Читать книгу Джулиан - Поль Монтер - Страница 3

Городок Куа Тронкиль2 расположился в двух лье3 от Ньора, в провинции Пуату4. Со всеми своими предместьями и малочисленными деревушками он вполне оправдывал свое название. Более мирного места и отыскать трудно. Дворянские семьи, которые можно было пересчитать по пальцам, очень гордились, что им посчастливилось не принимать чью – то сторону во время фронды5 и стало быть, это никак не затронуло их размеренной жизни и хороших отношений друг с другом. Провинциальная тишина дарила чудесную возможность вести весьма приятную жизнь, наслаждаясь своим знатным титулом и богатством, без всякой опаски лишиться всего из – за глупых убеждений. Малочисленные отпрыски важных сеньоров, напротив, вечно кривились от невыносимой скуки. Что за тоска, жить в городишке, где ровным счетом ничего не происходит? Приходится самим искать развлечения, раз уж их удел – по воле родителей торчать в эдаком унылом месте.

Видно, цену размеренной жизни узнают лишь с годами, да и то лишь те, на чью долю выпало хотя бы одно стоящее событие. Даже в этом мирном уголке такое событие произошло, но оно случилось больше двадцати лет назад и усилиями служителей церкви не получило широкой огласки. Конечно, в каждом особняке и нищей лачуге нашлись бы очевидцы событий, но одно дело слушать рассказы, которые обрастали вымыслом, как снежный ком, а другое – стать свидетелем происходящего. Так что, единственное достойное внимания событие, что случилось еще до их рождения, знатная молодежь городка воспринимала, как истории кормилиц и нянь, что нашептывают малышам перед сном. А стало быть, избалованным и одуревшим от скуки молодым господам приходилось самим придумывать занятия, бодрящие кровь, право же, иначе она и вовсе превратится в болотную жижу.

Шевалье6 Эрик вот уже битый час стоял возле окна скромной унылой комнаты и тоскливо глядел на моросящий мелкий дождь. Экое несчастье – родиться в семье, которая обрекает своих сыновей на жалкое существование. Что за проклятье свалилось на него с самого рождения? Их род когда – то был знатным и уважаемым, но видно, династия Лоранов долгие годы планомерно шла к упадку и разорению. Каждое новое поколение становилось беднее предыдущего, теряя деньги, почет и уважение. Странно, в их роду не было гуляк, любителей азартной игры и взбалмошных женщин, спускающих деньги на наряды и прихоти. Но все члены семьи были никудышными хозяевами. Постепенно лишались они лесных угодий, крестьян – арендаторов, плодородных земель и состояния. Просто чудо, что, вступая в брак, Лораны находили спутников себе под стать. Таких же вялых и равнодушных, ничего не смыслящих в делах. Эрик и его брат Огюст были последними представителями семьи. Когда старшему сыну сравнялось десять лет, а младшему едва минуло шесть, они в одночасье остались круглыми сиротами. Их приютил единственный родственник, что доводился троюродным братом отца мальчиков. Господин Буве был из той же породы неудачников, что и весь род Лоранов, он вполне довольствовался жалкой участью помощника нотариуса и скромной рентой после выхода в отставку. И владел убогим домишком на самом краю города. Из слуг в доме Буве держали лишь кухарку, старую злобную старуху, которой побаивались сами хозяева.

Каждый раз, возвращаясь по жалкой улочке, словно насквозь пропитанной запахом безысходной бедности, Эрик зеленел от злобы. Он проклинал дом, больше походивший на лачугу, а заодно и всю родню, что допустила полное разорение. Проклятье, ведь он молод, умен и полон сил, наверняка, получи он наследство, непременно удержал бы его в руках и даже смог приумножить. Но по несчастью, на его долю не осталось ничего. Какая несправедливость, богатство оказалось в руках разинь, у которых все текло меж пальцев! Да, шевалье Лоран искренне считал себя достойным совсем другой жизни. Но ему оставалось лишь терпеть унижения и пренебрежение тех, кто был богат, знатен и уважаем, эти люди считали юного подручного нотариуса столь ничтожным, что обращались с ним, как со слугой. И между собой называли его «смазливый голодранец». Молодой шевалье и впрямь был очень привлекателен, но чего стоит приятная внешность при пустых карманах?

Своего дядюшку Эрик ненавидел, считая его старым нудным скупердяем. Старик вообразил, что приютив двух сирот, может упиваться своей добродетелью до конца жизни. Стоит ли искать новое решение, если старое проверено годами? Ведь он отдал племянников на обучение в монастырь и вовремя вносил скромную плату за это. Но видно, пожертвования были не настолько щедрыми, чтобы монахи обожали своих подопечных. Через три года Эрик наотрез отказался продолжать учебу. Хватит с него высокомерных взглядов и насмешек ровесников из богатых семей. У них были карманные деньги, хорошая одежда, слуги, что поджидали юных хозяев возле нарядных экипажей, чтобы отвезти домой в праздники. А Эрик с братишкой тащились через весь город пешком, утопая в размокшей жиже грязного снега, чавкая по ней прохудившимися башмаками. Улочка встречала их потоками нечистот, что при каждом дожде переполняли сточную канаву, грубыми словечками ремесленников и визгливым хохотом прачек. Дядюшка выслушал отказ продолжать учебу с гневом и возмущением – вот маленький наглец, он что, решил до конца жизни висеть на шее, словно мельничный жернов? И тотчас силой притащил племянника в контору господина Вандевра, где исправно трудился всю свою жизнь.

Младший брат Эрика, Огюст, видно, унаследовал глупость всей родни разом. Его совсем не трогали насмешки над латаной одеждой и штопаными чулками, чужое богатство вовсе не вызывало зависти. Словом, по мнению старшего брата, Огюст был добродушным дурачком. Он учился прилежно и старательно, чем сумел снискать расположение самого настоятеля. Мечтал получить сан священника и посвятить себя служению Господу и Матери церкви. За глаза монахи прозвали его Маленький викарий7 и вовсе не попрекали бедностью.

Эрик лишь кривился, слушая восторженные рассказы братишки о монастыре. Что взять с наивного глупца? Его вполне устраивают нищета и жалкая участь. Он готов носить сабо, как простой крестьянин, и вовсе не испытывать при этом стыда, позабыв о своем титуле и происхождении.

– Подадут ли, в конце концов, ужин? – Раздраженно спросил Эрик, отойдя от окна и потирая замерзшие пальцы. Дядюшка не желал тратиться на лишнюю мерку угля, и в комнатенке царила промозглая сырость.

– Еще не время, – пробурчал Буве, хмурым взглядом окинув племянника. – Когда придет Огюст, тогда и усядемся за стол. Тебе бы следовало брать пример с младшего брата, Эрик, уж он – то выбрал достойное будущее.

– Уж куда лучше! Стать священником и получить захудалый приход в заброшенной деревушке. – Усмехнулся шевалье.

– Замолчи, негодник! Твой брат хотя и младше тебя, но гораздо умнее! Вечно ты таскаешь домой книги, а от чтения в голове всегда возникают недостойные мысли! Силы небесные, в кого ты уродился таким бестолковым? Господин нотариус беспрестанно жалуется на твою нерадивость!

– Что? Нерадивость? Этот бурдюк, набитый салом, обвиняет меня в нерадивости? Да меня тошнит от одного его вида! Самодовольный боров обращается со мной, словно с мальчишкой для жалких поручений, гоняет с утра до ночи по всему городу и окрестностям, и ему все равно, что на улице ливень или метель. Он посиживает в тепле и раздувается от собственной значимости, словно болотная жаба!

– Немедленно замолчи! Как ты смеешь говорить в подобном тоне о знатном человеке, своем хозяине?! Надо было сразу отдать тебя в сиротский приют и забыть, что у Огюста есть старший брат! Ты не стоишь и мизинца такого важного господина, как нотариус Вандевр!

– Разве? – Вскинув голову, дерзко спросил Эрик. – Я шевалье Лоран, а он всего лишь жалкий безродный выскочка, что сумел нажить деньги.

– Видно, придется потратить пять экю8 и отслужить мессу за твое исцеление. – Скрипуче рассмеялся старик. – Ты выжил из ума, несчастный.

– Должно быть, я получу огромное удовольствие, взглянув на ваше постное лицо, дядюшка, когда господин нотариус станет кланяться мне в ноги и просить о милости.

– Ох – ох, ну и речи, тебе впору смешить людей на ярмарках! Даже не знаю, кто из Святых откликнется на такую просьбу.

– Отстаньте от меня с вашими вечными поучениями, не откликнутся Святые, стало быть, попрошу сатану! – В сердцах воскликнул Эрик.

Старик задохнулся от возмущения, но не успел ничего ответить, как в комнату вошел Огюст в насквозь промокшей накидке.

– Слава Господу! Я уж думал, что придется нанимать лодку! Вообразите только, вода так и бежит по улицам, а дождь все никак не уймется. – Произнес юноша, откинув с лица намокшую прядь светлых волос.

Огюсту минуло семнадцать лет, стройный и светловолосый юноша уступал в красоте старшему брату; пепельно – русый цвет волос Лоранов у юного послушника превратился в соломенно – желтый, и черты лица были не такими точеными, как у Эрика, но нежная кожа и легкий румянец придавали его лицу очарование и невольно гасили в людях злобу, словно лучи солнца, что разгоняют тучи и делают небо голубым и безоблачным. И самым большим отличием братьев был взгляд светло – серых глаз. Взор Огюста был полон наивной чистоты, а в глазах шевалье всегда сквозило холодное презрение.

– Как хорошо, что ты вернулся, сынок, – ласково произнес старик, – Аделаида, подавайте ужин.

Эрик заметил, с какой заботой вечно насупленная кухарка ухаживает за младшим братом, с каким искренним интересом слушает его дядя.

К городу приближалась гроза, яркая вспышка молнии на мгновение осветила мрачную гостиную.

– Помилуй нас, Господи! – Прошептал господин Буве, осеняя себя крестом. – Неровен час молния ударит прямо в крышу!

– Ваша правда, хозяин, – кивнула кухарка. – Уж по мне, так лучше бы попала в проклятый особняк на лугах и спалила его дотла.

– Верно, Аделаида, – поддакнул старик. – Жаль, что его до сих пор не сожгли.

– Чем вам так помешал пустой дом, дядюшка? – Хмыкнул Эрик. – Завидуете, что особняк принадлежит не вам?

– Глупец! – Прошипел Буве, еле сдерживаясь от гнева. – Я не принял бы проклятый дом, даже если бы мне приплатили.

– Дядя, – ласково положив свою ладонь на морщинистую руку старика, произнес Огюст. – Не сердитесь на Эрика, должно быть, он попросту не знает о слухах вокруг этого места. Это вовсе не его вина.

