Читать книгу Еще один глоток - Питер Чейни - Страница 2

Беллами соскользнул с высокого табурета, нетвердой походкой подошел к окну и остановился, раскачиваясь на каблуках и глядя вниз, на Кондуит-стрит. Бармен приготовил виски с содовой и стал до блеска натирать хромированную крышку стойки. Беллами обернулся и привалился спиной к окну, наблюдая за барменом.

Он был высокого роста, стройный и смуглый. Одет безукоризненно, хотя строгий серый костюм его и не был нов. Под глазами у Беллами виднелись темные круги. Он выглядел очень усталым, и было в нем что-то порочное. Большие карие глаза смотрели хмуро.

Низким, довольно хриплым, волнующим голосом он спросил:

– Почему никто сюда не идет? Мистер Марч не приходил, Сидней?

Он направился к бару. Сидней ответил:

– Нет, я его уже несколько дней не видал. Хотите верьте, хотите нет, сдается мне, и у него туго с деньжатами, как у всех из-за этой проклятой войны. Когда они у него водились, уж он умел их потратить.

Беллами взобрался на высокий табурет, взял стакан виски с содовой и осушил его. Потом глянул на Сиднея. Тот приготовил ему еще один. Беллами затянул мотивчик:

Бармен прервал его:

– Нет, мистер Беллами, давайте другую споем.

Беллами перегнулся через стойку, приблизив лицо к Сиднею, и они затянули в унисон:

Они оборвали исполнение на высокой ноте. Это было ужасно. Беллами поднял стакан и выпил. Бармен проговорил:

– Мистер Беллами, хотите верьте, хотите нет, но ваш долг составляет пять фунтов четыре шиллинга.

Беллами мрачно взглянул на него и проворчал:

– О, Господи! Пять фунтов четыре шиллинга. Этого не может быть! – и, поразмышляв немного, добавил: – Сидней, меня тошнит. Сколько тебе надо выпить, чтобы тебя стошнило?

Бармен задумался на минутку:

– Хотите верьте, хотите нет, но, сколько бы я не выпил, меня никогда еще не тошнило.

Беллами встал, подошел к стулу, на котором лежало его пальто, и, с трудом попадая в рукава, надел его.

– А я надеялся, что мистер Марч зайдет, – сказал он. – Где его носит, черт побери? – Он пошарил в карманах: – Сидней, у тебя есть шиллинг?

Бармен полез в карман, достал монету и положил на стойку. Беллами взял ее, подошел к «фруктовому» автомату, стоявшему у стены, опустил монету в щель и нажал на ручку.

Когда завод кончился, в окошке автомата один за другим показались три золотистых лимончика. Раздался щелчок – и в руку Беллами упал золотой кружок. Беллами слабо улыбнулся. Он отнес золотой к бару и положил на стойку.

– Первый раз в жизни выигрываю в автомате, – сказал он. – Пять фунтов. Я остаюсь должен заведению четыре шиллинга. Ну, с этим мы справимся как-нибудь.

– Что вы говорите, мистер Беллами? – отозвался Сидней. – Поздравляю с выигрышем. Хотите верьте, хотите нет, но вам следовало бы поставить такой автомат прямо у себя дома.

Беллами кивнул. Ему очень хотелось, чтобы Сидней прекратил все время повторять «хотите верьте, хотите нет». Бармен налил в стакан двойную порцию «Хейга». Беллами постоял, раскачиваясь с носков на пятки, потом надел перчатки, шляпу и, бросив: «До свидания, Сидней», – вышел.

Бармен услышал, как он неуверенно спускается по лестнице, ухмыльнулся, взял не выпитый Беллами стакан виски с содовой и спрятал его под стойку бара.

