.

Джардир пожал плечами:

– Возможно, тебе предстоит стать дама.

Аббан содрогнулся:

– Это еще хуже. Дама убил моего отца.

– За что?

– Отец случайно пролил чернила на его одеяние.

– И дама убил его за такую малость?

Аббан кивнул, на его глаза снова набежали слезы.

– Взял и сломал отцу шею. Все случилось так быстро… он протянул руку, раздался хруст, и отец упал. – Мальчик сглотнул. – Теперь о матери и сестрах некому позаботиться, кроме меня.

Джардир взял его за руку:

– Мой отец тоже мертв, а мать считают проклятой, потому что она родила трех девочек подряд. Но мы дети Каджи. Мы можем превзойти своих отцов и вернуть честь своим женщинам.

– Но мне страшно, – хлюпнул носом Аббан.

– Мне тоже немного, – признался Джардир, глядя вниз.

Через мгновение он просиял.

– Давай заключим договор!

Аббан привык к жестоким нравам базара и с подозрением взглянул на него.

– Какой договор?

– Помогать друг другу во время Ханна Паш. Если ты споткнешься, я тебя поймаю, а ты, если я упаду, смягчишь удар. – Он ухмыльнулся и хлопнул Аббана по круглому животу.

Аббан ойкнул и потер живот, с изумлением глядя на Джардира, но возмущаться не стал.

– Ты серьезно? – Он вытер глаза тыльной стороной ладони.

Джардир кивнул. Они шли в тени торговых навесов, но Джардир выдернул Аббана за руку на солнце:

– Клянусь под светом Эверама.

Аббан широко улыбнулся:

– А я клянусь драгоценной Короной Каджи.

– Не отставать! – рявкнул Каваль, и мальчишки бросились догонять наставников, но в движениях Аббана появилась уверенность.

Проходя мимо великого храма Шарик Хора, наставники пробормотали молитвы Создателю Эвераму, рисуя в воздухе метки. За Шарик Хора находилась тренировочная площадка, и Джардир с Аббаном приковали свои взгляды к воинам. Одни упражнялись со щитом и копьем или сетью, другие маршировали или бежали строем. Дозорные балансировали на верхних перекладинах стоячих незакрепленных лестниц. Даль’шарумы били копьями в меченые щиты и оттачивали шарусак – искусство рукопашного боя.

Вокруг тренировочной площадки было двенадцать шараджи, то есть школ, – по одной на каждое племя. Джардир и Аббан принадлежали к племени Каджи, и потому их взяли в Каджи’шарадж. Здесь они начнут Ханну Паш и станут дама, даль’шарумами или хаффитами.

– Каджи’шарадж намного больше остальных, – заметил Аббан, глядя на огромный шатер. – Только Маджах’шарадж может хотя бы отчасти с ней сравниться.

– Еще бы не больше! Думаешь, наше племя случайно зовется Каджи в честь Шар’Дама Ка, Избавителя? Мы потомки тысячи его жен, кровь его крови. Маджахи, – Каваль сплюнул, – всего лишь дети слабака, который правил после того, как Шар’Дама Ка покинул наш мир. Прочие племена во всем ниже нас. Не забывай об этом.

В шатре им выдали бидо – простые белые набедренные повязки. Коричневую одежду забрали, чтобы сжечь. Теперь они были най’шарумами – еще не воинами, но уже и не мальчиками.

– Месяц жидкой похлебки и жестких тренировок – и жира как не бывало, – заметил Каваль и с отвращением ущипнул Аббана за пузо, когда тот заголился. Аббан согнулся пополам от боли, но Джардир поймал его и дальше держал, пока толстяк ловил воздух ртом. Когда мальчики переоделись, наставники отвели их в казарму.

– Свежее мясо! – крикнул Керан, когда мальчишек втолкнули в просторную голую комнату к другим най’шарумам. – Ахман асу Хошкамин ам’Джардир ам’Каджи и Аббан ам’Хаман ам’Каджи! Теперь они ваши братья.

Аббан покраснел, и Джардир сразу понял почему, как и все остальные. Не назвав отцовского имени, Керан, считай, объявил, что отец Аббана принадлежал к хаффитам – самой жалкой и презираемой касте красийского общества. Хаффиты – трусы и слабаки, неспособные идти путем воина.

– Ха! Ты привел жирного сына пожирателя свинины и тощую крысу? – крикнул самый высокий из най’шарумов. – Вышвырни их на улицу!

Остальные мальчишки засмеялись. Наставник Керан зарычал и ударил наглеца кулаком в лицо. Парень грохнулся на каменный пол и сплюнул кровью. Смех умолк.

– Смеяться будешь, когда снимешь бидо, Хасик, – прошипел Керан. – До тех пор вы все – тощие крысы, хаффиты, пожиратели свинины.

С этими словами они с Кавалем развернулись и покинули казарму.

– Вы за это заплатите, крысы. – Хасик странно присвистнул. Он вырвал изо рта шатающийся зуб и швырнул его в Аббана. Толстяк вздрогнул. Джардир заслонил его и оскалился, но Хасик и его прихлебатели уже отвернулись.

Вскоре после их прибытия раздали миски и выставили котел похлебки. Джардир проголодался и направился прямиком к раздаче, а Аббан заспешил еще пуще, но один из старших мальчиков преградил им путь.

– Вперед меня собрались? – Он толкнул Джардира на Аббана, и оба мальчика упали на пол.

– Вставайте, если хотите есть, – посоветовал наставник, который принес котел. – Похлебки на всех не хватит.

Аббан взвизгнул, и мальчики кое-как встали на ноги. К котлу уже выстроилась очередь. Вперед протиснулись ребята постарше и покрупнее. Первым стоял Хасик. Малыши в конце очереди отчаянно дрались за места, чтобы не остаться голодными.

– Что нам делать? – спросил Аббан.

– Встать в очередь. – Джардир схватил товарища за руку и потащил в середку, где стояли ребята помельче откормленного Аббана. – Мой отец говорил, что испытывать слабость не страшно – страшно ее выказывать.

– Но я не умею драться! – Аббан дрожал.

– Нужда научит. Я собью кого-нибудь с ног, а ты падай на него всем весом.

– Это можно, – согласился Аббан.

Джардир подвел его к намеченной жертве. Паренек оскалил зубы, надулся и повернулся к Аббану, поскольку тот был крупнее.

– А ну пошли в конец очереди, крысы новые! – тявкнул он.

Джардир молча ударил мальчика в живот и пнул по коленям. Паренек упал, и Аббан послушно рухнул сверху, как колонна из песчаника. Когда Аббан поднялся, Джардир уже стоял в очереди. Он обернулся, оскалил зубы, и Аббану тоже освободили местечко.

Наградой послужили два черпака похлебки – по одному в миску.

– Это все? – ужаснулся Аббан.

Раздатчик злобно посмотрел на него, и Джардир поспешно отвел товарища в сторону. По углам уже расселись мальчишки постарше, и они приютились у стены.

– Так я с голоду помру. – Аббан помешал ложкой водянистую похлебку.

– Другим и того не досталось. – Джардир указал на пару избитых мальчишек с пустыми руками, но Аббана это не утешило. – Могу поделиться. Я и дома ненамного лучше ел.

Они спали на полу казармы из песчаника, укрытые от холода лишь тонкими одеялами. Джардир привык делиться теплом с матерью и сестрами и пригрелся под боком у Аббана. Вдалеке прогудел Рог Шарак – началась битва. Мальчик долго не мог уснуть, мечтая о славе.

Он резко очнулся, когда его лицо накрыли еще одним тонким одеялом. Джардир боролся что было сил, но одеяло закрутили у него на затылке и крепко держали. Рядом приглушенно визжал Аббан.

Удары посыпались со всех сторон. Кулаки и пинки вышибли из него дух, в голове зазвенело. Джардир отчаянно размахивал руками и ногами и пару раз попал в цель, но ярость нападающих только усилилась. Вскоре он обмяк и мог бы упасть, если бы не удушающее одеяло.

Когда силы покинули его и он решил, что умрет, не познав славы и не отыскав пути в рай, знакомый голос произнес, присвистнув через дырку в зубах: «Добро пожаловать в Каджи’шарадж, крысы». Одеяла убрали, мальчиков швырнули на пол.

Мучители засмеялись и отправились спать, а Джардир и Аббан съежились и заплакали в темноте.

– Выпрямись, – прошипел Джардир на утреннем построении.

– Не могу, – захныкал Аббан. – Ни минутки не спал, болит каждая косточка!

– Не подавай виду, – посоветовал Джардир. – Мой отец говорил, что волки выбирают самого слабого верблюда.

– А мой – что надо спрятаться и подождать, пока волки уйдут.

– Молчать, недоноски! – рявкнул Каваль. – Дама идет.

Дама с Кераном прошли мимо, не заметив царапин и синяков новичков. У Джардира заплыл левый глаз, но наставники обратили внимание только на позу Аббана.

– Смирно! – рявкнул Керан, а Каваль вытянул Аббана по ногам кожаной плеткой. Аббан завопил от боли и едва не упал, но Джардир успел его подхватить.

Раздались смешки, и Джардир зарычал на Хасика, но тот лишь ухмыльнулся.

По правде говоря, Джардир тоже едва держался, но скрывал это. У него кружилась голова, болели руки и ноги, но он внимательно следил единственным здоровым глазом за приближением дама Хевата, выгнув спину. Наставники расступились перед священником и почтительно поклонились.

– Прискорбно видеть, как выродились воины Каджи, потомки самого Шар’Дама Ка, Избавителя, – фыркнул дама, сплюнув в пыль. – Должно быть, ваши матери мешали мужское семя с верблюжьей мочой.

– Неправда! – вырвалось у Джардира.

Аббан неверяще посмотрел на него, но Джардир не мог снести такого оскорбления. Керан бросился на него с пугающей скоростью, и мальчик понял, что совершил ужасную ошибку. Наставник вытянул его плеткой, сбив на землю. Голая кожа горела огнем.

Но даль’шарум на этом не остановился.

– Если дама говорит, что ты верблюжий ублюдок, значит так и есть! – приговаривал он, охаживая Джардира плеткой. Мальчик был одет только в бидо, ему было нечем защититься от ударов. Он вертелся, прикрывая больные места, но лишь подставлял Керану свежую кожу. Джардир голосил, но наставник распалялся все больше.

– Довольно, – произнес Хеват.

Избиение мгновенно прекратилось.

– Ты верблюжий ублюдок? – спросил Керан.

Джардир заставил себя встать. Его ноги подгибались, как размоченный хлеб. Мальчик не сводил глаз с занесенной плетки. Он знал, что, если не уймется, наставник убьет его. Он погибнет бесславно, и его дух тысячелетиями будет слоняться у врат рая вместе с хаффитами, завидуя праведникам в объятиях Эверама и ожидая перерождения. Подобная судьба страшила его, но отцовское имя – единственное, что у него осталось, и он от него не откажется.

– Я Ахман, сын Хошкамина из рода Джардира, – произнес он как можно спокойнее.

Мальчики дружно ахнули, и он приготовился к смерти.

Лицо Керана исказилось от ярости, и он замахнулся плеткой, но сдержался, повинуясь еле заметному жесту дама.

– Я знал твоего отца, мальчик, – произнес Хеват. – Он был настоящим мужчиной, но прожил мало и славы не снискал.

– Значит, я прославлюсь за нас обоих, – пообещал Джардир.

– Возможно, возможно, – проворчал дама. – Но не сегодня. Сегодня ты ниже любого хаффита.

Священник повернулся к Керану.

– Бросить его в выгребную яму, и пусть настоящие мужчины мочатся и гадят ему на голову.

Наставник улыбнулся и ударил Джардира в живот. Когда мальчик сложился пополам, Керан схватил его за волосы и потащил к яме. По пути Джардир взглянул на Хасика, ожидая увидеть ухмылку, но обнаружил смесь неверия и животного страха, как и на лицах других най’шарумов.

Эверам узрел хладный мрак Най и опечалился. Он создал солнце, источник света и тепла, чтобы заполнить пустоту. Он создал Ала, мир, и отправил его в вечный полет вокруг солнца. Он создал человека и зверей, чтобы служили ему, и увидел, как Его солнце дарит им жизнь и свет.

Но половину времени Ала был обращен к мраку Най, и создания Эверама терзал страх. Поэтому Он создал луну и звезды, чтобы они отражали свет солнца в ночи и напоминали Его созданиям, что Он рядом.

Так поступил Эверам и возрадовался.

Но Най тоже обладала волей. Она взглянула на творение, запятнавшее Ее безупречную темноту, и разгневалась. Она протянула руку, чтобы сокрушить Ала, но Эверам не дрогнул и удержал Ее руку.

