Читать книгу Шутка мертвого капитана - Питер Марвел - Страница 3

Карибское море. Новая Гвиана. Ноябрь 1692 года

Звезды светили так ярко, что Дамиан был убежден: в случае нужды при подобном свете без труда можно читать молитвенник. Во всяком случае, он видел довольно отчетливо лица своих спутников, и песчаный берег, которым предстояло идти, и белую полоску прибоя, накатывающегося на песок, и призрачное мерцание на поверхности волн, и черный занавес тропического леса, подступающего к самому берегу.

Душная влажная жара, казалось, ничуть не убавилась и после захода солнца. К счастью, ветер с моря разогнал хотя бы всякий гнус, которого было неслыханное множество в чаще. Гнус, разъедающий кожу до гноящихся язв, ночные летающие твари, едва не задевающие лица кожаными холодными крыльями, крадущиеся тайными тропами хищники – если бы не проводник, если бы дерзнули они выйти в путь вдвоем, то путь этот окончиться мог большой бедой. Нет, конечно, на все воля Божья, и не зря, шагая сквозь ядовитые испарения джунглей, новоиспеченный коадьютор[11] Дамиан беспрестанно повторял молитвы, коих память его вмещала великое множество, – потому ночью и не было резонов обращаться к молитвеннику.

Господь вывел его к блаженному берегу, и теперь предстояло преодолеть еще с десяток миль в обход тропического леса, чтобы к утру настичь неутомимого отца Франциска, профоса Ордена иезуитов, утверждающего власть ключей святого Петра на берегах реки Ориноко.

Об отце Франциске Диасе Дамиан, как и положено, ничего не слышал до того самого момента, как генерал-визитатор и префект Антильских островов, прокуратор обители Сен-Пьере отец Жан де Ла Валлет не вызвал его к себе и не посвятил в детали ответственной миссии. Судя по тому скрытому уважению, которое сквозило в скупых словах префекта, отец Франциск являлся личностью необыкновенной, настоящим воином Христовым, вроде тех овеянных легендарной славой героев, которые подняли меч и крест священных походов и дошли с ними до стен Иерусалима. Оттого духовный коадьютор Дамиан и преисполнился гордости за свою миссию, хотя на первый взгляд не было в ней ничего высокого, никакого подвига – всего-то отплыть с Мартиники к устью Ориноко. В ту страну, которая носит название Новая Гвиана, и отыскать там отца Франциска, второй год несущего слово Божье диким краснокожим племенам, этим злосчастным потомкам Хама[12], каждый из которых несет на себе проклятие Ноя и мало подобен образу Божьему, по которому, как известно, сотворен человек.

Это, действительно, была миссия, требующая безграничного терпения и самоотречения, – Дамиан понимал это сейчас особенно остро, совершив изнуряющий вояж по океану, вкусив прелести морской болезни, отведав заплесневелых сухарей и червивой солонины, испытав удобства судового гальюна, вечной жажды от нехватки пресной воды и насладившись обществом крыс, шныряющих между ногами прямо по верхней палубе. Необходимость самоотречения подтвердилась и в полудиком селенье на побережье, где все хижины были выстроены из пальмовых жердей и крыты пальмовым листом, а по стенам и полу их бегали зеленые и коричневые тараканы величиной с добрую тарелку; где величайшем деликатесом считалось куриное мясо, а воду приходилось разбавлять ромом и особыми порошками, от которого та делалась или ядовито-розовой, или невыносимо горькой. Увидев впервые, как негры-невольники вытаскивают у себя из-под кожи, лениво наматывая на палочку, червей длиной в метр, и поглядев на мух, которые откладывали яйца прямо в кожу скота и белых людей, которых потом заживо сжирали жирные белые личинки, отец Дамиан затосковал и, наверное, в первый раз в жизни задумался о том, что есть бремя белого человека, бремя миссионера, несущего цивилизацию в те края, где об оной даже и не слыхали.

Он думал об этом непрерывно, отправившись вслед за проводником сквозь тонущие в зеленом мраке джунгли на поиски отца Франциска, который мог быть где угодно, который вообще мог раствориться без следа в этой непрестанно рождающей и жрущей пучине, которая почему-то называлась лесом, но была наверняка тем самым местом, которое легко может заменить собой пару кругов Дантова ада.

И близость дьявола здесь чувствовалась особенно остро. Эти бесконечные вопли в чаще, от которых мороз шел по коже, эта жара, от которой саднило горло и темнело в глазах, это ощущение ненависти к чужаку, которое, казалось, исходило даже от кустов и деревьев, брызжущих и плюющихся в Дамиана зеленой кровью каждый раз, когда он неловко оступался и с хрустом ломал сочные волокнистые стебли. Дамиану всего-то и нужно было, отыскать отца Франциска, а тому приходилось ежедневно и еженощно сражаться здесь с дьяволом и его слугами уже много лет.

А слуг у дьявола здесь хватало. Во-первых, все эти дикари, красные, как вареные раки, от одного вида которых Дамиану становилось настолько не по себе, что он с утроенным рвением принимался читать про себя розарий и осенять все вокруг крестным знамением. Но была у дьявола и паства еще худшая, занявшая форпосты на берегах Венесуэлы, пробавлявшаяся здесь торговлей рабами и жемчугом нидерландские лавочники, проклятые протестанты, предавшие истинную веру, вступившие в сговор с нечестивыми жидами и силами тьмы, обманом и силой умножающие неправедные богатства, расползающиеся по земле, как зараза.

Чего стоил только тот факт, что голландские купцы додумались нанимать бежавших от преследований инквизиции ведьм для обеспечения успеха биржевых операций?!

Ведь сколько угодно можно было потешаться над суеверием старух и отцов-доминиканцев, лежа в дортуаре коллежа где-нибудь в Севилье или Мадриде, но совсем по-другому выглядели истории о черных мессах и колдунах здесь, в дебрях Южной Америки, где даже самые образованные европейцы шепотом рассказывали об охотниках за головами из тайного ордена ягуара или о белых, погибших страшной смертью от краснокожих шаманов.

Вот с кем не на жизнь, а на смерть бился здесь отец Франциск – и словом Божьим и разящей сталью. Насчет последнего Дамиан не был до конца уверен, но после всех страхов, что натерпелся он в здешних лесах, представить себе отца Франциска в образе сурового воина не составляло для него никакого труда.

