Читать книгу Не курите в присутствии синих драконов - Пётр Лаврентьев - Страница 11

– Нам сюда, – Мальчик-с-Пальчик ткнул пальцем на старый трактир недалеко от площади, над входом в который болталась вывеска «Ноздря людоеда». Хромая Лошадь остановилась, Старик распахнул дверь, а Серый Волк первым прошмыгнул внутрь. В трактире, несмотря на раннее утро, царили полумрак и тишина. Все постоянные клиенты – заядлые городские гуляки и пьяницы, пившие всю ночь напролёт, к этому часу уже разбрелись по домам и храпели в постелях, и заведение было заполнено посетителями едва ли на четверть.

За одним из столов сидел беспробудно пивший уже третий месяц и окончательно оскотинившийся Алёша Попович. Время от времени он отрывал от столешницы свою буйную головушку, недоумённо смотрел на пустую кружку, начинал деликатно покашливать и указывать пальцем трактирщику: наполни-ка, мол! Трактирщик, вздыхая, наполнял ёмкость, Алёша залпом выпивал и начинал грустить, в беззвучном плаче морщить лицо, сжимать кулаки, надрывно вскрикивать «Русь моя, матушка русская! Ох, ты ж гой еси тебя во все дыры…» и утирать выступавшую на глазах то ли слезу, то ли водку, после чего снова ударялся головой об стол и на какое-то время затихал.

Сидела компания вампиров, из-за наступления рассвета не успевшая добраться до своего Замка и вынужденная теперь в ожидании темноты коротать время в «Ноздре людоеда», попивая свиную и куриную кровь местного производства. Они с мрачным видом посасывали своё жуткое пойло и настороженно поглядывали по сторонам: не подкрадывается ли кто-нибудь с осиновым колом, не приближается ли тарелка с чесночной приправой, не забрёл ли в «Ноздрю» на рюмочку-другую после заутренней усталый бородатый поп с огромным серебряным распятием на животе? Им поневоле приходилось быть начеку – дневная жизнь сулила этим существам множество неприятностей.

У окошка два гнома ели гречневую кашу из одной большой миски. Они лишь мельком хмуро взглянули на вошедшую компанию и снова деловито застучали маленькими ложками – всех, кто не относился к их роду-племени или не мог быть чем-то полезным, эти маленькие мерзавцы не считали заслуживающими их гномичьего внимания.

У барной стойки сидел, путаясь в длинных рукавах своего дурацкого балахона, Пьеро с ярко раскрашенным под печаль лицом. Попивая лёгкий рислинг, он сочинял глупые стишки и негромко щебетал их себе под нос. К нему-то первому, избрав лёгкой жертвой, и направился крутой Мальчик.

– Девушка, подвиньтесь, – вскочив на стойку, толкнул он локтем Пьеро, отчего вино плеснулось через край стакана на рукав бестолковой куклы.

– Будьте же аккуратнее! – воскликнул Пьеро. – Вы такой неуклюжий!

– Что-о? – надвинулся на него коротышка. – Ты кого неуклюжим назвал, голубок? Я сейчас тебе за это кое-что оторву!

И Мальчик-с-Пальчик, ухватив двумя пальцами пуговицу-помпон на балахоне Пьеро, резким движением вырвал её с корнем.

– Ах! – запищала кукла. – Вы противный, противный! Вы противнее Карабаса-Барабаса!

– За «противного» я оторву тебе что-нибудь ещё! – свирепо пригрозил бандюга. – А за Барабаса – вставлю! А ну живо убирайся отсюда!

Пьеро заревел во весь голос и, не разбирая дороги, натыкаясь на столы и стулья, бледной бесформенной соплёй выскочил из «Ноздри».

– Налей-ка мне, хозяин, чего у тебя есть лучшего! – Мальчик достал из кармана напёрсток, и испуганный трактирщик, дрожа руками, наполнил его вином. – Я пью за всех смелых и гордых людей в этой стране! – провозгласил малец, поднимая напёрсток и озирая зал. – Я специально выгнал крашеного извращенца, чтобы в этом трактире остались только те люди, за которых мне хочется выпить.