Но Эверам отвел руку Най слишком поздно. Ее темные пальцы мазнули напастью Его совершенный мир. Чернильная тьма Ее злобы просочилась в камни и песок, разлетелась по ветру, растеклась маслянистым пятном по чистой воде Ала. Пронеслась по лесам, зашипела в жидком огне, что бурлит под землей.

В этих местах укоренились и выросли алагай. Создания мрака способны лишь убивать; уничтожать создания Эверама – их единственная радость.

Но чу! Мир повернулся, и солнце пролило свет и тепло на создания Най из хладного мрака, развеяло их. Дарующее жизнь сожгло нежить, и алагай взвыли.

В панике они попрятались в тени, просочились вглубь мира, заразив самые недра.

В темной бездне, в сердце творения выросла Алагай’тинг Ка, мать демонов. Прислужница самой Най ждала, когда мир вновь повернется, чтобы послать своих детей сеять смерть.

Эверам увидел это и протянул руку, чтобы изгнать зло из мира, но Най не дрогнула и удержала Его руку.

Но Он тоже коснулся мира еще раз и подарил людям оружие для борьбы с алагай. Подарил им метки.

Увязшему в борьбе за все, что Он создал, Эвераму оставалось лишь отвернуться от мира и бросить все силы на бесконечную войну с хладной Най.

Как наверху, так и внизу.

Первый месяц в шарадж все дни Джардира были одинаковы. На рассвете наставники выводили най’шарумов на жаркое солнце, и мальчики часами слушали, как дама возносят хвалу Эвераму. Животы подводило от голода, колени дрожали от непомерных нагрузок и недостатка сна, но никто не жаловался. Вид вонючего и окровавленного Джардира, вернувшегося после наказания, научил их повиноваться беспрекословно.

Наставник Керан вытянул Джардира плеткой.

– Почему ты страдаешь? – спросил он.

– Алагай! – крикнул Джардир.

Керан повернулся и хлестнул Аббана.

– Почему нужен Ханну Паш?

– Алагай! – вскричал Аббан.

– Без алагай мир был раем, заключенным в объятия Эверама, – произнес дама Хеват.

Наставник снова вытянул Джардира плеткой. После проявленной в первый день дерзости ему доставалось вдвое больше ударов, чем другим.

– В чем смысл твоей жизни? – крикнул Керан.

– Убивать алагай!

Наставник схватил Джардира за горло и притянул к себе.

– А как ты умрешь? – тихо спросил он.

– На когтях алагай, – кашляя, выдавил Джардир. Наставник отпустил его, и мальчик, задыхаясь, вытянулся в струну, чтобы Керан не нашел повода ударить его еще раз.

– На когтях алагай! – крикнул Хеват. – Даль’шарумы не умирают от старости в своих постелях! Им нипочем болезни и голод! Даль’шарумы умирают в бою и в награду отправляются в рай. Осиянные славой Эверама, они купаются в млечных реках, пьют сладкое холодное молоко, и мириады девственниц окружают их пылкой любовью.

– Смерть алагай! – хором крикнули мальчишки, выбрасывая в воздух кулаки. – Слава Эвераму!

После построения им раздавали миски и приносили котел с похлебкой. Еды не хватало на всех, и каждый день кто-то оставался голодными. Первым еду получал Хасик, затем мальчишки постарше и покрупнее, но даже им выдавали всего по одному черпаку. Взять больше или пролить похлебку в стычке у котла означало навлечь гнев вездесущих наставников.

Пока старшие ели, младшие и слабые отчаянно дрались за места в очереди. После избиения в первую ночь и дня, проведенного в яме, Джардир не скоро смог драться, но Аббан прекрасно усвоил урок, наваливался всем весом и непременно находил им местечко в очереди, пусть даже ближе к концу.

Когда миски выскребали до дна, начиналась учеба.

Полосы препятствий развивали выносливость. Мальчики подолгу тренировались выполнять шарукины – серии движений, из которых состояли фигуры шарусака. Они учились маршировать и двигаться синхронно даже на бегу. На жидкой похлебке мальчики стали стройными и крепкими, как наконечники копий, с которыми они упражнялись.

Иногда наставники отправляли отряды мальчишек устроить засаду най’шарумам из соседних шараджи и жестоко избить их. Опасность подстерегала везде, даже над выгребной ямой. Иногда старшие ребята, такие как Хасик и его дружки, взбирались на побежденных мальчиков из других племен сзади и совали им, словно женщинам. Это считалось ужасным позором, и Джардир не раз пинал насильников между ног, чтобы избежать подобной участи. Маджах однажды сорвал с Аббана бидо, но Джардир врезал ему в нос, так что брызнула кровь.

– В любой момент маджахи могут попытаться захватить источник или явятся Нанджи, чтобы украсть наших женщин, – сказал Каваль Джардиру, когда мальчики подошли к нему после нападения. – Мы должны всегда быть готовы убить или быть убитыми.

– Ненавижу это место, – со слезами на глазах простонал Аббан, когда наставник ушел. – Скорей бы Ущерб! Можно будет вернуться домой к матери и сестрам, хоть ненадолго.

Джардир покачал головой:

– Он прав. Ослабишь бдительность хотя бы на мгновение, и тебе не жить. – Он сжал кулак. – Так было с моим отцом, но со мной так не будет.

Когда наставники уходили, мальчики продолжали тренироваться под присмотром старших ребят, которые были скоры на расправу не меньше, чем даль’шарумы.

– Сгибай колени при повороте, крыса, – зарычал Хасик на Джардира во время сложного шарукина. И пнул его под колени.

Джардир упал в пыль.

– Верблюжий ублюдок не может даже повернуться! – со смехом крикнул Хасик остальным. Он все еще присвистывал сквозь дырку на месте выбитого Кераном зуба.

Джардир зарычал и бросился на старшего. Он должен подчиняться дама и даль’шарумам, но Хасик всего лишь най’шарум, и Джардир не потерпит, чтобы его отца оскорбляло подобное ничтожество.

Но Хасик был на пять лет старше, и скоро ему предстояло расстаться с бидо. Он был намного крупнее Джардира и годами практиковался в смертоносном искусстве рукопашного боя. Он схватил запястье Джардира, выкрутил, дернул руку, развернулся и врезал локтем по руке.

Джардир услышал хруст и увидел кость, пропоровшую кожу. Он даже успел испугаться, прежде чем его захлестнула боль.

И он заорал.

Хасик зажал Джардиру рот и притянул его к себе.

– Еще раз подойдешь ко мне, верблюжий ублюдок, и тебе не жить, – пообещал он.

Аббан подлез под здоровую руку Джардира и отволок его в шатер дама’тинг на дальнем конце учебной площадки. Шатер открылся перед ними, как будто их ждали. Высокая женщина в белом с головы до пят держала полог, видны были только ее руки и глаза. Она указала на стол в шатре, и Аббан поспешно уложил на него Джардира – рядом с девочкой, одетой в белое, как и дама’тинг. Но прелестное личико девочки было открыто.

Дама’тинг не говорят с най’шарумами.

Уложив Джардира, Аббан низко поклонился. Дама’тинг кивнула на полог, и Аббан поспешно выбежал, едва не упав. Говорят, дама’тинг видят будущее и знают, как мужчина умрет, едва взглянув на него.

Женщина скользнула к Джардиру – размытое белое пятно перед затуманенным от боли взором. Он не понял, молода она или стара, красива или уродлива, сурова или добра. Она казалась выше столь ничтожных понятий, ее преданность Эвераму затмевала заботы смертных.

Девочка взяла палочку, много раз обернутую белой тканью, положила в рот Джардиру и ласково нажала ему на подбородок. Джардир понял и закусил.

– Даль’шарумы приветствуют боль, – прошептала девочка, когда дама’тинг подошла к столу, чтобы собрать инструменты.

Руку словно ошпарило, когда дама’тинг промыла рану. Затем она дернула руку, чтобы вправить кость. Джардир в слепящей вспышке боли стиснул зубами палочку и попытался последовать совету девочки, открыться ощущениям, хотя толком не понимал для чего. Мгновение боль казалась невыносимой, а затем он словно пересек порог, и она отступила, стала отдаленной, будто терзала кого-то постороннего. Джардир разжал зубы, и ненужная палочка выпала.

Джардир расслабился в объятиях боли и повернулся посмотреть на дама’тинг. Она работала размеренно и ловко, зашивала мышцы и кожу, бормоча молитвы Эвераму. Затем растерла травы в пасту, шлепнула на рану и обмотала чистой тканью, пропитанной густой белой массой.

Дама’тинг с легкостью подняла его со стола и переложила на жесткую койку – кто бы мог подумать, что она настолько сильна! Она поднесла фляжку к губам Джардира. Мальчик отпил. По телу разлились тепло и тяжесть.

Дама’тинг отвернулась, но девочка на мгновение задержалась.

– Сросшиеся кости становятся крепче, – прошептала она, и Джардир со спокойным сердцем провалился в сон.

Когда он проснулся, девочка сидела рядом с койкой. Она прижала влажную тряпочку к его лбу. Джардир жадно разглядывал ее лицо. Когда-то он думал, что его мать – красавица, но девочка была прекраснее во сто крат.

– Юный воин очнулся, – улыбнулась она.

– Ты говоришь, – произнес Джардир пересохшими губами. Его рука оказалась в белом каменном коконе – бинты дама’тинг затвердели, пока он спал.

– Разве я животное, чтобы молчать?

– В смысле, со мной, – поправился Джардир. – Я всего лишь най’шарум.

«И не достоин целовать пыль под твоими стопами», – молча добавил он.

Девочка кивнула:

– А я – най’дама’тинг. Скоро я получу покрывало, но пока хожу с открытым лицом и могу говорить, с кем хочу.

Она отложила тряпочку и поднесла к его губам дымящуюся миску с кашей.

– Вас наверняка морят голодом в Каджи’шарадж. Ешь. Это поможет заклинаниям дама’тинг тебя вылечить.

Джардир поспешно проглотил горячую кашу.

– Как тебя зовут? – спросил он, закончив.

Девочка вытерла ему губы мягкой тряпочкой и улыбнулась:

– А ты дерзкий… для паренька, который только-только получил бидо.

– Извини, – пробормотал Джардир.

Она засмеялась:

– Дерзость не порок. Эверам не любит робких. Меня зовут Инэвера.

– «Как угодно Эвераму», – перевел Джардир красийское присловье. Инэвера кивнула.

– Ахман, – представился Джардир, – сын Хошкамина.

Девочка торжественно кивнула, но в глазах ее искрилось веселье.

– Он силен и может вернуться к тренировкам, – сказала дама’тинг Керану на другой день, – но его нужно как следует кормить, и если ему повредят руку до того, как я сниму бинты, тебе несдобровать.

Наставник поклонился:

– Будет исполнено, дама’тинг.

Джардиру выдали миску и пустили в начало очереди. Никто, даже Хасик, не посмел возразить, но Джардир чувствовал спиной недовольные взгляды. Он предпочел бы сражаться за еду даже с загипсованной рукой, чем терпеть эти взгляды, но приказы дама’тинг не оспаривались. Если он не станет есть, наставники запихают похлебку ему в глотку.

– Ты поправишься? – спросил Аббан, когда они ели на своем обычном месте.

Джардир кивнул:

– Сросшиеся кости становятся крепче.

– Что-то мне неохота проверять, – поежился Аббан.

Джардир пожал плечами.

– Хорошо, что завтра Ущерб, – добавил Аббан. – Можно провести пару дней дома.

Джардир взглянул на гипс, сгорая от стыда. Этого не скроешь от матери и сестер. Пробыл в шарадж всего цикл и уже опозорил родных!

Говорили, что в три дня Ущерба Най сильнее всего. Мальчики в пору Ханну Паш проводили это время дома, со своими семьями, чтобы отцы взглянули на сыновей и вспомнили, ради кого сражаются по ночам.

Но отец Джардира погиб, и к тому же Джардир сомневался, что являет собой повод для гордости. Его мать, Кадживах, притворилась, будто ничего не заметила, но сестры оказались не столь тактичны.

Среди най’шарумов Джардир привык ходить в одном бидо и сандалиях. Среди сестер, закутанных в коричневые платья с головы до ног, так что видны были только руки и лица, он чувствовал себя голым, и ему было нечем прикрыть гипс.

– Что у тебя с рукой? – спросила его младшая сестра Ханья, едва он вошел в дом.

– Сломал на тренировке.

– Как? – спросила старшая сестра Аймисандра, любимая сестра Джардира, и положила ладонь на здоровую руку.

Ее ласковое прикосновение раньше утешило бы Джардира, но теперь десятикратно усилило его стыд. Он отдернул руку.

– Мы занимались шарусаком. Ерунда.