Те истинные сыны католической Церкви, что обитали у побережья в убогих хижинах и промышляли торговлей, являлись как бы живым подтверждением подобной догадки. Вынужденное пренебрежение благами цивилизации, хорошими манерами и изысканной одеждой отнюдь не распространялось на употребление самого разнообразного оружия. Они шага не ступали без аркебузы или пистолета, порядочного запаса пороха, сабли и ножа в придачу. Маленький отряд, вышедший на поиски отца Франциска, был вооружен до зубов. Наиболее беззащитен был как раз отец Дамиан, чей арсенал составлял лишь кинжал с резной кипарисовой ручкой в форме креста, не украшенный ни золотой насечкой, ни выгравированным девизом, – безликое оружие, взятое в дорогу человеком без лица. Было у него и еще кое-что, кроме кинжала, но это уже касалось только его самого, и никого больше. Флакон с ядом, который Дамиан должен был принять, попади он в руки врагов.

Прокуратор, посылая Дамиана в путешествие, доверил ему священную тайну, знать о которой не должна была ни одна душа. Дамиан и поклялся, что не узнает. Но прокуратор был печален и суров.

– Человек слаб, – тихо и твердо сказал он. – Изнемогает его плоть, и обманывает его разум. И я не на мученический подвиг тебя посылаю, твое дело – принести весть, и только. Если же попадешь в руки врага, то выпей, не раздумывая, яд, дабы не искушать судьбу, и Господь примет твою жертву и не оставит тебя своей милостью.

До сих пор Дамиану не приходилось искушать судьбу – все шло с Божьей помощью без заминок и без больших неприятностей. По заверениям спутников Дамиана, к утру они уже должны были найти лагерь отца Франциска. Мигель Портеро, который в этом проклятом Богом месте был кем-то вроде алькальда, сразу сказал:

– Отец Франциск о своих планах советуется только с Господом. Но иногда он посвящает и нас. На этот раз он собирался отправиться на восток. Там голландская община строит форт, и это не может никому понравиться, потому что если здесь будет голландский форт, а потом порт, если тут будут приставать голландские суда, то рано или поздно нас всех вытеснят отсюда.

– Слишком нас тут мало, отец Дамиан! – со вздохом подтвердил это заявление кривобокий силач-коротышка, которого все звали просто Хуаном. – Если бы не отец Франциск, который поднимает наш дух, даже и не знаю, что бы мы тут делали… Отчего король не хочет, чтобы эти берега перешли под славный флаг Испании? Отчего не пришлет сюда солдат и корабли?

– Помолчи, Хуан! – строго сказал ему на это Портеро. – Не наше дело указывать королям. Да и отцу Дамиану недосуг с тобой лясы точить. Наверное, не просто так плыл он за моря, как ты думаешь?

Дамиану и в самом деле не хотелось вступать в лишние разговоры. Одна из главных заповедей – слушай, а не говори. Даже в невинных словах может проскочить какой-то намек, какой-то важный секрет, а слово не воробей – вылетит, уже не поймаешь.

Впрочем, как только отряд ступил под полог девственного леса, так у спутников Дамиана пропала всякая охота разговаривать. Немного полегчало, когда вышли к песчаному побережью, но к этому времени все настолько устали, что даже для любопытства уже не было сил.

Шли по раскаленному струящемуся песку, думая каждый о своем. Мигель Портеро был не прочь устроить привал и перекусить чем бог послал. Поход через непроходимую гилею отнял много сил, и организм требовал подкрепления. Но отец Дамиан, который только вчера сошел с торгового галеона «Святая Тереза», торопился, и перечить ему не следовало, потому что послан он был самим генерал-визитатором Антильских островов, благодетелем, чья власть могла посоперничать с королевской. Это не означало, что такое значительное лицо, как генерал, лично ступал когда-либо на этот берег, но заботами своими он не оставлял общину ни на минуту: например, Мигель Портеро ощущал эту заботу сам, на собственной шкуре – особенно в том месте, где голова переходила в жилистую шею. Ведь если бы не вмешательство отца Жана, то давно бы болтался Мигель Портеро на виселице и пеньковый галстук до самых позвонков натер бы ему горло. Кривая судьба была у Мигеля Портеро, да и у всех прочих, кто обосновался с ним сейчас на Невольничьем Берегу, и каждому из этих отверженных созданий помог генерал-визитатор достопочтенный отец Жан.

Благодаря его ходатайству всем им была дарована жизнь и дана возможность искупить прошлые грехи перед Испанией под надзором отца Франциска, который, надо сказать, не давал никому покоя – и самому себе в том числе. Оттого и к появлению отца Дамиана все отнеслись довольно серьезно. Мигель Портеро был готов шагать без передышки хоть до полного изнеможения, лишь бы довести посланца до нужного места. И хотя было ему смертельно любопытно, ради чего проделал этот тщедушный иезуит такой непростой путь, даже заикаться об этом Мигель не рисковал. Немало и без того на нем было грехов, не успел замолить и десятой доли. «Пусть все идет как идет», – думал он про себя. Однажды Господь сам скажет ему, когда придет минута искупления и можно будет распрямиться и поднять голову. Господь даст знак – Мигель был уверен в этом. А пока он просто вел одного святого отца к другому святому отцу. До места, где предположительно мог сейчас находиться отец Франциск, оставалось еще не менее двух часов пути.

Но встреча произошла немного раньше, сразу же на закате второго дня.

Зарево на востоке полыхнуло так, что, казалось, два солнца гаснут одновременно с двух сторон неба. Даже учитывая отчасти сатанинскую природу здешней земли, Дамиан не мог поверить, что видит заход сразу двух светил. Тем более что из-за деревьев, которые опять преградили им путь, донеслись вдруг приглушенные крики и шум выстрелов. Мигель Портеро остановился и жадно всмотрелся в желто-алое пламя, пляшущее над верхушками деревьев.

– А ведь пожар! – с каким-то радостно-недоверчивым выражением в голосе воскликнул он. – В той стороне горит, где голландцы форт строят. Услышал, значит, Всевышний наши молитвы!