– А ты братец, стало быть, имеешь самые достоверные сведения? И что же нашептали монастырские святоши? – Насмешливо спросил старший брат, брезгливо ковыряя отвратительно приготовленное рагу.

– Насколько мне известно, – спокойно начал рассказ Огюст, сделав вид, что не заметил язвительного тона Эрика, – лет двадцать с небольшим назад в доме собирались отступники и служили черные мессы. – При этих словах он опустил глаза и торопливо осенил себя крестом.

– Если бы только мессы. – Проворчала кухарка, стоя рядом и сложив руки на животе. – Проклятые пытались вызвать нечисть из самой преисподней! И среди них было немало знатных сеньоров, поговаривают, что даже молодые девицы из тех, что обитают в веселых кварталах. Тьфу, мерзость какая! Видно, там царил настоящий разврат.

– И куда же они подевались, улетели на метле? – Недоверчиво протянул Эрик.

– Как бы не так! – Победно вскинув голову, воскликнула Аделаида. – По приказу епископа гвардейцы разом захватили всех прямо во время поганой службы. Некоторых сожгли на площади за колдовство, я сама ходила поглазеть на их гибель. Кого – то повесили или замучили до смерти в тюрьме. Словом, проклятое гнездо славно разворошили. И поделом, отступникам нет места среди честных людей!

– Хм, отчего же не сожгли сам особняк? – Все так же недоверчиво произнес шевалье.

– Вечно тебе нужно всем перечить! – Раздраженно ответил Буве. – Хозяин дома – иностранец, он попросту сдавал его внаем. Насколько известно, он даже не соизволил приехать. После этого случая желающих поселиться там не нашлось, проклятый особняк пустует много лет, пожалуй, сам его владелец давно о нем позабыл. А может, и помер, не оставив наследников. Да это не нашего ума дело, но если бы приют нечисти сгорел дотла, все жители заказали бы праздничную службу. Ладно, пора спать, свечи у нас не дармовые и не следует жечь их попусту.

Эрик бросил беглый взгляд на дядю, право слово, он совсем не чувствует к нудному старику ни любви, ни благодарности. Какой же потрепанный и унылый у него вид! Жалкие седые пряди старик прикрывал поношенным париком, что от времени свалялся, как нечесаный войлок, ходил по дому в старой залоснившейся куртке, бережливо снимая потертый камзол, который надевал, отправляясь по делам. Круглое лицо господина Буве было оплывшим и безвольным, глаза казались и вовсе бесцветными. Неужели через много лет сам Эрик станет походить на него? Ну уж нет, пока засиженное мухами тусклое зеркало отражало молодого человека с привлекательной внешностью. Черты лица Эрика были тонкими и изящными, кожа – нежной, густые волосы доходили до плеч. На нем чудесно смотрелась бы шляпа, украшенная пером и брошью. К тому же он был довольно высок и отлично сложен, в отличие от коренастого старика дядюшки, что походил на бесформенный тюк соломы, перетянутый посередине бечевкой. Но что проку от миловидной внешности, когда над твоей одеждой глумливо посмеиваются знатные сеньоры? В его жалком положении лучше было иметь совсем заурядное лицо. Тогда, пожалуй, к нему не приклеилось бы обидное прозвище. Однажды, зазвав юного помощника нотариуса под предлогом поручения, одна из знатных дам, томившаяся со скуки вдова, попыталась пофлиртовать. Но холодный надменный взгляд молодого шевалье мигом остудил ее любовный пыл, а брошенная сквозь зубы фраза, что у мадам не выйдет сделать из него комнатную собачку для развлечений, заставила сеньору в сердцах бросить ему вслед: «Смазливый голодранец!».

– Эй, свеча сейчас погаснет, ложись скорее, в спальне совсем прохладно. – Послышался голос младшего брата.

– Еще бы, повезло же угодить к такому скупердяю, как наш драгоценный дядюшка! – Злобно прошипел Эрик. – Я чувствую себя словно в склепе, неудивительно, если мы наживем чахотку.

– Святой Иезекил, братик, негоже так говорить о добром человеке. Он приютил двух сирот и долгие годы заботится о нас.

– Да отстань ты со своими нудными поучениями! От его заботы я скоро тронусь умом или лопну от злости.

Огюст присел на узкую лежанку брата и ласково погладил его руку.

– Эрик, дорогой, что случилось? Расскажи мне, что заставляет тебя страдать из – за каждого пустяка?

– Решил проверить на мне свои умения заговаривать зубы и представил себя в роли епископа? – Насмешливо бросил старший брат.

– Не говори так, я искренне люблю тебя и уважаю, ведь ты – единственный, кто у меня остался в целом свете! – Громким шепотом произнес Огюст, сжимая руку брата.

– Да, я знаю что ты действительно любишь меня, маленький наивный святоша, – смягчился Эрик. – Но уважать меня ты не можешь, я сам не испытываю уважения к себе. Пока не знаю как, но я добьюсь того, чтобы все, кто смотрел на меня свысока, станут ползать у меня в ногах, те, кто не считал меня ровней, начнут пресмыкаться передо мной…

– Ты так жаждешь богатства, дорогой брат? – Удивленно воскликнул Огюст.

– Богатства? Пожалуй, дело не в нем, хотя деньги занимают большое место в жизни. Я жажду власти, поклонения, признания и уважения, поверь, я вполне достоин этого!

– Эрик! Господь милосерден, я стану каждый день молить его о том, чтобы он избавил твою душу от эдаких грехов.

– Ну и заморочили же твою глупую головенку в монастыре, что греховного в моих желаниях?

– К прискорбию, но это действительно грехи: гордыня, тщеславие и властолюбие. От всего сердца я хотел бы, чтобы они не омрачили твою юную душу.

– Ах, маленький кюре, сделай милость, избавь меня от проповеди, ты еще не получил сан. Я вовсе не хочу с тобой спорить, расскажи лучше, как идет твоя учеба?

Огюст порозовел от радости и восторженно произнес:

– Вообрази брат, сегодня я получил очень интересное и сложное задание от самого настоятеля! Он сказал, что доверяет именно мне проделать работу.

– И что же это за дело?

– Ох, оно вызвано весьма трагичными событиями, утром в обитель приехали крестьяне и доставили останки погибшего священника, что нашли в лесу. Несчастный стал жертвой диких зверей, одному Господу ведомо, как он оказался один в лесу в такую пору. Мы честь по чести проводили беднягу в последний путь, но, разбирая обрывки облачения, монахи наткнулись на рукопись, которую погибший прятал со всей заботой и трепетом. К несчастью, листы намокли и кое – где совсем залиты кровью. Настоятель поручил мне разобрать написанное как можно подробнее, возможно там что – то важное, раз священник берег листочки у самого сердца.

– И ты так радуешься поручению? И впрямь, Огюст, твоя наивность сродни младенческой глупости. Теперь ты станешь портить глаза и сидеть, согнувшись, разбирая чужие письмена, эдак ослепнешь и наживешь себе горб. Нашел, чем гордиться. Скорее всего, там молитвы, а то и счета за уголь или провизию. Настоятель выбрал самого растяпу из всех и навязал тебе лишнюю работу.

– Неправда, – обиженно пробормотал Огюст. – Я горжусь, что господин настоятель дал поручение именно мне.

– Стало быть, ты тоже подвержен греху тщеславия. – Усмехнулся Эрик.

Лицо молодого послушника залилось краской до самой шеи, он смущенно замолчал и старательно осенил себя крестом.

– Должно быть, ты прав, дорогой брат. От всего сердца благодарю, что ты указал мне на мои ошибки и греховные мысли. – Пылко воскликнул он, и глаза его наполнились слезами.

– О, Господи, Огюст, какой же ты простофиля! Да я и не думал тебя упрекать, бедный мой брат, поверь, что ты единственный на свете, к кому я чувствую расположение. Ладно, давай спать, завтра мне вновь надо тащиться в проклятую контору. Хоть бы молния ударила в это паршивое место и мне не пришлось бы терпеть надутого индюка – хозяина.

Младший брат молча улегся в ледяную постель, натянув тощее одеяло до самого носа. Конечно, Эрик неправ – так говорить о хозяине, дающем хлеб, но теперь он счел себя не вправе осуждать старшего брата, лучше бы разобраться со своими прегрешениями.

Серый день в конторе господина нотариуса тянулся нескончаемо долго. Посетителей было мало, и служка за столом успел задремать. Эрик делал вид, что приводит в порядок бумаги, а сам упивался своими мрачными мыслями о несправедливости. В грязное окно виднелась улица, по которой то и дело проезжали нарядные экипажи. Он без ошибок мог сказать, чьи они и куда направляются. Вот карета графа Молиньяка, его сын со своим кузеном – ровесники Эрика, – наверняка отправились кутить в самом богатом трактире города. Вот экипаж Клермонов, молодой барон с сестрицей собрались в гости. Да в конце концов, нет проку перечислять знатных господ города и их отпрысков. И все эти молодые люди позволяли себе свысока поглядывать на него, отдавать приказания и помыкать, словно лакеем. А ведь они ничуть не умнее и не лучше, чем он.

– Эй, парень, оставь бумаги в покое, – резким визгливым голосом произнес нотариус, выходя из своего теплого уютного кабинета. – Ты вовсе не смыслишь в деловых письмах, хотя торчишь тут не один год. За это время и уличный бродяга сообразит, что к чему, а в твоей голове ума наберется только на разносчика.

Служка и второй помощник угодливо захихикали. Эрик сжал губы и с ненавистью бросил взгляд на хозяина. Но господин Вандевр вновь отправился к себе, не глядя на юношу, и уже возле двери крикнул:

– Пошевели своими ленивыми ногами, отнесешь письма по адресам. Хотя бы отработаешь деньги, что я тебе плачу.

Служка с готовностью подхватил бумаги и, сунув их Эрику, что задыхался от гнева и злости, глумливо произнес:

– Отлично, парень, все адресаты в разных концах, скучать не придется, да и погодка не располагает к промедлению. Вот пять экю, один из получателей живет в предместье, сможешь прокатиться в повозке, словно господин. Потом деньги вычтут из твоего жалования.

Юноша молча накинул свой потрепанный плащ и, выходя, так хлопнул дверью, что бумаги со стола служки разлетелись по всей комнате.

