Читать книгу Правильные глаголы. Как мыслить и действовать, чтобы выжить в этом мире - Протоиерей Андрей Ткачев - Страница 3

Крест, как известно, состоит из двух перпендикулярно пересекающихся перекладин. Этот простейший геометрический образ (линия вверх и линия поперек) является, несмотря на простоту, глубочайшим выражением полноты человеческой жизни.

У человеческой жизни есть – должна быть – вертикальная координата. Это наше отношение к Богу и, более того, наши отношения с Богом. Живые, личные отношения. Наши молитвы, наши «шепоты и крики». Наши просьбы и Божии ответы на них, наши обеты и исполнение их. Все это и есть та самая вертикаль, которая есть, вернее, должна быть у каждого человека. Вера – это вертикаль. «Горе имеем сердца!» – всякий раз мы слышим при служении литургии. То есть «сердца наши да будут устремлены вверх!» И литургический ответ общины на эти священнические слова: «Имамы ко Господу!», что означает: «Сердца наши обращены к Господу».

Но вера – это также и горизонталь.

Это нахождение общего языка с другими людьми. С теми, кто стоит с тобою вместе в одном храме на молитве. Но также и с теми, кто не стоит сейчас рядом, но тем не менее является твоим братом и ближним во Христе.

Одной из иллюзий современности является убеждение в том, что вера – это личное дело каждого. Иногда столь интимное и личное, что оно и не проявляется вовне никак. На самом деле отдельный человек вряд ли способен верить. Вера как дар дана Телу Церкви, общине. Вера живет в общине, в верующем народе, и из ее сокровищ каждая личность берет столько, сколько способна переварить и усвоить. Это касается таинств веры и принятия благодати. Это же касается и элементарного братского общения.

Мы верим в одного и того же Господа, участвуем в Его трапезе и при этом можем быть так чужды друг другу, словно теснимся в автобусе, а не стоим у Престола Господня. Примерно так об этой проблеме говорит Франсуа Мориак в небольшой, но крайне полезной книжице под названием «Во что я верю». Я всерьез думаю, что относительный успех различных протестантских миссий напрямую связан с их социальной активностью. Человек, попадающий в одну из таких улыбчивых групп, ощущает себя окутанным братскими и сестринскими отношениями. Это так ново и непривычно для нашего холодного и эгоистичного мира, что человек будет «куплен» этой любовью надолго. Со временем он, скорее всего, перерастет масштаб и объем преподаваемого учения и образа жизни (я говорю о русских людях), но чувство того, что он встретился с некоей семейственностью, справедливо останется в его душе и будет соединено с благодарностью.

Вот, собственно, чего не хватает. Но не так, как птичьего молока, которого нет в природе. А не хватает так, как не хватает чистоты на плохо подметенной улице – стоит только взять да подмести. В этом нет ничего особо сложного и тем более недоступного.

Всякий человек хоть на что-нибудь да способен. В этой корявой и простой мысли есть много силы и красоты. В каждом храме могла бы лежать тетрадка, разделенная на две части. Название одной части: «Могу помочь», название другой: «Нуждаюсь в помощи». Например, пожилая и одинокая женщина пишет: «Нуждаюсь раз в неделю в помощи по уборке квартиры и закупке продуктов». И она же пишет во второй части тетрадки: «Могу взять на проживание девушку-студентку, так как живу одна. Возьму бесплатно, во славу Божию».

Как нетрудно заметить, первая фраза, выражающая нужду, находит разрешение во второй фразе, предлагающей помощь. В случае, если все сойдется, бесквартирная молодая студентка, ходящая в тот же храм, поселится даром у верующей старушки. А милосердная хозяйка взамен получит бесплатную помощницу, и не только раз в неделю, а чаще.

Так бывает – если и не всегда, то весьма часто. Нам что-то очень нужно, и мы не имеем этого. Но в то же время мы что-то можем, но не делаем этого. И то, что можем мы, тоже очень нужно кому-то. Получается некое вселенское сиротство и общая душевная сухость. Порочный круг разрывается изнутри нашим личным усилием. Мы ставим перед собой вопрос: «Что полезного я могу делать?» И если у вопроса будет ответ, нужно приниматься за дело. Отсюда, из этой точки, и начинают меняться мир и жизнь человека.

