Читать книгу Сдаётся Земля, недорого! - Прокоп Сметанин - Страница 5

Прийти в себя и очнуться было задачей крайней сложности. Хотя бы потому, что в отключке мне приснилось будто я, сцепившись в драке с генералом, безоговорочно одерживаю верх, причем мои удары хлестки и точны, а его удары и не удары вовсе, а какие-то подростковые подталкивания.

– Бьешь, как баба! – заорал я сквозь сон, разбудив себя своим же воплем.

Напротив сидела девушка пытавшаяся привести меня в чувства, тормоша за предплечье.

От внезапности нагрянувших событий, я неестественно взвыл и отпрыгнул в сторону (скорее быстро отполз). Этот рывок изрядно напугал девушку, и она повторила то же самое, только в противоположном направлении.

Минуту мы сидели неподвижно и молча, не сводя друг с друга глаз. Я не мог разобрать, сон это или явь? Если виденное сон, то девушка всего лишь хорошо замаскированный генерал, которому я должен немедленно надавать по лицу за то, что он обманул меня, оставив одного на Земле. А что если не сон?

Разрешить дилемму пришлось старым проверенным способом – ущипнуть себя за ногу. Но так сложилось, что именно ту ногу, которую обычно приходилось щипать, я до онемения отлежал, находясь в продолжительной отключке. В сонном состоянии я не догадывался, какую шутку сыграла со мною судьба, и усердно щипал обездвиженную конечность. Больше всего было жаль девушку, которой пришлось наблюдать, как сумасшедший занимается самобичеванием, превращая свою ногу в пригодное для выпечки тесто.

Наконец кровь в конечности восстановила естественную циркуляцию, что поставило жирную, как гематома на ноге, точку, я не сплю, а все происходящее вокруг действительно.

Не сумел я сформулировать первый вопрос, как моя новая знакомая уже успела его озвучить:

– Кто ты такой? – робким тоном обратилась она ко мне. Внешность девушки напоминала мне студентку-ботаника из какого-нибудь элитного учебного заведения.

– Меня зовут Алекс. Я учился здесь раньше.

– Учился в бункере?

– Нет, в колледже, он расположен прямо над нами.

– Откуда ты узнал, что я нахожусь здесь? И где мой отец?

– Я не думал, что ты здесь, я просто шёл мимо, увидел бункер и залез в него.

Аналогия с медведем и горящим автомобилем была как нельзя кстати.

– Ты не сказал где мой отец?

– Да я про своего то отца ничего не знаю, а про твоего уж подавно. За год, ты единственный человек, повстречавшийся мне, – выдав последнюю фразу, я попытался подняться на ноги, одна из которых продолжала болеть.

Поправив одежду и ощупав шишку на темечке, я продолжил.

– Когда ты в последний раз была на поверхности?

– Десять лет, два месяца и четыре дня с того момента, как мой отец запер меня здесь.

– Вот изверг!

– Не смей так про него говорить, он ученый, и я уверена, он запер меня не просто так, здесь созданы все условия, чтобы пережить долгую ядерную зиму!

– Не спорю, от ядерного взрыва эта бочка наверняка спасет, но если бы твой отец знал, что действительно угрожало Земле, то не упрятал бы сюда, а отправил колонизировать космос, вслед за остальными.

– О чем ты говоришь?

– Долго объяснять, пойдем наверх я все покажу!

Взяв девушку за руку, я повел ее на поверхность земли, чтобы она собственными глазами убедилась в правоте моих слов. Я привык любой спор доказывать на практике.

Маслом вниз

Помню однажды решил доказать другу теорию о бутерброде, который независимо от силы, амплитуды и скорости полета всегда падает маслом вниз. Для демонстрации эксперимента я взял кусок пшеничного хлеба и намазал его огромным слоем сливочного масла. Взобравшись на крышу пятнадцатиэтажного дома, я протянул руку и не глядя отправил бутерброд в свободный полет. Мои доводы оказались верны. Наблюдение подтвердили я, друг и дворник, наблюдавший за происходящим, стоя внизу с куском масла, размазанным по макушке лысой головы. Позже выяснилось, для стимулирования волосяных луковиц дворник ходил с куском масла на голове, из вежливости снимая его при встрече, а наш бутерброд безобидно лежал рядом, как ему и подобает – маслом вниз.

