Читать книгу Всечеловеки и несколько дурак - Пофигина Кофеджийска - Страница 9

В декабре девяносто седьмого, распустив офис на рождественские каникулы, Майк улетел в Лондон. Я и Антон остались в Якутске. Мы решили оформить свадьбой наши незастегивающиеся под моим пальто отношения.

Эта внезапность привела к строжайшей экономии. Начались самые муторные двухнедельные каникулы в моей жизни. Я ощетинилась баррикадой в арендуемой квартире, безапелляционно заявив будущему жениху, теперь бывшему мужу, что, дескать, поскольку ты из Магадана, то можешь, наслаждаясь «и морозом, и солнцем, и днем чудесным» прошвырнуться до продуктового магазина в бодрящей атмосфере якутской зимы. «К чему лукавство? В Магадане и пурга, и лыжи, и сопки. Романтика колымских лет! «Возле пивной мужик кружку поднес к губам и на руке возник с чайками Магадан… еду в Магадан», а у нас, у ашхабадских, ты пойми, совсем другие понятия о романтике. Ну например, вот – «горячее солнце, горячий песок, горячие губы, воды бы глоток. В горячей пустыне не видно следа. Скажи караванщик «Когда же вода?“… Да, это песня из другой Республики, но пустыня-то одна! Она, пустыня, огнедышащий предбанник ада с выжженными песчаными барханами пишет магической черной меткой на лбу рожденного «в Чистилище отбывший срок» и в общем, холодно сегодня, так что, ты сгоняй в магазин, пожалуйста, а я пока топориком попробую еще раз прорубить окно из Якутска в Европу и достать эти проклятые куриные окорочка».

Дело в том, что, когда с ревизией к нам в Якутск из благолепной Москвы приехал один из собственников компании, тщедушный еврейчик с черно-смольными волосенками, характерным грациозно-горбатым носом и обиженной на весь остальной мир верхней губой, Тони Коэн, то Майку пришла в его директорскую голову чудная мыслишка пригласить Тони Коэна к нам на ужин. Тони Коэна все называли непотребным прозвищем Тони Гран Кохонес из-за того, что Тони нещадно резал процент со сделок персоналу и считал, что его обворовывают все, кому не лень. Майк любил масштабность и потому купил два ящика куриных окорочков. Мы пожарили куриные окорочка для Тони Гран Кохонеса, а остальные так и оставили на маленьком открытом балкончике кухни. Уезжая в марте в Болгарию, мы предупредили хозяйку, что на балконе куриные окорочка и в июне, она, вероятно сможет открыть эту проклятую дверь замерзшего на веки вечные балкона! У Майка с Тони Гран Кохонесом отношения сразу не сложились.

Ему Майку претило, что такие характерные грациозно-горбатые носы вмешиваются в методы его работы по непонятной причине, если его, Майка, персонал больше всего приносит прибыль Кохонесу и лучше пусть Кохонес едет в благолепие Старого Арбата, чем неизвестно чем занимаясь, подрывает заслуженный его, Майка, авторитет. Больше ни Тони Гран Кохонеса, ни куриных окорочков мы не видели. Так вот, за эти тоскливые двухнедельные каникулы, когда температура околевшего градусника в тумане открытого балкона опустилась до минус пятидесяти семи градусов ниже нуля, я прочитала все автобиографические книжки каких-то английских футболистов, забытых Майком в его комнате и случайно обнаруженные в тумбочке у хозяйки квартиры глянцевые журналы для женщин, где подробно рассказывалось о том, как сделать праздничную прическу за несколько минут, как полюбить себя такую, какая ты есть, как вернуть бывшего парня за десять шагов, как не пересолить суп и как насолить подруге-злодейке. Пятого января мы должны были выйти на работу и пятого января Майк дожен был прилететь из Лондона обратно в Якутск с пересадкой в Москве. Московские представители благополучно проводили Майка на самолет в Якутск. Однако, самолет в Якутск не прилетел из-за плотного тумана, а сел в Нерюнгри. Я этого не знала и послала водителя Алексея в аэропорт встретить Майка

Лешка, безалаберный малый, вечно опаздывающий на работу, доводил Майка своей беспутностью до иступленного негодования.

