Читать книгу Беседы с Чарльзом Диккенсом - Пол Шлике - Страница 3

Чарльз Диккенс стал для XIX века тем, кем сейчас становятся поп-звезды. «Неподражаемый» – так он сам себя называл, и совершенно справедливо. Он был объектом всемирного обожания в беспрецедентных для того времени масштабах. Первый роман, «Записки Пиквикского клуба», который он написал, когда ему было всего двадцать четыре года, стал издательской сенсацией и множество раз переиздавался, сокращался, инсценировался и порождал выпуск побочных продуктов на протяжении всего века. Через четыре года после первого успеха начали появляться еженедельные выпуски с историей маленькой Нелл из «Лавки древностей», и ближе к завершению этого повествования их тиражи превысили 100 000 экземпляров. В 1841 году еще не достигший тридцатилетия Диккенс стал «свободным гражданином» Эдинбурга. На следующий год во время турне по Соединенным Штатам встречать его собирались огромные толпы. Три тысячи человек пришли на «бал Боза» (названный по псевдониму Диккенса), состоявшийся в Нью-Йорке. «Не могу передать, как тут меня встречают, – писал Диккенс домой своему брату Фредерику, – как приветственно кричат каждый раз – на улицах – в театрах – в помещениях – и куда бы я ни шел»[1].

Диккенс со своими длинными волосами и возмутительными жилетами отыгрывал роль до конца. Он создавал у своих читателей образ доброжелательной чуткости, который подкрепляли его турне по Британии, Ирландии и Америке, где он читал отрывки из своих произведений. Когда он умер, был объявлен траур: его почитателям казалось, что они потеряли друга. Однако Диккенс скрывал от публики некоторые стороны своей жизни: его связь с актрисой Эллен Тернан на двадцать семь лет моложе оставалась тайной даже спустя полвека после смерти писателя. И даже сейчас мы не знаем точно, каков все-таки был характер их отношений. С современной точки зрения невозможно поверить, что они не были любовниками, однако Диккенс идеализировал непорочных молодых женщин, а в его поздних романах проявляется боль безответной любви. Отнюдь не исключено, что физической близости между ними не было.

Если биография Диккенса и не вполне повторяет сказочный сюжет «из грязи да в князи», она весьма романтична, и для своих книг писатель немало заимствовал из собственного опыта, по крайней мере при создании молодых героев, ведущих безупречную жизнь вопреки страданиям. Оливер Твист, Николас Никльби, Дэвид Копперфилд и Филип Пиррип начинают – как и сам Диккенс – одинокими и ранимыми и забытыми или преследуемыми. Несмотря на это, они обретают уважение и благополучие, а порой также счастье и любовь. Диккенс проделал путь от серьезных финансовых затруднений до значительного богатства, от заброшенности в детстве до всеобщего поклонения в зрелом возрасте, от сомнительных знакомств до приватной аудиенции у королевы Виктории. Его жизнь сама по себе служит образцом викторианского идеала, состоявшего в самостоятельном решении всех проблем: в то время усердный труд превозносился как способ продвижения индивидов (и даже самого общества) от тяжелых истоков к изощренной элегантности, комфорту и просвещенности[2].

Репутация Чарльза Диккенса у сторонников реализма стала ухудшаться в конце XIX века и еще больше пострадала в начале XX века с возникновением модернизма. Однако его популярность у широких кругов читателей оставалась на высоте, и лучший критик Диккенса, Гилберт Кит Честертон, восхвалял его произведения как раз в тот период, когда в литературных кругах его ценили меньше всего. Влияние Диккенса на последующие поколения романистов неизмеримо, а с середины XX века в Англии его стали ставить на второе место после Шекспира.