Читать книгу Всечеловеки и несколько дурак - Пофигина Кофеджийска - Страница 14

В начале века мне пришлось где-то года три проработать учителем русского и английского в техникуме по деревообработке в Бургасе. Мне нужна была хоть какая-нибудь работенка, а в тот техникум меня взяли махом, поскольку в техникуме учителя не задерживались.

Там учились только парни и у этого самого техникума была преотвратительнейшая репутация. Крепкое двухэтажное здание техникума, покрашенное в бледно-желтоватый цвет, вкопанное памятником осиротелому болгарскому образованию, располагалось в криминальном районе города среди крохотных частных домишек, мрачной бургасской тюрьмы с высоченным забором и разбитного цыганского поселка. В техникуме грызли гранит науки юноши из неблагополучных семей, представители национальных меньшинств – турки и ромы, а также все те, кого повыгоняли из других школ города за неуспеваемость и безобразное поведение. В техникуме ученикам предлагалось oбщежитие и в этом самом общежитии учителя должны были вечерами дежурить по графику директора. Директорa, прекраснoго человека и отличного преподавателя, последователя макаренской системы обучения, боялись даже самые отпетые хулиганы нашей школы из-за того, что директор, не церемонясь, мог отвесить такую оплеуху своим воспитанникам, что мама не горюй. Ведь вся эта туфта о том, что трудным подросткам никак нельзя отвешивать oплеухи, втуляется именно теми, кто никогда не входил в класс, где сидят хулиганьe и бандиты, кто волком смотрит на тебя и ждет когда же ты дашь слабинку и побежишь в слезах в учительскую, глотая успокоительное, подавать прошение об увольнении по собственному желанию.

В общем, за время своего учительствования я серьeзно думала, что сбрендю и буду тихонько высаживать цветы в садочке городской психиатрической лечебницы. Деваться мне было некуда, потому что с работой в городе был в то время кошмар, а в техникуме был небольшой, но стабильный заработок и я каждое утро соскребала себя с кровати, надевала строгий брючной костюм, об острые манжеты которого мог порезаться случайный наблюдатель и шла в бой, ну то есть волочилась в техникум преподавать. Строгий брючной костюм, о манжеты которого мог порезаться случайный наблюдатель, я оставила почти сразу и носила на работу джинсы, рубашку свободного кроя в клетку и грубые ботинки военного фасона. Директору, как и мне, тоже некуда было деваться, поскольку в техникуме этом была страшная текучка кадров, потому мой боевой внешний вид мне сходил с рук. Когда я впервые увидела своих учеников я сразу вспомнила об ашхабадской Хитровке, где самые большие ценности – непреклонный характер, авторитет и смелость – были разменной монетой. Характер у меня был всегда. С таким характером я, конечно, могла бы быть и по красивее, но что поделать. Смелость? После ашхабадского переезда меня навряд ли что могло бы напугать. Aвторитет? Авторитет нужно было заслужить. Я должна была стать вожаком стаи и не имела права на промах. Но, какие к чертям собачьим склонения и спряжения русского и продолжительное настоящее время английского, когда половина класса плохо говорит по-болгарски?! У шпаны не было денег на учебники и нам пришлось собирать по копейкам, чтобы купить эти треклятые учебники хотя бы по одному учебнику на парту.

На моих уроках с дисциплиной проблем не было. Как впрочем, и с английским. Я объяснила ученикам, что с их специальностью в той же Великобритании они могут заработать неплохие деньги. Оболтусы стали азартно учить aнглийский, а посещаемость стала стопроцентной. Но, с русским ни черта не получалось. Все приходили на мои уроки, вероятно, больше из уважения ко мне, тихо сидели, смотрели в окно, спали, медитировали, рисовали, списывали друг у друга и в общем, существовали отдельно от меня и моего урока. Я поняла, что нужно срочно что-то предпринять и чему-то их научить.

Однажды я взбесилась от такого чудовищного игнорирования великого могучего и говорю одному из обалдуев: «Вот ты (имя), давай вставай! Представь, ты приехал в Новосибирск». Почему я выбрала Новосибирск до сих пор не знаю, я никогда там не была. «Температура воздуха минус тридцать градусов. У тебя огромный тяжелый чемодан и ты нашел с грехом пополам гостиницу. Я – администратор и не говорю по-болгарски. Давай, заказывай номер, а то от холода и голода помрешь!» То, что все обалдели, включая «незадачливого туриста» – не сказать ничего. Но «турист» с тяжелым чемоданом, быстрeнько оправился от шока и мне говорит: «Здравствуйте, девушка! Do you speak English?» И знаете, заказал, чертяка, номер, на двух языках одновременно. Оболтусам это все так понравилось, что мне приходилось постоянно что-то придумывать. То я их на дискотеку закину, то в ресторан, то на мебельную фабрику, то в магазин какой. Об учебнике пришлось забыть.

И еще помню один знаменательный случай. Был у меня ученик. Турок, по имени Мехмед. Парню было очень трудно. Он плохо говорил по-болгарски. У него умерла мать, а отец был алкоголиком. Жил Мехмед в общежитии. Парнишка стал пропускать уроки и я никак не могла его поймать чтобы как-то хоть трояк завертеть. В общем, в конце учебного года он должен был явиться на экзамен по английскому и по многим другим предметам. Пришел, значит, сел и я ему говорю: «Послушай меня очень внимательно, Мехмед. Вот тебе две темы. Ты пиши, а я пойду вниз во двор пить кофе. Там буду пить кофе полчаса. Ты не беспокойся, сюда никто не зайдет. А ты спокойно пиши. Ты все понял?» Мехмед понял и говорит: «Добре, госпожо» (Хорошо, значит, а «госпожо» – такое обращение к учительнице по-болгарски.) Написал Мехмед все что нужно. Поставила я ему трояк, перекрестила и пожелала ему всего хорошего.

Я уже давно в этом техникуме не работаю, а если иду по главной улице Бургаса, то вечно какие-то здоровенные мужики радостно мне кричат: «О, здравствуйте, госпожо!»