Читать книгу Хрустальный остров. Роман - Пётр Осокин - Страница 6

Настя плакала за кустарниками, где спряталась от других островитян. На неё неожиданно накатила истерика. Она думала, что непременно погибнет. Ведь шёл уже четвёртый день их пребывания на острове, но никто не спешил их искать и спасать. Она вспоминала маму и Игоря. Лучше бы она от него не уходила. Да он ничтожество и сволочь, но все мужики такие, а если не все то большинство. Надо было терпеть. Игорь. Может быть, он организует её поиски. Её плач услышали Иван и Валерий. Они нашли её.

– Ты чего, Настя? – обеспокоился Валера.

Иван присел на траву близко к ней и прижал к себе.

– Всё хорошо. Мы обязательно выберемся отсюда.

– Я не верю в это. Почему нас никто не ищет? Уже четыре дня прошло. Мне страшно.

– Насть, судно должно прийти в Россию дня через три и четыре, тогда и должны начаться поиски, когда станет понятно, что с нами что-то случилось. Нам надо держаться вместе и не унывать, – сказал Валерий.

Остальные островитяне валялись в тени под деревьями. Никто уже не хотел ловить рыбу, птиц или идти искать и собирать яйца. Все впали в апатию. Белкин и Бондаренко лежали рядом под деревом с необычайно толстым стволом.

– Ты знаешь, а я начинаю привыкать к голоду. Я сегодня съел один банан и ничего держусь. Жрать хочется, но всё равно терпимо, – признался Бондаренко. – Даже какие-то мысли стали появляться в голове, о чём никогда не думал.

– Избалованные вы. В тюрьме я и не такое испытывал. Там таким дерьмом кормили порой, что приходилось отказываться. Легче было голодать, – сказал Белкин. – А о чём мысли-то?

– О смерти, о жизни после жизни.

– Цапануло значит. Вот так парень бывает, когда попадаешь в жестокие ситуации.

Пришла очередь Валерия и Льва идти собирать бананы. Непонятно почему, но так решил совет островитян. За бананами не ходили Бондаренко, Белкин и Ковров. Эта не справедливость бесила Валерия, но он решил пока не бунтовать. Лев никак не мог встать. Он лежал в шалаше. По его ногам и пузу ползали насекомые.

– Валер, не могу, сил совсем нет, прости.

– У тебя болит что-нибудь? – спросил Валера.

– Голова.

– Надо сказать Платону.

– И слабость ещё.

– Ладно, пойду один.

Валера сказал Платону, который сам был в разобранном состоянии о Льве и пошёл в лес. Платон, нехотя, поплёлся к полковнику. Он решил разведать восточную и северо-восточную часть острова, где ещё не был ни разу. Где-то вверху о чём-то голосили птицы. Может быть, о нём. Деревья были высокие. В некоторых местах их густые кроны ощутимо закрывали от солнца землю. Там было темно. Из любопытства Валера вошёл в одно такое место и под его стопой что-то хрустнуло. Рукой он нащупал непонятный предмет и поднёс к глазам. Не может быть! Это была обёртка от шоколадки. Откуда? Впрочем, что тут удивительного, здесь же наверняка когда-то были люди. Он присел под дерево. Кажется, недалеко что-то хрустнуло. Валера прислушался. Шаги. Кто-то за ним следил? Он притаился. Его было плохо видно из светлых мест леса. Справа прокрался толстый Коркин. Куда он попёрся? Валерий проследил за ним. Коркин то и дело оглядывался по сторонам, но не заметил за собой слежки. У невысокого бугра толстяк остановился, попыхтел, перевёл дыхание, отодвинул широкие листья, которые Валера принял за кустарники, и о чудо, перед ним показалась дощатая дверь. Коркин исчез за дверью и вылез из неё только через полчаса. Он что-то жевал с довольным видом. Наверно очередную шоколадку. Коркин поплёлся обратно к стоянке, а Валерий двинулся к двери. За ней оказалось полутёмное пространство. У двери на стене Валера нащупал предмет похожий на фонарь. Нащупав выключатель, он включил его. Стало светлее. Светильник работал от батареи. Это был склад. В ряд выстроились ящики с едой: консервами, заспиртованным хлебом, шоколадом и крупой. Около стены Валерий обнаружил ракетницу, две лопаты, два топора и две пилы. Надписи на ящиках были на испанском языке. Валерий смог прочитать только Чили и Аргентина. Значит на острове когда-то были люди, а может быть и жили. Возможно, сюда периодически кто-то наведывается. Это было спасением.