– Сколько мальчишек на тебя напало? – спросила Ханья, и Джардир вспомнил, как избил на базаре двух старших ребят за то, что один из них дразнил малышку. – Спорим, не меньше десяти!

Джардир нахмурился.

– Один, – отрезал он.

Хошвах, средняя сестра, покачала головой.

– Наверное, он был десяти футов ростом.

Джардир был готов сорваться на крик.

– Хватит докучать брату! – прикрикнула Кадживах. – Приготовьте ему место за столом и оставьте в покое.

Ханья сняла с Джардира сандалии, а Аймисандра поставила во главе стола деревянную скамью. Подушек не было, но она застелила ее чистой тканью. Джардир месяц сидел на голом полу шарадж, и теперь даже это казалось роскошью. Хошвах поспешно поставила на стол выщербленные глиняные миски, которые Кадживах наполнила дымящимся варевом.

Обычно семья Джардира ужинала простым кускусом, но Кадживах откладывала понемногу от пособия и в Ущерб кускус всегда был приправлен и сдобрен овощами. В этот первый домашний Ущерб Ханну Паш Джардир нашел в своей миске даже несколько жестких кусочков подозрительного мяса. Джардир давно не ел досыта, и кускус благоухал материнской любовью, но не лез Джардиру в горло, особенно когда мальчик обнаружил, что в мисках матери и сестер мяса нет. Он заставил себя проглотить ужин, чтобы не обидеть мать, но ему пришлось есть левой рукой, изнемогая от стыда.

После ужина они молились все вместе, пока с минаретов Шарик Хора не донесся крик, возвещавший наступление сумерек. По закону Эведжана все женщины и дети должны были после этого спуститься вниз.

Меченый подвал с засовом имелся даже в жалкой глинобитной лачуге Кадживах. Из подвала открывался ход в Нижний город – огромную сеть пещер, которая соединяла все Копье Пустыни на случай прорыва.

– Идите вниз, – велела Кадживах дочерям. – Мне нужно поговорить с вашим братом наедине.

Девочки повиновались, и Кадживах подозвала Джардира в угол, где висели копье и щит его отца.

Оружие, как всегда, воплощало немой укор. Джардир остро чувствовал тяжесть гипса, но еще сильнее его тяготило другое. Он взглянул на мать:

– Дама Хеват сказал, что отец умер бесчестно.

– Значит, дама Хеват не знал твоего отца так, как знала я. Твой отец говорил только правду и ни разу не поднял на меня руку, хотя я родила ему трех дочерей подряд. Благодаря ему моя утроба и ваши животы не пустовали. – Мать заглянула в глаза Джардиру. – В этом не меньше чести, чем в убийстве алагай. Повтори это под солнцем и запомни.

Джардир кивнул:

– Повторю.

– Ты теперь носишь бидо. Это значит, что ты больше не мальчик и не можешь спуститься с нами. Ты должен ждать у двери.

Джардир кивнул:

– Я не боюсь.

– И напрасно. В Эведжахе говорится, что в полнолуние Алагай Ка, отец демонов, бродит по Ала.

– Даже он не пройдет мимо воинов из Копья Пустыни!

Кадживах встала и сняла со стены копье Хошкамина.

– Возможно. – Она вложила копье в здоровую левую руку сына. – Но если пройдет, на тебя вся надежда.

Джардир потрясенно взял оружие. Кадживах кивнула и спустилась к его сестрам. Джардир немедленно перебрался к двери и, вытянувшись в струнку, прокараулил всю ночь, как и две следующие.

– Мне нужна жертва, – сказал Джардир. – Когда дама’тинг снимет гипс, придется вернуться в очередь.

– Можно застолбить местечко вместе, как раньше, – предложил Аббан.

Джардир покачал головой:

– Если я воспользуюсь твоей помощью, меня сочтут слабаком. Я должен показать им, что исцелился и стал сильнее, не то меня заклюют.

Аббан кивнул, размышляя:

– Ты должен встать ближе к похлебке, чем раньше, но не настолько близко, чтобы разозлить Хасика и его дружков.

– Ты рассуждаешь как купец.

Аббан улыбнулся:

– Я вырос на базаре.

Следующие несколько дней они пристально следили за первой половиной очереди. Мальчишки здесь были на несколько лет старше Джардира и намного крупнее. Друзья наметили жертв и принялись внимательно наблюдать за ними на тренировках.

Занятия шли своим чередом. Гипс удерживал кости на месте, пока Джардир преодолевал полосу препятствий. Наставники понуждали его упражняться с копьем и сетью левой рукой. Особого отношения он не видел, да и не желал. Плетка гуляла по его спине не реже, чем прежде, и Джардир был этому рад. Он приветствовал боль, зная, что каждый удар доказывает, что он не слабее других, несмотря на сломанную руку.

Шли недели, Джардир трудился в поте лица, оттачивал шарукины при каждой возможности и мысленно повторял их перед сном. Неожиданно он обнаружил, что может кидать и бить левой рукой не хуже, чем правой. Он даже приспособился колотить противников гипсом, приветствуя боль, подобную порыву горячего пустынного ветра. Он знал, что, когда дама’тинг наконец срежет гипс, он станет сильнее, чем прежде.

– Как насчет Джурима? – предложил Аббан в последний вечер перед снятием кокона. – Он высокий и сильный, но не помнит, чему его учили, и берет нахрапом.

Джардир кивнул:

– Возможно. Он медлителен, и никто не посмеет бросить мне вызов, если я его побью, но я бы выбрал Шанджата. – Он указал на худого парня, который стоял в очереди перед Джуримом.

Аббан покачал головой:

– Не смотри, что он тощий. Шанджат не просто так стоит перед Джуримом. Он орудует руками и ногами, как плеткой.

– Но ему не хватает точности. И он теряет равновесие, если промахивается.

– А это бывает редко, – предостерег Аббан. – Джурима ты победишь скорее. Если слишком рьяно торговаться, испортишь всю сделку.

Когда в середине утра следующего дня Джардир вернулся из шатра дама’тинг, мальчишки уже выстроились в очередь за похлебкой. Джардир глубоко вдохнул, размял правую руку и направился прямо в середину. Аббан уже занял свое место ближе к концу. Он не станет помогать, как и договаривались.

Джардир, как наяву, услышал голос отца: «Волки выбирают самого слабого верблюда», – и этот простой совет прогнал страх.

– А ну пошел в конец, калека! – рявкнул Шанджат.

Джардир широко улыбнулся.

– Да воссияет над тобой Эверам за то, что придержал мне местечко, – сказал он.

Шанджат неверяще уставился на него: он был на три года старше Джардира и намного крупнее. Он на мгновение замешкался, и Джардир ударил его, выбив из очереди.

Шанджат покачнулся, но он был проворен и устоял, взметнув облако пыли. Джардир мог сделать подножку и ударить, пока противник шатается, но для того, чтобы прекратить разговоры о том, что из-за перелома он стал слабаком, просто победить было мало.

Раздались радостные крики, и очередь замкнулась кольцом. Изумление на лице Шанджата сменилось гримасой ярости, и он бросился на противника.

Джардир скользил, как танцор, уклоняясь от первых ударов Шанджата – стремительных, как и предостерегал Аббан. Наконец, Шанджат отчаянно размахнулся, промазал и покачнулся. Джардир шагнул влево, поднырнул под его руку и врезал правым локтем ему по почкам, словно копьем. Шанджат завопил от боли и оступился.

Джардир вихрем развернулся, врезал Шанджату другим локтем в спину и сбил противника на землю. Правая рука была исхудавшей и бледной после недель в гипсе, но кости действительно стали крепче, как и обещала дама’тинг.

Шанджат поймал Джардира за лодыжку, опрокинул на землю и навалился сверху. Они боролись в пыли, и Шанджат побеждал благодаря большему весу и длинным рукам. Он захватил Джардира за шею и левой рукой вдавил ему в горло правый кулак.

Мир потемнел перед глазами Джардира, и мальчик на мгновение испугался, что переоценил свои силы. Не желая сдаваться, он поприветствовал удушье, как приветствовал боль. Он со всей силы ударил ногой назад, попал Шанджату в пах, и противник с воем ослабил захват. Джардир вывернулся и подобрался поближе к Шанджату. Теперь удары почти не достигали Джардира и были ему не страшны. Медленно и постепенно он зашел за спину Шанджату, осыпая противника ударами по самым уязвимым местам – глазам, шее, животу.

Оказавшись позади Шанджата, Джардир схватил его правую руку и вывернул. Он уперся в спину старшего мальчика обоими коленями и навалился всем весом. Заблокировав локоть противника, он подпер его плечом и рванул вверх.

– А-а-а! – завопил Шанджат, и Джардир понял, что теперь легко сломает Шанджату руку, как Хасик сломал ему.

– Ты придержал мне местечко? – громко спросил Джардир.

– Я убью тебя, крыса! – заорал Шанджат. Он молотил пыль свободной рукой, вертелся и дергался, но сбросить Джардира не мог.

– Скажи! – потребовал Джардир и поднял руку Шанджата еще выше. Он чувствовал в ней напряжение и знал, что она вот-вот хрустнет.

– Я лучше спрыгну в бездну Най! – крикнул Шанджат.

Джардир пожал плечами:

– Сросшиеся кости становятся крепче. Приятного знакомства с дама’тинг.

Он поднял руку еще немного и ощутил, как ломаются кости и рвутся мышцы. Шанджат завопил от нестерпимой боли.

Джардир медленно встал и оглядел мальчишек: не собирается ли кто-нибудь еще бросить ему вызов? Многие смотрели на него с изумлением, но никто, похоже, не намеревался мстить за Шанджата, который лежал в пыли и выл.

– Разойдись! – рявкнул наставник Каваль, проталкиваясь через толпу. Он посмотрел на Шанджата, затем на Джардира.

– А ты не безнадежен, – проворчал он. – Быстро все в очередь, не то выльем похлебку в выгребную яму!

Мальчики поспешно вернулись на свои места, но Джардир подозвал Аббана и под шумок поставил за собой.

– Эй! – возмутился Джурим, следующий в очереди, но Джардир сверкнул глазами, и тот попятился, освобождая место Аббану.

Каваль пнул Шанджата.

– А ну вставай, крыса! – крикнул он. – Ноги у тебя целы – не надейся, что тебя отнесут к дама’тинг после того, как тебя одолел мальчишка вдвое меньше!

Он схватил Шанджата за здоровую руку, рывком поднял на ноги и потащил к шатру целительницы. Мальчишки в очереди кричали и улюлюкали ему вслед.

– Не понимаю, – произнес Аббан. – Почему он не сдался?

– Потому что он воин, – ответил Джардир. – Ты сдашься, когда алагай придут за тобой?

Аббан содрогнулся:

– Это другое.

– Вовсе нет, – покачал головой Джардир.

Вскоре после того, как Джардир избавился от гипса, Хасик и еще несколько ребят постарше начали тренироваться на стенах Лабиринта. Через год с них там же сняли бидо, и выжившие, в том числе Хасик, порой проносились по учебной площадке в новой черной одежде по пути в великий гарем. Как и все даль’шарумы, они старались не иметь с най’шарумами ничего общего.

Время для Джардира летело незаметно, дни сливались в бесконечную петлю. По утрам он слушал, как дама превозносят величие Эверама и племени Каджи. Он многое узнал о других красийских племенах и почему они ниже Каджи, а также о том, отчего маджахи особенно глухи к истинам Эверама. Еще дама говорили о далеких землях и трусливых чинах на севере, которые побросали копья и живут как хаффиты, дрожа от страха перед алагай.

Джардир вечно был недоволен их местом в очереди и старался перебраться поближе к котлу, где миски становились полнее. Он намечал себе жертв и отправлял их в шатер дама’тинг одного за другим, таща за собою Аббана. Когда Джардиру исполнилось одиннадцать, они уже стояли в начале, впереди нескольких мальчишек постарше, которые обходили их стороной.

Днем они тренировались или бегали от даль’шарумов, упражнявшихся с сетями. По ночам Джардир лежал на холодном каменном полу Каджи’шарадж, напряженно прислушивался к звукам алагай’шарак и мечтал, как однажды пополнит ряды мужчин.

По ходу Ханну Паш дама выбрали несколько мальчиков для особого обучения. Теперь их путь вел к белым одеждам. Они покинули Каджи’шарадж и больше не возвращались. Джардир оказался недостоин подобной чести, чему был весьма рад. Он не хотел дни напролет чахнуть над древними свитками или возносить хвалу Эвераму. Его призвание – копье.

К Аббану, знавшему буквы и цифры, дама проявили больше интереса, но его отец был хаффитом, и с этим они не смогли примириться, пусть даже формально позор мужчины не ложится на плечи его сыновей.

– Лучше сражайся, – в конце концов сказал дама Аббану, ткнув его в широкую грудь.