В более радикальной форме вопрос может звучать не так: «Что я могу делать?», а так, как он прозвучал из уст ослепшего Савла, который «…в трепете и ужасе сказал: Господи! Что повелишь мне делать?» (Деян 9:6). Эта форма вопроса более точна. Вернее, она единственно точна, поскольку «от Господа стопы человеку исправляются» (Пс 36:23). Тот, в ком есть вера, привычно просит от Бога прощения и благословения. «Господи, помоги», «Господи, прости», – часто произносит человек. Но вот и еще один способ и смысл обратиться к Богу: «Что повелишь мне делать?»

Пусть нарисованная картина не рождает в вашей душе радужных иллюзий. Сознательное творение добра (по-церковному – доброделание) – это крест. Он тяжек, и под ним не раз упадет человек. Кто думает, что творить добро есть занятие приятное и легкое, тот вряд ли хоть что-то поистине доброе сделал за всю жизнь. Возьмем хотя бы нашу бабушку и ее студентку-помощницу. Даже если все сложилось и две половинки составили целое (у одной есть жилье, у другой – помощь по дому), у нас нет гарантий, что все будет прочно и красиво. Ведь мы же знаем, как вредна и докучлива, подозрительна и ворчлива бывает старость. Даже у верующих людей. Даже в острой нужде.

И познакомиться всегда легче, чем ужиться. Кроме того, мы и о молодости знаем, что она бывает ветрена и легкомысленна, ленива и развратна. Так что у нас нет гарантий, что после встречи двух людей, нуждающихся друг в друге, отдельная болячка мира затянется и исцелится. Может быть и так, что появятся новая язва и новое недоумение. Кстати, не так уж нужна и тетрадка. Люди, молящиеся в одном приходе, просто со временем должны узнать друг друга. Узнавание и принесет информацию как о нуждах, так и о способностях.

Сложность на пути реализации того, о чем здесь говорится, одна – эгоизм. Пожалуй, есть и другая – суетность. Быстро бегущий по жизни без цели, вечно занятый только собой и перегруженный проблемами человек – это вряд ли тот, кто исполняет двуединую заповедь о любви к Богу и ближнему. «Какая там любовь?!» – можно досадно прошипеть на бегу и махнуть рукой. Но, уверяю вас, сказанное – не фантазия. Просто дело не в количестве, а в принципе. Количество же – дело будущего. И если тысяча человек побеждена грехом, а один победил грех, то это значит, что грех в принципе побеждаем. Количественный перевес одерживает победу только при демократическом подсчете голосов. В остальных областях власть числа подчиняется Духу. Да, мало тех, кто, нося крест на шее, не просто верит в Христа, но и служит Христу. Но служащие тоже есть. Я был очевидцем того, что сейчас опишу.

После воскресной службы в одном храме один юноша попросил разрешения у священника высказаться перед приходом. Священник дал добро, хотя и с некоторой тревогой (давать мирянину слово в Церкви у нас не привыкли). Юноша же сказал, что по образованию он математик и предмет свой любит и хорошо знает. Вот только работа его очень отдаленно связана с красотой математических формул и на хлеб он зарабатывает компьютером. А математику продолжает любить. «Я хочу предложить, – сказал он, – тем из вас, у кого дети не понимают математику, свою помощь. Я буду приходить раз в неделю (больше не успею) и бесплатно помогать вашим детям разобраться в науке. Номер своего телефона я оставлю у батюшки». Эту информацию радостно восприняли многие родители, и число желающих сильно превысило в тот же день возможности этого доброго молодого человека.

Но слушайте, что было дальше. Уже в следующее воскресенье две женщины средних лет подошли к священнику с той же просьбой. Оказалось, что одна из них преподает французский, а другая – немецкий язык. Их по-хорошему затронула инициатива молодого математика, и они предложили приходу свою помощь, только уже в иностранных языках. И опять нашлись желающие, и жизнь забурлила там, где до сих пор текла незаметно. Но и это не все. То, что грех заразителен, мы хорошо знаем. Но, оказывается, и добро так же заразительно! Оказывается, что заразительным является не столько грех или добродетель, а заразительным оказывается пример! Яркий, горячий, удивительный пример заражает людей и зовет на поприще. Разгул греха объясняется только тем, что греховных примеров больше.

Так вот. Вскоре появился еще один молодой человек, который сказал, что не знает ни немецкого, ни математики. Зато у него есть микроавтобус и он может возить на службу и обратно домой тех пожилых прихожан, которые живут близко к его району. Далее последовал обмен адресами и телефонами, и дело пошло.