Островитяне скучковались у шатра. Ковров сидел под деревом и с грустью смотрел на океан. Около него сидели Настя и обнимающий её Иван. Из леса вышел Валерий в руках он держал ракетницу и скомканный чёрный пакет.

– Где бананы? – спросил его Ковров.

– У меня есть кое-что получше.

Валерий бросил к нему пакет.

– Что это?

Ковров развернул его.

– Шоколадки!

Все набросились разбирать шоколад, кроме Коркина, который смотрел на происходящее сумасшедшими глазами. Даже больной Лев восстал и схватил шоколадку.

– Откуда это? – спросил Ковров.

– Оттуда.

Валера указала на лес.

– А это, что у тебя?

Бондаренко первый заметил ракетницу.

– Ракетница. Я нашёл склад полный жратвы и многих необходимых вещей. Теперь мы спасены.

Валерий присел около Насти и Ивана, жадно поглощающих шоколад.

– Спасибо тебе, Валера, – поблагодарила его Настя.

– Скажите спасибо вон тому члену международной организации, который давно обнаружил этот склад и там незаметно подъедался, – Валера кивком головы указал на Коркина. – Я проследил за ним и обнаружил склад.

– Сука! Крыса! – воскликнул Белкин.

– Смотрите, а он даже и не брал шоколадки. Сытый, – заметил Бондаренко.

– Он сам себя приговорил, – сказал Белкин. – А ты молодец мент. Хоть я и не люблю вас, но всё же среди вас попадаются настоящие следопыты, знатоки своего дела.

Ковров сел на камень в позе пахана.

– Что будем делать с Коркиным?

– Казнить, – предложил Белкин.

– Простите, я хотел сказать, – мямлил Коркин. – Простите, пожалуйста.

– Ага хотел. Ты хотел всё сожрать, – сказал Бондаренко.

– Такие косяки не прощаются, – сказал Белкин.

– Пусть он получает меньше еды, чем другие, – предложил Платон.

– Это слишком лёгкое наказание, – не согласился Антон.

– Ты предлагаешь его убить? – спросил Валера.

– В тюрьму садится я не собираюсь за этого придурка, – сказал Антон.

– Давай отрежем ему руку, – предложил Белкин.

– Это не наш метод. Мы придумаем что-то более интересное, – сказал Ковров.

Он приказал Артисту и Трактористу охранять Коркина. Остальные все отправились к складу.

– Тут хватит еды месяца на три точно, – заключил Ковров, изучив склад.

Бондаренко и Иван полезли к ящику с шоколадом. Ковров шлёпнул им по рукам, как нашкодившим школьникам.

– Куда лезете! Хотите всё сразу сожрать, а потом подохнуть с голодухи.

– И то правда, начальник, – согласился с ним Белкин.

Бондаренко сделал кислую мину.

– Значит так, склад надо охранять, чтобы тут не сожрали всё под чистую. Иван останешься тут до утра. Настя возьми крупу и консервы, но не много, чтобы приготовить ужин. Нажираться не будем. Тебе Иван еду принесём. Ты смотри тут не ешь ничего, – решил Ковров.

На складе были и котелки для приготовления еды. Настя и Валера взяли четыре с собой. Были тут спички и соль.

– Кто-то позаботился о таких, как мы. Дай Бог ему здоровья, – сказал Лев. – Этот остров точно принадлежит какому-то государству.

– Там есть надписи Чили, Перу и Аргентина, – сказал Валерий.

– Возьмите лопаты и топоры, – скомандовал перед самым уходом Ковров.

Когда шли к стоянке, Лев шепнул Валере.

– Мне, кажется, я его где-то видел.

– Кого?

– Директора.

– Родиона?

– Да.

– Может, он тоже военный?

– Возможно, но что-то выправки не чувствуется. Впрочем, в армии нашей всегда было полно разгильдяев.

Подошли к стоянке. Артист, Тракторист и Коркин сидели под деревом у шалаша. Коркин заметно осунулся.

– Дай ему лопату, – приказал Белкину Ковров.

Тот молча кинул лопату Коркину.

– Будешь копать яму, – приказал Коркину Ковров.

Коркин пополз на коленях к ногам к Коврову.

– Пожалуйста, не убивайте меня. Я ещё вам пригожусь. Прости ради всего святого. Я виноват, я сволочь, но я не заслужил этого. Бес попутал.

