Читать книгу Костяные корабли - Р. Дж. Баркер - Страница 14

12. Все, кто служит, слышат зов

Оглавление

Их определили на постой на Рыбном рынке. В Бернсхьюме не нашлось бы другого места, где стояла бы такая страшная вонь. Сквозь лачуги в форме ульев, окружавшие рыночную площадь, были пробиты туннели, чтобы обеспечить доступ к рыночным прилавкам, но постепенно здесь воцарилось запустение, туннели превратились в проходы, и дома оказались разделенными на две части. Однако выглядело все это крайне небрежно. Крыши регулярно обваливались, камень – всегда ценный материал – вместо того, чтобы использовать для восстановления жилищ, просто воровали, а крыши укрепляли листьями вариска и джиона, плохо обработанными, в чем Джорон убедился, когда обнаружил протечку над своей кроватью. Не очень большую, но достаточную, чтобы кровать, на которой он спал – и где ему снилось открытое море и огромные волны, – стала такой же влажной, как на борту корабля.

Но он устал, а потому ни ветер, проникавший в щели, ни непреодолимая вонь гниющей рыбы со стороны рынка, ни очевидное презрение Миас, не помешали ему мгновенно погрузиться в сон в темной комнатушке, в половинке дома на Рыбном рынке.

Впрочем, ему не пришлось долго спать.

– Твайнер, – кто-то прошептал в темноте длинной комнаты. – Джорон Твайнер. – Более резко. Неужели он снова напился? И поэтому ему так холодно и он весь дрожит? – Просыпайся, хранитель палубы. – Он наконец проснулся.

Широко раскрыл глаза, хотя вокруг не было света, чтобы их наполнить, почувствовал легкое движение воздуха, понял, что она рядом.

– Миас?

– Да, и для тебя супруга корабля, на земле или на море. Закрой глаза.

Он повиновался, услышал скрежет кремня по металлу и осторожно приоткрыл глаза, когда зажегся тусклосвет в ее руках.

– Что…

Она прикрыла ему рот свободной рукой.

– Ш-ш-ш. – Миас посмотрела на тонкую дверь. – Кто-то идет, несколько человек, и, судя по звуку, они вооружены. – Ему показалось, что по спине у него потекла ледяная вода. – Доставай свой курнов. – Она убрала руку от его рта и сняла один из маленьких арбалетов, висевших на куртке. – Возьми его, но не стреляй прежде меня.

– Они пришли за мной? – спросил Джорон.

Миас улыбнулась, и на лице у нее появилась узкая щель.

– Может быть, Твайнер, но и у меня есть множество врагов. – Улыбка стала шире. – Больше, чем у тебя, я полагаю. – И он почувствовал себя глупцом. – А теперь слушай, Твайнер. Встань рядом со мной и держи свой меч так, словно ты знаешь, как им пользоваться, ты понял? – Он кивнул, прислушиваясь к тихим шагам, кто-то поднимался по ступенькам к их жилищу. – Полагаю, ты еще успеешь надеть штаны, если поторопишься.

Он кивнул, быстро натянул влажную одежду и почувствовал знакомое успокаивающее ощущение рыбьей кожи вокруг ног, иллюзия защиты, которую давал хорошо обработанный материал.

К тому моменту, когда он оделся и встал рядом с Миас, звуки шагов по узкой лестнице стали громче.

– Эй, там, – закричала Миас, – если вы пришли нас ограбить, то прежде, чем вы войдете в дверь, знайте, что мы не спим и успели вооружиться.

Тишина.

И спустя некоторое время.

– Мы пришли не за тем, чтобы вас ограбить, – послышался женский голос, – и, ради Старухи, супруга корабля Миас, говори тише. – Миас опустила меч, и его кончик коснулся пола, словно разочарованный тем, что ему не дали порезвиться.

– Значит, она не может оставить меня в покое даже здесь, – пробормотала Миас, и Джорон понял, что услышал слова, которые она произнесла не для него; то была печаль, облаченная в дыхание. – Убери оружие, Джорон Твайнер, и следуй за мной. Если мне суждено умереть этой ночью, ты сейчас единственный, кого я могу назвать другом.