Если Майк ждал Лешку на холоде лишних пять минут, то сразу к чертям увольнял Лешку. Лешка горестно сидел у меня в кабинете, жаловался на свою безалаберность и свою девушку, из-за кого он опаздывал на работу, говорил, что такого заработка, как у Майка ему не найти. Лешка мне нравился. Я предлагала ему подождать, авось, Майк успокоится и опять возьмет Алексея на работу водителем. Так и случалось. Вечером, Майк довольный сделками и своими директорскими умениями, говорил «Леша, мой друг, соте оп». У Майка вокабуляр русского был небольшой, но ему и окружающим хватало, чтобы понять чего хочет английский директор. «Привет, да, кофе, пока, внимание, нет, молчи, жопа, мой друг, пошел на хуй, спасибо» – вот и весь набор русского, что удалось осилить Майку за годы своих продолжительных командировок в Россию. В Якутске суровые мужики, мои коллеги, кого ни мороз, ни водка не берет научили Майка еще правильно говорить слово «пиздец», объяснив ему, что когда, например, Майк орет как помешанный на них, если они сделку «fucked up» и грозиться уволить, то тогда всей их карьере наступает «пиздец». Майку новое слово понравилось, поскольку слово было коротким и запоминающимся.

Так вот, поздно вечером самолет с Майком сел в Нерюнгри. Майк понял, что он не в Якутске и кое-как объяснившись со стюардессой, понуро поплелся в зал ожидания аэропорта. Майк был деятельным человеком и, рассудив, что он сам кузнец своего счастья, побежал к стоянке такси. Майк сел в первую машину и сказал таксисту: «Привет! Якутск, please!» Таксист понял, что импозантный мужчина иностранной наружности хочет в Якутск, но так как таксист плохо знал по-английски, он сказал Майку: «No, по! Ты че, мужик? До Якутска два дня!» Майк подумал, что таксист не хочет ехать в Якутск и стал показывать таксисту не только крупные купюры рублей, но и английские паунды. У таксиста от вида денег случилась мешанина всех изучаемых ранее иностранных языков и он понял, что одному ему с Майком не справиться. Таксист вышел из машины и поманил Майка в сторону здания аэропорта. «Мистер, соте bitte!», – вежливо сказал таксист Майку. Майк ненавидел немцев и всегда говорил «The best German is the dead German», вспоминая бомбежки Лондона и свою маму. Майк знал, что русские тоже не любят немцев, как раз из-за того же, что и Майк, но все же потащился за таксистом, не понимая какого ляха он возвращается в аэропорт.

В задании аэропорта все уставшие пассажиры злополучного якутского самолета уже спали. Всё было закрыто, но таксист стал яростно стучаться во все двери. Командир экипажа опоздавшего рейса вышел из комнаты отдыха, поскольку около таксиста и Майка собрались люди, кто пытались ему громко втолковать, что все это, конечно, безобразно и ужасно, но что поделать, приходится терпеть. Таксист рассказал летчику, что иностранец нарезает круги около здания с огромными деньгами совсем один и необходимо что-то срочно предпринять, кабы чего не вышло. Мужик, вроде, хороший и серьезный, надо помочь! Комадир подошел к Майку и спросил у него «Вы, VIP?» Майк обрадовался, что с ним разговаривает летчик его самолета и убедительно стал махать головой, уверяя летчика, что он – VIP и директор туристической компании в Якутске, он не может ждать когда рассеется туман и сидеть здесь до одурения. Командир экипажа поверил Майку и пригласил его в свою комнату отдыха.

Я узнала от Лешки, что самолет задерживается в Нерюнгри на неизвестное время. Утром в офисе позвонил телефон и мужской голос, поздоровавшись, спросил меня: «Вы секретарь мистера Шеппарда?» Я ответила, что да, хотя секретарем Майка никогда не была. Мужчина представился и сказал, что он – комадир экипажа рейса Москва-Якутск. Девочки варят Майку кофе, а наш директор в целости и сохранности сидит с парнями, смотрит телевизор и курит Benson. Через часа два они планируют лететь, так что все в порядке. Потом схватил трубку Майк и проорал: «Olga, Russians are absolutely fucking lovely people!»