Весна в этом году не торопилась вступать в свои права и кое – где до сих пор лежали комья грязного колючего снега. Город весь окутался водяной пылью, и казалось, стены домов никогда не просохнут. Эрик успел порядком промочить ноги и дрожал в своем тонком плаще. Когда осталось отнести бумаги последнему адресату, у бедняги уже зуб на зуб не попадал от холода. Желание согреться и перекусить преследовало шевалье больше двух часов. На беду, он оказался в самой богатой части города и рассчитывать на скромный трактир не приходилось. Лоран тоскливо пересчитал монеты – видно, придется выбирать между повозкой и едой. Он подошел к нарядному заведению господина Танердье. Едва ли можно получить щедрый стол с такими деньгами в этом месте, но, право же, он упадет без сил посреди дороги, если не выпьет горячего и не согреется.

Эрик вздохнул и вошел внутрь. Ах, какое чудесное тепло царило в огромном зале! Запах блюд щекотал ноздри и кружил голову. Шевалье торопливо присел в углу и снял шляпу, что насквозь пропиталась водой.

Служанка нехотя подошла к новому гостю и грубо пробормотала:

– Хозяин не разрешает сидеть в трактире всем подряд и не подает милостыню.

Лоран стиснул зубы, желваки так и заходили на его лице.

– Принеси подогретого вина и кусок сыру, да шевелись, у меня много дел. – Прошипел он, давясь от злости и кинув монеты на стол.

Служанка пожала плечами, брезгливо поглядывая на старую шляпу, с которой успела накапать целая лужица, и неторопливо скрылась за дверью кухни. Шевалье огляделся – чуть поодаль, за самым большим столом расположилась компания молодых господ. Двое слуг беспрестанно подносили новые блюда и кувшины с вином, угодливо исполняя каждое приказание. Сеньоры вальяжно развалились на стульях и говорили громко, вовсе не заботясь, что их речь слышна всем.

– Вообразите, господа, – пискляво произнес молодой барон Обен Моруа. – Отец приказал доставить повара из Парижа! Мы прогнали взашей уже троих, вы же знаете, что я обладаю тонким вкусом и не собираюсь терпеть бездарного дурака, что готовит месиво словно для скота. В нашей семье понимаю толк в изысканной кухне лишь я, да мой зять Коломбан. Остальные не могут отличить капустный суп от крема из спаржи! Стал бы я тащиться в такую мерзкую погоду по размокшей дороге, но в этом городишке папаша Танердье, пожалуй, единственный, кто может более – менее сносно приготовить, особенно артишоки в масле и баранью ногу.

– Ох, наш забавный толстячок, – хихикнул развязный юноша с глуповатым лицом, что сидел по правую руку от барона. – Как ты можешь весь день думать только о еде? Должно быть, тебя совсем не волнуют хорошенькие девицы.

– Оставь, Кристоф! Ты не лучше меня! – Обиженно пробурчал Обен. – Где бы мы ни появились, ты тотчас шныряешь глазами и выискиваешь продажных девок! В конце концов, это глупо, объятия этих несчастных не идут ни в какое сравнение с нежным паштетом из голубиной печенки.

Компания захохотала, переглядываясь и отпуская циничные шуточки.

– А по мне, так нет ничего лучше, как славная игра, сеньоры! – Воскликнул маркиз Сезар, встряхнув шелковистыми локонами. – Когда ты за минуту можешь лишиться целого состояния или напротив, сказочно разбогатеть, это горячит кровь сильнее, чем изысканное блюдо или кокетливая красотка. Кстати, не сыграть ли нам в макао9? Иначе мы заснем со скуки, не расходиться же по домам, словно малые ребята.

– Ох, нет, не уговаривай, эта игра меня вовсе не интересует. Я лучше подожду своего кузена Феликса и мы отправимся в одно веселое местечко. – Весело подмигнул друзьям Кристоф.

– Да ладно, успеешь еще присмотреть себе очередную подружку, не могу же я играть один.

– Ну так позови вон того бедолагу, – глумливо произнес Обен. – Он уже битый час смакует единственный стаканчик вина. Вдруг Святой Бенедикт смилуется, и он выиграет денег на миску супа.

Компания вновь оглушительно захохотала. Эрик вздрогнул и бросил в их сторону взгляд, полный ненависти.

– Ах – ха – ха, господа, бьюсь об заклад, что он сможет поставить на кон только пуговицы со своего жалкого камзола. Не зря моя молодящаяся тетушка метко прозвала его «смазливым голодранцем». – Давясь от смеха, проговорил Кристоф.

– Поглядите – ка, он смотрит так дерзко, словно герцог на жалких лакеев. Не приказать ли вышвырнуть его отсюда?

– Не трудитесь, барон. – бледный от гнева, произнес Эрик, поднимаясь с места.

– Вот и проваливай, в твоих услугах здесь никто не нуждается. – Ехидно бросил Сезар.

Лоран резко остановился возле самой двери и окинул высокомерным взглядом сидящих за столом.

– Как знать, досточтимые сеньоры, может статься, вы будете умолять меня об одолжении, и я с удовольствием напомню вам сегодняшнюю встречу.

Господа на минуту опешили от неслыханной дерзости. И только когда дверь за шевалье захлопнулась, компания возмущенно загудела. Видали? Каков наглец! Надо бы проучить паршивого служку как следует, чтобы впредь знал свое место. Эти жалкие людишки подчас вовсе теряют ум, стоит им выпить лишнего. Паршивый голодранец, его счастье, что никому неохота покидать уютное место. Надо будет все же указать нотариусу, чтобы приструнил своего работника или попросту погнал его взашей. Пусть околевает с голоду!

Отчаянная злоба, от которой все тело Эрика пылало, словно в огне, сослужила ему отличную службу. Он перестал замечать промозглую сырость и быстро прошел больше половины пути. Но стоило ему оказаться далеко от города, как возмущение уступило место тоскливой опустошенности. Ему предстояло направиться в предместье и, стало быть, провести под моросящим дождем немало времени. Как назло, ни одной повозки или крестьянской телеги не встретилось ему по дороге. Эрик скрестил руки под тяжелым от влаги плащом, в надежде хотя бы немножко защитить себя от холода. Башмаки скользили по раскисшему снегу, которого в предместье оказалось больше, чем в городе, чулки успели вымокнуть почти до колен. Когда он наконец добрался до нужного дома, походил на утопленника, чудом выбравшегося из реки. Хозяин жалкой лавчонки хмуро и недоверчиво просмотрел бумаги. Видно, известие вовсе не обрадовало его и, швырнув на прилавок десять су, он поспешил выпроводить посыльного за порог, даже не предложив стакан вина.

Выйдя на дорогу, Лоран взглянул на свинцово – серое небо, что так немилосердно к одиноким путникам, на дорогу, что тонула в опускавшихся на землю сумерках, и горестно вздохнул. За что Господь и Святые так прогневались на него? Отчего с самого детства его преследует такая жалкая участь? Пожалуй, упади он без сил прямо на дороге, не найдется ни одного доброго человека, чтобы протянуть ему руку помощи. Если Эрик помрет от простуды, дядя только обрадуется, что одним ртом стало меньше. Компания знатных прощелыг и вовсе не вспомнит, что им когда – то встречался дерзкий юноша. Наверное, только младший братишка искренне станет горевать, хотя это событие вряд ли заставит его страдать дольше положенного срока траура.

Шевалье медленно брел по дороге, опустив плечи, к чему спешить? Даже бегом до вечера ему все равно не поспеть в город. С десятью су напроситься на ночлег к крестьянам? Хм, сомнительное удовольствие – провести ночь в амбаре на соломе. Эрик стал напряженно прислушиваться, возможно, ему повезет встретить повозку и за несколько монет домчаться домой. Ему пришлось остановиться и, опершись одной рукой о ствол кривоватого вяза возле дороги, он с отчаянием увидал, что подошва правого башмака едва держится. Силы небесные! Несчастный башмак походил на диковинного зверя, что широко разевает пасть от голода. Час от часу не легче! Так он и вовсе не дойдет до дому, у него даже нет бечевки поправить дело. Эрик беспомощно озирался, но на земле валялись лишь мокрые тощие ветки да засохшие травинки, что обронили возчики соломы.

Дорога по – прежнему была пуста, до крестьянских домов далеко. И вдруг за деревьями Эрик увидел смутно белевшее здание. Проклятый дом на лугах! Да – да, точно, это особняк, о котором с такой ненавистью болтали дядюшка и старуха кухарка. А не рискнуть ли забраться внутрь? Вряд ли через двадцать с лишним лет его охраняют. Вот умора, если там найдется моток веревки для починки башмака, хоть какая – то польза от заброшенного дома. Лоран улыбнулся – отличная мысль, он не верил ни единому слову страшных рассказов, окружавших дом на лугах. Даже если там и собирались отступники и служили черные мессы, их давно казнили. Особняк пуст, а людской страх и наивная вера в нечисть надежно сохранили обитель греха в неприкосновенности.

Шевалье, прихрамывая, бодро направился вперед. На воротах чугунной ограды красовался внушительный замок, от времени он словно прирос к прутьям, пожалуй, его не открыть и ключом, если бы таковой и имелся. Недолго думая, ловкий и сильный парень подтянулся на руках, уцепившись за вычурные прутья ограды, и вскоре оказался на дорожке, ведущей к парадному входу. Скульптуры, прежде украшавшие садовую аллею, были разрушены временем и непогодой, а уцелевшие на постаментах статуи напоминали мертвецов, поднятых из могил.

Сам особняк также хранил печать давно заброшенного бесхозного жилища. От изящных витых колонн, украшавших дом, осталось всего три, что еще держались на месте. Остальные превратились в груду обломков, заляпанных грязью. Прошлогодние стебли травы уныло торчали среди потрескавшихся плит мраморных ступеней. На дверях так же, как на воротах, висели огромный замок и церковная печать со сколами. Эрик прошел вдоль дома, пытаясь заглянуть в окна, что доходили почти до земли, но изнутри они, видно, были затянуты тяжелой тканью, и ветер, что свободно проникал сквозь щели, не в силах был сдвинуть ее с места. Юношу охватило жгучее любопытство, он непременно должен попасть в дом, как можно отступить, когда его посетила такая отличная идея? А вдруг кроме бечевки внутри найдется подходящая пара башмаков? Если гвардейцы внезапно нагрянули в особняк, то хозяева, пожалуй, не кинулись аккуратно собирать вещи. В конце концов, если здесь и якшались с нечистью, то обувь отступников не может нести печать демонов или кому там они еще поклонялись.

Эрик быстро огляделся по сторонам и, подняв первый попавшийся камень, с силой бросил его в окно. Стекло с оглушительным грохотом осыпалось вниз, едва не поранив молодого человека осколками. Лоран едва успел увернуться, прикрыв лицо и голову полой плаща. На мгновение он замер и прислушался, но вокруг вновь воцарилась тишина.

– Отлично, – прошептал он. – По крайности, из окна не вылетели ведьмы и души мертвецов.