– Значит, ты берешь меня, чтобы я умер вместе с тобой? – сказал он.

У него не имелось особых оснований считать, что их связывает дружба, но сейчас не испытывал благодарности.

– В противном случае, они просто убьют тебя здесь. – Миас убрала меч в ножны и заговорила громче: – Тогда входите и отведите меня, куда собирались.

Дверь распахнулась, на пороге стояли два стража, мужчина и женщина, великолепно одетые: блестящая рыбья кожа и перья, нагрудные доспехи из сверкающего металла – только одни они стоили целое состояние – и шлемы из прочной птичьей кожи, сделанные так, что они напоминали хищных морских существ.

– Ты пойдешь с нами, Миас Джилбрин, – сказал мужчина.

Они были вооружены только висевшими на поясе кинжалами.

– Хорошо, – сказала Миас, расправляя плечи. – Идем, Твайнер. Мы позволим этим людям сопровождать нас и защитить от разбойников.

– Нам не говорили, что мы должны привести и его. – Мужчина указал на Джорона.

– А вам сказали, чтобы вы его не приводили? – поинтересовалась Миас.

– Нет, но…

– Он мой хранитель палубы, а супруга корабля никуда не ходит без хранителя палубы. – Миас шагнула к стражам. – Конечно, вы не флот, поэтому не можете знать подобные вещи. – Если стражи посчитали ее слова оскорблением, то виду не подали. – Но я не сомневаюсь, что тот, кто вас за мной отправил, прекрасно знаком с законами флота, кроме того, вам бы сказали, если бы мне не следовало брать с собой моего хранителя-палубы. – Мужчина посмотрел через плечо на стоявшую рядом женщину, и та пожала плечами.

– Ладно, – сказал он. – Пусть идет с тобой, если это необходимо.

Они последовали за двумя солдатами вниз по узким, извивавшимся каменным ступенькам лестницы, задевая плечами стены, и Джорону, привыкшему к открытому морю и ветру в волосах, казалось, будто он попал в гроб, на который так походили привязанные-к-камню дома. Корабль, даже маленькая рыбацкая лодка его отца, постоянно двигался, поскрипывал, разговаривал, дышал. Но не эти дома, и он обрадовался, когда они вышли на узкие, слишком жаркие улицы. Сначала его слегка покачивало, но вскоре его ноги снова привыкли к земле, которая представлялась ему слишком жесткой и неподвижной. Странное, противоестественное ощущение.

Стражи взяли копья, оставленные у двух товарищей у входа, и все четверо повели Миас и Джорона по улицам города. Несколько изгоев дарнов, торопливых и подозрительных, появились со стороны Рыбного рынка и быстро скрылись из вида. Казалось, Миас не беспокоило происходящее, во всяком случае, пока. И, хотя она сказала, что, возможно, их ждет смерть, она держалась совсем не так, будто им что-то угрожало. Поэтому Джорон, вспомнив совет отца, не стал беспокоиться из-за хорошего попутного ветра.

Однако ему показалось странным, что Миас вела себя так, словно ожидала такого развития событий.

Они вышли с Рыбного рынка, пересекли Нерроутаун по Хоппити-лейн, где одноногий мастер делал туфли и сапоги, и дальше пошли по Серпент-роуд, которая вела их через весь Бернсхьюм к спиральным жилищам. И только после того, как они свернули с Серпент-роуд и направились в сторону Рыбного дока, Миас изменилась. Ее легкая походка хищника стала напряженной, больше похожей на резкие движения птицы, голова поворачивалась, как у кивелли, ищущего опасность, да и двигалась она теперь почти как он.

– Держи руку рядом с курновом, – произнесла она одними губами.

– Что? – спросил Джорон.

Она бросила на него раздраженный взгляд, когда он даже не попытался приглушить голос, но стражи не обращали на них внимания.

– Я думала, их прислала моя мать, – прошептала она. – Иногда она требует моего присутствия, хотя я думала, что она со мной покончила после того, как вынесла приговор.