– Погоди! – Дамиан отодвинул его в сторону, словно вокруг не хватало места. – Что значит пожар? При чем тут пожар? Ты говори, отец Франциск где?!

– Я так полагаю, что отец Франциск непременно там и должен быть! – с радостной гордостью объявил Портеро. – На пожаре. Не смею рассуждать про замыслы такого великого человека, как отец Франциск, но для него форт этот был как оливковая косточка в горле – все это знали.

– Не хочешь же ты сказать, что отец Франциск поджег форт? – недоверчиво спросил Дамиан. – А гарнизон? А чертовы голландцы, прости меня, Господи?!

– С отцом Франциском двое наших было, – деловито сообщил Портеро. – Ну а кроме того… Есть у меня одна мысль насчет этого… Давайте вперед пройдем, святой отец! Только теперь нам с вами осторожнее быть нужно. Вы уж посередке ступайте, а мы с Хуаном вас защитим в случае чего…

– Господь – защита моя и прибежище мое, – подобающим образом высказался на это Дамиан. – Однако пойдемте. Это очень важно, что вы сказали. Если отец Франциск там, мы должны быть рядом с ним. А если там действительно идет бой, тем паче мы должны поспешить ему на помощь! Вперед!

Песчаная коса сворачивала вправо, но, чтобы попасть к пожару, путникам пришлось снова углубиться в мангровые заросли. Там, за деревьями, скрывалась природная бухта, которую стерег построенный голландцами форт – оплот торговли жемчугом и невольниками. Об этом поведал ему Дамиану Портеро, пока они пробирались через гилею.

– Людишек у них пока немного, – объяснял он на ходу, все более входя во вкус. – Дюжин пять всякого сброда и рота солдат. Заправляет всем Ван Золленгер, жирная свинья!.. Говорят, в Роттердаме у него с полдюжены доходных домов да несколько мельниц и маслобоен на окраине. Но ему все мало! Хочет здесь обосноваться – торговлю невольниками наладить. Дело выгодное… Только нашла у него тут коса на камень, – в голосе проводника послышалось нескрываемое злорадство. – Ну это мы сейчас проверим, правильно я думаю или нет… Только вы, падре, держите ухо востро, а если я скажу – сразу кидайтесь на землю да прикрывайте голову руками. Хоть в грязь, хоть в муравейник – все равно!

«Мнится мне, что они все здесь чего-то недоговаривают! – с неудовольствием подумал Дамиан. – Отец Жан меня об этом не предупредил. Может быть, так ему казалось разумнее, но ведь мне доверена важная информация… Неприятно, когда ты представления не имеешь о том, что вокруг известно всем. Ладно, потерпи, отец Дамиан, сейчас многое разъяснится…»

Сквозь пелену запахов преющей зелени и цветочных ароматов донесся удушающий смрад гари. Он вползал под кроны деревьев, саднил горло, от него слезились глаза. Горели не только стены форта – отец Дамиан явственно различил запашок паленого мяса и пороха и на всякий случай осенил себя крестным знамением. Спутники его жадно втягивали ноздрями знакомые ароматы войны, как будто даже повеселев и прибавив шагу. Коадьютор уже едва за ними поспевал.

Лес внезапно закончился. В неверном свете надвигающегося вечера перед отцом Дамианом открылась поразительная картина. Перед ним раскинула лазурные воды небольшая бухта, охваченная в бархатное кольцо изумрудной зеленью и золотисто-белой лентой песка, на который заходящее солнце уже отбрасывало голубоватые тени. Там, где воды великой реки смешивались с океанской, клубился желтый песок. На границе гилеи и песчаной косы возвышался срубленный из твердого гваякумова дерева форт – несколько приземистых строений с покатыми крышами, напоминающих склады, которые были окружены частоколом из заостренных стволов высохшего бамбука, вбитых макушками в песок. Форт горел.

Легкий пассат нес в глубь побережья черный смоляной дым. В двух кабельтовых на волнах лениво покачивался флейт, на клотике которого трепыхался флаг Голландских штатов, а матросы, стоя на реях, спешно разворачивали паруса. Большая шлюпка, набитая людьми, изо всех сил летела к судну, едва не черпая воду бортами и поднимая веслами брызги. Ворота форта были распахнуты настежь, а одна из окованных железом створок со скрипом качалась туда-сюда, сорванная с петель то ли мощным ударом, то ли взрывом. Вокруг на песке до самой полосы прибоя валялись в разных позах десятки раненых и мертвецов. Еще дюжина человек сошлись в ближнем бою: они разбились на несколько групп и сражались с упорством людей, которым уже нечего терять. Дамиан с удивлением обнаружил, что, кроме европейцев, в схватке с большим энтузиазмом принимают участие темнокожие и почти нагие дикари – на выпады солдат, вооруженных саблями и пиками, они отвечали ударами каких-то суковатых дубинок и копий. Возможно, это примитивное оружие и не могло соперничать с закаленной сталью, но прямо на глазах отца Дамиана одна такая дубинка размозжила череп зазевавшемуся голландцу, который не позаботился защитить свою бедную голову стальным шлемом.

И все-таки натиск дикарей вряд ли увенчался бы победой, если бы ими не руководил белый человек в сверкающем в последних лучах солнца шлеме и стальной кирасе. Вращая саблей, он теснил к океану сразу троих голландских солдат, высекая искры из их надетых поверх курток из буйволиной кожи кирас. Солдаты отчаянно отбивались, но, казалось, человек в блестящем шлеме имеет сразу шесть пар рук, подобно тем индийским божкам, чьи бронзовые статуэтки красовались в библиотеке коллежа святого Игнатия. Он без труда отбивал выпады неприятеля и успевал сам наносить молниеносные удары. Отец Дамиан увидел, как одним неуловимым движением сабли он рассек бедро у одного солдата, срезал кисть руки другому и вонзил острие в глаз третьему. Кровь заливала песок, раненые вопили и выли от боли.

Над ухом Дамиана раздался торжествующий вопль Портеро:

– Слава падре Франциску! Слава Господу нашему Иисусу! Вперед, ребята! Поможем праведному делу! Навались!