– За всё надо платить, – заключил Ковров. – Копай. Иначе мы тебя, и правда, убьём.

– Не надо! – взмолился Коркин.

– Надо было раньше думать.

– Это болезнь. Я болен, простите меня!

– Что за болезнь-то? – ехидно поинтересовался Бондаренко.

– Накопительство. Я с трудом расстаюсь с деньгами и вещами. Я несчастный человек.

– Доктор, ты слышал про такое? – обратился к Платону Родион.

– Нет. Я не психотерапевт. Возможно, это паталогическая жадность или клептомания.

– Это, как в анекдоте, дайте мне таблеток от жадности и побольше, побольше, – вспомнил Бондаренко и засмеялся.

Процедура наказания барыги явно веселила его жестокую натуру.

– Что ты задумал? – спросил Валера.

– Он выроет яму, где будет сидеть, пока мы не простим его. Он скрысил от коллектива пищу, из-за чего люди могли умереть, по-моему всё справедливо, – объяснил Ковров.

– Мы же люди, а не звери, а вдруг он и, в самом деле, больной, – защищал отверженного Валера.

– Ребята, не надо так с ним, – вступилась за барыгу Настя.

– В самом деле, может быть, простим его? – присоединился к ним Платон.

Ковров засмеялся.

– Вы понимаете, что вы творите. Вы говорите, что он неадекватный, больной. У нас теперь есть топоры и лопаты. Он ночью может убить нас. Его же били. Вдруг, он решит отомстить?

Против таких доводов ни у кого не возникло возражений.

Коркин под присмотром Белкина копал яму до самой ночи, копал, пока яма не стала выше его головы на метр. Барыга остался сидеть в яме. Белкин накрыл яму толстыми ветками. Получилось что-то вроде решётки.

– Раньше меня сажали в тюрьму, теперь я сажаю.

Белкин зло улыбнулся, оскалился и плюнул в лицо Коркину.

– Завтра, падла, продолжишь рыть яму в ширину и немного в глубину.

Настя приготовила ужин из кукурузной крупы и консервов. Атмосфера у костра была радостной, несмотря на происшествие с Коркиным.

– Мы же выпустим его? – спросила Настя.

– Посмотрим, как он будет себя вести, – сказал Ковров. – Человек должен страдать за то, что доставлял страдания другим.

Еду ели руками.

– Завтра надо посмотреть вилки или ложки на складе, – сказал Валера.

Настя принесла еды Белкину и Коркину. Белкин брезгливо бросил в яму початую консервную банку с тушёнкой.

– Жри, падла.

Коркин поймал банку.

– Мне тут холодно, – пожаловался он.

– Я принесу веток с листьями, – сказала Настя.

– Спасибо, Настя. Вы очень хороший человек.