Перед нами тогда, а перед вами – сейчас возникло словно некое соревнование в святости. Точнее, в праведности, поскольку праведник очевиднее проявляет любовь к ближнему, тогда как святой – это отделенный от людей на службу Богу. Но, так или иначе, помимо терминологических тонкостей, это неслыханное и удивительное соревнование. Не социалистическое, от которого тошнило; и не спортивное, о котором непременно расскажут в СМИ. Это соревнование в праведности! А вы когда-нибудь слышали, что жизнь христианина – это соревнование? Это устремленность вперед, как при атлетическом беге. Слушайте:

«Достигайте любви; ревнуйте о дарах духовных» (1 Кор 14:1).

«Ревнуйте о дарах больших, и я покажу вам путь еще превосходнейший» (1 Кор 12:31).

А вот слова, очень похожие на речь спортивного тренера: «Не знаете ли, что бегущие на ристалище бегут все, но один получает награду? Так бегите, чтобы получить» (1 Кор 9:24).

Обратим особенное внимание на часто повторяющееся слово «ревность». Описанная ситуация возбудила именно некую добрую ревность во многих душах, и некоторые слова Писания ожили перед нами. Ведь кто такие верующие? Это те, кого Бог очистил Себе, «народ особенный, ревностный к добрым делам» (Тит 2:14). И еще раз в том же послании апостол Павел говорит, «дабы уверовавшие в Бога старались быть прилежными к добрым делам: это хорошо и полезно человекам» (Тит 3:8). И вот, один человек, согретый ревностью по Богу и Святым Духом, как от малого огня, возжег множество свечей, делясь своим воодушевлением с братьями и сестрами.

Есть ревность, которую возжигает в муже жена (или муж в жене) своим неправильным поведением в обществе. Такая ревность связана с грехом или угрозой совершения греха. Но есть ревность, рождающаяся от вида или слуха о том, что кто-то уже давно успешно делает некоторые прекрасные дела, тогда как ты сам пребываешь в праздности и теряешь время. Сия вторая ревность прекрасна. Она от Святого Духа и растревоженной совести. Ее-то нам и следует возбуждать, учась у апостола язычников. Вот, апостол Павел говорит, что одной из мыслей при его служении и проповеди у него была следующая: «Не возбужу ли ревность в сродниках моих по плоти и не спасу ли некоторых из них?» (Рим 11:14). Имеется в виду то, что евреи, видя вчерашних язычников очистившимися и освятившимися, слыша от них слово Божие, должны были разгневаться на себя самих. Мол, как же так? «Это же мы избраны первыми! У нас древние книги и Закон! От нас все пророки! Так почему же святее нас, ближе нас к Богу оказались вот эти, пришедшие недавно? Теперь у них сила, и радость, и исцеления, и пророчества!» И неумолимый вывод: «Значит, мы сделали что-то не то. Мы не правы. Правы они».

Вот на эту реакцию и на покаяние после нее рассчитывал апостол Павел. Впрочем, не так, чтобы все евреи обратились к Иисусу и покаялись (на это Павел не очень надеялся). Ожидать покаяния от всего мира или целиком от какого-то народа – наивно. В цели апостола входило спасти хотя бы «некоторых».

Итак, зажечься самому от Господня Духа и зажигать других в согласии с волей Бога – так можно сформулировать жизненную задачу христианина. Но мы также говорим здесь и о социализации человека. А социализации реально противостоит атомизация жизни, то есть чуждость каждого всем и закупорка человека в самом себе с последующим издыханием в камере собственного эгоизма. Человеку нужны, как сказали мы раньше, и вертикаль (молитва, ответ на нее, благодать), и горизонталь (служение, дружба, взаимопомощь).

Начинать можно хотя бы с узнавания того, кто стоит с тобою рядом в храме. Это узнавание должно быть осторожным, даже робким. Никак не панибратским и разухабистым. Человек этого не любит. Но, Боже мой! – какие сокровища иногда нас могут поджидать на этом пути! Ведь православный храм с его всенощной и литургией таков, что в нем одновременно хорошо и человеку с тремя классами образования, и академику РАН. Именно в православном-то храме с его многовековой поэзией и корнями, уходящими в глубь веков, хорошо бывает академикам и докторам наук (если им подарена вера и если гордостью и упоением от своих заслуг они эту веру не удушили). Справа или слева от вас в храме хоть сейчас может стоять известный скульптор или писатель, герой войны или труда, очень богатый человек или многодетная мать. Одним словом, кто хочешь.