Стараясь не пораниться, шевалье преодолел опасную преграду и спрыгнул на каменный пол большой гостиной. Свет проникал лишь через разбитое окно, но его было достаточно, чтобы разглядеть на камине подсвечник с тремя оплывшими свечами. По счастью, возле него валялось огниво, покрытое толстым слоем пыли. Оно порядком отсырело, и Эрик потратил немало времени, пытаясь зажечь свечи. Удовлетворенно хмыкнув, он взял подсвечник и начал обходить гостиную, с любопытством разглядывая убранство. Шевалье сразу же приметил шнур, что придерживал тяжелые портьеры, изъеденные сыростью и покрытые пятнами плесени. Но теперь он совсем не собирался ограничиваться починкой башмака и убраться восвояси. Раз уж ему так легко удалось попасть в загадочное место, отчего бы не побродить по особняку в свое удовольствие? Уж под крышей, какой бы старой и запущенной она ни была, лучше, чем под нескончаемым дождем, нудно моросящим несколько дней. Да и сознание, что он делает что – то запретное, вызвало приятную дрожь.

Эрик разглядывал широкий стол, на котором давно засохли пятна от пролитого вина, несколько разбитых бокалов, кувшин тонкой работы, странные карты, так густо покрытые пылью, что рисунки на них не разобрать. На столе остался канделябр с вычурными витыми свечами, видно, крысы не польстились на них, и они вполне могут ему послужить – дом большой, и найденные свечи истают, пока он осмотрит все. Лоран стал неторопливо обходить комнаты наверху, поднявшись по скрипучей лестнице, не преследуя иной цели, кроме любопытства. В полумраке он заходил в очередные покои, а покинув их, замечал, что пропустил предыдущую дверь и спешил вернуться. Видно, он бродил по особняку больше часу, но ни разу не наткнулся на признаки колдовства, с чего же дом так пугал богопослушных горожан? Хотя людям свойственно преувеличивать. Скорее всего, в доме собирались протестанты, или знать – в желании развлечься, вызывая души умерших. А может, попросту устраивали оргии с продажными девицами втайне от своих семей.

Сказать по совести, прогулка в особняке его немного разочаровала. Ему хотелось бы увидеть что – то необычное, запретное, вызывающее страх, и после гордиться своей смелостью. Ладно, пожалуй, действительно пора убираться. К вечеру есть надежда встретить на дороге возчиков и добраться, наконец, до дому. Эрик заковылял прочь, подметка его жалкого башмака гулко хлопала по плитам пола. Проклятье, отчего бы ему сразу не подвязать ее шнуром еще в гостиной!

Юноша оглянулся по сторонам, стараясь припомнить, в какой из комнат он мог бы снять шнур с полога кровати или портьеры. Удивительно, он вновь пропустил дверь и не заходил в комнатушку под лестницей. Конечно, она такая темная и неприметная, совсем слилась с дубовыми панелями стен.

И вновь полное разочарование – узкая кровать с истлевшим пологом, камин, на консолях кувшины, и таз, из которого свешивалась тряпка, похожая на полотенце. Два стула и детская колыбель, пыльная и завалившаяся на бок. Ткань, что прежде обтягивала маленькое ложе, давно выцвела и потемнела настолько, что казалась черного цвета. Эрик хмыкнул, представив, как бравые гвардейцы ворвались в комнатенку в надежде захватить приспешников зла, а застали напуганную мамашу и орущего младенца. Интересно, ребенка тоже сочли отступником? Скорее всего, его сплавили в монастырский приют, и он влачит жалкое существование, как взятый из милости сирота. Юноша сорвал шнур, держащий полог и принялся за починку башмака. Присесть на истлевшую постель он так и не решился – там наверняка шмыгали крысы, или прогнившие доски кровати рухнут под его весом. Эрик оперся спиной о стену, завешенную гобеленом, но тотчас потерял равновесие и рухнул прямо навзничь, оказавшись в потайной комнате. Он сморщился от боли, вот незадача, кто знал, что перегородка за тканью так пострадала от времени. Хм, неужто эта обитель ускользнула от глаз целого отряда солдат? Здесь и впрямь есть на что посмотреть. Комната без окон, вдоль стен прямо на полу тянутся ряды свечей. Из них же составлен странный узор прямо посередине. И внутри странного орнамента лежит плита из камня, совсем простого, словно его подобрали в лесу. Ого! В невзрачной плите выдолблены отверстия, видно, для железных штырей, что валялись рядом. Два из них торчали на своих местах, остальные раскатились по полу.

Эрик с любопытством поднял их и вставил в зияющие в камне отверстия. Несмотря на то, что металл давно заржавел, они точно пришлись на свои места. Но отверстие посреди каменной плиты осталось пустым, штырей больше не было. Юноша оглянулся, непонятный азарт охватил его, ему отчаянно захотелось найти последнюю железку и во что бы то ни стало водрузить ее на место. С полчаса он топтался по комнате в напрасных поисках и вдруг заметил то, что искал. Конечно, будь в комнате светлее, он мигом наткнулся бы на пропажу. Штырь, украшенный головой волка, встал на свое место, и Лоран удовлетворенно отряхнул руки, испачканные ржавчиной.

Вдруг порыв ветра ударил ему прямо в лицо и раздул обрывок гобелена, прикрывавшего прореху в стене. Новый порыв ветра был настолько сильным, что заставил шевалье пригнуться и прикрыть лицо рукой; в воздух поднялась пыль, что копилась в комнате много лет. Внезапно все свечи, что стояли на полу, разом вспыхнули. Эрик побледнел и холодная волна страха окатила его. Он не успел и шагу ступить, чтобы броситься вон из комнаты, как плита со страшным скрежетом разъехалась на две части. Стоны, тихий плач, непонятный шепот заполнили все вокруг. Пот крупными каплями катился по лицу шевалье, внезапно ослабев и утратив волю к спасению, он медленно подошел к каменной плите и заглянул внутрь. Перед ним на мраморной подставке оказался кусок черного дерева с искусно вырезанными отпечатками ладоней. Совсем потеряв способность понимать происходящее, с расширенными от страха глазами Эрик положил свои руки на отпечатки ладоней. Они пришлись точь – в—точь, словно неизвестный мастер вырезал их для него. Внезапно сильная боль пронзила его руки, шевалье вскрикнул, но так и не сумел отдернуть их от дерева, они словно намертво приклеились к отпечаткам. Лоран закричал от невыносимой боли, с ужасом глядя, как углубления в дереве заполняются его кровью. Неведомая сила отшвырнула его прочь и, скорчившись на полу, он безумным взглядом смотрел на свои израненные руки. На каждой ладони тянулись глубокие порезы, из которых продолжала струиться кровь. Не помня себя от страха, Эрик обхватил себя за плечи и завыл, покачиваясь из стороны в сторону, не в силах встать на ноги. Но стоило ему поднять глаза на алтарь черного дерева, как ужас лишил его дара речи и заставил замереть на месте. Посреди комнаты возвышалась огромная фигура, сотканная из мрака; словно черный дым, она была нечеткой и колебалась от каждого дуновения.

– Эрик! – Послышался низкий и тяжелый голос. – Встань на колени.

Обезумевший со страху юноша тотчас повиновался, безвольно опустив руки, из которых продолжала сочиться кровь.

– Мне нужно тело, Эрик. Ступай и приведи сюда кого – нибудь, иначе я заберу твое.

Шевалье, покачиваясь, поднялся на ноги, стуча зубами, с серым от страха лицом, и не понимая, что произошло, он бросился прочь. Никогда в жизни несчастный не бегал так быстро, он несся быстрее ветра, натыкаясь на мебель и двери, падая и тотчас вскакивая на ноги. За несколько минут он сумел добраться до разбитого окна и выпрыгнуть во двор.

– Ага, вот ты где, жалкий воришка! – Раздался незнакомый голос, и крепкие руки схватили шевалье.

– Ты только взгляни, Селестен! Недаром мне вздумалось заглянуть за ограду. – Хмуро пробормотал высокий гвардеец.

– Точно, Готран! Столько лет особняк стоял в целости, и вдруг нашелся прощелыга, что решил поживиться чужим добром. – Ответил его товарищ.

– Ну, что ты успел стянуть, пройдоха, пару фарфоровых ваз, или нашел кое – что лучше?

Эрик окинул стражников безумным взглядом.

– Там… там….

– Ишь, как заблеял, проклятый вор. Давай, выворачивай карманы.

Юноша в последней надежде на спасение приготовился ответить, но властный голос вновь прозвучал у него прямо в ушах:

– Не заставляй меня ждать, Эрик, выполняй приказ, если хочешь остаться в живых.

Несчастный судорожно сглотнул подступивший к горлу комок и забормотал:

– Я был там не один, господа, не один… Мы забрались в дом втроем… Мои дружки внизу, в одной из комнат, я… Я могу провести вас туда.

– Вот паршивые бродяги! Эй, Селестен, кажется, мы сможем получить награду за усердие.

– Верней верного, братец! Давай, прохвост, покажи, где твои подельники. Может, судья сжалится над тобой и назначит меньше ударов кнутом.

Гвардейцы вошли в дом так же, как Эрик, через разбитое им окно; несчастный шевалье едва перебирал ногами, повиснув на руках дюжих солдат. Слова застревали у него в горле и он лишь показывал рукой дорогу. Оказавшись возле двери в комнату с колыбелью, Эрик совсем обмяк и прошептал, что его дружки внутри, обчищают комоды и шкафчики.

– Сиди здесь, бродяга, и не вздумай задать деру, иначе попадешь на виселицу. – Рявкнул один из гвардейцев, распахнув дверь. Юноша кивнул и скорчился возле двери прямо на полу. Солдаты вошли внутрь, и дверь тотчас захлопнулась за ними с такой силой, что отлетела витая позолоченная розетка на ее панели. Эрик замер и напряженно прислушался. Голова его пылала, а тело тряслось от озноба. Вдруг из – за двери раздались крики, полные ужаса, вопли людей, увидавших перед собой смерть. И за ними последовали омерзительные звуки хлюпающих ударов, словно топор мясника разделывает тушу. Серый от страха, шевалье зажал уши руками и онемевшими губами пытался произнести слова молитвы, но не смог вспомнить ни единой фразы. Он и сам не понимал, долго ли сидит так, сжавшись в комок в насквозь промокшем от пота камзоле. Опустив руки, Лоран прислушался, за дверью царила тишина. Шевалье поднялся на ноги, превозмогая слабость и цепляясь за стену. Из – под двери показалось темное пятно, оно становилось все больше и медленно двигалось к его ногам, юноша тупо уставился на густую жидкость, что почти коснулась его жалких башмаков. Внезапно дверь распахнулась, и отблески свечей в комнате окрасили пятно в красно – бурый цвет. На пороге возник высокий человек. Лоран не смог толком разглядеть его, успел заметить лишь мощный обнаженный торс, залитый кровью. Эрик вскрикнул, попятился и рухнул на каменные плиты.