В этом крике было столько лихого азарта, что даже отец Дамиан не выдержал – выхватил из-за пазухи свой кинжал и, путаясь в рясе, вприпрыжку помчался вслед за Мигелем и Хуаном, которые, обнажив кривые сабли, неслись на помощь человеку в шлеме.

Голландцы, брошенные своими товарищами, разом обернулись в их сторону. Хотя из зарослей на помощь врагам бежало всего три человека, для них это было новым ударом. Отступать было некуда: за спиной было море, впереди – пылающий форт и дикари, подбадриваемые испанцами. Полные отчаянной решимости, голландцы сплотились и удвоили сопротивление. Им удалось оттеснить к лесу с десяток озверелых дикарей, которые, потеряв нескольких соплеменников, завыли и заорали как черти и принялись потрясать копьями с бунчуками из пальмовых волокон и яростно размахивать своими утыканными острыми раковинами дубинками.

Отец Дамиан решил помочь дикарям и, размахивая кинжалом, резво побежал наперерез голландским солдатам, которые теснили дикарей к лесу. Ему даже в голову не пришло, что он практически безоружен, не умеет драться и ко всему прочему остался один, потому что Мигель Портеро и Хуан направились совсем в другую сторону, а именно туда, где сражался как паладин воин в кирасе и сверкающем шлеме.

Но Дамиана, сына воина и потомственного дворянина, подхватила и понесла стихия боя. Годы упражнений и умерщвления страстей пошли прахом. Опьяненный безумным порывом, он был уверен, что обратит противника в бегство одним своим видом, и бесстрашно мчался прямо на начавших уставать голландцев. Клубы едкого дыма неслись ему в лицо, рассыпаясь искрами и пеплом, подол подрясника путался в ногах, они утопали в песке, но, открыв рот, он, захлебываясь, кричал: «Ура!» Голландцы краем глаза заметили бегущего к ним падре, и в их взглядах мелькнуло удивление: зрелище было не из рядовых.

Но тут произошло что-то совершенно непредсказуемое. Полет берсерка был грубо прерван. Внезапно на него красным смерчем налетели размалеванные глиной дикари, сбили с ног, повалили на песок и с воплями и криками вырвали из рук кинжал – Бог милостив, хоть не огрели дубиной по темечку. «Но мне рассказывали, – думал Дамиан, валяясь на песке и ощущая тычки и уколы копий под ребра, – что краснокожие не убивали своих пленнников, потому что… их обычно съедали!» Эта мысль не на шутку встревожила низвергнутого коадьютора, потому что индейцы, повалив его, обезоружив и едва не затоптав в песок, принялись буквально сдирать с него одежду. Ужас от такой нелепой смерти сменился горькими сожалениями, что не сумел он выполнить доверенную ему важную миссию. Сопротивляться у него не было сил. Оставалось только молиться, но и помолиться не успел отец Дамиан. «Смерть без покаяния есть акт… – безнадежно мелькнуло в его голове напоследок. – Акт…»

В себя отец Дамиан пришел с трудом и не сразу осознал, на каком свете он находится. Вокруг все так же царили дым и смрад, сыпались искры и летел жирный пепел, а горячий воздух с трудом проникал в легкие, вызывая кашель. Примерно так Дамиан и представлял себе преисподнюю. Поблизости даже виднелись демоны – красные и отвратительные. Но над отцом Дамианом склонялся отнюдь не сатана, не дух лукавый, а светлолицый воин в сверкающих доспехах. «Архангел Михаил… – подумал Дамиан и тихо улыбнулся. – Отбили меня, значит, у бесов Небесные Ангелы. А я, глупец, еще в них не верил…»

У рыцаря было строгое узкое лицо, волевой нос с горбинкой, твердый подбородок с полоской бороды-эспаньолки, которую небесный воитель, судя по всему, тщательно подстригал. Усов у Архангела не было – возможно, потому, что верхняя губа его была изуродована давним сабельным ударом и неровный шрам придавал его рту несколько болезненное и саркастическое выражение, словно тот вся время то ли кривился в усмешке, то ли подергивался в отвращении. В синих ледяных глазах сверкало пламя. Это было лицо не духа, а воина, и отца Дамиана осенило.

– Отец Франциск! – пробормотал он, силясь подняться с песка. – Благословите… Для меня высокая честь… Прошу меня простить… Но… в силу некоторых обстоятельств…

Отведя в сторону правую руку с зажатым в ней мечом, отец Франциск протянул левую, в забрызганном кровью кожаном поруче, к Дамиану и, схватив его за грудки, одним рывком, без малейших усилий, поставил коадьютора на ноги.

– Вы поступили отважно, но неразумно, – звучным голосом произнес отец Франциск. – Мои новообращенные язычники приняли вас за врага, поскольку никогда раньше не видели. Возблагодарите Бога: Он отвел от вас смерть. Однако мы побеседуем с вами позже. Сейчас нужно завершить дело.

Он повернулся и, взмахнув рукой, зашагал к берегу, крича на ходу:

– Веселей, веселей, бездельники! Шевелись! Кати их к самой воде!

Отец Дамиан увидел, что все те же перемазанные голые индейцы, сверкая ягодицами, волокут по песку тяжеленные бомбарды, которые ранее являлись неотъемлемой и весомой принадлежностью крепости. Другие тащили на руках чугунные ядра. Они трудились как муравьи. Никакие голландцы им помешать уже не могли: как мог убедиться Дамиан, последние защитники разоренного форта были уже мертвы. Золотой песок пестрел пятнами быстро впитывавшейся крови.

Немногие уцелевшие голландцы уже поднялись со шлюпки на корабль. Отец Дамиан не думал, что пушки могут причинить им какой-нибудь вред, но отец Франциск придерживался, кажется, иного мнения. Уже три орудия с задранными в сторону флейта жерлами стояли у самой кромки прибоя. Около них подпрыгивал от нетерпения какой-то невысокий чернявый толстяк с зажженным фитилем в руках.

– Давай, Педро! – властно поднял руку отец Франциск. – Давай по очереди. Враг далеко, но Господь даст нам силы. Огонь!

Педро подскочил к первой бомбарде и поднес фитиль к запальному отверстию. Вспыхнул порох, тяжелая пушка охнула, выплюнула ядро и, окутавшись облаком дыма и пламени, опрокинулась с лафета на песок, едва не оторвав ногу зазевавшемуся индейцу. Снаряд с гулом пронесся над водой и упал в десяти ярдах от корабля.