– Но? – теперь Джорон заговорил шепотом.

– Но мы идем не в сторону спиральных жилищ, и я не знаю, куда нас ведут, – ответила Миас.

– Лучше бы ты мне ничего не говорила, – прошептал Джорон.

– Если бы желания были рыбами, голодающие стали бы толстяками, – заявила Миас.

Они все дальше углублялись в Рыбный док. Дома здесь появились позднее, были выше и массивнее, чем в других частях Бернсхьюма, первые два этажа строили из камня, дальше использовали обработанный джион и вариск. Многие из них поднимались до пятого или даже шестого этажа, и в них жило огромное количество людей: одинокие мужчины с детьми слабой крови, искалеченными и уродливыми, слишком слабыми из-за гнили кейшана, чтобы работать на верфи и в доках.

Здесь же находилась устройство, дававшее силу всем Ста островам и обеспечивавшее их людьми, достаточно сильными, чтобы быть моряками и солдатами, слугами и ремесленниками, каждый из которых старался поскорее выбраться из нищеты и ужасных домов. Тут всегда было больше женщин, чем мужчин, потому что мальчиков чаще отдавали морю. Для большинства единственной надеждой являлись девочки, способные рожать. Если девочка оказывалась достаточно сильной, чтобы пережить роды и произвести на свет безупречного ребенка, она могла стать одной из дарнов. Кое-кто утверждал, что Миас Джилбрин выросла в одном из этих домов, но Джорон им не верил. В них обитали изгои дарнов, и в детстве жил сам Джорон, но выбраться отсюда и занять более высокое положение удавалось немногим.

Стражники остановились под пылающим факелом возле большого дома.

– Поднимайтесь наверх, – сказал один из них.

Джорон посмотрел на мужчину, пытаясь по выражению его лица понять, удастся ли ему выйти из этой двери, но увидел лишь застывшую маску. Миас даже не взглянула в его сторону и стала подниматься по узкой лестнице, а Джорон вновь испытал клаустрофобию. У него ушло несколько мгновений, чтобы понять, что никогда прежде ему не доводилось бывать в подобных домах. Здесь отсутствовал запах сырости и постоянный шум множества людей, живущих в больших зданиях, иногда по шесть или семь человек в одной комнате. А когда они поднялись выше каменных этажей на уровень джиона и вариска, Джорон обратил внимание на высокое качество работы строителей, какое едва ли встретишь в Рыбных доках. Вариск блестел так, словно его тщательно отполировали, стебли джиона украшала искусная резьба с морскими сценами.

– Это не обычный дом, – заметил Джорон.

– Верно, – кивнула Миас. – Так и есть.

Ее голос показался Джорону усталым. На верхней лестничной площадке он увидел дверь, украшенную изящной резьбой: Хассит убивает Птицу Бурь Скирит броском копья, мужчина, что принес горе в их мир. Джорон ожидал, что Миас постучит, но она резко повернула ручку двери и вошла. Комната была обшита накрахмаленными листьями джиона, которые оставили зреть, пока они не стали темно-коричневыми с алыми прожилками. Кроме того, их украшали сцены покорения Архипелага. Вот тут спали Кьюливерд и Мьюливерд, пока море не разбило их на кусочки, превратив в острова. Там Скирит песней призвала шторма, чтобы защитить свои яйца. На другой стене ее дух преподносил ветрогонов Матери после того, как Старуху и Деву изгнали в море и воздух. Обычно Джорона завораживали подобные красивые сцены, но сейчас он застыл на месте. Его поразило то, что он увидел.

Письменный стол и четыре стула. Мужчина.

У Джорона возникло ощущение, что его обманули, как никого другого. В особенности если учесть, что неприятный фокус провернула та, кому он начал доверять. И когда это чувство им овладело, у Джорона появилась тяжесть в животе и перехватило в горле – ему удалось с огромным трудом обуздать свой гнев, и, чтобы себя не выдать, он стиснул кулаки – ведь где-то глубоко внутри он поверил Миас. Хотя она ему и не нравилась, такого не было ни разу. Но в какой-то момент он стал думать, что ее суровые манеры чего-то стоят, что она будет жесткой, но честной.

