Читать книгу Дневная битва - Питер Бретт - Страница 6

Лето 333 П. В.

28 зорь до новолуния

Ренна проснулась вскоре после рассвета. Арлен мирно спал, и она постаралась не шуметь, когда смывала с себя корку Шторы были наглухо задернуты, и Ренна по-прежнему чувствовала заряд силы, но мощь выгорела, стоило выйти на солнце. Она потянулась, выискивая признаки эффекта от мерзкой трапезы. Если перемена и наступила, то неуловимая. Арлен достиг своего уровня силы, месяцами питаясь исключительно мясом демонов. При мысли о новой порции Ренну чуть не вывернуло.

В конюшне она почистила Сумеречного Плясуна и задала ему утренний корм. Скакун выглядел здоровым, ничто не указывало на то, что всего две ночи назад он находился на грани смерти. Даже рубцы побледнели и стали едва заметны.

Покончив с делом, Ренна отправилась в поле, где набрала дикого картофеля и других овощей – достаточно и неплохо для разового завтрака. Тот поспел, когда в кухню приковылял измученный Арлен. Казалось, он вовсе не спал.

– Пахнет, как на Небесах, – сказал он.

– Яиц и нормального хлеба не нашла, зато поймала кролика, так что у нас есть мясо, – ответила Ренна, выкладывая рагу в деревянные тарелки, которые они принесли в пивную.

Они сели, Арлен секунду смотрел в тарелку, после чего обхватил руками голову:

– Пожалуй, я ночью перестарался.

– Это мягко сказано, – хмыкнула Ренна.

Арлен надул щеки и медленно выдохнул:

– Теперь жалею о самогоне.

– Ешь! – приказала Ренна. – Желудок успокоится, когда туда что-нибудь попадет. И выпил бы ты воды, сколько влезет, сладкая она или нет.

Арлен кивнул, набросился на еду, и его тарелка быстро опустела.

– Еще есть? – спросил он, и Ренна вздрогнула.

Она так увлеченно наблюдала за его трапезой, что не притронулась к своей пище.

– Забирай мою. – Она подтолкнула к нему тарелку и взяла его, пустую. – Я положу еще.

Вернувшись, Ренна с радостью обнаружила, что он умял и вторую порцию.

– Получше? – спросила она.

– Чувствую себя человеком. – Арлен чуть улыбнулся краем рта. – Когда-то им был.

– Лежи сегодня, – предложила Ренна. – А ночью снова зарядишься.

Арлен помотал головой:

– Нынче придется пройти много миль, Рен. Днем сделаем остановку, а дальше на всех парах – в Лощину.

– Что за остановка?

Арлен снова улыбнулся, на сей раз шире, и сверкнул глазами:

– Нужно подобрать тебе подходящий свадебный подарок.

Они устремились по дороге вестников, Арлен мчался с огромной скоростью рядом с Плясуном. Через несколько часов Ренна заметила, что он притомился, но ехать верхом наотрез отказался.

– Плясуну нужен отдых больше, чем мне, – заявил он.

Солнце давно миновало зенит, когда они дошли до развилки, и Арлен свернул на не столь исхоженный тракт, немногим шире узенькой тропки, что уходила в пустынную холмистую долину.

– Кто там живет? – поинтересовалась Ренна.

– Знакомый коневод, – бросил Арлен. – За ним должок.

Ренна подождала дальнейших разъяснений, но ничего не последовало.

Ранчо показалось лишь через час ходьбы. В нем было три хлева, каждый с собственными метками помимо столбов вокруг объездных загонов и двора. Помечены были и просторные пастбища.

На крыше ближайшего хлева появился паренек, он держал короткий лук с нацеленной на них стрелой.

– Кого там несет? – крикнул он.

Ренна присела, готовая метнуться влево или вправо, если мальчишка выстрелит. Она схватилась за родную костяную рукоятку отцовского ножа, хотя от него не приходилось ждать проку. Она ненавидела Харла Таннера, но всегда чувствовала себя в безопасности, когда прикасалась к ножу, которым его убила.

Арлен беззаботно заорал в ответ:

– Того, кто пожалеет, что не отдал тебя лесному демону, Ник Жеребец, если ты не опустишь лук и не кликнешь папашу!

– Вестник! – завопил Ник, опустил лук и замахал рукой. – Мам! Пап! Вестник пришел и привел Плясуна!

Паренек съехал с крыши на крылечный навес, откуда с легкостью спрыгнул на землю. Он сбегал в огород, выдернул пару морковок, поспешил к гостям и потрясенно уставился на Плясуна:

– Вымахал с амбар!