На улице было темно и холодно. Засунув руки в карманы, Беллами брел по Кондуит-стрит. Снег хрустел у него под ногами. Он повернул на Бонд-стрит, потом – к Олбимарл-стрит. Его снова начало тошнить. Дойдя до середины Олбимарл-стрит, он заглянул в какое-то парадное. Там тускло мерцала вывеска: «Малайский клуб. Второй этаж. Открыто». Беллами вошел и стал подниматься по лестнице. Дойдя до лестничного поворота, он свесился на секунду через перила, а потом сел на ступеньки и, закрыв глаза, прислонился к стене. От паров виски, которое он пил почти весь день, у него кружилась голова.

Слева от него на крохотную лестничную площадку выходила дверь туалета. Справа по лестнице вверх Беллами видел приоткрытую двустворчатую дверь «Малайского клуба». Сквозь щель виднелся накрытый для ужина стол. Он встал и начал карабкаться по ступенькам. Толкнув, открыл дверь.

«Малайский клуб» представлял собой зал в форме буквы «L», бар находился за углом от того места, где стоял Беллами. Он направился к нему и пьяно улыбнулся блондинке за стойкой.

– Привет, радость моя, – воскликнул он, – как поживает моя блондиночка?

– Отлично, – усмехнулась та в ответ и бросила быстрый взгляд в зал на единственную посетительницу.

Беллами перегнулся через стойку и, оглядев блондинку от тщательно уложенных локонов до аккуратненьких туфелек, проворковал:

– Тебе когда-нибудь говорили, конфетка, что в тебе что-то есть? Есть, есть, точно. Сильный призыв пола. Ты – почти уникальная женщина. На днях, когда погода станет получше, я тобою займусь. Скажу тебе тогда, что глаза у тебя словно аметисты и что до твоих бедер никому, кроме меня, не должно быть никакого дела. Может быть, я напишу тебе стихи. Вот такой я человек!

– О, мистер Беллами, будет вам. Вы же говорите это всем девушкам подряд.

– Ты бесстыдно лжешь, – возразил Беллами. – Ты – единственная женщина, которую я когда-либо любил по-настоящему. Когда-нибудь, когда я буду свободен, напомни мне рассказать тебе, что я думаю о тебе на самом деле.

– Это будет замечательно, – улыбнулась девушка.

Он снова перегнулся через стойку и прошептал ей что-то на ухо.

– Мистер Беллами! – глаза ее засверкали, – вы обладаете бесподобным нахальством!

– Это – единственное, чем я еще обладаю, – ответил Беллами. – Что бы мне выпить?

Девушка, улыбаясь ему, подумала, что в Нике Беллами было неотразимое обаяние – если бы только он не пил так много. Почему он никогда ничего не делает?

– Клин клином вышибают, – усмехнулась она.

– Отлично. Тогда двойной «Хейг», – потребовал он, обнажив в улыбке ровные белые зубы под маленькими черными усиками.

Девушка колебалась.

– А вы собираетесь за него платить, мистер Беллами?

Он рассеянно взглянул на нее:

– Почему вы спрашиваете?

Она явно испытывала неловкость.

– У вас долг здесь более семи фунтов, мистер Беллами. Управляющий не велел ничего давать, пока вы его не погасите.

Он ничего не ответил, пошарил в кармане пальто, достал портсигар, открыл его и извлек сигарету.

Дама, сидевшая на другом конце зала у камина, встала и подошла к бару. Это оказалась женщина среднего роста, с весьма привлекательной фигурой, светловолосая. У нее было милое лицо с правильными чертами и синие-синие глаза. На ней был отлично сшитый костюм, подчеркивавший округлости ее фигуры, шелковые бежевые чулки-паутинка. На маленьких ножках – лодочки из великолепной кожи на каблуках дюйма в четыре высотой. На черном крепдешиновом тюрбане спереди – маленькая бриллиантовая брошь в форме вопросительного знака.

Она приблизилась к бару, встала позади Беллами и тихим учтивым голосом произнесла:

– Не огорчайтесь, Ники. Выпейте за мой счет.

Она заказала два двойных виски с содовой. Беллами улыбнулся ей.