Он пил и внимательно наблюдал, как головы всех присутствующих заинтересованно повернулись в его сторону. Этого он и добивался: любому станет приятно, если его сочтут самым смелым и гордым в стране.

– Эй, хозяин! – допив, весело крикнул Мальчик-с-Пальчик. – Налей снова! Мне и всем моим друзьям в этом кабаке! Каждому то, что он пожелает!

Друзей у Мальчика оказалось вдруг полным-полно. Даже гномы решили некоторое время подружить с ним за дармовую выпивку. Вампиры заказали человеческой крови, и обрадованный трактирщик резво метнулся за перегородку, где отчаянно, со всего размаху ударил себя лицом об стену, чтобы как можно скорее выполнить этот дорогостоящий заказ. Склонившись над рюмками и наблюдая, как его собственная кровь щедро льётся из раздавленного носа, он сожалел лишь о том, что его хронический насморк сегодня с утра как назло перешёл в стадию устойчивой ремиссии, из-за чего столь ценный напиток будет подан неразбавленным.

Алёша Попович изумлённо таращился на возникшую перед ним бутыль чисто русской самогонки. Даже трактирщик, отдав вампирам часть своей крови и заткнув продолжающие кровоточить ноздри пучками пакли, улучил момент, когда его крупная супруга отлучилась, и под общий шумок плеснул себе в глотку коньячку. Публика оживилась и сгрудилась вокруг Мальчика-с-Пальчика.

– Я к чему начал разговор про смелость и гордость? – ласково глядя на слушателей, продолжал маленький проныра. – Гордый человек никогда не позволит ничтожествам управлять собой. Гордый человек знает себе цену, знает, чего достоин, чего заслуживает, и не станет унижаться ради корки хлеба или капельки крови… – Он дружелюбно улыбнулся вампирам и те, в свою очередь отсалютовали ему поднятыми бокалами. – Если ничтожества хитростью и обманом садятся гордому и смелому человеку на шею и пытаются помыкать им, то он никогда не смирится с таким положением, он обязательно сбросит с себя это отребье и свернёт ему шею. Даже если оно, это отребье, будет носить королевскую корону.

От последних слов в «Ноздре» стало тихо. Гномы как по команде развернулись и поспешили к своему столику у окошка. Трактирщик побледнел то ли от кровопотери, то ли от страха, подавился очередной порцией коньяка, гулко закашлялся и спрятался под прилавком.

– Кажется мне, что я ошибался, – ухмыльнулся Мальчик-с-Пальчик. – Здесь не так уж много смелых и гордых, как мне показалось в начале. Их вообще не так много, как кажется – во всём Королевстве их можно по пальцам пересчитать. Потому что они – особенные. Они – избранные. Они… – Он возвысил голос и выбросил руку в сторону вампиров, – сверхлюди! Высшая раса, призванная повелевать остальными!

Маленький провокатор соскочил со стойки и подбежал к одному из кровососов.

– Скажи мне, кто ты есть? – крикнул он ему в лицо. – Ответь прямо сейчас, при всех!

– Ну… я вампир… из Замка Дракулы, – пробормотал вампир, стесняясь всеобщего внимания.

– Нет! – закричал Мальчик-с-Пальчик. – Ты – тот, кто не боится смерти, кто умеет видеть невидимое, кто способен править миром и будет править им, если… – Он сделал интригующую паузу и выкрикнул: – Если пойдёт за мной! Ты пойдёшь за мной, мой верный товарищ? Ты избранный? – крикнул он в лицо упырю.

– Так точно! – восторженно заорал вампир.

Не давая опомниться, недомерок толкнул кровососа к огромному зеркалу:

– Кого ты видишь перед собой теперь, отвечай?

Ночной демон по-дурацки захихикал и смущённо поёжился.

– Что ты молчишь? Скажи нам всем, кто сейчас перед тобой?