Аббан не особенно похудел, но напряженные тренировки перетопили жир в литые мышцы. Он становился грозным воином и с облегчением выдохнул, когда стало ясно, что ему не суждено носить белое.

Другие мальчики, слишком слабые или медлительные, были изгнаны из Каджи’шарадж. Им придется носить коричневые детские одежды до конца своих дней. Ужасная судьба, позор для семьи и ни малейшей надежды на рай. Слабаки с сердцами воинов часто вызывались на роль наживки – дразнить демонов и заманивать их в ловушки в Лабиринте. Жили они недолго, но погибали с честью, заслужив вход в рай, который иначе был бы для них закрыт.

На двенадцатом году жизни Джардиру впервые разрешили посмотреть на Лабиринт. Наставник Керан отвел най’шарумов постарше и посильнее на великую меченую стену из песчаника тридцати футов высотой. Она окружала поле боя – целый городской район, населенный в те незапамятные времена, когда в Красии было больше жителей. Поле было покрыто развалинами древних лачуг и десятками стен пониже. Эти стены, двадцати футов высотой, были изрезаны метками. Одни тянулись далеко и резко поворачивали, другие представляли собой лишь плиту или пару плит под углом. Вместе они образовывали лабиринт, усеянный замаскированными ямами – ловушками для алагай, где тех сжигало утреннее солнце.

– Стена под вами, – топнул ногой Керан, – защищает от алагай наших женщин и детей, а также хаффитов.

Он сплюнул за стену.

– Прочие, – он обвел руками бесконечные витки Лабиринта, – нужны, чтобы алагай не скрылись от нас.

Он с явной гордостью сжал кулак, и все мальчишки разделили с ним это чувство. Джардир представил, как бежит по лабиринту с копьем и щитом, и сердце его запело. На залитом кровью песке ждала слава!

Они подошли по широкой стене к деревянному мостику, который можно было поднять при помощи большого коленчатого рычага. Мостик вел на одну из стен Лабиринта. Все они соединялись каменными арками или приближались друг к дружке на расстояние прыжка. Стены Лабиринта были тоньше, местами меньше фута шириной.

– Взрослым воинам опасно бегать поверху, – пояснил Керан. – Дозорные не в счет.

Дозорные были даль’шарумами из племен Кревах и Нанджи. Они лазали по лестницам – каждый носил с собой такую, подбитую железом и двенадцати футов длиной. Лестницы можно было соединять или использовать поодиночке, и ловкие дозорные умели балансировать наверху без всякой опоры, изучая поле боя. Дозорные из племени Кревах подчинялись Каджи, из племени Нанджи – Маджах.

– Весь следующий год, – сообщил Керан, – вы будете помогать дозорным племени Кревах следить за передвижениями алагай и гнать их на даль’шарумов в Лабиринт, а также передавать приказы кай’шарума.

Остаток дня они бегали по стенам.

– Вы должны знать каждый дюйм Лабиринта, как свое копье! – напутствовал их Керан. Проворные и гибкие, най’шарумы радостно кричали, прыгая со стены на стену и перебегая по маленьким каменным мостикам. Джардир и Аббан хохотали от удовольствия.

Но здоровяк Аббан плохо держал равновесие и на одном из узеньких мостиков поскользнулся и упал со стены. Джардир бросился на помощь, но не успел.

– Чтоб меня Най взяла! – выругался он, когда лишь коснулся пальцев товарища и проводил его взглядом.

Аббан коротко вскрикнул и грохнулся оземь. Даже с высоты двадцати футов было видно, что у него сломаны ноги.

За спиной раздался пронзительный смех, похожий на крик верблюда. Джардир обернулся и увидел, что Джурим хлопает себя по колену.

– Аббан верблюд, а не кот! – крикнул Джурим.

Джардир оскалил зубы и сжал кулаки, но не успел он встать, как появился мастер Керан.

– По-твоему, мы тут шутки шутим?

Прежде чем Джурим успел ответить, Керан схватил его за бидо и швырнул следом за Аббаном. Джурим с воплем пролетел двадцать футов, ударился о землю и больше не двигался.

Наставник повернулся к другим мальчикам:

– Алагай’шарак – не шутки. Пусть вы лучше умрете, чем осрамите в ночи своих братьев.

Мальчики закивали и отступили.

Керан повернулся к Джардиру:

– Беги предупреди наставника Каваля. Пусть пришлет мужчин отнести парней к дама’тинг.

– Мы сами их отнесем, – осмелился возразить Джардир, зная, что каждая минута на счету.

– В Лабиринт можно входить только мужчинам, най’шарум, – отрезал Керан. – Беги, не то даль’шарумам придется нести троих.

После ужина дама’тинг подошла к наставнику Керану. Джардир подобрался к ним настолько близко, насколько осмелился, и напряженно прислушался к ее тихим словам.

– Джурим сломал несколько костей, у него сильное внутреннее кровотечение, но он поправится, – бесстрастно сказала она, будто речь шла о пустяках вроде цвета песка. Выражение ее лица утаивали покрывала. – У второго, Аббана, вконец переломаны ноги. Ходить он сможет, бегать – нет.

– А сражаться? – спросил Керан.

– Пока неизвестно.

– Если не сможет, убей его сейчас. Лучше умереть, чем стать хаффитом.

Дама’тинг ткнула в него пальцем, и наставник отшатнулся.

– Не тебе решать, что происходит в шатре дама’тинг, даль’шарум, – прошипела она.

Наставник поспешно сложил руки, словно в молитве, и поклонился так низко, что борода чуть не коснулась земли.

– Прошу прощения. Я не хотел оскорбить дама’тинг.

Дама’тинг кивнула:

– Разумеется, не хотел. Ты наставник даль’шарумов, и после смерти слава твоих подопечных приложится к твоей собственной. Ты воссядешь на одном из самых почетных мест рядом с Эверамом.

– Дама’тинг слишком добра ко мне, – пробормотал Керан.

– Тем не менее, – продолжила дама’тинг, – я хочу напомнить, где твое место. Попроси дама Хевата назначить тебе наказание. Двадцати ударов хвостом алагай вполне достаточно.

Джардир ахнул. Хвост алагай был самой страшной плеткой – три кожаных ремешка четыре фута длиной, ощетинившиеся металлическими шипами.

– Дама’тинг поистине великодушна, – не разгибаясь, произнес Керан. Джардир сбежал, пока его не заметили и не задались вопросом, много ли он услышал.

– Напрасно ты пришел, – шепнул Аббан, когда Джардир нырнул под полог шатра дама’тинг. – Тебя убьют, если поймают!

– Я просто решил тебя проведать, – сказал Джардир. Он действительно хотел навестить друга, но внимательно смотрел по сторонам, вопреки всему надеясь увидеть Инэверу. Он не встречал девочку с тех пор, как сломал руку, но не забыл ее красоты.

Аббан посмотрел на свои сломанные ноги, закованные в застывающий гипс.

– Боюсь, дела мои плохи.

– Ерунда. Сросшиеся кости становятся крепче. Скоро ты вернешься на стены.

– Кто знает, – вздохнул Аббан.

Джардир закусил губу:

– Я подвел тебя. Я обещал поймать, если ты упадешь. Я поклялся под светом Эверама.

Аббан взял Джардира за руку:

– И непременно поймал бы. Я видел, как ты бросился на помощь. Ты не виноват, что я упал. Я считаю, что ты сдержал клятву.

Глаза Джардира наполнились слезами.

– Я тебя больше не подведу, – пообещал он.

В этот миг из-за перегородки в глубине шатра молча выплыла дама’тинг. Она посмотрела на мальчиков и встретилась глазами с Джардиром. Его сердце замерло в груди, лицо похолодело. Казалось, они смотрели друг на друга целую вечность. Выражения лица дама’тинг было не разобрать под плотным белым покрывалом.

Наконец она кивком указала на полог. Джардир не мог поверить собственной удаче. Он в последний раз сжал руку Аббана и выбежал из шатра.

– Вы встретите на стенах воздушных демонов, но не вздумайте с ними сражаться, – произнес Керан, расхаживая перед най’шарумами. – Это обязанность даль’шарумов, которым вы служите. И все-таки очень важно знать врага в лицо.

Джардир внимательно слушал, сидя на привычном месте перед группой. Ему ужасно не хватало под боком Аббана. Джардир вырос с тремя младшими сестрами и встретил Аббана в тот же день, когда попал в Каджи’шарадж. Он не привык к одиночеству.

– Дама утверждают, что воздушные демоны обитают в четвертом круге бездны Най.

Керан указал копьем на крылатое чудовище, нарисованное мелом на стене из песчаника.

– Некоторые – например, недоумки из племени Маджах – недооценивают воздушных демонов, потому что их броня не так крепка, как у песчаных. Не дайте себя провести! Воздушные демоны обитают дальше от взора Эверама. Это намного более гнусные твари, чем песчаные демоны! Их шкуру точно так же не пробить копьем, а летают они настолько быстро, что в них сложно попасть. Своими длинными когтями, – он очертил смертоносное оружие наконечником копья, – они в один миг отрывают головы, а похожими на клюв челюстями могут разом откусить все лицо.

Он повернулся к мальчикам.

– Что ж… Какие у них слабые места?

Джардир немедленно поднял руку. Наставник кивнул ему.

– Крылья, – сказал Джардир.

– Верно. Крылья воздушных демонов сделаны из той же прочной мембраны, что и кожа, но туго натянуты на хрящах и костях. Сильный мужчина может проколоть их копьем или отпилить, если нож очень острый и тварь лежит на земле. Что еще?

Джардир снова поднял руку первым. Наставник оглядел других мальчиков, но больше никто не вызвался. Джардир был младше остальных на два года с лишним, однако ему подчинялись, как и в очереди за похлебкой.

– На земле они неуклюжи и медлительны, – сказал Джардир, когда Керан кивнул ему.

– Верно. Воздушным демонам нужно разбежаться или забраться повыше и спрыгнуть, чтобы взлететь. Тесные закоулки Лабиринта мешают им это сделать. Даль’шарумы на стенах набрасывают на них сети, спутывают тяжелыми бола.[1] Вы должны докладывать воинам на земле, где находятся демоны.

Он пристально взглянул на детей.

– Как звучит сигнал «воздушный демон внизу»?

Джардир немедленно поднял руку.

Через три месяца Аббан и Джурим вернулись в ряды най’шарумов. Аббан заметно хромал, и Джардир нахмурился.

– Ноги еще болят? – спросил он.

Аббан кивнул:

– Кости, может, и стали крепче, но не прямее.

– Еще рано, – утешил Джардир. – Со временем заживут.

– Инэвера, – произнес Аббан. – Кто знает, что угодно Эвераму?

– Ты готов драться за место в очереди? – Джардир кивнул в сторону наставника с котлом похлебки.

Аббан побледнел:

– Только не сейчас. Если ноги меня подведут, я буду опозорен навсегда.

Джардир нахмурился, но кивнул.

– Смотри не затягивай, – посоветовал он, – не то будешь опозорен бездействием.

Они подошли к началу очереди, и мальчишки прыснули в стороны, как мыши перед котом, пропустив их вперед. Некоторые недовольно косились на Аббана, но бросить вызов никто не смел.

Джурим был лишен такой роскоши, и Джардир холодно наблюдал за ним. Он не забыл, как Джурим гоготал, когда упал Аббан. Походка Джурима была несколько скованной, но Аббан хромал намного сильнее. Мальчишки в очереди за похлебкой злобно поглядывали на Джурима, но он подошел к своему обычному месту за Шанджатом.

– Это место занято, калека, – огрызнулся Эсам, еще один най’шарум в подчинении у Джардира. – Живо в конец очереди!

Эсам неплохо сражался, и Джардир не без интереса наблюдал за противостоянием.

Джурим улыбнулся и вскинул руки, словно в мольбе, но Джардир заметил, как он поставил ноги, и не попался на уловку. Джурим бросился вперед, схватил Эсама и повалил на землю. Через мгновение все было кончено, и Джурим занял свое законное место. Джардир кивнул. У Джурима сердце воина. Джардир взглянул на Аббана и печально покачал головой: тот уже доел свою похлебку и пропустил всю драку.

– Идите сюда, крысы! – крикнул Каваль, когда миски опустели. Джардир немедленно зашагал к наставникам, остальные мальчишки – за ним.

– Как ты думаешь, в чем дело? – спросил Аббан.

Джардир пожал плечами:

– Сейчас узнаем.

– Вам предстоит испытание мужества, – сообщил Керан. – Вы посмотрите в глаза ночи, и мы узнаем, у кого сердце воина, а у кого – труса.

Аббан ахнул от ужаса. Джардир затрепетал от восторга. С каждым испытанием вожделенные черные одежды становились все ближе!

