Читать книгу Православие. Честный разговор - протоиерей Всеволод Чаплин - Страница 7

Один греческий православный общественник сказал мне, что не нужно было «кодифицировать» церковные взгляды на современную жизнь в Основах социальной концепции Русской Православной Церкви. Аргумент против такой: в Православии всегда оставлялась широкая свобода для разных политических взглядов, по многим общественным проблемам сохранялась сознательная недоговоренность. Этим, по мнению моего собрата, мы в лучшую сторону отличаемся от католиков, у которых все детерминировано, поскольку можем при одних обстоятельствах, когда это выгодно, сказать: «Церковь учит так», а при других, когда выгодно иное, – утверждать прямо противоположное. Не спутал ли мой собеседник мудрость и свободу с житейской хитростью?

Тема и вправду непростая. В Священном Писании мы нередко встречаем разные ответы на один и тот же вопрос. И это значит: есть время поступать так и есть время поступать ровно наоборот. Различать эти времена христианин призван своим преданным Богу сердцем. Католики действительно ошиблись, когда много веков назад решили прописать детали политического, экономического и даже научного выбора на все времена, связав с этими деталями авторитет Церкви, которым потом пришлось расплатиться с большими процентами. Неправильно, на мой взгляд, поступили и мы в начале XX века, когда определили: священник может быть октябристом, кадетом, но не социалистом.

Однако есть вещи, о которых Евангелие говорит предельно однозначно. И так же должна говорить Церковь. Более того, в сегодняшнем мире, где подчас невозможно отличить правду от лжи, а сказанное тобой от того, что ты никогда не говорил, где идея плюрализма подчас нарочито навязывается христианам, очень важно ясно засвидетельствовать церковный взгляд на вещи. Или столь же ясно сказать: а вот в этом вопросе у православного христианина есть свобода. Он может поступать и так и так. Что, собственно, и сказано в документе Юбилейного Собора.

* * *

Мы привыкли думать и говорить, что наука всегда объективна и у нее своя область, которую не надо смешивать с областью веры. Но сегодня под наукой понимается отнюдь не только естествознание. Религиоведение, философия, история, психология неизбежно несут в себе идеологический заряд. Психоанализ вообще подменяет собой не только учение о человеке, но и пастырство. Его сторонники говорят: мы знаем, в чем источник всех душевных бед, и готовы исцелить их. Человек же при этом понимается как совокупность механических душевных движений, связанных с физиологией и различными событиями жизни – действительными или мнимыми. Некоторые западные христиане уже полностью соглашаются с таким подходом и плетутся в своей практике за последователями Фрейда.

Готовы ли мы примириться с такой «наукой» и отдать ей душепопечение? Этот вопрос нам, православным христианам, нужно поставить перед собой со всей определенностью. И забыть, наконец, о четкой разделительной черте между областью науки и областью веры. К религиозно безразличным наукам относятся, наверное, лишь математика, физика, химия и им подобные. Даже биология стала сферой борьбы идей, а не сухих объективных истин и гипотез. Поэтому общественные науки и науки о душе должны быть полем, где православная мысль должна присутствовать в полной мере, смело подвергая испытанию любые теории, вдалбливаемые в мозги «от имени науки» не столько уже учеными, сколько политиками, преподавателями, журналистами и различными практиками.

* * *

Чтобы обнаружить неправду пацифизма, надо предложить его приверженцам создать где-нибудь свое государство – без армии, без полиции, без пограничников. Через несколько дней его граждане окажутся жертвами агрессоров или преступников, а потом волей-неволей придут к необходимости себя защищать. А так – хорошо говорить о ненужности вооруженной силы, когда ты ею надежно защищен от всяких неожиданностей. В нашем греховном мире, где столько злой воли (и где ее будет предостаточно до второго пришествия Христова), ее силовое ограничение необходимо. Даже если западное общество, в данный момент хорошо защищенное, создает внутри себя иллюзию безопасности… Впрочем, и эта иллюзия сегодня разрушается террором, который стремительно уменьшает число пацифистов.

Западное христианство, в значительной своей части увлеченное пацифизмом, перед лицом нынешних угроз имеет будущее только в том случае, если снова научит своих последователей сражаться и умирать. Так, как это делали их предки.

* * *

Сегодня даже многие христиане, не исключая и православных, увлечены идеей «толерантности», часто используют этот термин. Не видел бы в нем ничего плохого, если бы речь шла только о нормальных правилах человеческого общежития – веротерпимости, взаимоуважении, отказе от оскорбительных слов и действий.

Впрочем, нередко под «толерантностью» понимают буквально недопустимость каких-либо определенных представлений об истине и лжи. Знакомый чиновник Совета Европы как-то даже заявил с трибуны, что любой диалог с верующими бессмыслен, пока они не откажутся от «эксклюзивных» претензий на истину. Когда «толерантность» пытаются вколоть под черепную коробку или поставить на алтарь, когда она становится синонимом релятивизма и индифферентности, православные христиане не должны молчать, а тем более поддакивать. Ведь речь идет о мировоззрении, прямо противоположном Евангелию Христову.

* * *

Либеральные протестантские церкви – Лютеранская, Реформатская – любят нас поучать, говоря, что веру нельзя насаждать силой государства. Впрочем, сами они существуют в Европе и имеют там богатую собственность скорее потому, что были в свое время укреплены властью королей, князей и курфюрстов. Не было бы такой поддержки – и они исчезли бы, как многие другие конфессии. Поэтому если они обвиняют нас в том, что Православие желает утвердиться через особые отношения с властью, через общественные предпочтения, то пусть сначала отдадут все здания, полученные и построенные под влиянием принципа «чья власть, того и вера».

Конечно, это принцип глубоко ущербный. Конечно, насаждать веру грубой силой – не по-христиански. Но ни один христианский народ не был создан без настойчивого воспитания и проповедания, без насаждения веры, совершаемого обществом через механизмы его самоорганизации. Не случайно и новая религия – человекобожие – так откровенно насаждается через закон, политику, образование, пропаганду.

* * *

Международное право до сих пор строилось на основе договоров между государствами. Хотя бы формально все было демократично: законно избранные власти от имени своих народов подписывали соглашения, затем парламенты их ратифицировали. Сейчас же раздаются призывы сделать международное право «прецедентным», по образцу британской и американской юридических систем. Недавно один общественный деятель договорился даже до того, что бомбардировки НАТО Югославии были не нарушением закона, а просто новым прецедентом, который должен войти в правовое поле.

Или вот еще пример: в ОБСЕ пытаются представить международно-правовой нормой мотивировку решения Европейского суда по правам человека по делу «Бессарабская митрополия против Республики Молдова». В этой мотивировке суд призвал соблюдать «религиозный нейтралитет государства». Ни в одном законе этой идеи нет. Чем дальше, тем больше она доказывает свою нежизнеспособность, особенно перед лицом угрозы сект и терроризма, который пытаются оправдать религиозными лозунгами. Но вот никем не избранный чиновник внес эту идею в проект решения суда. А потом судьи, выдвинутые правительствами и наскоро выбранные ПАСЕ, ее «проштамповали». Ни обсуждений, ни референдумов, ни голосований на национальном уровне… Теперь же ОБСЕ пытается влиять на законопроекты о религии в различных странах исходя из этой формулировки. Ведь она – «закон»!