– Огонь! – опять прокричал отец Франциск.

Ударили одна за другой еще две пушки. Ядра вылетели и унеслись в сторону корабля. Последнее из них задело брошенную шлюпку и разнесло ее в щепки. Увы, все пассажиры уже успели перебраться на борт флейта, который, наполнив ветром паруса, медленно выходил из бухты. Оттуда не последовало ни единого выстрела: голландцы спешили убраться с несчастливого берега. Должно быть, хорошую трепку задал им здесь отец Франциск со своими «новообращенными». Дамиан невольно хмыкнул. Теперь он догадался, на что по пути сюда постоянно намекал Мигель Портеро. Отец Франциск не терял здесь времени даром и, обращая в христианскую веру дикарей, направлял их гнев против вероотступников-голландцев. Это было остроумно, хотя и дерзко. Дамиан никогда бы не решился на подобный шаг. Но поэтому он и был в Ордене пока всего лишь духовным коадьютором, а отец Франциск – профосом.

Задумавшись, Дамиан не заметил, как отец Франциск покинул импровизированную батарею и вернулся к нему.

– Теперь мы можем продолжить нашу беседу, – как ни в чем не бывало сказал он, пристально всматриваясь в лицо отца Дамиана. – Голландские собаки сумели унести ноги. Но это лишь временная отсрочка заслуженного наказания. Кара настигнет их всех до одного, можете мне поверить.

– В этом нет ни малейших сомнений, – убежденно ответил Дамиан. – Судя по тому что мне довелось увидеть, Господь выбрал себе надежное оружие.

– Надеюсь, это сказано искренне, потому что лести я не терплю, – хмурясь, заметил отец Франциск. – И в дальнейшем воздержитесь от подобных высказываний, если не хотите вызвать мое неудовольствие. Давайте говорить о деле. Насколько я понимаю, вы появились в наших краях неспроста. Мигель уже успел сказать, что вы разыскиваете меня. Вы знаете мое имя. Значит… Вас послал Орден?

– Да. Меня послал генерал-визитатор и префект Антильских островов отец Жан Ла Валлет. Меня зовут отец Дамиан, я духовный коадьютор. Дело касается только нас двоих, поэтому хорошо бы выбрать такое место…

Отец Франциск оглянулся. Его дикари с большим увлечением потрошили разбросанные по берегу трупы: стаскивали с убитых одежду и напяливали на себя прорванные, перемазанные кровью кафтаны и панталоны. В новом обличье они едва узнавали друг друга и покатывались со смеху.

– Они непосредственны, как дети, – заметил отец Франциск, покачивая головой. – Они и сейчас не ведают, что творят. Но мы их научим всему, что знаем сами. Как видите, отвращением к вероотступникам они уже прониклись… Однако вы хотите поговорить со мною с глазу на глаз… Пойдемте в форт. Думаю, там не осталось ни одной живой души.

Вдвоем они вошли через обугленные ворота в разоренный форт. Как ни странно, одного из строений огонь почти не коснулся: это было недостроенное прямоугольное здание с окнами-бойницами, без крыши. Полом в нем служил утрамбованный песок. Здесь тоже пахло гарью, но дыма почти не было. Солнце зашло, и вместо крыши над головами двух святых отцов нависало сейчас усыпанное звездами небо, да на стенах плясали отсветы пожарища.

– Здесь нам никто не помешает, – сказал отец Франциск. – Только рассказывайте толком, последовательно. Я не терплю путаных излияний.

– Я буду стараться, – смиренно сказал Дамиан. – Благословите начать.

Отец Франциск кивнул и торопливо осенил Дамиана крестным знамением.

– Итак, полтора месяца назад достопочтенный отец Жан, вызвав меня к себе, предупредил о сугубой секретности этого дела и продиктовал мне нижеследующий текст, с тем чтобы я донес его до вас, не перепутав и не изменив ни слова. Если в моем рассказе возникнет какая-то путаница, то это возможно только по той причине, что источник полученных сведений сам не всегда был точен в своем докладе. Я обладаю замечательной памятью, отец Франциск, и могу отвечать за свои слова.

– Отлично, – снова кивнул отец Франциск. – Я вас слушаю.

– В начале сентября этого года в Вест-Индию из Плимута отправился флейт под названием «Голова Медузы», – начал Дамиан. – Команда преимущественно состояла из англичан, но владельцем судна являлся известный меркант и коадьютор голландской Вест-Индской компании Давид Малатеста Абрабанель. На борту судна был груз обычных товаров, а его самого сопровождали его дочь девица Элейна, старший клерк Якоб Хансен и некий эсквайр восемнадцати лет от роду, имя которого Уильям Харт. По пути они подобрали в океане утопающего, назвавшегося дворянином Френсисом Кроуфордом. Был он привязан к обломку мачты и обречен на верную гибель. По его словам, на корабль, на котором он шел в Англию, напал пират Черный Билли, носящий также кощунственное прозвище Черный Пастор, он уничтожил всю команду, а Кроуфорда обрек на мучительную смерть. Произошло чудо, и обреченный остался жив. Вместе с пассажирами флейта он вернулся на Антильские острова и остановился на Барбадосе. Впоследствии выяснилось, что у Кроуфорда на Барбадосе имеется собственный дом с прислугой. Но до поры он тщательно скрывал этот факт, как, впрочем, скрывал все, что касалось его персоны.

– А что не так с его персоной? – спросил отец Франциск.

– Как выяснилось позже, сей Кроуфорд является не кем иным, как квартирмейстером того самого негодяя Черного Пастора, и носит он мерзкое прозвище Веселый Дик, и за бортом оказался по той причине, что не поделили они с капитаном трофеи… Однако я продолжаю по порядку… На Барбадосе банкир Абрабанель занимался двумя делами: много общался с губернатором острова лордом Джексоном, уличенным в махинациях с голландской Вест-Индской компанией и взятках, и дожидался прибытия экспедиции своего согражданина Ван Дер Фельда, который возвращался на Карибы из этих мест.