Больше нет.

О, нет, больше нет.

За письменным столом сидел избранник Индил Каррад, один из самых могущественных мужчин Ста островов. Красивый, как и все избранники, лицо вдоль линии щек разукрашено серебром и бронзой, гладко выбрит, за исключением бороды, заплетенной в толстую косу с разноцветным камышом. Торс покрывали лишь ремни, чтобы выгодно подчеркнуть натертые маслом грудь и руки, бугрившиеся мышцами. И, хотя письменный стол скрывал нижнюю часть тела, Джорон знал, что Индил носит украшенные вышивкой обтягивающие штаны, выставляя напоказ мышцы ног и пах, сообщая всему миру свою исключительную фертильность. А еще высокие сапоги. Джорон их помнил. Он не забыл, как его, приговоренного, вывели из судадарнов с опущенной головой, с позором, которого ему не следовало испытывать, однако Джорон тогда заметил, что Индил Каррад так роскошно одевается не только для того, чтобы подчеркнуть свое высокое положение, но также из тщеславия, потому что сапоги были на каблуках, добавлявших ему роста.

«Власть и тщеславие – это плохое сочетание, парень», – прозвучал в его сознании голос отца.

Джорон не мог вынести его здесь – только не здесь – в присутствии этого человека, впрочем, именно тут, рядом с избранником Индилом Каррадом, и должен был звучать голос отца.

Однажды юноша по имени Рион, супруг корабля, предложил Джорону пять железных монет в качестве компенсации за то, что тело его отца было раздавлено корпусом костяного корабля, которым он командовал.

«Это хорошая цена, мальчик, – больше, чем стоит любой рыбак», – так сказал Рион.

Джорон стоял, потеряв дар речи, переполненный яростью из-за того, что этот человек – лишь немногим старше самого Джорона – смог отнять у него все, чем являлся его отец, сломать только из-за того, что был слишком пьян и горд, чтобы выполнить правила порта и уступить им дорогу. А потом, когда вода еще была темной от крови, оценить его жизнь в несколько монет. Джорон не мог этого перенести и вызвал Риона на дуэль. Он не сомневался, что умрет, но в тот момент больше не хотел жить и не видел лучшего способа присоединиться к отцу в огне Старухи, чем погибнуть, пытаясь за него отомстить.

Но Рион из-за самоуверенности или глупости лишил Джорона шанса снова встретиться с отцом. Он провел весь день перед дуэлью, пьянствуя с друзьями, и, когда настал момент схватки, Джорон первым же удачным выпадом его убил.

Все могло на этом закончиться. Справедливость на Ста островах всегда была быстрой и жестокой – «Жизнь за жизнь – честная цена». Но отец Риона, мужчина, перед которым Джорон сейчас стоял, обладал огромной властью. Поэтому Джорона назвали убийцей, обвинили в том, что он напоил парня, и вызвали на суд дарнов. Впрочем, в тот момент ему было все равно – его не волновал приговор, он мечтал уйти в море со вскрытыми венами и ждать, когда его заберет Старуха. Но Индил Каррад, должно быть, понял, что Джорон жаждал смерти. Джорон помнил момент, когда Индил догадался, что человек, который убил его сына, не боится смерти – на его лице появилась жестокая улыбка, и он потребовал, чтобы дарны отправили Джорона на черный корабль, в то место, где он не будет ни мертвым, ни живым и окажется в чистилище, в западне горя.

– Каррад, – сказала Миас.

Она практически выплюнула это имя.

– Миас, – лишь немногим доброжелательнее проговорил он. – Ты привела ко мне убийцу моего сына? – У него был голос, очень подходивший для ночной комнаты, теплый и успокаивающий, несмотря на присутствие в нем яда. Джорон вспомнил его – сладкий и густой, как сироп джиона, – в суде дарнов, где Индил Каррад уговорил судей отправить его на корабль мертвых. – Прогони эти обломки кораблекрушения прочь, Миас. – Каррад кивком показал на Джорона. – А потом мне нужно будет с тобой поговорить.