Застонав сквозь сомкнутые губы, молодой Лоран медленно открыл глаза; в висках стучало, к горлу подкатывала тошнота. Он попытался приподняться и замер от удивления. Вместо каменных плит Эрик оказался на узкой козетке, обтянутой ярким шелком, алым с золотистыми полосами. В небольшой гостиной было тихо, на камине, в позолоченных канделябрах горели свечи. Комната тонула в уютном мирном полумраке и совсем не походила на заброшенное жилье.

– Ну наконец – то, я уж думал, мой любопытный друг успел помереть, не получив награды за свои благодеяния. – Раздался насмешливый мужской голос.

Шевалье вздрогнул и обернулся – возле огромного зеркала в тяжелой, украшенной причудливым узором раме, стоял незнакомец и, любуясь своим отражением, промокал полотенцем густые темные волосы.

– Не правда ли, я весьма хорош? Как ты меня находишь, Эрик? По – моему, я просто очарователен. – Продолжал незнакомец, широко улыбнувшись белоснежными ровными зубами и подмигнув опешившему гостю.

– Я… я не знаю, что и сказать, господин, ммм… – растерянно промычал юноша, разглядывая его.

Меня зовут Джулиан, мой робкий мальчик, герцог Ниро ди Анджело10. Тебе следует выпить вина, друг мой, иначе ты так и будешь давиться словами, и я умру с тоски, оставшись без собеседника.

Лоран молча кивнул и, покачиваясь от слабости, подошел к изящному столику, уставленному хрустальными графинами разной величины. Вино и впрямь оживило его, ушла навязчивая боль в висках, кровь весело побежала по жилам, придав бедняге бодрости. Держа в руках бокал, Эрик с удивлением заметил, что порезы на ладонях совсем исчезли, разве что тонкие белые полосы напоминали о ранении.

– Господин герцог, – облизнув пересохшие губы, решился спросить юноша. – Стало быть, вы – хозяин этого дома?

– Да, мой дорогой друг, теперь я. Только прошу, зови меня попросту Джулиан, как и положено между близкими друзьями, к чему нам лишние церемонии, ведь я немногим старше тебя. Ну, ты так и не ответил, как ты находишь мою внешность?

Эрик бросил взгляд на герцога и смущенно произнес:

– Вы очень привлекательны, Джулиан, говоря по совести, вы настоящий красавец.

– Я так и знал, что буду выглядеть превосходно! – Удовлетворенно хмыкнул герцог. – Но порок и должен быть привлекательней добродетели, не так ли, мой мальчик?

Эрик пожал плечами, не найдя, что ответить. Хозяин дома действительно обладал обаянием и яркой внешностью. Высокие скулы, прямой изящный нос и четкое очертание губ делали его похожим на мастерски выточенную статую. Прикрыв глаза, юноша с любопытством продолжал разглядывать герцога, отмечая его высокий рост и широкие плечи. Одежда Джулиана лишь добавляла привлекательности своему хозяину. Вместо пышных панталон на нем были узкие штаны, заправленные в высокие черные сапоги, и ослепительно белая рубашка с широкими рукавами.

– Не сомневаюсь, что молодые девицы нашего города потеряют сон, увидев вас, господин герцог. – Неожиданно для себя произнес Эрик и тотчас смущенно опустил взгляд.

– Девицы? Только девицы? Ты меня недооцениваешь, милый друг, от меня потеряют голову все. Ну ладно. Думаю, пора поговорить о деле, я убедился что с моей внешностью все в порядке, больше можешь не расточать напрасных комплиментов – это сделают другие. Присядь, мне нужно кое – что обсудить с тобой.

Эрик сел напротив и приготовился слушать, невольно любуясь герцогом, каждое движение которого было сродни ленивой грации хищного зверя.

– Итак, согласно заключенной сделке, с сегодняшнего дня ты станешь моим поверенным в делах и будешь браться за любое поручение и исполнять его в точности.

– Простите, герцог! Но когда же я успел заключить с вами сделку? – Удивленно воскликнул шевалье.

Хозяин особняка от души рассмеялся, едва не расплескав вино из бокала, что держал в руке.

– Ах, милый забывчивый мальчик, ты заключил ее вчера, переступив порог этого дома, и сунув свой очаровательный любопытный носик куда не следует. И прекрати называть меня герцогом, мы же договорились, Джулиан, просто по имени.

– Простите мою дерзость, Джулиан, я только хотел спросить… Не знаю, как решиться…

Герцог с интересом уставился на юношу, и уголки его губ приподнялись в насмешливой улыбке.

– Ты желаешь знать, кто я на самом деле? Уверен, что ты считаешь меня дьяволом и до смерти боишься удостовериться в этом. Придется тебя разочаровать – я не тот, о ком ты подумал.

Эрик облегченно вздохнул, но герцог наклонился вперед и положил руку на его колено.

– Я не дьявол, мой дорогой, – шепнул он, приблизив лицо к лицу гостя, – я его… хм, близкий родственник.

Лоран побледнел и струйки пота вновь побежали по его спине.

– Надеюсь, ты не станешь вопить как вчера? Ты завывал, словно теленок, которого ведут к мяснику, а дело совсем того не стоило. Запомни, мой славный мальчик, в мою компанию никогда не попадают просто так без причины. Стало быть, твое появление было уготовано судьбой. Ты хочешь получить желаемое, а дать его могу только я.

Эрик почувствовал, как гулко застучало его сердце, надежда и страх разом охватили его.

Джулиан одним рывком поднялся с кресла, и глаза его сверкнули хищным блеском.

– Подойди ко мне. – Повелительно произнес он, глядя в упор на юношу.

Эрик беспрекословно повиновался.

– Вбей в свою наивную смазливую голову: чтобы получить даже невозможное, надо просить у меня, а не у распятого на кресте бедняги. Он помогает только тем, кто просит жалкие крохи, да и то, сочтя просьбу греховной и вовсе откажет в милости. А я могу дать все, каким бы низким ни было желание просящего. Если твои мольбы о своем счастье, а не нудное овечье блеяние о спасении души и чистых помыслах, отступи от Него!

Словно зачарованный, Эрик упал на колени перед герцогом и склонил голову.

– Ты отступаешься от своего прежнего покровителя? – Низким хриплым голосом спросил Джулиан.

– Отступаю, господин. – Подняв глаза на герцога, прошептал юноша.

– Ты сделал правильный выбор, мальчик. – Произнес герцог, и победная улыбка заиграла на его губах. – Ну, осталось совсем немного, докажи мне свою преданность, Эрик, сними с себя крест и отдай его мне.

Лоран, не вставая с колен, снял крестик с шеи и протянул его Джулиану. И вновь коварная улыбка мелькнула на лице герцога. Он рывком поднял Эрика с колен и похлопал его по плечу.

– Видишь, какая малость стояла на пути к исполнению твоих желаний.

Лоран силился улыбнуться, но смог лишь криво усмехнуться. По – прежнему чувствуя страх, он опустил глаза и прошептал:

– Стало быть, вы забрали мою душу, Джулиан?

Герцог разразился смехом, взмахнув руками и вытирая выступившие на глазах слезы.

– Ах, как же ты мил в своей наивности, друг мой! Ты наверняка обучался у монахов в детские годы. Они обожают нести всякую чушь о делах, в которых ничего не смыслят. Твоя драгоценная душа осталась на своем месте, ты сам вручишь ее мне, когда по уши погрязнешь в пороке. Так что, мне вовсе незачем отбирать ее силой.

– Прошу простить мою дерзость, Джулиан, но пока за мной есть только один греховный поступок.

– Неужели? И какой? – Насмешливо бросил герцог.

– То… то, что я…

– Ну? Помог мне оказаться здесь?

Эрик молча кивнул.

– Тебе надо научиться владеть собой, мой милый, – небрежно произнес Джулиан. – Ты до сих пор во власти страха и не слышишь и половины из того, что я говорю. Придется повторить: ни один человек не попадает ко мне просто так, и твои грехи не в этом. Тебя пожирает жажда власти, мальчик. А я единственный, кто может превратить порок в наслаждение, без угрызений совести и прочей ерунды. Я, право же, не вижу ничего постыдного в том, чтобы юноша знатного происхождения занял достойное для себя место. Разве это не станет высшей справедливостью?

– Вы совершенно правы, Джулиан! – Воскликнул Эрик. – Позвольте принести вам самые искренние извинения за мою глупую робость и неуместный страх. Больше вам не придется указывать мне на недостойное поведение.

– Вот и прекрасно, дорогой друг, у тебя есть возможность сей же час доказать это. Пойдем со мной. Я нуждаюсь в своих слугах, а мне еще не подвластны некоторые заботы.

Лоран с готовностью повиновался и последовал за герцогом. Спустившись в винный погреб, куда шевалье еще не заходил, Джулиан остановился возле двери. Старая дубовая дверь, потемневшая от времени и покрытая пятнами плесени, была заколочена крест – накрест досками, и на кольце ручки красовалась церковная печать.

Герцог скривился и злобно прошипел:

– Сколько усилий приложили паршивые святоши. Давай, Эрик, открой дверь, мне тошно прикоснуться к мерзкому куску воска с изображением распятого.

Юноша с готовностью сорвал печать и дернул одну из досок. Но старое дерево словно приросло намертво, огромные ржавые гвозди были вбиты на совесть. Лоран обернулся и перехватил насмешливый взгляд Джулиана. Ну нет, он больше не даст герцогу возможность считать его жалким мальчишкой! Не произнеся ни звука, шевалье скинул камзол и, оглядевшись, заприметил топор для дров, что валялся в углу. Он работал так отчаянно, что пот градом катился по его лицу; не замечая боли в исцарапанных пальцах, он отдирал доски, подцепив их ржавым лезвием, с таким усердием, словно от этого зависела его жизнь. В довершение он с силой сбил топором замок и толкнул дверцу.

– Прошу вас, Джулиан. – Тяжело дыша от усталости, произнес Эрик.

– Похвально, мой друг, очень мило, но это не все. Будь послушным мальчиком и сними крышки с гробов, что стоят на козлах, кажется, эти ящики тоже заколотили гвоздями.