Коркин родился в бедной семье. Родители трудились на железной дороге на самых тяжёлых работах. Юношество его пришлось на девяностые годы, когда у некоторых его одноклассников стали появляться богатые вещи. Глеб завидовал. Он тоже хотел жить лучше. Иногда он подворовывал пирожки в булочных, мелкие вещи в других магазинах. Это у него хорошо получалось, так, что он ни разу не был пойман. Никто не знал о его болезни – клептомании. Несмотря на то, что он выглядел неуклюже и жалко, его не гнобили другие дети ни в школе, ни во дворе. Он был им просто не интересен. Незаметный человек. Глеб никак не проявлял себя: не лез на рожон, не пытался выпендриваться перед девочками. В какой-то момент он осознал, что быть незаметным человеком очень выгодно. Он не хотел идти в армию. Родители не пытались его отмазать от воинской службы. Это были серые, забитые жизнью люди. Отец говорил, что служить надо, но сам никогда не рассказывал о своей службе, и о том, к чему надо стремиться в жизни. Глеб уже предвкушал себе судьбу своих родителей – прожить маленьким человеком без амбиций и больших денег. От армии ему удалось отмазаться из-за плоскостопия, чему он был очень рад. Врачи неохотно признали его негодность. Ему пришлось надавить на них. Он прошерстил нужную юридическую и медицинскую литературу. Его угрозы подействовали на комиссию, готовых поставить под ружьё кого-угодно лишь бы выполнить план. Глеб оказался умнее и сноровистее своих родителей. Он закончил юридический колледж. Ещё во время учёбы он подрабатывал в разных местах, а потом начал заниматься ремонтом квартир. Так, ремонтируя квартиру женщине старше себя на пять лет, он запал ей в душу своей основательностью и умением. Она была не красавица, но у неё была большая квартира, пусть и на окраине Москвы. Они скоро поженились. «Жена нужна не для развлечений, а для нормального семейного очага, уюта и комфорта», рассуждал Глеб. Деньги он копил основательно: копейка к копеечке. К середине нулевых у него было три магазина и ещё одна квартира, которую он сдавал. Родилась дочь. Изредка Глеб с супругой выезжали за границу. Не в самые дорогие страны, дорогие – это баловство. На него ни разу не наехали какие-то государственные органы или бандиты, видимо по причине его незаметности. Не надо ерепениться и всё будет гладко и спокойно, а чего ещё нужно нормальному, умному человеку. Глеб не выёживался, как некоторые бизнесмены – у него была обычная машина серого цвета; одевался он просто и неброско, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания. Однако ему пришлось вступить в некую организацию, какой-то местный союз предпринимателей, опасаясь, что отказавшись от вступления, он может привлечь к себе ненужное внимания. С двумя членами этой организации Мишей и Генкой он завёл что-то вроде дружбы, иногда приезжал на посиделки с ними в маленьком кафе. Он их не понимал, но делал вид, что поддерживает их. Однажды они чуть его не подбили принять участие в каком-то митинге по поводу сноса какого-то старинного особняка в центре города. Какой дом? На хрен он им сдался? Ему была не понятна совершенно эта политика. Он кое-как увильнул от этой затеи. Миша и Генка были теми ещё развратниками – помимо жён, у них были ещё любовницы и вовсе краткие контакты с женщинами с пониженной социальной ответственностью. Глеб выглядел на их фоне просто ангелом и жалким девственником. В какой-то момент ему показалось, что он и, в самом деле, упустил нечто важное в своей жизни и завёл связь на стороне. Это была не красавица, не модель, а продавщица из его магазина Надежда. Она приехала в Москву из ближнего зарубежья. За редкие контакты Глеб доплачивал ей пятнадцать тысяч к её маленькой зарплате. Эта сделка показалась ему очень выгодной и разумной. Он хвастался перед Генкой и Михаилом, что его любовница молодая продавщица, которая собирается пойти в модели. Она творит такие чудеса в кровати, что он едва совсем не потерял от неё голову. Дружбаны-бизнесмены просили его познакомить с ней, но Глеб был непреклонен, такая чудесница пригодится ему самому. Ему секс был не очень интересен. Да вроде приятно, но недолго всё это, так себе удовольствие. Глеб так и не переболел своей болезнью. Периодически он совершал кражи в супермаркетах, прятал в рукава и карманы шоколадные батончики и маленькие бутылочки коньяка. Однажды его поймали на кассе охранники. Он думал, что это катастрофа. О нём может написать «Московский комсомолец». Не способный дать отпор двум пожилым охранникам, Глеб покраснел от стыда и потерял дар речи. Его провели в подсобку. Глеб уже ожидал приезд за ним машины с полицейскими. Он не знал, как проходят такого рода задержания мелких воришек в супермаркетах. Охранники и какая-то тётка в фирменном жилете магазина что-то ему говорили, но он ничего не слышал, поглощённый полностью своим горем и предчувствием гибели. Эти люди из супермаркета замолчали, когда Глеб немного пришёл в себя. Он готов был выслушать, что от него хотели, но те молчали. Его наверно приняли за идиота или сумасшедшего.

– Так прилично одет и ворует», – наконец услышал он, что говорит женщина.

– Я готов возместить ущерб.

Глеб достал из кошелька две тысячные купюры и всучил их женщины.

– Столько хватит?

На него смотрели изумлёнными глазами.

– Ну, я пойду?

Он пошёл к выходу из подсобки. Его никто не останавливал. Обошлось. Он чувствовал себя победителем. Надо завязывать с этой дурной привычкой. Последние два года с Глебом начали происходить настоящие чудеса. Как-то зимой он заглянул в один храм по делам предпринимательской организации. На выходе у него принялся клянчить милостыню нищий. Нищий был ещё не старый, лет сорока с небольшим на вид. Глеб считал всех нищих прохиндеями и лодырями, презирал их, а этот был к тому же невероятно настырным. Он перегородил вход в калитку своей сутулой фигуркой. Глеб хотел оттолкнуть его, что было сил, но что-то внутри него колыхнулось. Он засунул руку в карман куртки и набрал мелочи рублей тридцать и дал монеты попрошайке.

