Читать книгу Плавучие гнезда - Полина Максимова - Страница 2

София

– У кольских саамов есть одна легенда о сотворении мира. Когда-то у Бога было два начала – добро по имени Иммель и зло по имени Перкель. Когда Бог решил сотворить землю, Иммель хотел, чтобы во всех реках текло молоко, повсюду росли цветы и ягоды. Но Перкель настоял на том, чтобы мир выглядел по-другому, таким, каким мы и привыкли его видеть. Для этого ему пришлось сковать Иммеля железными цепями и похоронить его под большой горой, чтобы тот не мешал.

Лев посмотрел на меня. Он улыбнулся и прикрыл глаза, он любил мои истории. Мой муж был как ребенок.

Я продолжала:

– Пока Иммель лежал под горой, он накопил столько сил, что смог опрокинуть эту гору и разорвать сковавшие его цепи. Когда у Иммеля получилось освободиться, уже он заточил Перкеля под гору. Так началась борьба добра со злом. Во время этой великой битвы земля тряслась и переворачивалась, вода вышла из берегов рек и озер и затопила всю сушу. Люди погибли, но Иммелю удалось спасти двух детей – мальчика и девочку. Он отнес их на самую высокую гору, известную теперь у саамов как Божья гора. Когда беда отступила, добро победило зло, Иммель послал птиц, и они достали затопленную глубоко под водой землю, впиваясь в нее своими клювами. За это время мальчик и девочка выросли, и у них пошло собственное потомство. Так появились мы – люди, населяющие землю сегодня.

Лев открыл глаза и нахмурился. Он тихонько пихнул меня в бедро голой стопой. Я посмотрела на него и закатила глаза. Девушка, чуть помладше меня, ровесница Льва, всхлипнула и застонала. Ее голова лежала у меня на плече, и голой кожей я почувствовала, что из ее глаз полились слезы. Вода была повсюду, мы все состояли из воды, и я подумала, если эта девушка будет плакать весь наш путь до берега, то она сама вся вытечет и закончится. Такая же соленая, как слезы, она впадет в Белое море за нашим бортом и исчезнет. Ни костей, ни кожи, ни волос, ни крови – ничего от нее не останется. Только вода, которая смешается со всей этой водой вокруг.

Девушка и правда вся была мокрая, и мне захотелось отстраниться от нее, но я обещала ей утешение, обещала рассказать какую-нибудь интересную историю. Но в этот момент, как назло, я вспомнила только саамскую легенду о сотворении мира, которую перед сном мне когда-то читала мама. Ничего другого в голову не лезло. Это все из-за мамы, из-за ее любви к полуострову.

– Простите. Не умею я утешать.

– Ничего, продолжайте. Мне нравится ваша история. Вы красиво говорите, – прохрипел мужчина. Он лежал на полу, свернувшись в клубок, точно эмбрион. Думаю, он умирал. Он был весь в поту, его била дрожь. Наверное, он до конца оставался на затопленной части Кольского и заболел из-за сырости и холода, которые проникли в каждый дом на побережье. А может быть, он подхватил заразу от комаров или крыс, которые плодились на полуострове как сумасшедшие все последние месяцы.

В нашей каюте стоял запах рвоты. Мужчину часто тошнило, и в первые несколько раз я за ним убирала, но больше у меня не было сил. Врач дал ему какое-то лекарство, но я предполагаю, что оно сразу же вышло, не подействовав.

Так мы и сидели: я рядом с незнакомой девушкой на моей койке, Лев на койке напротив. Он вытянул ноги и поглаживал меня свой стопой. На полу между нами лежал мужчина, он просил его не трогать, и мы все делали вид, что это нормально – не помогать ему, позволять ему умирать в крошечной каюте на холодном полу. В иллюминаторе я видела, каким густым и плотным был туман, уши заложило от гула, который исходил от двигателя нашего судна, а возможно, это из самых недр до нас доносился печально-протяжный стон Земли. Мы были как ледокол, только рассекали бесконечную белую пелену.

– Спасибо вам. Но я как раз закончила.

Я прокашлялась. Мокрота клокотала в горле, будто я наглоталась тумана, который просочился в щели трюма. Еще чуть-чуть и я сама буду выдыхать белый туман, словно дым электронной сигареты.

– Потоп ведь не длился вечно. – Я все-таки попыталась успокоить девушку. – В конце концов, добро победило зло. Люди выжили и принесли новое потомство.

Я старалась говорить мягко, поглаживала девушку по завиткам ее влажных волос. Мелкие кудряшки пружинили под моими пальцами, и я не могла перестать их перебирать. Ее волосы напомнили мне волосы Льва, которых я давно уже так не касалась.

– Но они-то могли принести новое потомство, а мы с вами не можем, – прошептала девушка в мое плечо.

Ее горячее дыхание обожгло кожу, а слова забрались в пустоту моего живота, пустоту моей утробы.

Лев смотрел на меня, и я смотрела на него. Он улыбнулся одним уголком рта, я тоже попыталась, но не смогла себя заставить сделать это. Мои губы ползли вниз, их тянуло на дно.

– А откуда вы знаете легенду саамов? – вдруг подал голос мужчина. Он постепенно затихал, его дрожь отступала, и я думала, сознание тоже его покидает.

– Моя мама из Ловозера, ее предки были саамами.

– Ваша мама из Ловозера? Ее нет на судне?

– Нет.

– Она осталась там?

– Она пропала незадолго до затопления. И я не знаю, где она.

– Она могла уехать в безопасное место, не сказав вам? – это уже спросила девушка.

– Нет. Она слишком любила полуостров и говорила, что уйдет под воду вместе с ним.

Мужчина что-то прохрипел, но я не разобрала. Девушка зарыдала у меня на плече, возможно, она тоже потеряла кого-то из близких во время череды наводнений на Кольском. А может быть, кто-то у нее остался там, отказавшись переселяться в Архангельск вместе с нами, как и моя мама.

Скорее бы добраться до берега. Скорее бы Иммель послал за землей птиц.