Только сейчас юноша разглядел, что таилось за дверцей – в сумраке подземелья едва виднелись два жалких черных гроба. Запах гнили ударил в нос, и к горлу подкатила тошнота. Не желая вновь увидеть насмешливый взгляд, шевалье решительно вошел внутрь и, отчаянно стараясь не упасть в обморок от отвращения, выполнил приказание. Открывшаяся картина едва не заставила его броситься вон, вид разложившейся плоти мог заставить любого рухнуть замертво. Лицо Лорана свело судорогой и он, дрожа от омерзения и брезгливости, оперся рукой о козлы, стараясь удержаться на ногах и прикрывая нос и рот рукавом блузы.

Джулиан медленно подошел к гробам и безо всякого отвращения заглянул внутрь.

Положив ладони на черепа, что таращились пустыми глазницами, он произнес какие – то фразы на латыни и столкнул жалкие деревянные пристанища умерших на пол. Эрик отпрянул к стене, до полусмерти испугавшись, что мерзкие останки дотронутся до него. Но к его удивлению, с пола поднялись с виду обычные люди: мужчина в простом суконном камзоле и немолодая женщина в скромном темном платье с высоким воротничком.

Странная пара тотчас рухнула на колени, обхватив ноги Джулиана и униженно покрыв поцелуями его высокие сапоги.

– Ты здесь, ты жив, хозяин! – Восторженно шептали они.

Эрик поднял глаза на герцога и заметил его взгляд из – под полуприкрытых век. Юноше показалось, что на лице Джулиана промелькнула гримаска сладострастия оттого, что распластанные ниц люди так унижаются перед ним.

– Хватит, хватит, пойдемте наверх, мои дорогие, там гораздо уютнее и веселее. – Бросил герцог, помогая женщине подняться.

Только в гостиной Эрику удалось как следует разглядеть слуг герцога.

Плотный коренастый мужчина с мрачным лицом и глубоко посаженными глазами, жесткими темными волосами с проседью, и женщина средних лет со светлыми, гладко зачесанными волосами. Ее постное личико было похоже на мышиную мордочку, невыразительные черты тотчас стирались из памяти, лишь крупные карие глаза выделялись, оттеняя бледную кожу.

– Ну вот, Эрик, теперь есть кому обо мне позаботиться, пока ты будешь занят своими делами. – Довольно сказал Джулиан, указывая на слуг. – Надеюсь, вы станете добрыми друзьями. Это Бруно и Франческа.

Мужчина и женщина чопорно поклонились Эрику.

– А этот милый мальчик – шевалье Лоран, собственно, благодаря ему мы с вами наконец встретились.

Франческа подбежала к Эрику и, присев в реверансе, поцеловала его руку. Юноша вздрогнул от неожиданности и покраснел. Но внезапно он вспомнил выражение лица герцога, когда слуги целовали его сапоги, и уже сам протянул пальцы Бруно, также поспешившему выразить почтение. Проклятье! А это действительно приятно, когда кто – то готов унижаться перед тобой и откровенно выражает подобострастие.

Франческа вновь подошла к герцогу, в глазах ее сверкали искренняя любовь и обожание, привстав на цыпочки, она нежно провела ладонями по щеке Джулиана и прошептала:

– Мой мальчик, мой любимый мальчик, какой же ты красивый и сильный!

– Да, дорогая, – улыбнувшись, ответил герцог, – мой облик меня не разочаровал.

Женщина с материнской нежностью продолжала гладить его лицо и волосы. И вдруг со страхом вскрикнула:

– Ах, сынок, у тебя на шее кровь!

– Оставь, Франческа, я вовсе не ранен, это кровь кого – то из двоих простофиль, что ловко заманил ко мне шевалье. – Бросил Джулиан.

Бруно вновь уважительно посмотрел в сторону Лорана и молча поклонился. Эрик чувствовал себя все лучше и лучше оттого, что впервые в жизни нашлись те, кто оказывает ему уважение и почести. Женщина заботливо вытерла кровь с шеи хозяина, казалось, она готова часами стоять возле него в надежде проявить заботу.

– Что с тобой приключилось, Бруно? – С любопытством спросил герцог.

Мужчина криво усмехнулся и, развязав тесемку блузы, обнажил грудь, покрытую страшными ожогами до самой шеи.

– Меня сожгли на костре, хозяин.

– А ты, Франческа?

Женщина присела в поклоне и расстегнула несколько пуговиц своего глухого платья.

А меня повесили на рыночной площади. – Произнесла она, отвернув воротник платья. На ее шее виднелась багровая полоса от петли.

– Как прискорбно, что вы пострадали за преданность, ну теперь вы со мной, стало быть, ваши мученья окончились. – Усмехнулся Джулиан. – А теперь к делу, я чувствую, что солнце уже поднялось, я устал и хочу отдохнуть, первое время мне будет немного не по себе под солнечным светом, но это скоро пройдет. Пока же мы станем устраивать пирушки после заката, а наш дорогой Эрик позаботится, чтобы дом был полон гостей. Бруно, будь добр, отведи этого славного юношу в спальню и помоги ему переодеться, его одежду осталось лишь вышвырнуть прочь, наш шевалье слишком хорош, чтобы носить дешевые тряпки и рваные башмаки. Затем ты отвезешь его в город.

– Как прикажете хозяин. – Кивнул слуга. – Следуйте за мной, господин Лоран.

Эрик, покраснев от стыда, направился за своим провожатым, но герцог внезапно окликнул его:

– Постой, мой дорогой, я позабыл кое – что важное, вообрази только, от усталости я чуть было не оставил тебя без гроша! – С этими словами он протянул юноше огромный тяжелый кошель.

Растерявшись, Лоран принял деньги и тотчас едва не выронил их, не ожидав такого веса.

– Джулиан! Тут слишком много! – Вытаращив глаза, воскликнул он.

Бруно и герцог рассмеялись, а Франческа ограничилась скромной улыбкой.

– В отличие от твоего прежнего покровителя, я щедр к своим подданным, дорогой. – Вновь очаровательно улыбнувшись, проворковал герцог. – Бери, ты это заслужил.

Бруно и Франческа одобрительно закивали, и Лорану осталось лишь поклониться и поспешить за слугой герцога.

Мрачному Бруно пришлось запастись недюжинным терпением – стоило Эрику оказаться в гардеробной и услыхать, что он может выбрать все, что приглянется, юноша едва не потерял голову. Но в страхе показаться жалким бедняком, что отроду не носил приличного платья, Лоран окинул взглядом костюмы и, придав лицу выражение легкого равнодушия, произнес:

– Бруно, я буду вам весьма признателен, если вы поможете подобрать костюм, соответствующий моему положению.

– С удовольствием, сеньор. – Почтительно поклонился слуга и, бросив беглый взгляд на юношу, тотчас сделал выбор. – Если не ошибаюсь, Эрик, ваш покойный отец носил титул шевалье?

– Совершенно точно. Вы очень прозорливы.

– Еще бы, – довольно усмехнулся слуга.

Через полчаса молодой Лоран чуть было не вскрикнул от радости, словно мальчишка. Отражение в зеркале доставило ему такое счастье, что не стыдись он своей радости, проторчал бы возле него до ночи. Ему и впрямь необыкновенно шла новая одежда. Бархатный камзол темно – зеленого цвета, украшенный тонкой серебряной нитью, батистовая блуза с пышными кружевными манжетами, мягкая шляпа из дорогого фетра с массивной брошью, и в довершение – расшитая перевязь. В последний момент он без всякого сожаления отставил в сторону башмаки с серебряными пряжками и натянул высокие сапоги, в точности как у хозяина дома. Богатый наряд чудесно оттенял его тонкие правильные черты, ровную молодую кожу и нежный румянец на скулах.

– Восхитительно, сеньор Эрик! – Воскликнул Бруно. – Думаю, господин Джулиан одобрит ваш выбор. Если пожелаете, я могу упаковать еще несколько костюмов с собой.

– Благодарю, но я не в лавке и не собираюсь злоупотреблять щедростью господина герцога. – Высокомерно ответил юноша.

В мрачных глазах слуги промелькнуло одобрение.

– Как вам будет угодно, сеньор. Тогда мы можем отправляться в дорогу.

– Да, но, должно быть, не дело – уехать, не простившись с хозяином?

– Нет, сеньор, не следует его беспокоить, пусть хорошенько отдохнет и наберется сил, Франческа позаботится о нем.

– Не сомневаюсь, глаза этой женщины сверкают от счастья при виде герцога. Кто она, Бруно? Должно быть, приходится Джулиану родней?

– Нет, господин, Франческа была его няней. – Скупо ответил слуга.

Эрик понял, что расспрашивать дальше не имеет смысла, взгляд слуги красноречиво говорил о бесполезности попыток разузнать лишнее.

Каким милым и прекрасным показался Лорану обратный путь! Ведь теперь он ехал в богатом экипаже, удобно расположившись на стеганом диванчике с кучей расшитых подушек. Это не жалкая повозка, что подпрыгивает на каждой выбоине и доводит седока до тошноты долгой тряской. Шевалье то и дело высовывал голову в оконце и готов был улыбаться каждому дереву вдоль дороги. Но когда навстречу стали попадаться скромные повозки и крестьянские телеги, и возчики, сняв шляпы, кланялись знатному сеньору, Эрик выпрямился и прикусил губу до крови. Ну и дурак же он! Столько времени мечтать о достойном положении, и получив его, вести себя, словно паршивый безродный голодранец, которого шутки ради обрядили в богатое платье. Хорошо, что Джулиан не видел дурацкое выражение на его лице. Вот уж кто умеет показать знатное происхождение, в каждом жесте герцога сквозит отличное понимание своего титула. Надо собрать всю волю в кулак и воспринять перемены как должное.

Но Лоран вновь испытал жгучий стыд, когда экипаж свернул на узкую улицу бедного квартала. Бедняга готов был идти пешком, лишь бы оставить слугу в неведении о жалком жилище. Но Бруно, не моргнув глазом, подвез его к самому дому и шепнул:

– Не переживайте, сеньор, я уверен, что вы сегодня же съедете отсюда в более пристойное место.

Эрик поморщился и кивнул, опершись на руку слуги и выходя из экипажа.

– Сеньор шевалье, – с поклоном произнес Бруно. – Я прощаюсь с вами до вечера, герцог будет весьма рад вашему приезду.

– Я знаю, – ответил Лоран. – И сам с нетерпением стану ждать встречи, думаю, Джулиан не будет разочарован.

– Конечно, сеньор! Особенно, если вы явитесь не один.

Молодой шевалье и слуга обменялись быстрыми взглядами, в которых таилась усмешка заговорщиков.

Бруно вновь отвесил почтительный поклон и, взобравшись на козлы, отправился прочь.

Эрик надменно прищурил глаза и с брезгливой жалостью толкнул дверь жалкого дома.