Он осторожно приблизился к огромному скакуну, держа перед собой морковины.

– Спокойно, малыш, это же я, Ник. Ты ведь помнишь меня?

Сумеречный Плясун заржал и взял морковь, но паренек не расслабился, готовый задать стрекача.

Ренна удивилась. Если он знает Плясуна, ему должно быть известно, что конь кроток как утренняя заря.

– Мальчик! Он не укусит и не лягнет.

Ник повернулся, собираясь что-то сказать, но осекся, впервые заметив Ренну. Он ощупал взглядом ее тело, и она не разобрала, на что он глазел – на воронцовые метки или на плоть, которую те покрывали. Не то чтобы ее это смутило, но хамство есть хамство, она уперла руки в боки и зыркнула на него в напоминание о приличиях. Мальчишка вздрогнул и отвернулся так быстро, что Ренна подавила смешок.

Ник густо покраснел и обратился к Арлену:

– Ты что, его… приручил?

Арлен рассмеялся:

– Вряд ли. Плясун по-прежнему коварнейший зверь на свете, но кусает и лягает теперь только подземников.

Позади негромко свистнули, и Ренна крутанулась на месте. Не задумываясь, она снова нашарила рукоятку ножа и быстро отняла руку в надежде, что никто этого не засек.

«И это я учу Ника хорошим манерам».

Подоспевший мужчина ничем не показал, что заметил ее нервный жест. Он, как и мальчик, первым делом уставился на коня. Приблизился неспешно и спокойно, дал Плясуну время привыкнуть к его присутствию. Скакун всхрапнул и притопнул копытом, но прикосновение стерпел.

– И впрямь вырос. – Мужчина огладил его могучие бока.

Человек этот был высок и худощав, с густой, но короткой бородкой. Длинные каштановые волосы перехвачены сзади шнурком.

– Ладони на две выше родителя, а я не видывал коня крупнее, чем старый Облом. – Он приподнял бабку. – Впрочем, неплохо бы подковать.

Хозяин наконец посмотрел на гостей и, как и мальчик, смерил взглядом Ренну, оценивая, словно лошадь. Она издала глухой горловой звук, и мужчина вздрогнул, натолкнувшись на яростный взор.

Арлен встал между ними.

– Это всего лишь взгляд, Рен, – обронил он тихо. – Они хорошие люди.

Ренна стиснула зубы. Ей отчаянно не хотелось это признавать, но он был прав насчет вещей, которые даже днем творит магия. Теперь она заводилась с полуоборота. Глубоко вдохнув, она отогнала гнев.

Арлен кивнул и повернулся к коневоду:

– Ренна Таннер, это Жон Жеребец и его мальчонка Ник. Жон объезжает и разводит диких энджирских мустангов.

– Во всяком случае, отлавливает и разводит, – уточнил Жон и с извиняющимся видом протянул руку. – Не так-то просто приручить того, кто в состоянии затоптать насмерть полевого демона и оторваться в открытой ночи от кого угодно.

Ренна пожала руку, но быстро отпустила, когда он поморщился от ее хватки.

– Иногда я знаю, что они чувствуют, – пробормотала она.

Жон кивнул на Плясуна:

– Этого вот споймал. Изловил жеребенком, ему и шести месяцев не было. Решил, что из такого молодого я дикость-то выбью, но он невзлюбил узду и вырывался из хлева не раз и не два.

– Открытая ночь беспощадна, – сказал Арлен. – Шесть месяцев среди демонов – это целая жизнь.

Жон кивнул:

– Я не думал, что даже тебе удастся его приручить.

– Мне и не удалось, – отозвался Арлен. – Я просто вернул его туда, откуда он вышел.

– Однако надел на него седло и уздечку, – возразил Жон, – хотя мне вряд ли следует удивляться. Тогда ты был свихнувшимся татуированным вестником, который спас моего мальчугана. А ныне ты, я слышал, грозный Избавитель!

– Нет, – качнул головой Арлен. – Я Арлен Тюк из Тиббетс-Брука, и у меня вместо ума чаще бывала сума.

– Значит, имя у тебя все-таки есть, – послышался новый голос, и из фермерского дома вышла женщина.

Она была невзрачна, но энергична, как та, что привыкла к тяжелому труду. Одета в мужскую одежду: высокие кожаные сапоги, портки и жилет поверх простой белой блузы. Каштановые волосы перехвачены шнуром, как у Жона.