– Кто бы вы ни были, вы – прелесть, – воскликнул он. – Это очень любезно с вашей стороны. Учитывая, сколько денег я оставил в этом баре, они могли бы увеличить мой кредит на стоимость еще одного стаканчика, – он слегка кивнул: – Моя фамилия Беллами. Здравствуйте.

Дама рассмеялась.

– Очень приятно, – ответила она. – Но почему вы делаете вид, что не знаете меня? Мы ведь встречались. – Она одарила его улыбкой: – Не в моих правилах угощать незнакомых мужчин, Ники.

– Неужели мы знакомы? – удивился Беллами. – Я не мог забыть такую женщину, как вы. Интересно, где мы встречались? Вы уверены, что это был действительно я?

– Я видела вас раз шесть, – напомнила она. – Обычно у Фреди Мотта. Я была там с Харкотом Марчем в тот вечер, когда вы выиграли в покер сразу 120 фунтов, видела я и как вы немного проигрались. Но это вполне естественно, что вы меня не запомнили: большую часть вечера вы были слишком навеселе, чтобы что-нибудь помнить.

– Знаю, знаю, это ужасно. Каждое утро я даю себе слово бросить пить, потому что это мешает работе. Но к вечеру постепенно прихожу к выводу, что это работа мешает выпивке, – и добавил мрачно: – мне нравится пить.

Он осушил стакан.

– Это я вижу, – заметила дама. – Еще стаканчик?

– Вы очень любезны, – ответил он.

Она заказала еще два виски.

– Если вы захотите вспомнить меня в следующий раз, я – Айрис Берингтон, мисс Айрис Берингтон.

Он кивнул:

– Ну, конечно! Теперь я припоминаю. Я как-то видел вас с Харкотом в каком-то клубе. Он, наверное, ваш друг. Он и мой старинный друг. Мне очень нравится Харкот. Но вы – больше.

– Харкот – забавный парень, – согласилась она, – одна беда, та же, что и с вами, – пьет многовато.

– Не может быть! Вы не похожи на пьющего человека, – воскликнул Беллами.

Она рассмеялась:

– Вы неисправимы. Впрочем, вам это, наверное, многие говорят.

– Многие женщины, – уточнил он беззаботно. – Но мне это нравится.

Потом он взглянул на нее серьезно.

– Айрис, вы восхитительны. Как-нибудь я буду свободен, я должен сказать вам все, что я о вас думаю.

– Несколько минут тому назад вы точно то же самое говорили барменше, – улыбнулась она.

– Знаю. Но разве вам не известно, что история неизбежно повторяется?

– А вы воспринимаете себя как историю?

– Фактически история – это мое второе имя. Во всяком случае, дорогая, если бы вы были Клеопатрой, я бы попытался стать удачливым Марком Антонием.

Он подошел к стулу, где оставил свою шляпу.

– Мне пора идти, – сказал он. – Я должен где-то быть и с кем-то встретиться. Вспомнить бы только, где и с кем . До свидания, Айрис. Еще увидимся. И теперь выпивка за мной.

Она положила свою ладонь на его.

– Я часто здесь бываю, обычно около одиннадцати вечера. И всегда буду очень рада вас видеть, Ники.

– Это очень мило с вашей стороны, – проговорил Беллами. – Знаете, – добавил он театрально: – видимо, все дело в моей роковой красоте.

– Не сомневаюсь, что так оно и есть, – с улыбкой поддержала она его. – Пока!

Она вернулась на свое место у камина. Беллами подошел к двери. Взявшись за ручку, он обернулся:

– Послушайте, если вы случайно встретите Харкота, передайте ему, что я хотел бы с ним повидаться.

– Конечно, скажу, – откликнулась она. – Где вы хотите с ним встретиться?

– Ну, где-нибудь здесь, – неопределенно ответил Беллами. – Видите ли, мы с ним ходим в одни и те же клубы и бары. И поскольку нас одинаково мучает жажда, мы просто не можем не пересечься с ним рано или поздно. Привет, дорогая.

И он вышел.