– Да, я что-то слышал от индейцев про белых воинов, которые поднялись вверх по течению Ориноко. Но мне и в голову не могло прийти… Впрочем, неважно. Итак?..

– Прежде чем они встретились, произошло весьма необычное событие. Абрабанель отправляет флейт в Плимут с большой партией серебра и доверяет этот ценный груз мальчишке Харту, которого едва знает. Но как только флейт выходит в море, на него нападает все тот же Черный Пастор и захватывает его. Не буду утомлять вас ненужными подробностями. На флейте не было серебра. На нем не было вообще никаких ценностей! Это был обман пайщиков компании. А с пиратами банкир явно договорился, разумеется не посвятив бандитов в секрет «драгоценного» груза. Таким образом, этот пройдоха одурачил разом всех: пайщиков, команду флейта, пиратов… Но и это было не главной его целью, ради которой он покинул Лондон. Его главная цель – сокровища индейцев, или конкистадоров, или, иначе, сокровища капитана Рэли – легенды называют их по-разному…

– Не объясняйте мне, как называют эти сокровища, – перебил его отец Франциск. – Мне это известно. Где и как Абрабанель собирался искать их?

– Он очень надеялся на результаты экспедиции своего друга Ван Дер Фельда. Тот побывал во многих краях и встречался со многими людьми. Судя по всему, ему удалось напасть на след этих сокровищ. Но всего лишь на след. Главное, что потом обнаружилось, – это карта.

– Какая карта? О какой карте вы говорите? Не станете же вы утверждать, что нашлась карта пресловутых сокровищ конкистадоров? – отец Франциск с недоверием посмотрел на коадьютора.

Дамиан ответил ему утвердительным взглядом.

– Именно так! Карта нашлась, – заявил он. – Так утверждает преданный нам человек, который был непосредственным участником событий. Собственно, весь рассказ – это его личное донесение генералу Ордена.

Падре выдержал испытующий взгляд отца Франциска и только чуть развел руками, как бы давая понять, что не может нести ответственность за чужие донесения, как бы нелепо они ни звучали.

Отец Франциск нахмурился, задумался и медленно опустил в ножны меч, забыв стереть с клинка засохшую пыль и кровь.

– Хорошо, продолжайте! – произнес он. – Но я никогда не слышал о том, что существует карта этих сокровищ. Если кто-то пытается ввести Орден в заблуждение, то это может обернуться для него крупными неприятностями. Будем надеяться, что этот некто не столь неразумен.

– То, что он доносит, похоже на правду, – заступился за далекого информатора отец Дамиан. – Правда, он так и не узнал, откуда взялась эта карта, но она была в руках Веселого Дика. Если помните, это квартирмейстер Черного Пастора, назвавшийся Фрэнсисом Кроуфордом…

– Я помню, – кивнул отец Франциск и закусил обезображенную губу. – Откуда у пирата карта? Вероятно, это фальшивка, какую можно приобрести в каждом порту.

– Возможно, но из-за этой карты разгорелась настоящая война, отец Франциск! – воскликнул Дамиан.

Почему-то ему очень хотелось, чтобы карта была настоящей. Ведь это обещало волнующие приключения и, возможно, даже продвижение в Ордене. Да и каким идиотом он бы выглядел, проделай он пару-другую тысяч миль по океану и едва не расставшись с жизнью из-за какой-то нелепицы. Поэтому в речи Дамиана зазвучало желание быть убедительным.

– После того как Веселый Дик вторично попал в лапы Черного Пастора – теперь уже на «Голове Медузы», – произошли необыкновенные события. Во-первых, ему снова удалось ускользнуть живым и невредимым. Он подбил часть пиратской команды на бунт и ушел от Черного Пастора на захваченном флейте, который с этой минуты стал самостоятельным пиратским судном. Англичане Уильям Харт и капитан Джон Ивлин перешли на службу к Веселому Дику. Преданный нам человек также втерся в эту шайку. На «Медузе» они захватили испанский галеон под командованием дона Мигеля Диаса.

При этих словах отец Франциск вздрогнул и непроизвольно схватился за меч. Дамиан удивленно замолчал, но, как требовал устав, быстро опустил глаза долу, давая старшему по званию побороть волнение. Дамиан только что догадался, что не случайно дон Мигель носит ту же фамилию, что и профос.

– Продолжайте, – тихо сказал отец Франциск.

– При некоторых обстоятельствах ими был захвачен испанский галеон, на котором был один из наших братьев. Он-то и предал корабль в руки пиратов.

– Да как он посмел?! – не помня себя от гнева, отец Франциск схватил Дамиана за плечо. Но, справившись с собой, он тут же отдернул руку.

– Такова воля Ордена, – ответил Дамиан. Произнося эти слова, он вдруг ощутил, что его наполняет непонятная радость. Даже этот гордый миссионер, даже профос должен смириться перед единой и нерушимой волей Общества Иисуса. Воистину несть в нем ни эллина, ни иудея… А первый станет последним. Чувство торжествующей справедливости захлестнуло коадьютора, и он еще ниже опустил голову, скрывая невольную улыбку.

– Продолжайте, – еще тише сказал отец Франциск. Костяшки его пальцев, сжимавших рукоять меча, побледнели.

– После ограбления галеона Веселый Дик срубил на нем мачты и отпустил команду. Дон Мигель Диас целым и невредимым достиг Кубы, где и пребывает в ожидании весенней флотилии, – эти слова отец Дамиан добавил от себя, снисходя к отцу Франциску. И в этом он почувствовал еще одну свою победу.

Отец Франциск внимательно вгляделся в лицо коадьютора. Он понял, что происходит сейчас в его душе, и на тонких губах его тенью мелькнула неуловимая усмешка, отчего породистое лицо на мгновение стало хищным и жестоким.

Отец Дамиан не заметил этой улыбки и не понял, что все его тайные переживания для профоса так же ясны, как «Patere Deum…»[13]. Он не понял, что, оказав профосу услугу, нажил себе врага, потому что обнаружил его невольную слабость. Он не понял, что иногда гораздо выгоднее не оказать услуги своему патрону, чем унизить его, вынудив принять помощь от подчиненного. Он забыл, что гордыня – страсть обоюдоострая. Ничего не заметив, Дамиан продолжал:

– Сбыв трофеи на Мартинике, Веселый Дик совершил тайную вылазку на Барбадос, где, судя по всему, извлек из тайника карту сокровищ. Однако к этому времени о существовании карты уже знали или догадывались Абрабанель и еще одна женщина, которая прибыла на Барбадос на французском королевском фрегате «Черная стрела». Нашему брату ничего не удалось о ней узнать, предполагается лишь, что она шпионка Кольбера.