– Не обращай внимания на мальчиков, – обратилась она к Ренне. – Когда живешь на одной конине, больше и поговорить не о чем. Меня зовут Глин.

– Ренна.

Ренна пожала ей руку, но стиснула кулаки, когда Глин обняла Арлена. Что настроило ее против женщины, которая к нему прикасается, – магия?

– Рада вновь свидеться, вестник. Останешься ужинать?

Арлен кивнул и впервые на памяти Ренны кому-то тепло улыбнулся.

– С удовольствием.

– Зачем пожаловал? – спросил Жон. – Догадываюсь, что не просто подковаться.

– Мне нужна еще лошадь, – кивнул Арлен. – Кобыла на племя для Плясуна. – Он криво улыбнулся Ренне. – Начинаем обзаводиться семьей.

Мэк Выгон, что жил по соседству с фермой отца Ренны, разводил лошадей. Пока была жива мать, Ренна часто навещала его ранчо – оно было куда меньшее, чем у Жона Жеребца, но в остальном почти такое же. Плясуна отвели к кузнецу, после чего Жон и гости направились к большому огороженному полю, где под зорким присмотром конных работников и лающих псов паслись лошади. По пути они миновали надежные корали, слишком высокие даже для Сумеречного Плясуна, чтобы перемахнуть при свете дня. Их использовали для объездки и карантина.

В одном Ренна увидела огромного черного жеребца, который бежал легким галопом под наблюдением двух озабоченных верховых с кнутами наготове. Она резко остановилась.

– А, вот и старик Облом, – сообщил Жон. – Родитель Плясуна. Споймал его на равнине с полудюжиной кобыл и молодым Плясуном. Назвали Обломом за то, что нам пришлось пережить, пока не загнали его в кораль. Этот здоровый гад ни в жисть не станет работать, зато готов ночь напролет пробивать копытами стены хлева, только позволь. Коварен, как демон, и чересчур хитер. Городские коневоды скажут, что у диких лошадей ума нет в помине, потому и не слушаются команд, но ты им не верь. Мустанг живет своим умом. Его хватает, чтобы выжить в открытой ночи, чем большинство людей похвастать не может. Облому нравилось сбрасывать всех, кто пытался его оседлать, а после втаптывать их в дворовую пыль. Мы упокоили его в племенном загоне, когда надоело вправлять себе кости.

Ренна посмотрела на необыкновенное животное и загрустила: «Ты был королем равнин, а здесь нарезаешь круги по загону и день-деньской осеменяешь кобыл». Пришлось подавить желание шагнуть к воротам и выпустить его.

– Этим летом хороший приплод, – похвастался Жон, когда они вышли в поле. – Невест полно, выбирай любую.

– Рен, выбор за тобой, – объявил Арлен. – Бери, какую хочешь.

Ренна присмотрелась к табуну. На первый взгляд лошади Жона почти не отличались от Мэковых, но стоило подойти ближе и оценить размер… У нее расширились глаза. По сравнению с матерями жеребята выглядели малышней, но даже они были больше иных жеребцов Мэка. У Жона водились годовики достаточно крупные, чтобы ездил зрелый мужчина, а дрянных не было. Демоны выбраковали всех слабых, остались только гиганты, гладкие и темношкурые.

Крепких молодок хватало, но Ренна поймала себя на том, что не сводит глаз со взрослой кобылы, стоящей особняком. Та, в черных и бурых пятнах, была на ладонь выше остальных. Она выглядела угрюмо, и другие лошади не покушались на ее обширную территорию.

– Как насчет той? – показала Ренна.

Жон хрюкнул:

– У тебя зоркий глаз, девочка. Большинство не видит ничего дальше уродливой масти. Это Буря. Споймал ее прошлым летом перед худшим ненастьем, какое видывал. Сильнее многих жеребцов, и ей всего пять годков. Сбежать пыталась столько раз, что я сбился со счета. Подойди к ней с уздечкой – ночь, да подойди к ней вообще! – и она покажет, на какую подлость способна. Укусила даже старого Облома, когда я свел ее к нему в загон посмотреть, не поладят ли.

– Уздечка не нужна. – Ренна перепрыгнула через ограду и пошла полем.

– Сказано же, лошадь опасна! – крикнул Жон вслед. – Ты понимаешь, что творишь?

Ренна отмахнулась и даже не потрудилась взглянуть в его сторону.

Буря не попятилась, когда Ренна приблизилась. Добрый знак. Казалось, кобыле все равно, но Ренна знала по навостренным ушам, что полностью завладела ее вниманием.

Она подняла пустые ладони.