– Из деревни Баха кад’Эверам уже несколько месяцев нет вестей. Как бы алагай не отыскали брешь в их метках! – продолжил Керан. – Разумеется, бахаване – хаффиты, но они дети Каджи, и Дамаджи велел не бросать их в беде.

– Скорее, велел не бросать драгоценные горшки, которые они нам продают, – пробормотал Аббан. – В Бахе живет знаменитый горшечник Дравази, изделия которого украшают красийские дворцы.

– У тебя на уме только деньги! – огрызнулся Джардир. – Будь они самыми презренными псами на Ала, все равно они неизмеримо выше алагай, и их нужно защищать!

– Ахман! – рявкнул Каваль. – Хочешь что-то добавить?

Джардир вытянулся по стойке смирно:

– Нет, наставник!

– Тогда придержи язык, не то отрежу, – пригрозил Каваль.

Джардир кивнул, и Керан продолжил:

– Пятьдесят воинов-добровольцев во главе с дама Хеватом выступят в недельный поход на Баху. Вы отправитесь с ними – нести снаряжение, кормить верблюдов, готовить и точить оружие.

Он взглянул на Джардира.

– Сын Хошкамина, ты назначаешься най ка на время похода.

Глаза Джардира широко распахнулись. Ранг най ка, то есть «первого из никого», означал, что Джардир – первый из най’шарумов не только в очереди за похлебкой, но и в глазах наставников и может командовать остальными. Най ка не назначали уже несколько лет – с тех пор, как Хасик облачился в черное. Это была исключительная честь, и даровали ее – а также принимали – нелегко. К власти прилагалась ответственность. Керан и Каваль призовут его к ответу и жестоко накажут за чужие промахи.

Джардир низко поклонился:

– Это великая честь, наставник. Да поможет мне Эверам не разочаровать вас.

– Уж постарайся, если дорожишь своей шкурой, – хмыкнул Каваль. Керан взял кожаный ремешок с узелками – символ ранга – и обвязал им бицепс Джардира.

Сердце Джардира бешено колотилось, кожаный ремешок казался Короной Каджи. Джардир представил, как дама расскажет об этом Кадживах, когда та придет за еженедельным пособием, и надулся от гордости. Скоро он восстановит честь матери и сестер!

Дело было не только в этом, но и в испытании мужества. Несколько недель под открытым небом. Он увидит алагай вблизи и узнает врага в лицо. Хватит с него рисунков на грифельной доске и смутных теней, едва различимых со стен. Поистине, сегодня начало новой жизни!

Когда най’шарумов отпустили, Аббан повернулся к Джардиру, улыбнулся и стукнул кулаком по перевязанному ремешком бицепсу.

– Най ка, – произнес он. – Ты заслуживаешь этого, друг мой. Скоро ты станешь кай’шарумом и будешь командовать в битве настоящими воинами.

Джардир пожал плечами:

– Инэвера. Поживем – увидим. Сегодня довольно и этой чести.

– Ты был прав. Мне порой становится тяжко, когда я вижу, как обращаются с хаффитами, и я дал волю горечи. Бахаване заслуживают нашей защиты, и не только.

Джардир кивнул:

– Я так и думал. Я тоже был не прав, друг мой. В твоем сердце есть место не только торгашеской алчности.

Он сжал плечо Аббана, и мальчики побежали собираться в поход.

Они выступили в полдень: пятьдесят воинов Каджи, в том числе Хасик, дама Хеват, наставник Каваль, двое дозорных из племени Кревах и отряд отборных най’шарумов во главе с Джардиром. Несколько старших воинов поочередно ехали на обозных телегах, которые тянули верблюды, но остальные шли пешком через Лабиринт к главным городским воротам. Джардир и остальные мальчики ехали по Лабиринту в телегах, чтобы не осквернить священную землю.

– Лишь дама и даль’шарумы вправе ступать по крови своих братьев и предков, – предупредил Каваль. – Не искушайте судьбу.

За воротами города наставник прошелся по телегам копьем.

– Живо на землю! – рявкнул Каваль. – Шагом марш в Баху!

Аббан неверяще посмотрел на Джардира:

– Это же неделя пути через пустыню под жарким солнцем, а на нас только бидо!

Джардир спрыгнул с телеги:

– На учебной площадке светит то же самое солнце.

Он указал на даль’шарумов, которые маршировали перед обозом.

– Скажи спасибо, что на тебе только бидо. Солнце нагревает черные одежды, но каждый воин несет щит, копье и доспехи. Если они могут маршировать, то и мы сможем.

– Ладно тебе! Неужели неохота размять ноги после нескольких недель в гипсе? – Джурим с ухмылкой хлопнул Аббана по плечу и соскочил с телеги.

Остальные най’шарумы последовали его примеру. Джардир отсчитывал ритм, чтобы поспевать за воинами и телегами. Последним шел Каваль. Он внимательно следил за най’шарумами, но командовать предоставил Джардиру. Такое доверие наставника – большая честь.

Через пустыню вилась тропа из утоптанного песка и растрескавшейся глины. Вдоль нее тянулась цепочка древних вех. Ветер не утихал ни на миг и швырялся горячим песком, который скапливался на дороге, отчего ноги скользили. Раскаленный песок обжигал даже сквозь сандалии. И все же най’шарумы, закаленные годами тренировок, маршировали без единой жалобы. Джардир смотрел на них с гордостью.

Однако вскоре стало ясно, что Аббан не поспевает за остальными. Он купался в поту, все сильнее хромал на коварной тропе и часто спотыкался. Один раз налетел на Эсама, который злобно толкнул его на Шанджата. Шанджат оттолкнул Аббана, и тот грохнулся на землю. Мальчишки засмеялись, глядя, как Аббан отплевывается от песка.

– Не отставать, крысы! – Каваль стукнул копьем по щиту.

Джардиру хотелось помочь другу подняться, но он знал, что выйдет только хуже.

– Вставай! – рявкнул он.

Аббан умоляюще взглянул на него, но Джардир лишь покачал головой и пнул товарища ради его же блага.

– Откройся боли и вставай, идиот, – раздраженно прошептал он, – не то станешь хаффитом, как твой отец!

Страдание в глазах Аббана полоснуло по сердцу, но Джардир был прав. Аббан тоже это знал. Он втянул воздух, встал и похромал за остальными. Какое-то время он поспевал, но вскоре снова оказался в конце. Он часто натыкался на других мальчишек, и те толкали его. Это не укрылось от бдительного взора Каваля. Наставник подошел к Джардиру:

– Парень, если он будет нас задерживать, ты отведаешь плетки на глазах у всех.

Джардир кивнул:

– Как пожелаете, наставник. Я – най ка.

Каваль хмыкнул и не стал настаивать.

Джардир подошел к остальным.

– Джурим, Аббан, в телегу, – приказал он. – Вы только что из шатра дама’тинг и не готовы маршировать весь день.

– Верблюжья моча! – Джурим ткнул пальцем в лицо Джардира. – Я не собираюсь ехать на телеге, как женщина, только потому, что этот сын пожирателя свинины еле тащится!

Не успел он договорить, как Джардир ударил. Он схватил Джурима за запястье, вывернул его и прижал к плечу. Джуриму оставалось лишь обмякнуть, чтобы Джардир не сломал ему руку, и он грохнулся на спину. Джардир с силой потянул его руку и наступил Джуриму на горло.

– Ты поедешь на телеге, потому что твой най ка так решил, – громко объявил он, когда лицо Джурима покраснело. – Забудешься еще раз – берегись.

Лицо Джурима стало лиловым. Наконец он сумел кивнуть, и Джардир убрал ногу. Джурим начал жадно глотать воздух.

– Дама’тинг приказала, чтобы вы с каждым днем проходили все больше, пока к вам не вернутся силы, – солгал Джардир. – Завтра будете идти на час дольше.

Он холодно взглянул на Аббана.

– Оба.

Аббан усердно закивал, и оба мальчика направились к телегам. Джардир смотрел им вслед и молился, чтобы Аббан поскорее поправился. Он не сможет прикрывать его вечно.

Он взглянул на остальных най’шарумов. Все смотрели на него.

– Я что, объявил привал? – рявкнул он, и мальчики поспешно зашагали дальше. Джардир отсчитывал ритм вдвое быстрее, пока они не нагнали отряд.

Смеркалось. Най’шарумы приготовили ужин и разложили скатки под присмотром Джардира, пока дама и ловчие занимались меченым кругом. Когда тот был готов, воины встали вдоль него, сомкнув щиты и выставив копья. Солнце село, и поднялись демоны.

Вблизи от города песчаные демоны водились в изобилии. Они шипели на даль’шарумов, бросались на воинов. Джардир впервые видел алагай вблизи и хладнокровно разглядывал их, запоминая движения и приемы.

Ловчие не подвели, и вспышки магии не пускали демонов в круг. Пока твари бросались на метки, даль’шарумы с криками кололи их копьями. Броня песчаных демонов была прочна, но несколько тварей погибло от точных ударов в глаза или открытую шею. Воины словно играли, стараясь нанести удар в нужную точку одновременно со вспышкой магии. Они смеялись и поздравляли немногих, кому это удавалось. Счастливчики уходили к костру, остальные пытались достать демонов, которых становилось все больше. Джардир заметил, что Хасик одним из первых наполнил миску.

Мальчик взглянул на наставника Каваля, который как раз убил демона и направился к костру. Красное ночное покрывало Каваля было поднято – раньше Джардир такого не видел. Он поймал взгляд наставника. Каваль кивнул, и Джардир приблизился с низким поклоном.

– Наставник, это не похоже на алагай’шарак, которой нас учили.

Каваль засмеялся:

– Это не алагай’шарак, мальчик, – просто игра, чтобы копья не затупились. В Эведжахе сказано, что для алагай’шарак нужна особая площадка. Здесь нет ни ловчих ям, ни стен Лабиринта, ни укрытий для засады. Выходить из круга глупо, но почему бы не показать солнце одному-другому алагай?

Джардир еще раз поклонился:

– Благодарю, наставник. Мне все ясно.

Игра продолжалась еще несколько часов, пока оставшиеся демоны не решили, что проникнуть за метки невозможно. Одни принялись кружить вокруг лагеря, другие уселись на корточки вне досягаемости копий, наблюдая. Сытые воины встали в дозор, улюлюкая и крича в спины неудачникам, отправившимся ужинать.

Когда все поели, половина воинов легла спать, другая выстроилась кольцом вокруг лагеря, словно статуи. Через несколько часов воины поменялись местами.

На следующий день они прошли мимо деревни хаффитов. Джардир раньше не видел таких поселков, хотя в пустыне было множество мелких оазисов – в основном к югу и востоку от города, где струйки воды выбивались из земли и наполняли небольшие озерца. Бежавшие из города хаффиты часто селились в таких оазисах, но, покуда они питались плодами своих рук, не просили подаяния у стен города и не нападали на проезжих купцов, дама не обращали на них внимания.

Были также оазисы с озерами покрупнее, способные прокормить сотню хаффитов, а то и больше, зачастую с женщинами и детьми. К таким оазисам дама проявляли некоторый интерес. Племена воинов захватили отдельные оазисы, как захватили источники в городе, и взимали с хаффитов налоги товарами и трудом за право жить на земле. Дама время от времени посещали ближайшие к городу деревни и забирали детей. Мальчики ступали на путь Ханну Паш, а самые красивые девочки становились дживах’шарум, обитательницами великих гаремов.

У деревни, мимо которой они шли, не было стены. Периметр защищали отдельные монолиты из песчаника с глубоко вырезанными в камне древними метками.

– Что это за место? – вслух подумал Джардир.

– Деревня Песчаник, – ответил Аббан. – Здесь живут три с лишним сотни хаффитов. Их зовут каменоломными псами.

– Каменоломными псами? – переспросил Джардир.

Аббан указал на огромную яму в земле, одну из нескольких в деревне, в которой мужчины и женщины бок о бок добывали песчаник с помощью лопат, кирок и пил. Деревенские жители были широкоплечими и мускулистыми, не то что городские хаффиты. Дети трудились наравне со взрослыми, грузили телеги, вели верблюдов, которые вытягивали камень из ям. Все были одеты в коричневое: мужчины и мальчики – в безрукавки и шапки, женщины и девочки – в платья, которые почти ничего не скрывали. Их лица, руки и даже ноги были открыты почти целиком.

– Сильный народ, – заметил Джардир. – Почему эти мужчины хаффиты? Неужели все они трусы? А девочки и мальчики? Почему их не забирают в жены или для Ханну Паш?

– Возможно, их предки и стали хаффитами по собственной вине, друг мой, – ответил Аббан, – но эти люди хаффиты по рождению.

– Не понимаю, – насупился Джардир. – Хаффитов по рождению не бывает!