– Храните тебя Господь.

Нищий быстро засунул деньги в потрёпанный карман обветшалой коричневой куртки и перекрестился. Глеб поспешил тогда по своим делам. Может быть напрасно он так щедро одарил этого жулика? Нужно было заехать в магазин. Надя встретила его широкой улыбкой. Он недавно назначил её заведующей магазина. Что это она? Будет что-то просить? Надя ошарашила его хорошей новостью – ещё не кончился рабочий день, а магазин выручил уже прибыли, сколько получал иногда только за неделю. Чудеса! Что ж такое, наверное, может быть. Это, как выигрыш в лотерею. Везение. Попёрло разок. Сколько можно пахать и пахать, должна же ему когда-то улыбнуться Госпожа Удача. Он ехал домой в приподнятом настроении и ему припомнился нищий. Есть ли тут какая-то связь? Да, ерунда, не может такого быть. Но он никогда не подавал нищим, а тут подал и на тебе результат. С того момента, когда его разум озарил свет веры в чудо, он стал чаще наведываться в храм и подавал нищим. От этого его магазины не стали каждый день давать большую прибыль, но дела в целом двигались хорошо. Глеб просил у бога помочь ему избавиться от клептомании. Однажды в большом книжном магазине ему в голову пришла сумасшедшая идея похитить дорогую книгу. Когда никого не было поблизости, он ловко и быстро отодрал с задней части обложки ценник с маячком и засунул книгу за пазуху. Его никто не остановил. Это была победа, но взглянув на свою машину, ему стало не до радости. Какой-то урод расцарапал всю левую сторону кузова кривой линией гвоздём или чем-то ещё в этом роде. Глеб мысленно проклинал вредителя, и вдруг вспомнил про книжку. Он же согрешил! Воровать – это грех. Он просил у бога вылечить его, а сам ворует. Что же он натворил?! До этого он спёр батончик в шоколаде в супермаркете, и ничего ему за это не было. Он обрадовался и поверил в то, что ему всё сойдёт с рук. Как он ошибался. Это был знак! Глеб уверовал. Не надо больше грешить. Он жил без греха семь месяцев, не считая связи с Надеждой. Глеб посоветовал ей найти другого мужика и устроить свою жизнь, но она сама хотела продолжать с ним порочную связь. Ох, не хорошо это, но он сам соблазнил эту грешницу и должен был как-то теперь разрулить эту ситуацию. Может быть, самому найти ей кавалера или мужа? Он работал над этим. И тут снова грохнуло! Отец заболел. Жалкий, потухший, похожий на сморщенный овощ; родитель равнодушный к своему сыну в детстве и надеющийся на его помощь теперь. Было два варианта развития событий. Первый – отца могли прооперировать в обычной городской больнице. Второй – можно было его положить в хорошую частную клинику, но там за операцию нужно было выложить кругленькую сумму. Сумма была подъёмной для Глеба, но пришлось бы снимать деньги со счётов и всё прощайте процентики. Он мялся, поговорил с врачами из обычной городской больницы. Они сказали, что у них есть хорошие специалисты и отцу ничего не грозит, надо только договориться с хорошим врачом. Такого врача нашли. Он не вызвал доверия у Глеба и показался ему не совсем трезвым. Глеб сунул ему в конверте сорок тысяч рублей. На том и расстались. Операция прошла тяжело. Отец лежал полторы недели под капельницей и под надзором врачей, после чего умер. В этот момент пришло сообщение по смс о выигрыше бесплатного билета на круиз вокруг земного шара. Глеб убивался в отчаянии, проклиная себя за жадность. «Я убил его! Его! Своего отца!» Жена сама посоветовала ему поехать в этот проклятый круиз. Пусть развеется, может быть, отойдёт. Она боялась за мужа. Глеб сначала подумал, что это какая-то разводка, но ему было плевать. Он даже хотел, чтобы его обманули, но круиз оказался настоящим. Правда, до конечного пункта он не доплыл. Лёжа в холодной яме, укрываясь листьями, он глядел на огоньки звёзд в чёрном небе. Кто-то же там есть? Должен быть. Он засмеялся. Вот оно что. Он убил отца, а теперь его тут чуть не казнили. Что это, если не провидение? Как он мог забыть тут о своём грехе? Жалкий грешник.