– Силы небесные! – Раздался скрипучий и возмущенный возглас дяди. – Где ты шатался так долго? Вообразил, что сможешь не являться ночевать по своему желанию? Это порядочный дом и в нем нет места гулякам и пьянчугам, да развратникам, что всю ночь сидят в трактире! Еще один такой проступок – и я прогоню тебя взашей!

– Закройте рот, как же мне надоело слушать ваш противный голос, старый ханжа! – Дерзко произнес Эрик. – Я и так собирался покинуть это убогое место и зашел лишь за своими бумагами.

Старик задохнулся от возмущения, толком и не разглядев в сумраке прихожей нарядную одежду племянника. Но стоящая рядом старуха служанка успела обшарить каждую деталь туалета шевалье взглядом пронырливой мыши.

– Святая Урсула! Хозяин, глядите – ка, ваш племянник, должно быть, ограбил знатного человека этой ночью. – Бросила она.

– Час от часу не легче! Так ты не явился ночевать и сделался вором?! – Просипел старик, задыхаясь от возмущения.

Единственным желанием шевалье было отвесить по оплеухе и нахальной служанке, и родному дядюшке, но тут с лестницы с грохотом, и перескакивая через ступени, сбежал младший брат.

– Эрик! – Крикнул он, бросившись к шевалье в объятия. – Брат, дорогой мой! Я не сомкнул глаз всю ночь и молился о том, чтобы ты оказался живым! Благодарю, Господи, что дикие звери или разбойники не причинили тебе вреда! Какое счастье, что ты жив!

Глаза молоденького послушника наполнились слезами, и взгляд Эрика потеплел.

– Ну что ты, вот глупый, с чего мне помирать? Я провел ночь в отличном месте, а вовсе не под кустом, как бездомная собака. Как видишь, жив и здоров и, кажется, неплохо выгляжу.

Только теперь Огюст разглядел ладный и дорогой костюм брата и, обернувшись к Буве, укоризненно произнес:

– Дядя, дорогой, отчего вы так возмутились? Ведь Эрик не успел даже слова сказать, а на него посыпались обвинения, негоже упрекать человека без доказательств.

– Но, мой мальчик, откуда у честного человека за одну ночь появляется одежда сеньора? – Стараясь сдержать возмущение, произнес старик.

– Дядюшка, вы же знаете, как я уважаю вас и благодарен за все, что вы для нас сделали, и сейчас мне горько от мысли, что вы – человек, ставший нам отцом – допускаете такие мысли, даже не разузнав все.

Старик смущенно засопел, пытаясь придумать достойный ответ. Огюст был его любимцем и отчаяние в его глазах сбило Буве с толку.

– Оставь его, брат, в конце концов, я не обязан давать отчет ни в своих поступках, ни тем более, в мыслях. – Усмехнулся шевалье. – И мне все равно, что думают обо мне люди, о которых мне ровным счетом нет никакого дела. Мне жаль, что тебе придется выслушивать злобное шипение нашего милого дядюшки и карканье любопытной старухи. Один знатный сеньор пригласил меня стать поверенным во всех его делах. Мы познакомились вчера совсем случайно, он немногим старше меня и счел, что я как нельзя лучше подхожу для этого занятия. В отличие от моего прежнего хозяина, он оценил мои способности по достоинству и к тому же он весьма щедрый человек. – При этих словах Эрик окинул дядю надменным взглядом. – Я действительно зашел сюда лишь за своими бумагами, теперь мне следует поселиться в более приличном месте.

Огюст слушал брата, открыв рот. В своей наивности юный послушник верил каждому слову. Как чудесно, что старший брат нашел службу себе по сердцу, должно быть, его хозяин и впрямь добрый и хороший человек.

Господин Буве не мог произнести ни слова. Старик никогда не отличался быстротой мысли и теперь решил ждать, чем окончится дело. Он молча прошелся из угла в угол, потирая руки и старательно прислушиваясь к разговору братьев. Из вопросов Огюста и снисходительных ответов Эрика дядя разобрал, что проклятый дом на лугах обрел хозяина. Вот пакость! Племянник и здесь проявил строптивость, разве порядочный человек перешагнет порог обители греха? Стало быть, его новый покровитель – наследник того самого иностранца, что сдавал особняк отступникам. Должно быть, богатый молокосос из тех, что ничего не смыслят в делах, вот ему и приглянулся паршивый выскочка Эрик. Ну ничего, с таким разиней поверенным, мальчишке наследнику недолго купаться в роскоши. Вдвоем они мигом пустят по ветру все нажитое. И тогда нищему племяннику вновь придется просить дядю об одолжении. Ну ничего, он получит славного пинка под зад за свои неуважение и дерзость.

Меж тем шевалье в сопровождении брата спустился вниз, держа в руках простой деревянный ларец с бумагами и связку книг, и бросив в сторону дяди насмешливый взгляд, произнес:

– Огюст, не сочти за труд, раздобудь мне повозку, у меня нет охоты пачкать сапоги в грязи, шагая по убогой улице.

Младший брат мигом метнулся прочь. Дядя и племянник молча стояли в прихожей, исподтишка поглядывая друг на друга. Старик глядел с возмущением, Эрик – с насмешливой ухмылкой. В конце концов, Буве не выдержал и, сделав вид, что ему все равно, что случится с дерзким юнцом, повернулся к нему спиной и уставился в окно.

Ну наконец вернулся молодой послушник, ему пришлось пробежать целый квартал, пока нашелся подходящий экипаж. Лоран обнял брата и нарочито громко воскликнул:

– Ну, братец, надеюсь, скоро повидаю тебя в моем новом доме! Да, возьми пару монет и купи себе, что пожелаешь, и непременно обзаведись башмаками, сабо – неподходящая обувь для шевалье.

– Эрик! – Округлив глаза от удивления, пробормотал Огюст. – Ты дал мне пять золотых луидоров11, это огромные деньги, я не могу их принять!

– Вот дурачок, поверь, что для меня это вовсе не обременительно. Но я теперь частенько буду занят, а этого тебе хватит на какое – то время, после я дам тебе еще.

Услышав его слова, старик едва не подскочил на месте – пять луидоров золотом! Господь милосердный, да это сверх всякой меры! Такого не может быть, должно быть, ему послышалось. Дверь хлопнула, и Буве разглядел сквозь мутное стекло, как возница почтительно отвесил поклон наглецу – племяннику, и едва не согнулся вдвое, помогая ему сесть в экипаж. Видно, юный шевалье не сомневался, что за ним наблюдают; укрывшись за жалкой гардиной и повернувшись к окну, он с нахальной улыбочкой послал старику воздушный поцелуй.

Дядя возмущенно отпрянул и задернул штору.

– Это отвратительно, Огюст! Твой паршивец – брат вовсе тронулся умом!

– Милый дядюшка, прошу вас, не стоит так говорить про Эрика. Я люблю его всем сердцем, и поверьте, он добрый и порядочный юноша! Я искренне рад, что его судьба изменилась к лучшему. Вот увидите, раз новая должность пришлась ему по душе, его напускная дерзость и грубость мигом пропадут. А деньги возьмите себе, вы немало истратились на мое обучение.

Ощутив в ладони сладкую тяжесть золотых монет, старик прослезился.

– Огюст, сынок, вот кто по – настоящему ценит мою заботу, так это ты. Мы припрячем деньги до того, как закончишь обучение и с Божьей помощью примешь сан священника.

– Как вам будет угодно, дядя, вы вольны тратить их по своему усмотрению. Сейчас мне надо спешить, господин настоятель, должно быть, ждет меня.

Когда молоденький послушник ушел, старик повернулся к служанке, что все время так и торчала в гостиной, в желании ничего не упустить.

– Что скажешь, Аделаида?

– Что говорить, хозяин. – Буркнула она, поджав губы. – Где это видано, чтобы знатный сеньор позвал на такую должность сопливого юнца и осыпал его золотом просто так, за красивые глаза? Сдается мне, что ваш племянник врет, скорей всего, он связался с шайкой разбойников, что грабят богатые особняки и нападают на экипажи. Вот увидите, в скором времени его повесят на площади или сошлют на галеры, заклеймив, как последнего воришку!

– Как это ни прискорбно, но думаю, ты права, Аделаида… Помилуй нас, Пресвятая Дева!

Довольный Эрик объехал чистые улицы богатого городского квартала и нашел дом, что приглянулся ему своим солидным видом. Хозяева мигом прониклись уважением к молодому шевалье и, получив плату вперед за несколько месяцев, непрестанно рассыпались в любезностях. Благодаря им Лоран сразу же обзавелся поваром и кухаркой, лакеем и двумя горничными. Все казалось ему волшебным сном – и прекрасные комнаты, и миловидные служанки, что приседали в поклоне, и важный лакей в завитом парике. Эрику стоило немало сил, чтобы не начать бегать по дому, шумно выражая восторг, и не вертеть головой, словно птица, заглядывая в каждое зеркало на свое отражение. Но, вспомнив ленивую грацию Джулиана, которой он откровенно позавидовал, шевалье высокомерно прищурил глаза и неторопливо отдал несколько распоряжений.

Время шло к полудню, когда он, горделиво восседая на гладкой и ухоженной лошади, подъехал к конторе нотариуса. Стоило ему войти, как служка, не узнав его, тотчас бросился навстречу, успев заметить лишь богатый костюм гостя. Но увидав шевалье, служка, ошалев от неожиданности и удивления, громко воскликнул:

– Глазам не верю, Эрик!

На его голос из кабинета выскочил красный от гнева Вандевр и заорал на всю контору:

– Паршивый щенок! Ты вздумал отлынивать от работы, негодяй! Проклятый разиня, я и так держал тебя из милости, всего лишь по просьбе твоего несчастного дяди, что со слезами умолял принять на службу никчемного мальчишку, а ты обнаглел настолько, что являешься после полудня?! Да тебе следует дать хорошего пинка и прогнать взашей, что мне, видно, и придется сделать. Ты не получишь и медного су из своего жалования!

Шевалье рассмеялся, казалось, грубость бывшего хозяина его ничуть не ранила, а только позабавила.

– Как же я ждал этого дня! Так вот, жирный надутый индюк, ты не можешь меня прогнать, потому что я больше не служу под твоим началом. И запомни, настанет время, когда ты будешь умолять меня о милости, валяться в ногах и клянчить подачку. Тогда я заставлю вспомнить все, что ты сейчас пролаял.

Нотариус, что наконец разглядел своего бывшего работника как следует, только ловил ртом воздух и таращил выпуклые прозрачные глаза.

А Лоран, уже стоя в дверях, швырнул к его ногам золотую монету и, ухмыльнувшись, цинично произнес:

– Возьми, это тебе на бедность.

