Читать книгу Тайны Парижа - Понсон дю Террайль - Страница 34

Войдя в вестибюль замка под впечатлением мрачных предчувствий, де Пон чувствовал, как сердце его тоскливо сжимается и, встретив первого попавшегося лакея, спросил его:

– Барышня встала?

– Нет, господин барон, мы еще не видали ее сегодня.

– Разве она больна? – нахмурившись, прошептал барон. – Она всегда встает в восемь часов.

В это время мимо проходила горничная Маргариты.

– Барышня еще не звонили, – сказала она.

Де Пон, подозревая недоброе, оставил племянника с де Монгори и быстро поднялся в комнату дочери. Он постучал, но не получил ответа. Кровь застыла в жилах бедного отца, который, предчувствуя несчастье, повернул ключ в двери. Он вошел. Комната была пуста, кровать не смята.

– Маргарита! – крикнул барон. – Где ты?

Он открыл дверь хорошенького будуара, напоминавшего гнездышко голубки… Будуар также был пуст. Только на камине лежало письмо. Де Пон схватил его, быстро пробежал, и руки его опустились. Барон остолбенел, глаза его остановились на прощальном письме дочери. Он вскрикнул… это был крик львицы, у которой отняли ее детеныша и которая находит свою берлогу пустой. На этот крик сбежались слуги, а за ними шевалье и де Монгори. Все остановились на пороге, пораженные видом старика, глядящего на пустое гнездо улетевшей голубки. Шевалье д'Асти, которому одному была известна причина горя де Пона, подошел к нему и воскликнул:

– Боже мой! Дядя! Что с вами? Голос его дрожал… Он был бледен.

– Возьми и читай, – прошептал старик, протягивая ему письмо.

Шевалье взял его, прочитал и воскликнул:

– О, вероломство!

Де Монгори, ничего не понимавший, вырвал письмо из рук шевалье и в свою очередь прочел его. Едва он взглянул на письмо, где Маргарита писала, что любит Гонтрана и чувствует отвращение к старику, как он понял все… Маргарита была потеряна для него. Маргарита будет женою другого… и род Фларов угаснет.

Лицо старика, сначала бледное, как у мертвеца, вдруг побагровело, глаза налились кровью и, казалось, вышли из орбит. Маркиз вскрикнул и упал на пол. Маркиз де Флар-Монгори, последний отпрыск славного рода, упал мертвым, пораженный апоплексическим ударом… Он умер на глазах своего старого друга, на дочери которого хотел жениться, а его старый друг стоял мрачный и печальный, напоминая собою статую отчаяния.

Все окружили маркиза, умершего так внезапно, что в смерть его никто не хотел верить. Д'Асти, схватив руку де Пона, сказал ему:

– Дядя, милый дядя… Гонтран благороден… Он женится на Маргарите… Наша честь будет спасена!

Но в эту минуту, как будто сама судьба решила опровергнуть слова шевалье, дверь отворилась и в комнату вошла женщина, одетая во все черное. Она была бледна и грустна и имела вид покинутой жертвы. Женщина прошла мимо удивленных слуг и направилась прямо к убитому горем отцу.

– Барон, – сказала она, – я скажу вам одно слово, назову одно имя, и вы все поймете. Вашу дочь обольстил и увез Гонтран де Ласи. Я пришла присоединить мое горе к вашему и предложить вместе отомстить ему!

Эта женщина стояла так униженно и робко перед де Поном, который предавался мрачному отчаянию, что он спросил ее:

– Кто вы, сударыня, и какое мне дело до вашего горя и мести?

– Барон, – продолжала женщина, опуская глаза, но спокойно, – я была бедная девушка, обольщенная, как и ваша дочь; меня похитили, тайно повенчали и тщательно скрывали от глаз света… Теперь я покинутая, обманутая и презираемая жена.

Она остановилась и взглянула на барона, как бы желая убедиться в том, какое впечатление произвели на него ее слова.

– Я маркиза Гонтран де Ласи! – докончила она.

– О, небо! – прошептал шевалье.

– Женат! – вскричал барон и пошатнулся пораженный, как человек, не сознающий, жив он или нет.

– Хорошо разыграно, Леона! – шепнул в это время д'Асти, одобрительно посмотрев на авантюристку – ибо это была она, – явившуюся по приказанию полковника Леона.

В зале воцарилось зловещее молчание; отец был осрамлен в присутствии своих слуг, понявших, что их молодая госпожа бежала из родительского дома. Вслед затем раздались ропот и угрозы похитителю. Пораженный отец выпрямился, глаза его сверкали гневом, сердце было полно негодования.

– О, горе ему! Горе, он умрет от моей руки.

– Вы ошибаетесь, дядя, – сказал шевалье д'Асти. – Я ваш племянник и обязан отомстить за наш позор!

Д'Асти сказал это с таким достоинством и возмущенным видом, что все поверили ему.

Вдруг в зале появилось новое лицо – идиот Нику. Вид у него был задумчивый; казалось, он что-то старался припомнить. Взглянув на присутствующих, на искривленное гневом лицо де Пона и на труп де Монгори, он понял все.

– Ах, – сказал Нику, – отец и возлюбленный княжны… возлюбленный умер; отец разгневан… княжна уехала…

Так как почти никто не обратил внимания на слова сумасшедшего, то он прибавил:

– А я знаю, где она…

– Ты знаешь? – вскричал д'Асти. – Так едемте скорее! Дядя, едемте!

– Да… вчера ночью, – продолжал идиот, припоминая, – они уехали… она у каторжника.

Это имя вызвало всеобщий ужас.

– Едемте! Едемте! – повторил идиот. – Я провожу вас.

– Едем, дядя, скорее! – торопил шевалье.