Аббан вздохнул:

– Ты говоришь, что я только о деньгах и думаю, но, может, это ты думаешь о них недостаточно? Дамаджи нужен камень, который добывают эти люди, и крепкие работники. Взамен они велят дама не приходить за детьми хаффитов.

– И обрекают детей стать хаффитами! Почему родители соглашаются?

– Люди порой ведут себя странно, когда у них забирают детей.

Джардир вспомнил слезы Кадживах, крики матери Аббана и не сумел возразить.

– И все же эти мужчины могли бы стать прекрасными воинами, а их женщины – прекрасными женами, матерями сильных сыновей. Прискорбно видеть подобное расточительство.

Аббан пожал плечами:

– По крайней мере, когда один из них ранен, братья не набрасываются на него, словно стая волков.

Еще через шесть дней они достигли утеса над рекой, на которой стояла Баха кад’Эверам. Другие деревни хаффитов им не встретились. Семья Аббана торговала со многими селениями, и он объяснил, что это из-за подземной реки, которая питает множество оазисов рядом с городом, но так далеко на восток не заходит. Большинство деревень располагалось на юге от города, между Копьем Пустыни и далекими южными городами, вдоль русла реки. Джардир никогда не слышал о подземной реке, но поверил другу.

Река перед ними подземной не была, но за долгие годы прорезала бесчисленные слои песчаника и глины и проторила себе глубокое русло. Она текла далеко внизу, хотя с такой высоты казалась не более чем струйкой.

Они шли на юг вдоль утеса, пока не отыскали тропу, ведущую вниз. Со стороны она была совсем не заметна. Даль’шарумы прогудели в рога в знак приветствия, но ответа не последовало. Они спустились по крутой узкой тропке на деревенскую площадь. Даже в центре города не было ни души.

Баха кад’Эверам была выстроена ярусами вдоль утеса. Широкая неровная лестница поднималась зигзагом, и на каждом уступе лепились глинобитные лачуги. В деревне не было ни души, и заменявшие двери тряпки лениво трепались на ветру. Деревня напомнила Джардиру старые кварталы Копья Пустыни, в которых давно никто не жил. Древние дома свидетельствовали, что когда-то красийцев было намного больше.

– Что здесь случилось? – спросил Джардир.

– А разве не ясно? – отозвался Аббан.

Джардир с любопытством посмотрел на него.

– Хватит таращиться на деревню, посмотри по сторонам, – посоветовал Аббан.

Джардир обернулся и увидел, что река казалась струйкой не только из-за большой высоты. Вода едва достигала трети глубокого русла.

– Мало дождей, – пояснил Аббан, – а может, река повернула выше по течению. Бахаване остались без рыбы. Начался голод.

– Не могла же от этого погибнуть вся деревня, – возразил Джардир.

Аббан пожал плечами:

– Возможно, вода в обмелевшей реке стала илистой и непригодной для питья. Так или иначе, от болезни или от голода бахаване не смогли поддерживать метки.

Он указал на глубокие следы от когтей в глинобитных стенах некоторых зданий.

Каваль повернулся к Джардиру.

– Обыщите деревню, нет ли выживших, – приказал он.

Джардир кивнул, повернулся к най’шарумам, разбил их на группы по двое и отправил каждую на свой ярус. Мальчишки бросились вверх по неровной лестнице так же ловко, как прыгали по стенам Лабиринта.

Вскоре стало очевидно, что Аббан был прав. Следы демонов нашлись почти в каждом здании – царапины от когтей на стенах и мебели, следы борьбы.

– Тел нет, – отметил Аббан.

– Сожрали. – Джардир указал на черный камень на полу, из которого торчало что-то белое.

– Что это?

– Дерьмо демона. Алагай едят своих жертв целиком и гадят костями.

Аббан зажал рот, но это не помогло. Он бросился к стене, и его вывернуло наизнанку.

Они сообщили наставнику Кавалю о том, что увидели. Тот кивнул, как будто ничего другого не ожидал.

– Иди за мной, най ка, – сказал он.

Джардир последовал за наставником к дама Хевату и кай’шаруму.

– Дама, най’шарумы не нашли уцелевших, – сообщил Каваль.

Кай’шарум был выше его рангом, но Каваль являлся наставником и воспитал едва ли не каждого воина в отряде, в том числе кай’шарума. Как говорится, «слова красного покрывала значат больше, чем белого».

Дама Хеват кивнул:

– Алагай осквернили эту землю, когда прорвались сквозь метки, и души мертвых хаффитов пленены в нашем мире. Я слышу в воздухе их крики. – Он взглянул на Каваля. – Скоро Ущерб. Первые два дня и две ночи мы будем готовить деревню и молиться.

– А на третью ночь Ущерба? – спросил Каваль.

– На третью ночь мы будем танцевать алагай’шарак, чтобы освятить эту землю и освободить души, позволив им возродиться с надеждой на лучшую касту.

Каваль поклонился:

– Будет исполнено, дама.

Он посмотрел на лестницу, на лачуги, которые лепились к утесу, и на широкий двор внизу от скалы до берега реки.

– В основном здесь должны быть глиняные демоны, – предположил он, – хотя парочка воздушных и песчаных тоже найдется.

Он повернулся к кай’шаруму.

– Дозволь отправить даль’шарумов копать меченые ямы во дворе и устраивать укрытия на лестнице, чтобы согнать алагай с утеса в ямы ждать солнца.

Кай’шарум кивнул, и наставник повернулся к Джардиру.

– Пошли най’шарумов собирать в домах разный мусор, который можно пустить на баррикады.

Джардир кивнул и повернулся, но Каваль поймал его за руку.

– И смотри, чтобы ничего не прихватили, – предупредил он. – Все должно быть принесено в жертву алагай’шарак.

– Мы с тобой расчистим первый уровень, – сказал Джардир Аббану.

– Может, лучше седьмой? Семь – счастливое число. Пусть первый расчищают Джурим и Шанджат.

Джардир с сомнением посмотрел на ногу Аббана. Мальчик худо-бедно поспевал за отрядом, но хромота не прошла, и Джардир не раз видел, как Аббан потирает ногу, когда думает, что никто не видит.

– Я думал, на первый будет проще подняться, ведь твоя нога еще не окрепла, – заметил Джардир.

Аббан упер руки в боки:

– Друг мой, ты меня обижаешь! Я крепок, как лучший верблюд на базаре. Ты правильно делал, что заставлял меня превозмогать себя день за днем, и подъем на седьмой уровень пойдет мне только на пользу.

Джардир пожал плечами:

– Как хочешь.

Он отдал приказы другим най’шарумам, и мальчики принялись взбираться по лестнице.

В скале были вырезаны неровные каменные ступени с подпорками из песчаника и глины в нужных местах. Одни ступени были шириной в стопу, другие – в несколько шагов. На вытертых камнях виднелись следы множества повозок, которые тащили вьючные животные. На каждом ярусе лестница меняла направление, от нее отходили тропинки к жилищам.

Вскоре дыхание Аббана стало натужным, круглое лицо заблестело от пота. Он хромал все сильнее, а на пятом уровне начал при каждом шаге шипеть от боли.

– Возможно, на сегодня достаточно, – заикнулся было Джардир.

– Чепуха, друг мой. Я… – Аббан застонал и шумно выдохнул. – Силен, как верблюд.

Джардир улыбнулся и хлопнул его по спине:

– Мы еще сделаем из тебя славного воина!

Наконец они достигли седьмого уровня, и Джардир обернулся, чтобы посмотреть за невысокую стену. Далеко внизу даль’шарумы гнули спины, копая короткими лопатами широкие ямы для демонов. Ямы располагались на краю первого яруса, и если бы демон спрыгнул с этой самой стены, то непременно бы грохнулся в ловушку. Мысль о грядущей битве взволновала Джардира, хотя ни ему, ни другим най’шарумам сражаться не разрешат.

Он повернулся к Аббану, но его друг прошел дальше по террасе, не обращая внимания на живописный вид.

– Пора расчищать здания, – сказал Джардир, но Аббан словно не услышал, целеустремленно хромая вперед. Джардир догнал его, как раз когда Аббан остановился перед высокой аркой, взглянул на вырезанные в камне символы и широко улыбнулся.

– Седьмой уровень, я так и знал! – воскликнул Аббан. – По числу столпов между Небесами и Ала.

– Я никогда не видел таких меток, – удивился Джардир, глядя на символы.

– Это не метки, это слова.

Джардир с любопытством посмотрел на Аббана.

– Как в Эведжахе?

Аббан кивнул.

– Они гласят: «Здесь, в семи ярусах от Ала, чтобы почтить Того, кто является Всем, находится скромная мастерская Дравази».

– Горшечник, о котором ты говорил, – прорычал Джардир. Аббан кивнул и хотел было отдернуть яркую занавеску, которая закрывала дверной проем, но Джардир схватил его за руку и развернул к себе:

– Выходит, ты готов терпеть боль ради выгоды, но не ради чести?

Аббан улыбнулся:

– Просто я практичен, друг мой. На базаре честь стоит недорого.

– Зато она ценится на Небесах.

Аббан фыркнул:

– С Небес матерей и сестер не оденешь.

Он выдернул руку и вошел в мастерскую. Джардиру оставалось лишь последовать за ним, и он налетел на Аббана, который застыл в дверях с разинутым ртом.

– Товар цел, – прошептал Аббан. Глаза его алчно заблестели.

Джардир проследил за его взглядом и ахнул. На огромных поддонах аккуратно лежали самые изысканные гончарные изделия, какие он когда-либо видел. Комната была наполнена горшками и вазами, чашами, лампами, блюдами, мисками… Все они были ярко раскрашены, позолочены и покрыты ослепительной глазурью.

Аббан возбужденно потер руки:

– Ты представляешь, сколько это стоит, друг мой?

– Какая разница? Это не наше.

Аббан взглянул на него, как на глупца:

– Ахман, это не кража. Хозяева умерли.

– Грабить мертвых – это хуже, чем воровство. Это святотатство.

– Святотатство – превратить труды искусного мастера в груду черепков, – возразил Аббан. – Мусора для баррикад и без того довольно.

Джардир смотрел на горшки.

– Ладно, – наконец сказал он. – Оставим их здесь. Пусть поведают историю величайшего из хаффитов Эвераму, и тогда Он, возможно, позволит Дравази возродиться в лучшей касте.

– К чему рассказывать Эвераму истории, если Он всеведущ?

Джардир сжал кулак, и Аббан отступил.

– Я не потерплю богохульства, – прорычал Джардир. – Даже от тебя.

Аббан умоляюще поднял руки:

– Я вовсе не хотел богохульствовать! Просто имел в виду, что Эверам увидит горшки во дворце Дамаджи точно так же, как в забытой мастерской.

– Возможно, – признал Джардир, – но Каваль велел принести все в жертву алагай’шарак, а значит, и горшки тоже.

Аббан покосился на крепко стиснутый кулак Джардира и кивнул:

– Разумеется, друг мой. Но если мы действительно хотим почтить память великого хаффита и обратить к нему взор Эверама, давай носить в этих прекрасных горшках землю из ям, которые роют даль’шарумы. Так его изделия помогут победить в алагай’шарак и докажут ценность Дравази Эвераму.

Джардир расслабился, разжал кулак, улыбнулся Аббану и кивнул:

– Отличная мысль.

Они выбрали самые подходящие для задачи горшки и отнесли в лагерь. Прочие остались на поддонах.

Джардир вместе со всеми принялся за работу, и в подготовке поля боя для алагай’шарак два дня и две ночи пролетели незаметно. По ночам они укрывались в кругах, изучали демонов и строили планы. Ярусы деревни превратились в лабиринт из мусорных гор, за которыми скрывались меченые ниши для засад. Даль’шарумы будут выскакивать из ниш и скидывать алагай в ямы или опутывать сетями, чтобы поймать в переносные круги. На каждом ярусе были устроены склады оружия. В них будут сидеть най’шарумы, чтобы подавать воинам копья и сети.

– Не выходите за метки, пока вас не позовут, – наставлял Каваль новичков, – а когда кликнут, не мешкайте, перебегайте из одного меченого укрытия в другое, пока не окажетесь на месте. Пригибайтесь ниже, держитесь у стены, не высовывайтесь.

Он гонял мальчишек по импровизированному лабиринту, пока они не выучили все повороты наизусть. Теперь они могли найти меченые ниши и с закрытыми глазами. Воины разожгут костры, чтобы лучше видеть и прогнать холод пустынной ночи, но полностью рассеять мрак не сумеют, а демоны прекрасно видят в темноте.

Вскоре Джардир и Аббан уже сидели на оружейном складе третьего уровня. Утес был обращен на восток, и на закате юноши смотрели, как его тень наползает на речную долину и расплывается по дальней стене, будто чернильное пятно. В тени долины начали вставать алагай.