– Осмелюсь доложить, – прогнусил трактирщик, высовывая из-под прилавка голову и нервно шевеля пучками пакли в распухших ноздрях, – перед ним в зеркале никого! Уж так у них, у вампиров заведено – не отражаются они в зеркале!

– Хрен с ним, с зеркалом! – разочарованно махнул рукой Мальчик, досадуя на себя за допущенную оплошность. – Зато я сам без всякого зеркала скажу, кто сейчас передо мной: высшее существо! Личность, которой неведом страх, боль, жалость, сострадание! У него нет совести, потому что всех, кто идёт за мной, я прямо здесь и сейчас освобождаю от пережитка, от этой химеры, называемой совестью! А ты, богатырь? – крикнул он Алёше Поповичу, который в очередной раз оторвал свою голову от стола. – Ты собрался до конца дней своих просидеть в трактире, дожидаясь белой горячки? Не ты ли призван сражаться за веру православную и за всех людей русских, униженных и оскорблённых басурманами иноземными? Одно это, – он подскочил к Поповичу и схватил его за нелепо торчащую бородёнку, – одно это ставит тебя на несравнимо более высокую ступень социальной иерархии, чем Его Величество с его либерально-попустительскими законами и взглядами на трудовую иммиграцию! Ты должен встать, богатырь, встряхнуться и показать, что жив ещё русский народ, что он хозяин на Руси, что Russia forever, так сказать… В общем, ты со мной, Алёшка, или против меня?

Богатырь, влюблено глядя на разгорячённого сорванца, утирал слёзы умиления и бормотал:

– С тобой, карапуз, с тобой… Ох ты ж гой тебя еси, добра молодца…

– Тогда хватит мурлыкать под нос любовные песенки и жрать водку с кровью! – в экзальтации загавкал Мальчик-с-Пальчик, выбросив вперёд правую руку. – Долой самодержавие! Долой проституток-министров! Наведём в стране Новый Порядок! Наведём железной рукой! А всех гномов-паразитов, – он указал на гномов, сидевших в сторонке и делавших вид, что происходящее их не касается, – в концентрационные лагеря! Они только жрут нашу гречневую кашу, пьют наше вино и ничего полезного не делают!

– Верно! – грозно гаркнул Алёша Попович. – Вот она где, правда-матушка! Кроши гномичье отродье!

И, просветлённый, опрокинув стол, кинулся убивать маленьких человечков. Гномы бросили ложки и прыснули в стороны.

– На Дворец! – призывно выкрикнул Мальчик-с-Пальчик. – Оттуда все беды! Уничтожим зло в его логове! За мной!

И посетители, как загипнотизированные, восторженно гомоня, потекли из «Ноздри людоеда» вслед за коротышкой.

Но тут и возникла проблема: едва покинув тёмные своды трактира, большая часть Мальчикового войска, а именно – вампиры, под лучами солнца моментально обратилась в пепел, а самая сильная часть, – чисто русский богатырь Алёша Попович, – на жаре совсем расклеилась от выпитого, начала нести несусветную чушь, чрезмерно шататься, подкашиваться ногами и, в конце концов, рухнула на булыжную мостовую, где и осталась лежать, не подавая никаких признаков жизни.

Осознав, что государственный переворот провалился, толком так и не начавшись, трактирщик с женой незаметно откололись от остатков революционных масс и вернулись в своё заведение, где застигли на месте преступления гномов, выгребающих из кассы горсти золотых и серебряных монет. Трактирщик вынул паклю из носа, снял со стены старую саблю и с сожалением вздохнул, вспомнив обещанные Мальчиком-с-Пальчиком концлагеря для этих пройдох. Этот пункт программы Мальчика сразу полюбился ему больше всего.

А Мальчик-с-Пальчик, трясясь на спине Хромой Лошади, со всей своей «бандой» вновь возвращался на лесную стоянку. Слёзы обиды текли по лицу, и горечь поражения жгла сердце, но дух его при всём при этом оставался несломленным.