– Подожди! – на полпути остановила меня девушка и отдёрнула руку. – Только захвачу солнцезащитные очки, боюсь, мои глаза отвыкли от солнечного света, – затем она быстро ретировалась в бункер.

Я не понимал, о каком солнечном свете идёт речь, на улице наступили сумерки и зажглись вечерние фонари.

Выбравшись наружу, мы пошли бродить по опустевшему городу вдоль заброшенных школ, больниц и огромных супермаркетов. По дороге я рассказал ей все, что пришлось пережить за это нелёгкое для землян время.

Я узнал, что девушку зовут Тиффани. Красивое имя, если не брать в расчёт, что так когда-то звали нашу подопытную крысу. Этой информацией я не стал делиться, еле-еле сдерживая нарастающую улыбку, выговорив, что имя Тиффани красиво и очень даже мне симпатизирует.

– Значит это правда, – проговорила она, – Так жаль, что тебе пришлось здесь остаться.

На улице становилось прохладно, и Тиффани прижалась поближе ко мне, чтобы согреться.

– Подумаешь, проблема, – утешал я её. – У меня, по крайней мере, был выбор, тебя вообще заперли, не спросив согласия.

– Сама не понимаю, сидя в бункере, я была уверена, что на Земле происходит нечто ужасное, а убежище – единственный способ спасти мою жизнь.

– Оказалось это был единственный способ похоронить тебя заживо.

– Поверить не могу, что мой отец мог так поступить. Он астрофизик и постоянно проводил время на работе. Перед моим заточением отец целый месяц ходил хмурый и озабоченный. Он постоянно бубнил себе про угрозу и заставлял меня как можно больше изучать астрономию, утверждая, что в будущем она очень пригодится.

– Лучше бы он заставлял тебя изучать ракетостроение, так у нас было бы больше шансов улететь из этой проклятой тюрьмы.

Тиффани резко остановилась и подняла голову вверх.

– Постой, куда пропала Луна?

Меня удивил её вопрос, и я начал всматриваться в небо, оглядываясь по сторонам.

– Куда она может пропасть? Не улетела же в конце концов! – пробубнил я, не найдя ничего необычного.

– Действительно, скорее всего, она просто закрыта каким-нибудь густым ночным облаком.

И мы продолжили гулять по пустому заброшенному городу.

Во время прогулки Тиффани рассказывала мне разные космические факты. Например, что на планете CoRoT-7b идут осадки в виде камней. Я сразу вспомнил, как ехал на автомобиле и попал под град размером с куриное яйцо. Машину тогда разбило вдребезги, а мне сказочно повезло, я брал каршеринг. Ещё больше повезёт тем, кто завладеет планетой 55 Cancri. Она представляет собой один необработанный алмаз по последним подсчётам, стоимость которого оценивается в 100 миллиардов барышей. Представляю себе глаза ювелира, которому придётся обрабатывать этот драгоценный камень. Ещё Тиффани рассказала о планетах, покрытых стеклом, планетах с вечными бурями, и планете Глизе 581c. Последняя уникальна тем, что одна из её сторон раскалена добела, а другая до этого же цвета заморожена. Говорят, что на промежутке между горячей и холодной сторонами планеты возможна жизнь. Я уверен, эта жизнь будет напоминать существование в малогабаритной кухне аккуратно между холодильником и варочной плитой. Жуть.

Ночь мы провели на космической станции. Тиффани расположилась в комнате отдыха, а я как в старые добрые времена, перебрался на лаборантскую кушетку. В голове кружилась карусель безумных мыслей, из-за которых моментальный сон становился абсолютно невозможным.

Во-первых, почему я сразу не обнаружил Тиффани при помощи биолокатора? Устройство функционировало непрерывно двадцать четыре часа в сутки и единственным существом с человеческим биополем, которого удалось обнаружить, оказался я сам. Поиски землян для эвакуации осуществлялись именно с этого устройства. Может, оно сломалось? А может, я просто перепутал настройки? Завтра протестирую биолокатор еще раз.

И во-вторых, почему отец Тиффани запер дочь в бункере? По её рассказам, он был хорошим отцом, а хорошие отцы так не поступают. Значит, он что-то знал. А может, метеорит – это ложь, и планете угрожает нечто другое? Тогда почему её отец улетел с остальными, бросив дочь на пожизненное заточение? Все это сложно. Но что бы ни случилось, одно я могу сказать точно:

– Прощай, одиночество!

Состряпав довольную мину и развалившись поудобнее, я заснул крепким сном младенца.