– Я без узды. Мне она не по нраву, поэтому и тебя не заставлю.

Буря подпустила ее ближе, но, когда Ренна потянулась к холке, проворно щелкнула мощными челюстями. Ренна едва успела отдернуть руку до того, как откусят.

– А это лишнее! – цыкнула она и с силой хлопнула кобылу по носу.

Буря пришла в неистовство, встала на дыбы и взбрыкнула, но Ренна была начеку. Многомесячная охота на демонов и поглощение их магии сделали ее сильнее и быстрее, чем можно было мечтать, и сейчас, когда ее кровь вскипела, руки и ноги защипало и она почувствовала привкус ночной силы – даже при свете дня.

Ренна выгнулась, как стебелек на ветру, ощутив дуновение воздуха, когда грозные копыта промахнулись на считаные дюймы. Обезумевшая кобыла снова и снова пыталась ее сокрушить. Мощными ударами. И быстрыми. Такими, что переломили бы хребет полевого демона.

Однако Ренна двигалась плавно и ровно, как в танце, и оставалась нетронутой. Так продолжалось какое-то время, Ренна гадала, кто сдастся первым. Новая сила в ее конечностях – лишь толика того, что она чувствовала ночью. Лошадь казалась неутомимой.

Но вот наконец удары Бури замедлились, и она напряглась всеми мышцами, готовая бежать. Ренна бросилась к ней, не дав пуститься вскачь, сгребла гриву в горсть и запрыгнула на голую спину.

Если раньше Буря пребывала в бешенстве, то теперь ее ярость утроилась. Она сражалась в полном согласии с кличкой, прыгая и извиваясь в полете, вставала на дыбы и галопировала кругами в попытке сбросить Ренну.

Но Ренна сидела прочно и не уступала. Она сомкнула руки на шее лошади – такой толстой, что еле удалось сцепить пальцы. Едва получился захват, могучая шея составила весь ее мир, превратилась в единственного противника. Все прочее потеряло значение.

Она призвала всю силу, какую могла собрать, и сжала.

Казалось, это продолжится вечно, но Буря в конце концов начала успокаиваться. Она перестала вставать на дыбы и побежала вокруг загона, приводя в исступление псов, другие лошади убирались с ее пути.

Ренна продолжала стискивать ее шею, медленно и уверенно, и вскоре даже галоп сменился норовистым кайтером. Ренна улыбнулась. Норовистость – это хорошо.

Она ослабила хватку, двумя руками вцепилась в гриву и с силой повела влево. И рассмеялась, когда Буря покорно свернула. Ренна обжала бока коленями, забрав гриву в кулак, вынула нож и шлепнула им плашмя по лошадиному крупу.

– Н-но!..

Буря рванулась вперед, пустилась галопом. Ренна зачехлила нож и взялась за гриву двумя руками. Дернуть в сторону – и можно свернуть, но Ренна дала лошади волю, возбуждаясь от ветра, что трепал длинную косу, и непрестанно сотрясаясь от неистовой скачки.

Она подалась вперед, придвинула губы к уху Бури:

– Ты принадлежишь ночи, девочка. Я не позволю тебе кончить жизнь, как Облом. Даю зарок.

Ренна направила лошадь обратно и резко остановилась у изгороди, где ждали Арлен и остальные.

– Выбрала, значит? – спросил Арлен. – Бурю?

Ренна кивнула:

– Но Буря – плохое имя. Я назову ее Зарукой.

Трапезы на ранчо Жеребца были семейным делом, а семьей считались все, вплоть до последнего работника и прачки, в целом больше тридцати человек. Даже собаки расположились на одеялах вдоль стен просторной столовой, готовые метнуться за объедками. Ренна и Арлен сели рядом с Жоном, Ником и Глин во главе длинного стола на козлах, заставленного снедью и кувшинами с водой и элем.

Жон читал молитву Создателю, а Ренна заметила, что кое-кто из работников таращится на меченое лицо Арлена. Даже сквозь речитатив Жона ее острый слух различил слово «Избавитель», шепотом произнесенное за столом. Пальцы погладили гладкую костяную рукоятку ножа.

Жон закончил молитву и выпрямился:

– Не ведаю о Тебе многого, но я проголодался! Так перейдем же к суетному.

Притихший стол пришел в движение, и тридцать едоков с усвоенной сноровкой передавали друг другу подносы с мясом, миски с овощами, хлебные корки и соусницы.

Все наполнили тарелки, смеясь и болтая по ходу еды и выпивки, а солнце тем временем садилось. Люди поглядывали на Арлена, однако он притворялся, будто этого не замечает, и уплел три порции. Он встал не раньше, чем опустели тарелки и раскурились трубки.