Туманная дымка просочилась из глины и песчаника, сгустилась в форме демона. Джардир и Аббан завороженно наблюдали, как демоны встают во дворе тридцатью футами ниже. Причудливые силуэты выделялись на фоне огромных костров, в которые даль’шарумы побросали все, что в Бахе нашлось горючего.

Джардир впервые по-настоящему понял, о чем им толковали дама все эти годы. Алагай – мерзость, сокрытая от света Эверама. Ала был бы раем на земле, если бы не их гнусная скверна. Юноша исполнился невыразимого отвращения. Он охотно отдал бы жизнь, только бы уничтожить алагай! Джардир схватил запасное копье и представил, как однажды выйдет на охоту со своими братьями даль’шарумами.

Аббан схватил Джардира за руку. Юноша обернулся и увидел, что друг в ужасе указывает на стену террасы всего в нескольких футах. Вдоль ее края поднималась дымка, и вскоре на стене соткался воздушный демон. Он сидел, сложив крылья, пока не обрел плоть. Мальчики еще не видели демонов так близко, и Аббан явно перепугался, а Джардира охватила ярость. Он покрепче сжал копье и прикинул, нельзя ли сбросить тварь со стены в яму, пока она не полностью сгустилась.

Аббан стиснул руку Джардира до боли. Джардир посмотрел на друга, и Аббан заглянул ему в глаза.

– Не глупи, – сказал Аббан.

Джардир снова посмотрел на демона, но выбора уже не оставалось – алагай разжал когти, которыми цеплялся за стену из песчаника, и ухнул в темноту. Раздался резкий треск, и демон взмыл в небо, на миг заслонив звезды крыльями.

Невдалеке сгустился рыжеватый глиняный демон, неотличимый от глинобитной стены, к которой он льнул. Этот демон был мелкий и плосконосый, не крупнее небольшой собаки, но не менее опасный, чем его сородичи, – клубок литых мышц, когтей и толстых плашек брони, лежащих внахлест. Он поднял сплющенную голову и принюхался. Каваль рассказывал, что глиняный демон может пробить головой почти что угодно, расколоть камень, зазубрить добрую сталь. Мальчики убедились в этом своими глазами, когда демон бросился головой вперед на метки склада. От места удара разбежалась серебристая паутина магии, и глиняный демон отлетел. Он немедленно вновь накинулся на метки, вонзая когти в скалу и монотонно молотя головой по меткам. Волны магии разбегались по воздуху.

Джардир бросил копье в горло демона, как делали даль’шарумы на пути через пустыню. Но демон оказался проворнее и схватил наконечник зубами. Он встряхнул головой, вырвал оружие и едва не вытащил мальчика из безопасной ниши. Металлический наконечник скрутился, словно был сделан из глины. Демон мотнул головой, и копье полетело за стену в темноту.

Хасик наблюдал за стычкой из своей ниши дальше по террасе. Его назначили наживкой, и вскоре он должен был повести демонов к гибели.

– Испортишь еще одно копье, крыса, – он продолжал присвистывать, хотя прошло столько лет, – и я швырну тебя следом!

Джардир вспыхнул от стыда, поклонился и спрятался вглубь ниши, ожидая приказа.

Дозорные из племени Кревах балансировали наверху лестниц и мгновенно перемещались с уровня на уровень. Они осмотрели поле битвы с высоты и подали сигнал кай’шаруму. Тот поднес к губам Рог Шарак. Танец начался.

Хасик немедленно вышел из ниши, завертелся и заскакал, чтобы привлечь внимание демонов. Джардир завороженно наблюдал. Что бы он ни думал о Хасике, это был поистине доблестный воин.

Несколько глиняных демонов заметили Хасика и с визгом набросились. Они с невероятным проворством перебирали короткими мощными лапами, но воин бесстрашно стоял и ждал, когда их ослепит безумие погони, прежде чем самому пуститься во весь опор в засаду впереди, за первый барьер. Глиняный демон на стене рядом с нишей Джардира прыгнул на Хасика, едва тот пробежал мимо, но даль’шарум развернулся и вскинул щит. Он не только отразил атаку, но и подставил его под нужным углом. Вспышка магии сбросила демона за стену. Тварь с визгом полетела в яму. Первая кровь была пролита.

Хасик бросился в лабиринт из мусора, огибая преграды быстро и ловко, несмотря на свое мощное тело. Джардир и Аббан больше не видели его, но слышали, как он кричит «Ут!», подбегая к засаде. То был традиционный клич наживок, которым они извещали притаившихся в засаде даль’шарумов о приближении алагай.

Раздались крики, засверкали вспышки магии – это воины выскочили из укрытия и набросились на ничего не подозревающих демонов. Ночь огласилась визгом алагай, и по спине Джардира пробежал холодок. Как бы он хотел заставить демонов кричать от боли! Когда-нибудь…

Пока он размышлял, из-за стены перед ними выскочил дозорный Адай. Двенадцатифутовых лестниц как раз хватало, чтобы часовые легко перебирались с одного уровня на другой.

Адай потянул за крепкий кожаный ремень, привязанный к запястью, и вытащил следом лестницу. Он было собрался подняться на следующий ярус, но застыл, услышав рык над головой. Дозорный глянул вверх и увидел, как на него прыгает глиняный демон.

Джардир напрягся, но ему было не о чем волноваться. Юркий, как змея, дозорный повернул лестницу крест-накрест и защемил лапу демона, которая уже приближалась к нему. Адай ударил точно между ступеньками, и алагай грохнулся оземь.

Пока глиняный демон мотал головой, Адай отбежал на несколько футов и поставил лестницу вертикально. Демон прыгнул снова, но Адай поймал его между стоек, поднял лестницу и повернул. Мелкий демон полетел через стену. Дозорный принялся карабкаться дальше.

– Отнесите копья загонщикам, – крикнул он мальчикам, проворно взбираясь на следующий уровень и даже не касаясь перекладин руками.

Джардир схватил пару копий, Аббан последовал его примеру, но Джардир заметил в его глазах страх.

– Держись рядом и повторяй за мной, – велел он другу. – Мы тренировались весь день.

– Только сейчас ночь, – хмыкнул Аббан, но последовал за Джардиром, когда тот глянул по сторонам и метнулся в нишу Хасика, низко пригибаясь и держась как можно ближе к стене, чтобы не заметили воздушные демоны, кружившие над деревней.

Они добрались до ниши и оттуда спустились во двор. Глиняные демоны сыпались дождем, и даль’шарумы сбрасывали их со стен. Засады были расположены идеально, и большинство алагай падали прямо в наспех вырытые ямы. Остальных, а также песчаных демонов, сгустившихся во дворе, загонщики теснили к ямам копьями и щитами. Дно и входные отверстия ловушек защищали односторонние метки, чтобы алагай не сумели выбраться. Копья воинов не могли пробить броню алагай, но могли колоть, пихать и сталкивать демонов в ямы.

– Эй, парень! Копье! – крикнул Каваль, и Джардир увидел, что наставник сражается с песчаным демоном обломком копья. Обломок крутился в руках Каваля размытым колесом, вонзался в суставы передних и задних лап демона, не давал тому ни обрести равновесие, ни шагнуть в сторону. Одновременно воин наступал, ловко разворачиваясь, чтобы добавить ударам силы и ввести в игру щит, тесня демона все ближе к краю ямы.

Но хотя опасность со стороны противника наставнику, по-видимому, не грозила, все новые и новые демоны сыпались со стен, а негодное оружие стесняло его движения и не давало быстро прикончить тварь.

– Ача! – крикнул Джардир, бросая новое копье. Каваль вонзил обломок в горло демона и поймал новое копье единым слитным движением, которое позволило ему сразу атаковать. Через несколько мгновений песчаный демон с визгом полетел в яму.

– Не стой как истукан! – рявкнул Каваль. – Раздайте копья и возвращайтесь на пост!

Джардир кивнул, и они с Аббаном поспешили на помощь другим воинам.

Раздав копья, они побежали вверх по лестнице, но вскоре услышали грохот за спиной и обернулись. Разъяренный глиняный демон тряс головой и пытался встать на ноги. До загонщиков было далеко, и Аббан и Джардир показались ему более заманчивой добычей.

– В засаду! – крикнул Джардир, указывая на небольшую меченую нишу, в которой загонщики прятались, пока сверху не посыпались демоны. Мальчики помчались в укрытие, глиняный демон – за ними. Аббан от страха даже вырвался вперед.

Почти у самой засады нога Аббана подвернулась. Он с криком грохнулся на землю, и было ясно, что вскочить он не успеет.

Джардир прибавил ходу, прыгнул и подхватил Аббана, который пытался встать. Джардир принял удар на себя, покатился по земле вместе с другом и превратил падение в великолепный бросок шарусака. Массивное тело Аббана преодолело несколько последних футов и оказалось в безопасности.

Джардир лежал ничком на земле. Демон, как и следовало ожидать, повторил его движение и бросился на Аббана, но лишь ударился о метки засады.

Джардир быстро вскочил, пока глиняный демон ошеломленно тряс головой, но тварь немедленно заметила его. Хуже того – алагай стоял между ним и укрытием.

У Джардира не было ни оружия, ни сети, и мальчик знал, что на открытом пространстве демон его догонит. На мгновение его захлестнула паника, но тут он вспомнил слова наставника Керана.

«Алагай не умеют хитрить, – втолковывал учитель. – Пусть они сильнее и быстрее, но мозгов у них не больше, чем у собаки. По ним всегда видно, что они собираются делать, и даже простейшая уловка ставит их в тупик. Думай головой, и обязательно увидишь рассвет».

Джардир сделал вид, будто собирается бежать к ближайшей яме, но вместо этого резко повернулся и бросился вверх по лестнице. Он петлял среди мусора и баррикад, положившись на память, чтобы не тратить время, разглядывая то, что и так знал. Демон с визгом пустился в погоню, но Джардир больше не думал о нем, сосредоточившись на пути.

– Ут! – крикнул он, предупреждая о появлении демона, когда показалась ниша Хасика. В нише можно укрыться, а Хасик отведет демона в засаду.

Но в нише никого не было. Очевидно, воин только что захлопнул очередную ловушку и сейчас сражается у засады.

Джардир знал, что может укрыться в нише, но как же демон? В лучшем случае он избежит смерти, в худшем – застанет врасплох и прикончит какого-нибудь воина или най’шарума.

Джардир пригнул голову и побежал дальше.

Ему удалось немного оторваться от преследователя в импровизированном лабиринте, но глиняный демон был еще близко, когда показалась засада.

– Ут! – надрывался Джардир. – Ут! Ут!

Он наддал из последних сил, надеясь, что воины услышали крик и будут наготове.

Он обогнул последний барьер, где чьи-то руки проворно поймали его и дернули в сторону.

– По-твоему, это игра, крыса? – спросил Хасик.

Джардир не знал, что ответить. К счастью, можно было не отвечать, поскольку демон ворвался в засаду. Даль’шарум опутал его сетью и сбил с ног.

Демон бился, рвал толстые веревки из конского волоса, как паутину, и казалось, вот-вот вырвется на свободу, но несколько воинов навалились на него и прижали к земле. Один из даль’шарумов получил когтистой лапой по лицу и с криком упал, но другой занял его место, развел руками две перекрывающиеся пластины брони и обнажил беззащитную плоть.

Хасик отшвырнул Джардира в сторону, бросился к демону и вонзил в уязвимое место копье. Демон завыл и забился в агонии, но Хасик жестоко провернул наконечник. Алагай изогнулся в последний раз и застыл. Джардир с ликующим криком выбросил в воздух кулак.

Но долго радоваться ему не пришлось – Хасик оставил копье торчать из трупа алагай и набросился на Джардира.

– Считаешь себя наживкой, най’шарум? Ты чуть не погубил воинов, посмев привести алагай в ловушку, которую не успели поставить заново!

– Я не хотел… – начал Джардир, но Хасик врезал ему в живот, вышибив дух.

– Я не разрешал тебе открывать рот, молокосос!

Джардир понял, что Хасик в ярости, и придержал язык.

– Тебе велели сидеть в нише, а не приводить алагай за спины ничего не подозревающих воинов!

– Хасик, парень пытался нас предупредить. Все лучше, чем оставить алагай бродить по террасе, – заметил Джесан.

Хасик смерил его бешеным взглядом, но сдержался. Джесан был старше – зим сорок, – и остальные члены отряда подчинялись ему в отсутствие Каваля или кай’шарума. Из царапин от когтей демона на лице Джесана хлестала кровь, но он даже не морщился.

– Ты бы не пострадал… – начал Хасик, но Джесан оборвал его:

– Это не первые мои шрамы, Свистун, и каждый – желанная честь. Возвращайся на пост. Еще не все демоны убиты.