– Больше о ней ничего не известно? – неприятно удивился отец Франциск. – Но она знает про карту… Откуда?

– Неизвестно, – твердо ответил Дамиан. – Наш человек даже не видел ее лица и не знает ее имени. Единственная примета, которая фигурирует во всех разговорах, – зеленые глаза.

– Зеленые глаза?! Это что еще за дьявольщина?!

– Она брюнетка с зелеными глазами, – пояснил Дамиан. – По слухам, она необычайно красива.

– Несомненно, эта женщина – орудие дьявола или тех, чьими руками он загребает жар в этом мире, – высказался отец Франциск. – Так откуда она знает про карту?

– Нашему брату про это ничего не известно, – еще раз повторил Дамиан. – Но эта авантюристка пыталась отобрать карту у Веселого Дика на Барбадосе – там даже вышла небольшая история по этому поводу. А потом она все-таки завладела ею на Тортуге. Интрига прелюбопытная, право, нарочно не придумаешь, – отец Дамиан позволил себе некоторую игривость в тоне.

– Жизнь полна импровизаций, сын мой. Иногда она готовит нам такие сюрпризы, что даже дьяволу они не по зубам. В нашем мире ложь всегда шагает рука об руку с правдой, и даже сахар горчит. Однако продолжай. Мы попытаемся отделить пшеницу от плевел.

– Веселый Дик привел «Медузу» на Тортугу. У судна была сломана мачта, и «Медузе» требовался ремонт. На Тортуге между разбойниками существует что-то вроде негласного договора: там они объявляют друг другу перемирие. Но это лишь по виду. Черный Пастор узнал, что его злейший враг находится на Тортуге, и немедленно отправился туда. Силы у него, безусловно, были превосходящие, и он без труда захватил Веселого Дика в плен. Тому опять грозила смерть, но он снова выкрутился! – в голосе Дамиана послышалось восхищение перед изворотливостью пирата. – Знаете, что он сделал? Он заплатил за свою жизнь картой! Он сам отдал Черному Пастору сокровища Рэли! Но Билли пришлось отпустить квартирмейстера. Веселый Дик сохранил себе жизнь и, взяв с собой верных людей, отбыл на Эспаньолу. Ведь согласно карте сокровища спрятаны именно на Эспаньоле…

– На Эспаньоле?! – в неподдельном изумлении воскликнул отец Франциск. – А что Рэли мог делать на Эспньоле? Бред какой-то… Рэли был здесь, в Гвиане. Но… Если это правда, то… А в какой части острова – французской или испанской?

– Увы! – склонил голову Дамиан. – Боюсь, это известно лишь одному Веселому Дику. Послушайте, что произошло дальше. Получив в свои руки заветную карту, Черный Пастор собирался отправиться на Эспаньолу, но тут его арестовали люди губернатора острова господина де Пуанси. Синьора с зелеными глазами каким-то образом заручилась поддержкой губернатора и, разведав, у кого находится карта, приняла все меры, чтобы ею завладеть. Черного Пастора засадили за решетку, а карта перекочевала на французский фрегат.

– Который также отправился на Эспаньолу, насколько я понимаю?

– Совершенно верно! Но не только он. Едва выйдя из тюрьмы, взбешенный Билли тоже ринулся на поиски сокровищ.

– И он? Все это весьма смахивает на фарс.

Отец Дамиан пожал плечами:

– Сеньор префект думает по-другому.

Отец Франциск хмыкнул и погладил свою ухоженную бородку.

– Так вот, теперь на Эспаньоле, судя по всему, столкнулись интересы четырех партий. Ведь в поисках принимает участие еще и Абрабанель, с которого все и началось. Неизвестно, с какой целью, но эта сеньора предоставила ему и нескольким его друзьям место на своем корабле. Возможно, ее интересуют его деньги.

– И что же дальше?

– На этот вопрос нет ответа, – торжественно объявил Дамиан. – Преданный Ордену человек успел передать зашифрованное послание иезуиту‑ священнику на Тортуге, но большего он сделать не мог, чтобы не раскрыть себя. Послание пришло на Мартинику через полторы недели. И меня сразу же направили к вам. Орден надеется, что вы немедленно отправитесь на Эспаньолу, где мы получим более свежую информацию.

– Я сделаю это, хотя разум мой протестует, – сказал отец Франциск. – Столько раз люди возбуждались слухами о сокровищах конкистадоров, и всегда это оказывалось нелепыми фантазиями. Но ослушаться приказа, подписанного генералом Ордена, я не могу. Возможно, на этот раз все будет по-другому.

Отец Франциск задумался, подняв глаза к ночному небу.

– Корабль нас ждет? – спросил он наконец.

– Да, корабль бросил якорь напротив испанского селения, – подтвердил Дамиан. – Мне приказано без вас не возвращаться.

– Мы выходим немедленно! – решил отец Франциск и вдруг, протянув вперед руку, больно сжал локоть Дамиана и приложил палец к губам: – Тс-с!

Затем он, слегка пригнувшись, прошел вдоль стены, к чему-то прислушиваясь. Заинтригованный Дамиан двинулся следом. Вдруг отец Франциск нырнул в раскрытую дверь и выпрыгнул наружу, одновременно выхватив из ножен свой длинный меч. Дамиан ахнул и выскочил за ним.

От стены метнулся человек. Он был смертельно испуган, но шансов убежать у него не было: слишком он увлекся подслушиванием и упустил момент, когда можно было спокойно исчезнуть.

– Стой, скотина! – рявкнул отец Франциск. – Как ты посмел, сукин сын, подслушивать разговор двух особ священного звания? Разве ты не знал, что это двойной грех?

Дамиан с удивлением увидел, что перед ними, совершенно растерянный и насмерть перепуганный, стоит его недавний проводник Мигель Портеро. Он силился что-то сказать в свое оправдание, но у него ничего не получалось – уж слишком безжалостен был отец Франциск с мечом в руках.