– Глин, обед был великолепен, как всегда, но нам пора в путь.

– Чушь, – возразила Глин. – Снаружи не видно ни зги. Ночуйте здесь, у нас полно комнат.

– Мы ценим выше гостеприимство, – ответил Арлен, – но впереди у нас много миль.

Глин надулась, но все же кивнула:

– Велю девочкам собрать кое-что в дорогу. Один Создатель знает, что за еда у вас в седельных сумках. – Она встала и направилась в кухню.

Арлен вручил Жону тугой кошель:

– За Заруку.

Жон покачал головой:

– Твои монеты здесь не нужны, вестник, после того что ты совершил для меня и моей родни. Ты спас не только мальчонку – твоих меченых стрел хватило надолго, чтобы всем спать спокойно.

Арлен тоже покачал головой:

– Наступают трудные времена, Жон. Беженцы из Райзона потоком текут на запад. Не надейся, что сюда не придет война. Красийцы положили глаз на Милн и дальше, а что касается подземников – народ дает им отпор, и не рассчитывай, что им это понравится. Они нахлынут в ночи всей ордой, особенно в новолуние.

Он силой вложил кошель в руки Жона:

– Золота у меня полно. Не вижу причины не заплатить за то, что беру. Я еще оставлю тебе пару меченых копий. Ты умен, привлечешь кузнецов и метчиков, чтобы сделать такие же и вооружиться до зубов.

Ренна тронула его за руку и, когда Арлен взглянул, умоляюще посмотрела ему в глаза:

– Забери и Облома! Негоже держать его взаперти. Он создан для ночи.

– Поспорить трудно, – согласился Арлен, – но нам придется в спешке проделать длинный путь, и у нас нет времени тащить до самой Лощины еще одного дикого мустанга.

Он глянул на Жона и отсчитал еще монет:

– Можешь выслать его следом?

– За мной куда больший долг, – ответил Жон, – но я не могу рисковать работниками, отправляя их в такое путешествие. Едва они встанут лагерем, Облом выдернет кол и порушит охранные круги.

Арлен кивнул:

– Я пришлю за ним лесорубов, как только доберусь до Лощины. Если кто и может справиться с таким огромным конем, то это они.

Они пустились вскачь по дороге. Сумеречному Плясуну пришлось сбавить обычную скорость, чтобы подстроиться под Заруку, но Ренна знала: нужно лишь подождать.

– Я разметила тебя, – шепнула она в ухо кобыле, – и это ему придется приноравливаться к тебе.

Зарука уже обзавелась подковами, которые Арлен пометил лично, как у Плясуна. На дорогу выступил лесной демон, и Ренна сбила его в громовом разряде магии. Затем остановилась, чтобы растоптать невезучую тварь, и расхохоталась, когда Зарука вышибла из демона жизнь и впервые вкусила магии. С новым рвением она понеслась за Плясуном, сокращая разрыв.

Незадолго до рассвета они разбили лагерь.

– Побудь с лошадьми, – попросил Арлен. – Мне нужно маленько восстановить силы.

И он растворился во мраке.

Ренна дала ему время исчезнуть – это заняло несколько вдохов. Затем снялась с места на собственную охоту. Невдалеке от лагеря она приметила полевого демона и превратилась в прежнюю безмозглую Ренну, всхлипывающую и задыхающуюся от страха.

Демон заурчал и пошел на приступ, но Ренна была начеку и повергла его на землю броском шарусака. Ее кулаки были исчерчены мощными метками, и она молотила выползня по голове, пока тот не затих.

Затем вытащила нож и, как и в прошлый раз, даже не подумала о том, чтобы приготовить мясо, съела его сырым, всосала ихор демона, как соус Глин. Вкус оказался еще гаже, но память о силе при свете солнца укрепила желудок Ренны.

Она утерлась и вернулась в лагерь, жуя дурнолист. Возвращение Арлена заслышала, когда вырезала метки на копытах Заруки.

– Он не узнает, что я сделала, – поделилась с нею Ренна. – Вовек не узнает. И даже если проведает, то что? Арлен Тюк мне не указ, сговорены мы или нет.

Это прозвучало довольно правдиво, но все равно показалось ложью.

Когда Арлен появился, Ренна вздернула подбородок. Он так лучился магией, что ей пришлось прикрыть меченые веки. Она поняла, почему его считали Избавителем. Бывали времена, когда и сам Создатель так не сиял.