Хасик нахмурился, но поклонился.

– Ты прав, ночь только началась.

Он злобно посмотрел на Джардира и отправился в свою нишу.

– Ты тоже возвращайся на пост, мальчик. – Джесан похлопал Джардира по плечу.

Наконец рассвело, и все собрались у ям, чтобы посмотреть, как горят алагай. Баха кад’Эверам была обращена на восток, и восходящее солнце быстро затопило лучами долину. Демоны выли в ямах – небо разгоралось, и их плоть начинала дымиться.

Щиты даль’шарумов были отполированы изнутри до зеркального блеска, и пока дама Хеват молился о душах погибших бахаван, воины один за другим ловили свет и направляли в ямы на демонов.

Едва он касался демонов, как они вспыхивали огнем. Вскоре все алагай пылали, и най’шарумы радостно вопили. По примеру воинов, некоторые даже приспустили бидо и помочились на демонов, пока свет Эверама сжигал их дотла. Джардир никогда еще не ощущал себя настолько живым и повернулся к Аббану, чтобы разделить с другом радость.

Но Аббана нигде не было видно.

Джардир решил, что друг еще не пришел в себя после ночного падения, и отправился на поиски. Просто Аббан нездоров. Это не считается слабостью. Они дождутся, не обращая внимания на издевки най’шарумов, когда сила вернется к Аббану, и тогда разделаются с шутниками и положат конец насмешкам раз и навсегда.

Он обыскал лагерь и нашел Аббана с большим трудом, когда тот выполз из-под обозной телеги.

– Что ты делаешь? – спросил Джардир.

– Ой! – удивленно обернулся Аббан. – Я просто…

Не обращая на него внимания, Джардир протиснулся мимо Аббана и заглянул под телегу. Аббан подвесил к раме сеть и набил ее горшками Дравази, в которых они носили землю, мудро переложив посуду тканью, чтобы не гремела и не побилась на обратном пути.

Аббан с улыбкой раскинул руки, когда Джардир повернулся к нему:

– Друг мой…

– Верни все на место, – перебил Джардир.

– Ахман… – начал Аббан.

– Верни все на место, не то я тебе вторую ногу сломаю, – прорычал тот.

Аббан вздохнул, но не покорно, а устало:

– И вновь я прошу тебя быть практичнее, друг мой. Мы оба знаем, что с больной ногой у меня больше шансов помочь семье деньгами, чем честью. А если я и умудрюсь стать даль’шарумом, долго ли я протяну? Даже сильные ветераны, которые пришли сюда, в Баха, вернутся домой не все. Мне же повезет, если я переживу хотя бы одну ночь. И что станется с моей семьей, если я покину этот мир, не покрыв себя славой? Я не хочу, чтобы матери пришлось продать моих сестер в дживах’шарум, потому что у них нет иного приданого, кроме моей пролитой крови.

– Дживах’шарум покупают? – переспросил Джардир, думая о собственных сестрах, намного более бедных, чем сестры Аббана. Дживах’шарум были общими женами, которые жили в великом гареме и принадлежали всем даль’шарумам сразу.

– А ты думал, девушки сами вызываются? Молоденьким красавицам, быть может, и кажется, что быть дживах’шарум почетно, но они редко знают, чьих детей носят, и много ли проку в чести, когда утробы высыхают, а лица покрываются морщинами? Намного лучше выйти замуж за достойного человека, пусть даже хаффита.

Джардир промолчал, переваривая информацию, Аббан же придвинулся и доверительно наклонился, хотя рядом никого не было.

– Давай поделим прибыль, друг мой, – предложил он. – Половину моей матери, половину твоей. Когда они с твоими сестрами в последний раз ели мясо? Носили красивую одежду, а не лохмотья? Честью ты послужишь им еще не скоро, а деньгами можно помочь прямо сейчас.

Джардир скептически взглянул на него:

– Несколько горшков ничего не изменят.

– Ахман, это не просто горшки. Только подумай! Последние творения мастера Дравази, с помощью которых даль’шарумы отомстили за его смерть и освободили души хаффитов из Баха. Они поистине бесценны! Дамаджи мгновенно их раскупят и выставят на видном месте. Даже чистить не надо! Земля Баха дороже любой позолоты.

– Каваль сказал, все нужно принести в жертву, чтобы освятить землю Баха, – возразил Джардир.

– Так ведь мы принесли. Это всего лишь инструменты, Ахман, все равно что лопаты, которыми даль’шарумы копали ямы. Оставить себе инструменты – не мародерство.

– Тогда зачем прятать их под телегой, как вор?

Аббан улыбнулся.

– По-твоему, Хасик и его дружки позволили бы нам заработать, если бы узнали?

– Вряд ли, – уступил Джардир.

– Значит, договорились. – Аббан хлопнул Джардира по плечу.

Мальчики быстро упаковали оставшиеся горшки в сеть. Они почти закончили, когда Аббан взял хрупкую чашку и вывалял в грязи.

– Что ты делаешь? – удивился Джардир.

Аббан пожал плечами:

– Эта чашка слишком маленькая, ею никто не работал. – Он поднял чашку повыше, с восхищением глядя на грязь. – Земля Баха удесятерит ее стоимость.

– Но это ложь!

Аббан подмигнул:

– Друг мой, покупатель ничего не узнает.

– Зато я узнаю! – Джардир выхватил чашку и разбил о землю.

– Идиот, ты представляешь, сколько она стоила? – вскричал Аббан, но при виде ярости в глазах Джардира мудро поднял руки и отступил. – Разумеется, ты прав, друг мой.

В подтверждение своих слов он разбил еще одну, чистую чашку.

Джардир взглянул на осколки и вздохнул:

– Не посылай моей семье ничего. Я не хочу, чтобы род Джардиров выиграл от этой… низости. Лучше пусть мои сестры грызут жесткие зерна, чем едят порченое мясо.

Аббан недоверчиво посмотрел на него, но только пожал плечами:

– Как хочешь, друг мой. Но если ты передумаешь…

– Если этот день наступит и ты мне друг, то откажешь. И если я еще раз поймаю тебя на чем-то подобном, то лично выдам дама.

Аббан еще мгновение смотрел на него, затем кивнул.

На красийской стене была ночь, и вокруг Джардира бушевала битва. Он гордился, что однажды станет воином Каджи в Лабиринте.

– Алагай внизу! – крикнул дозорный Адай. – Северо-восточный квадрат! Второй уровень!

Джардир кивнул и повернулся к мальчишкам:

– Джурим, сообщи маджахам на третьем уровне, что слава близко. Шанджат, сообщи Анджха, что маджахи уходят с позиции.

– Я тоже могу сбегать, – вызвался Аббан.

Джардир с сомнением посмотрел на него. Он знал, что не делает другу чести, держа его при себе, но хромота Аббана не прошла за несколько недель по возвращении из Баха, а алагай’шарак – не игра.

– Не сейчас, – сказал он. Остальные мальчишки с ухмылками убежали.

Наставник Керан услышал разговор и с отвращением скривился, глядя на Аббана.

– Займись делом, парень, и распутай сети.

Аббан поплелся выполнять приказ. Джардир притворился, что не заметил хромоты друга, и вернулся к Керану.

– Ты не можешь щадить его вечно, – тихо сказал наставник, разглядывая небо в дальнозор. – Лучше пусть умрет мужчиной в Лабиринте, чем вернется со стен опозоренным.

Джардир задумался над его словами. Как правильно поступить? Если отправить Аббана с поручением, он может не справиться и подвергнет воинов риску. Если не отправлять, Керан рано или поздно объявит Аббана хаффитом, а это намного хуже, чем смерть. Врата рая останутся закрытыми перед духом Аббана, он не познает объятий Эверама и, может быть, прождет перед вратами перерождения целую тысячу лет.

С тех пор как Керан назначил Джардира най ка, на плечи юноши лег груз ответственности. Интересно, а Хасик, которому некогда выпала та же честь, чувствовал этот груз? Вряд ли. Хасик давным-давно убил бы Аббана или выгнал его из отряда.

Джардир вздохнул и решил послать Аббана со следующим же поручением.

– Лучше умереть, чем стать хаффитом, – пробормотал он. Слова оставили на языке горький привкус.

– Берегись! – крикнул Керан, когда на них спикировал воздушный демон. Керан и Джардир вовремя пригнулись, а Адай не успел. Он рухнул в Лабиринт, ударившись головой о стену рядом с Джардиром. Аббан ойкнул.

– Он заходит на второй круг! – предупредил Керан.

– Аббан! Сеть! – крикнул Джардир.

Аббан быстро подтащил сеть с грузилами к Керану, стараясь опираться на здоровую ногу. Джардир отметил, что сеть сложена для броска. И то хорошо.

Керан схватил сеть, не сводя взора с возвращающегося воздушного демона. Джардир наметанным глазом видел, что наставник прикидывает его скорость и траекторию. Керан был напряжен, как струна, и Джардир знал, что воин не промахнется.

Когда алагай приблизился на расстояние броска, Керан распрямился, будто кобра, и ловко метнул сеть. Но та раскрылась слишком рано, и Джардир сразу увидел почему: Аббан случайно запутался ногой в веревке с грузилами и после мощного броска Керана упал.

Воздушный демон резко остановился перед раскрывшейся сетью и ударил ее и Керана крыльями. Алагай нырнул вниз, пропав из виду, а наставник упал, безнадежно запутавшись в сети.

– Най тебя побери, парень! – Керан пнул Аббана по ногам. Аббан с криком полетел со стены – на этот раз в Лабиринт, кишащий алагай.

Прежде чем Джардир успел что-то сделать, раздался визг, и мальчик понял, что алагай выправил полет и собирается напасть в третий раз. Керан запутался в сети, а других даль’шарумов поблизости не было.

– Беги, пока можешь! – крикнул Керан.

Не обращая на него внимания, Джардир бросился к сетям, которые сложил Аббан, и поднял ловушку, кряхтя от натуги. Мальчики тренировались с более легкими сетями.

Воздушный демон пролетел мимо, хлопая кожистыми крыльями, и развернулся на высоте, чтобы спикировать еще раз. На мгновение он заслонил луну и стал невидимым, но Джардир не поддался на уловку и хладнокровно наблюдал за приближением демона. Если он умрет, то с честью и заберет этого алагай с собой, чтобы заплатить за вход в рай.

Когда демон приблизился настолько, что можно было разглядеть его зубы, Джардир выполнил бросок. Грузила развернули сеть из конского волоса, и воздушный демон налетел на нее головой. Джардир дернул шнур, чтобы затянуть ловушку, ловко развернулся и проследил, как тварь падает в Лабиринт.

– Алагай внизу! – крикнул он. – Северо-восточный квадрат! Седьмой уровень!

Через мгновение донесся ответный крик.

Джардир собрался развернуться и освободить Керана, когда заметил движение в темноте. Аббан висел на краю стены, царапая камень окровавленными ногтями.

– Вытащи меня! – крикнул Аббан.

– Если ты упадешь, то умрешь мужчиной и очнешься в раю!

Джардир не стал добавлять, что для Аббана это единственный шанс на рай. Керан не позволит ему стать даль’шарумом, и тот будет для него закрыт. Сердце Джардира кровоточило, но он отвернулся от друга.

– Не надо! Пожалуйста! – Слезы струились по грязным щекам Аббана. – Ты поклялся! Поклялся под светом Эверама, что поймаешь меня. Я не хочу умирать!

– Лучше умереть, чем стать хаффитом! – прорычал Джардир.

– Я согласен стать хаффитом! Вытащи меня! Пожалуйста!

Джардир с отвращением рыкнул, но против воли лег плашмя на стену и вцепился в руку Аббана. Дергая ногами и извиваясь, Аббан в конце концов сумел взобраться на спину Джардира, а оттуда на стену. Он с рыданиями бросился на грудь другу.

– Благослови тебя Эверам, – рыдал Аббан. – Ты спас мне жизнь.

Джардир оттолкнул его:

– Ты отвратителен, трус. Убирайся с глаз моих, пока я не передумал и не швырнул тебя вниз.

Аббан потрясенно уставился на него, но поклонился и поспешил прочь, насколько позволяла больная нога.

Пока Джардир смотрел ему вслед, кто-то врезал ему кулаком по почкам и сбил с ног. Мука была нестерпимой, но юноша открылся ей, и боль схлынула. Он повернулся к противнику.

– Не надо было его вытаскивать, – изрек Керан. – Сегодня ночью ты оказал ему дурную услугу. Долг даль’шарума – поддерживать своих братьев не только в жизни, но и в смерти.

Он сплюнул Джардиру на плечо.

– Три дня без похлебки. И принеси мой дальнозор. Алагай’шарак не ждет трусов и дураков.