Служка, едва не лопнув от любопытства, метнулся следом и, заискивающе глядя, как Эрик ловко усаживается в седло, пробормотал:

– Ну и отповедь вы дали хозяину, сеньор шевалье! Право слово, такого за всю жизнь не услышишь! Должно быть, вы… хм… получили наследство от какого – то дальнего родственника?

– Ах ты, мой любопытный дружок, пожалуй, теперь не заснешь несколько дней, изнывая от неведения. Придется тебе подождать, пока сплетни разнесут по всему городу. У меня нет времени и желания болтать с тобой.

Эрик уже успел скрыться за поворотом, а служка все продолжал кланяться, тупо уставившись на опустевшую дорогу.

Лоран боялся, что бессонная ночь заставит его качаться от усталости, но, к счастью, он чувствовал себя свежим и бодрым, словно проспал до утра в мягкой постели. Он почти исполнил все, что наметил, теперь пора заняться поручением герцога. Эрик направился к трактиру Танердье – так и есть, экипажи отпрысков знатных сеньоров уже там.

Шевалье неторопливо вошел и окинул зал внимательным взглядом. Служанка тотчас метнулась к нему и, поклонившись, воркующим голоском пригласила присесть. Не прошло и минуты, как сам хозяин торопливо склонился в поясе, называя Эрику блюда, достойные вкуса молодого господина. Из кухни то и дело выбегали слуги, и вскоре стол был накрыт так, что смог бы накормить несколько человек. Белоснежная скатерть с тугими складками, хорошая посуда, вино подано в графине, а не в кувшинах. Скучающие господа чуть поодаль с удивлением уставились на эту кутерьму.

Маркиз Сезар знаком подозвал одну из служанок и шепнул:

– Перед кем это так лебезит папаша Танердье, Люси?

– Ах, это сеньор шевалье Эрик Лоран, господин маркиз. – ответила она.

– Хм, что – то я ничего о нем не слышал. – Нахмурился Сезар.

– Брось, я где – то слыхал эту фамилию, – протянул Кристоф. – Кажется, их семья была довольно знатного и древнего рода, но потом они дочиста разорились. Если не ошибаюсь, он учился в том же монастыре, где и мой старший кузен.

– По этому парню не видно, чтобы он просил милостыню, взгляни только, какие вина он заказал.

– Ох, так пожалуй, мы не далее как вчера встречались с ним! – Воскликнул барон Моруа.

– Тише, толстячок, не вопи на весь зал, когда мы могли его видеть?

– Да говорю же, вчера! Мы обедали, а он сидел в углу, одетый, словно оборванец. Сезар искал партнера для игры в карты, и мы все вместе стали подтрунивать над ним. Кажется, он ответил какой – то дерзостью, и Кристоф все порывался отвесить ему оплеуху, но поленился вылезать из – за стола.

– Ушам не верю, толстяк, оказывается, ты смотришь не только на блюдо! Как же ты узнал, что это он?

– А, пустяки, когда он снял шляпу, я сразу и вспомнил. Довольно смазливая внешность, его легко запомнить.

Эрик прекрасно слышал весь разговор и едва не подавился глотком вина, пытаясь сдержать смех.

– Хм, с чего ради богатому человеку устраивать этот маскарад? – Недоверчиво протянул Сезар. – Ведь вчера он запросто мог получить затрещину.

– Ох, ну отчего ты спрашиваешь меня? – Всплеснул руками Обен. – Мало ли бывает причуд. Может он, как наш бедняга Кристоф со своим кузеном, болтался по веселым кварталам в поисках продажных девок. В эдаких местах опасно появляться в хорошей одежде.

Все трое замолчали, обдумывая сказанное. Да, пожалуй, барон прав. Хотя, отчего же таинственный богач служил в конторе нотариуса? Ведь Сезар сам видел его несколько раз, когда приезжал туда с отцом. И троица склонилась друг к другу и вновь начала обсуждать странного господина, прямо на ходу выдумывая вовсе неправдоподобные объяснения.

В конце концов, молодым сеньорам наскучило вести разговоры, они больше привыкли развлекаться, чем думать. Отчего бы не продолжить приятно проводить время, а заодно удовлетворить свое любопытство?

И вскоре, словно ни в чем не бывало, они присели к столу Эрика. И Лоран, и его новые знакомые старательно делали вид, что прежде никогда не встречались. Не прошло и получаса, как легкая болтовня и прекрасное вино послужили началом милой дружбы. Разве удивительно, когда молодежь из знатных семей старается держаться вместе? Тем более, шевалье Эрик – их ровесник, хорош собой, приятен в общении. К тому же они порядком успели наскучить друг другу, а Лоран вносит новизну.

Когда за окнами начали опускаться сумерки, Сезар подмигнул новому знакомому и спросил:

– А не перекинуться ли нам в баккара12?

– Э нет! – Отмахнулся Кристоф. – Мой кузен Феликс сговорился вчера с одной почтенной тетушкой, она обещала познакомить нас с племянницами.

Сезар и Обен оглушительно захохотали. Еще бы, почтенная тетушка не – иначе как паршивая сводня Жозефина, под началом которой целая толпа девиц, не отличающихся строгими нравами.

– Да хватит вам, постные зануды. – Покраснел Кристоф. – Вы ничего не смыслите в женской красоте. Послушайте, Эрик, не желаете составить нам компанию? Вы славно развлечетесь.

– Благодарю, – улыбнулся шевалье. – Но сегодня я должен навестить своего друга, в следующий раз я непременно воспользуюсь вашим приглашением.

– Ах, что может быть скучнее, чем навещать захворавших друзей? – Протянул Сезар.

– Ну что вы, – вновь улыбнувшись, произнес Лоран. – Он вовсе не болен и прекрасно себя чувствует. Это весьма знатный сеньор, немногим старше нас, он отличный собеседник и к тому же просто очарователен! Но бедняга только что приехал в наш город и кроме меня никого не знает, я с удовольствием составлю ему компанию.

– О ком вы говорите, Эрик? – С любопытством спросил Обен.

– О герцоге Ниро ди Анджело, господа.

– Вот мило! И что же, он иностранец?

– Не совсем, его мать – француженка, а отец родом из Италии. Кстати, отчего бы вам не проведать его вместе со мной? Уверяю вас, что он будет очень рад новым друзьям, ведь не дело, когда молодой человек сидит в своем доме один – одинешенек только оттого, что еще не свел ни с кем знакомства.

На круглом лице барона Моруа вспыхнул неподдельный интерес.

– Должно быть, он привез из Италии своего повара, это весьма заманчиво – отведать что – то новенькое. Пожалуй, я отправлюсь с вами.

– Отлично! А вы, господа?

– Видите ли, Эрик, я все же надеюсь найти партнеров для игры и не знаю…

– Да это то, что вам нужно, дорогой Сезар! – Сладко проворковал шевалье. – Я точно видел у герцога карты, они валяются повсюду в доме, подозреваю, что он заядлый игрок.

На лицах Обена и Сезара заиграли улыбки – пожалуй, вечер обещает стать весьма приятным.

Только Кристоф нахмурился и кусал губы от досады.

– Послушайте, Эрик, сегодня я действительно не смогу отправиться с вами, экая досада, что кузен уже успел сговориться и ждет меня. Но завтра мы с ним непременно напросимся в гости к вашему другу.

– Конечно – конечно, дорогой мой, о чем речь? – Вновь сладким голосом произнес шевалье, и склонившись к Кристофу, таинственно прошептал, – скажу вам по секрету, герцог Джулиан привез прислугу со своей родины, вы и вообразить не можете, какие красавицы эти юные итальянки.

Кристоф прикрыл глаза, и довольная гримаска сладострастия промелькнула на его глуповатом лице.

– Решено, шевалье, завтра мы с кузеном будем ждать вас возле ратуши.

Эрик кивнул и подозвал трактирщика. Получив плату, папаша Танердье, согнувшись чуть ли не до самого пола и не переставая благодарить, проводил господ до самой двери.

Когда компания подъехала к дому на лугах, уже стемнело, и особняк лишь смутными очертаниями указывал, что путешествие окончилось. Маркиз Сезар удивленно присвистнул.

– Глазам не верю! Эрик, стало быть, твой новый знакомец поселился в проклятом месте?

– Вот умора, когда он узнает слухи, что вьются вокруг его жилья. – Хихикнул Обен.

– Да полно вам, господа. – Отмахнулся Лоран. – Джулиан прекрасно осведомлен о выдумках и сплетнях, что гуляют в округе. Он наследник владельца дома и, поверьте, вовсе не придает значение болтовне.

Но вскоре и сам Эрик едва сдержался, чтобы не вскрикнуть от удивления. Особняк слишком преобразился за время его отсутствия. Все колонны были на своих местах, сверкая ослепительной белизной мрамора. Ухоженные дорожки, садовые скульптуры, вазоны для цветов, все было в совершенном порядке. Всадники не успели спешиться, как двери отворились, и Бруно, затянутый в камзол тонкого сукна, оказался перед ними.

– Какой приятный сюрприз, сеньор Эрик! – Растянув узкие губы в улыбке, произнес слуга. – Я едва бросил взгляд в окно и увидал молодых всадников, что подъехали к дому. Должно быть, это ваши друзья?

– Да, я позволил себе смелость захватить моих приятелей, надеюсь, герцог не станет возражать? – С наигранным дружелюбием в голосе бросил шевалье, обменявшись со слугой быстрыми взглядами.

– О, сеньоры! Какие могут быть возражения? Господин герцог, несомненно, обрадуется гостям.

Если бы Сезар и Обен были внимательней и обладали более тонким умом, их крайне удивила бы слишком радушная встреча для столь позднего времени. Но оба молодых человека лишь сгорали от любопытства и сочли происходящее вполне уместным.

Ожидая хозяина, все трое расхаживали по огромной гостиной, вполголоса обсуждая тонкий вкус и богатство герцога. Право же, все так мило и изысканно, совсем не похоже на мрачные поместья их семей. Вот досада, что старики вечно не дают устроить все по – новому! Ведь как чудесно, когда можно сделать все по моде. Конечно, Куа Тронкиль дальше Ньора, а сам Ньор далековат от Парижа, но в конце концов, он же не совсем захудалый городишко. Но модные веяния приходят сюда с явным опозданием. Эрик еле – еле успевал поддержать разговор – за день особняк слишком изменился, и шевалье опасался выставить себя дураком, начисто перепутав расположение комнат. В гостиной появилась Франческа, по – прежнему одетая в скромное черное платье с глухим воротом. Присев в поклоне и бросив на Лорана ласковый взгляд, она церемонно выразила радость по поводу приезда славных господ и сообщила, что хозяин заканчивает одеваться и сию минуту появится.