Каким-то образом человек в храме больше себя самого. Потому что если он, положим, пришел молиться за покойных сродников, то связь с ними у него есть, эта связь реальна и это чувствуется. И Ангел наш особенно радуется нашему пребыванию в храме. Вот почему Розанов В. В. писал где-то (цитирую не дословно, а по памяти), что если он стоит на улице в компании важных господ, а по другой стороне улицы идет старый батюшка, то Розанов отойдет от важных господ и подойдет к батюшке, чтобы поцеловать ему руку. Ведь возле господина Пуришкевича или Родзянко станет еще один господин Пуришкевич или Родзянко, потом еще один, и так до бесконечности. А больше никто и не станет. А возле старенького батюшки хоть сейчас станет митрополит Филарет. Да что там! Даже и Серафим Саровский! А может, и Сам Спаситель!

Слова эти справедливы не только в отношении духовенства, но и вообще верующих людей. Теперь вернемся к социализации и снова обратимся к примерам.

Вот с какой просьбой уже в другом приходе обратилась женщина к настоятелю. Дело было накануне 1 сентября, а женщина работала на книжном рынке в палатке с канцелярскими принадлежностями. И она попросила настоятеля храма, в который ходила, объявить прихожанам о том, где именно ее торговая точка. Зарплата у нее насчитывается от продаж. Больше продашь товара – больше получишь денег. И деньги для нее, воспитывающей ребенка в одиночку, никогда не бывают лишними. А люди и так будут покупать карандаши, линейки, циркули, контурные карты, фломастеры и все прочее по списку. И цена этих товаров очень незначительно отличается от магазина к магазину. Так почему бы нам не купить необходимый товар не у первого встречного или случайного продавца, а сестры по вере? Ведь по сути мы, ничего никому не жертвуя, совершаем коллективную денежную помощь конкретному человеку. Деньги наши и так были бы потрачены. Но в данном случае они, потраченные целевым образом, превращаются в жертву, в сознательно совершенное доброе дело. Таково волшебство христианства! Ничего не лишившись, ни в чем не потерпев утраты, ты можешь делать добро и приносить жертвы. И дело не в деньгах, которых вечно не хватает. Дело в уме, которого не хватает больше.

Далее этот пример можно расширить, поскольку нам явлен некий принцип, а он уже приложим к сотням ситуаций. Вот вы меняете летние шины на зимние, или наоборот, в зависимости от сезона. Поинтересуйтесь. Вполне возможно, где-то в храме есть владелец станции шиномонтажа или рабочий такой станции. У вас появляется возможность избежать очереди и пополнить своим заказом кассу очередному брату. Так же может обстоять дело с побелками, покрасками, сантехническими работами, пломбированием зубов, ремонтом машин и прочее, прочее. Ведь всем этим, возможно, занимаются люди, молящиеся рядом с вами в том же храме. Просто мы об этом не знаем.

На этой фразе можно было бы и остановиться для передышки. Просто мы об этом не знаем. Она проста, как пареная репа. Но она и страшна.

Ведь есть вещи, которые мне знать не надо. Их много, но если я храню себя от лишнего, то я просто их не знаю.

Есть то, что недоступно уму. Ограниченный ум человека всегда будет натыкаться на непреодолимые преграды и признаваться в своем бессилии. Это неизбежно. Следовательно, я просто не знаю того, к познанию чего я не способен.

Но есть то, что я должен знать. И в отношении этого перечня тем сказать, что я просто не знал об этом, будет либо преступлением, либо страшной ошибкой.

Сможет ли на закате дней человек, узнавший, что есть Бог, жив Христос и действует Евангелие, сможет ли он сказать, что раньше «просто не знал об этом»? Именно слово «просто», «просто не знал», не прозвучит ли страшным диссонансом? Где речь идет о жизни и смерти, там слово «просто» произносится с большим трудом, если вообще произносится.

Вот так же и в нашем вопросе слово «просто» звучать не должно. «Я всю жизнь страдал от одиночества и людской злобы. Я и сам толком ничего хорошего не делал. Моя жизнь не то чтобы промчалась. Она проскрипела и прогрохотала, как несмазанная телега с кривыми колесами. И все потому, что я не узнал Господа в Иисусе, а в ближнем – брата. Я никому не служил». Это примерная исповедь человека, мимо которого прошло христианство, или наоборот – он мимо него. Чтобы таких горьких слов было меньше, надо «просто» иногда смотреть по сторонам в поиске брата.