А ведь еще минуту назад Мигель Портеро был уверен, что Господь наконец подал ему знак. Он подслушал разговор о сокровищах от первого до последнего слова с замирающим сердцем и переполняясь надеждой. Ему казалось, что без Божьего произволения ему и в голову бы не пришло пойти украдкой за уединившимися святыми отцами. Нет, это определенно был промысел Божий – Всевышний хотел, чтобы Портеро узнал о сокровищах и немного разбогател. Мигель еще не знал, как доберется до спрятанного на далеких островах богатства, но сейчас не это было главным. Главным был тот знак, что подавал Господь. И вдруг все пошло прахом.

– Тебе был дан шанс загладить вину, – мрачно сказал отец Франциск. – Но ты проявил непослушание и снова вступил на стезю порока. Ты дерзнул проникнуть в тайну, которая слишком велика для такого глупца, как ты. Но я властью, данной мне Орденом, отпускаю тебе все грехи, потому что думаю о твоей несчастной душе. Умри с миром!

И прежде чем Мигель успел что-то понять, лезвие меча вонзилось ему в грудь, с хрустом прошло ее насквозь, сокрушая грудину, и, подобно змеиному жалу, вернулось обратно, направляемое твердой рукой отца Франциска. Мигель Портеро пошатнулся, глаза его закатились, и, обливаясь кровью, он рухнул на усыпанный пеплом песок к ногам потрясенного Дамиана.

– Мы были не слишком осторожны, сын мой! – сказал отец Франциск, вытирая меч и вкладывая его в ножны. – Но с этой минуты больше ни слова о сокровищах! Вперед! Мы покидаем это разоренное гнездо. Надеюсь, у крыс, облюбовавших это место, нескоро появится желание вернуться обратно. Впрочем, Орден должен будет позаботиться, чтобы сюда послали достойного миссионера. До тех пор пока христианские короли не смогут обеспечить на этой земле достаточное количество войск, мы вынуждены полагаться на самих себя!

Он обошел мертвое тело и пошел к воротам. Индейцы, сбившись в кучу у кромки воды, похвалялись друг перед другом добычей. Трое испанцев с хмурыми лицами провожали взглядами тающий во мраке кормовой фонарь уходившего флейта.

Отец Франциск выкрикнул что-то на незнакомом Дамиану гортанном наречии, и все дикари отреагировали на этот окрик всеобщим паническим бегством. Пригибая головы, они ринулись всей толпой к лесу и в мгновение ока исчезли в его зеленой пучине.

– Эти создания удивительно послушны, когда знаешь, как с ними обращаться, – пояснил отец Франциск. – И если удается разбудить в их душах искру Божью, то одним только словом возможно подвигнуть их на самые смелые и полезные поступки. Таким вот образом с помощью этого народа мы сегодня изгнали голландских крыс. Отряд караибов просто смел горстку этих подлых лавочников. Им повезло, что на этот раз их дожидался корабль.

– Меня больше интересует, как поведут себя ваши испанцы, – пробормотал, отводя глаза, Дамиан. – Что-то вид у них не слишком веселый. Надеюсь, у вас есть что им сказать, отец Франциск?

Тяжелый, полный неодобрения взгляд был ему ответом.

– Если вы об этом предателе, то говорить тут вообще не о чем. Он попытался проникнуть в тайну, за что и был наказан. Во все времена такие поступки караются смертью. Должен заметить, что здешние колонисты – люди с небезупречной репутацией. Их жизнь безраздельно принадлежит Ордену, и они это понимают. Хотелось бы, чтобы и вы это поняли, отец Дамиан. Ведь наши с вами жизни также принадлежат Ордену, не так ли?

– Святая правда! – горячо отозвался Дамиан. – Об этом я не забываю ни на минуту.

– Аминь. Тогда не будем тратить время на схоластические упражнения, – скупо улыбнулся отец Франциск. – Забираем тех, кто остался, и пускаемся в обратный путь. Не пройдет и месяца, как побеги бамбука и лианы покроют пепелище и у нашего Ордена появится возможность передохну́ть. Жаль, что не всегда удается побудить сильных мира сего к решительным шагам, которые под силу только им. Ведь нам с вами приходится рассчитывать только на наши скромные силы.

– То, что я сегодня увидел, поразило меня, отец Франциск! – искренне сказал Дамиан. – Я и не предполагал, что в наше время существуют такие воины Христовы. Я счастлив, что судьба свела меня со столь необыкновенной личностью…

– Вы опять пытаетесь льстить, – заметил отец Франциск. – И будете за это наказаны. Знайте, что я намерен взять вас с собой.

– Как с собой? – не понял Дамиан. – Куда с собой?

– На Эспаньолу, – лаконично ответил отец Франциск. – И все, более ни слова об этом. Полагаю, что Орден меня поддержит, да и для вас это будет неоценимый опыт, поверьте.

Дамиан и в самом деле не мог вымолвить ни слова. Решение отца Франциска застало его врасплох. Дамиан понимал, что отказ невозможен: обет послушания и то, что он знал, лишали его выбора. Печальный пример легкомыслия в лице Мигеля Портеро стоял у него перед глазами. Он навсегда привязан к этой тайне. Из Ордена не выходят живыми. Подспудная мысль об этом тревожила Дамиана и раньше. Но тогда он гнал ее от себя, гордый тем доверием, которым облек его Орден.

Отец Франциск зашагал в обратный путь, не оглядываясь и не окликая спутников. Дамиан с невольным восхицением посмотрел на его сильную и гибкую фигуру, на то, как легко он несет на себе стальные доспехи. «Столько дней и ночей в жарких лесах, – подумал он, – среди непредсказуемых дикарей и прощенных преступников, в противоборстве с еретиками и врагами нашего дела. И теперь, совершив подвиг, он так же спокойно идет обратно, будто просто вышел прогуляться по саду среди цветущих апельсиновых деревьев».

Он догнал отца Франциска и спросил:

– Нам предстоит трудное испытание, отец Франциск. О чем посоветуете подумать в первую очередь?

Отец Франциск покосился на него и сказал:

– О добродетели послушания, отец Дамиан, этой матери всех достоинств.