– Он мой хранитель палубы, Каррад, и я привела его с собой, чтобы другой офицер флота стал свидетелем твоих слов, Каррад.

– Хранитель палубы, – тихо, словно только для себя, повторил Каррад, постукивая пером по столу. – А ты сумел подняться, Джорон Твайнер. – Его взгляд метнулся к Джорону, но тут же вернулся к письменному столу. – Ты шутка, которая нежданно ко мне вернулась? – Он покачал головой и негромко рассмеялся. – Тем не менее через несколько дней под командой Миас ты поймешь, что это тебе не по плечу, и Старуха тебя заберет. Я буду с нетерпением ждать рассказа о том, как обломки кораблекрушения превратятся в выброшенный за борт мусор.

Джорон собрался ответить, но Миас шагнула вперед, в буквальном смысле встав между ним и Каррадом.

– Я думала, что избавилась от тебя, когда меня отправили на черный корабль, – сказала она. – Я думала, мы в расчете. Зачем я понадобилась тебе теперь?

– Ты совершила глупый поступок, – сказал Каррад, и Джорон затаил дыхание. Что она натворила? Он ждал, что Каррад расскажет, но его поджидало разочарование. – Однако ты ошибаешься, если думаешь, что глупость освобождает тебя от обязательств, Миас. Кстати, черный корабль позволяет тебе управлять им так, как ты пожелаешь, что невозможно с кораблями флота.

– В каком смысле?

– Ты вне системы командования и дрейфуешь в поисках неприятностей. Ты имеешь возможность, даже должна, получать приказы не через обычные каналы, и, хотя я супруг флота, тот факт, что я никогда не служил на кораблях, не дает мне доступа, который я хотел бы иметь, к нашим кораблям. Но черный корабль? Ты моя! – Неужели он посмотрел на нее с вожделением? – И ты можешь отправиться в такие места, куда я ни за что не пошлю корабль флота.

– Значит, ты намерен использовать меня в качестве посыльной? – Миас покачала головой. – Я полагаю, наш разговор продолжался достаточно долго, Каррад. Я предпочитаю рискнуть и получать приказы от флота.

– Решать тебе, – сказал Каррад, – но, подумай, насколько хорошо у тебя получалось до сих пор, Миас? – Прежде чем она успела ответить, Каррад встал. – И как ты сумеешь починить свой старый корабль? Флот прикажет тебе гнить в Бернсхьюме, пока они будут его ломать. Быть может, тебе повезет, какой-нибудь двухреберный корабль не сможет нести на своих костях зоресвет, и его сделают черным. – Наступила тишина, которую нарушало лишь жужжание ночных насекомых. – К тому же, – продолжал Каррад уже спокойнее, – мне от тебя нужно совсем другое. Доставлять письма шпионам ниже твоего достоинства, и мне это хорошо известно. – Появились ли в его голосе теплые нотки? Тембр определенно изменился. – К тому же, едва ли можно рассчитывать, что черный корабль не будет привлекать к себе внимание, верно? Конечно нет. У меня есть для тебя предложение, которое достойно твоих талантов. Я тебя знаю, Миас. – Он обошел вокруг стола, чтобы оказаться рядом с ней, и Джорон почувствовал себя посторонним, который сует нос в чужие дела и присутствует при чрезвычайно интимном моменте. – Я знаю, чего ты хочешь, – прошептал Каррад. – Знаю, от чего получаешь наслаждение.

Казалось, Миас вдруг резко переменилась. Нет, ее реакция не была очевидной, просто в течение минуты она несколько раз поменяла позу, словно ее самоуверенность и хладнокровие исчезли, и она оказалась в полной растерянности, совершенно не в своей тарелке.

– Меня от этого тошнит, Индил.

– Неужели ты забыла сон, Миас?

– Это имеет значение только для тебя, – сказала она.

– Но может означать намного больше, – не унимался Каррад.

– Я не уверена, что могу поверить хотя бы одному твоему слову, – сказала Миас.

– Ты верила в мечту в заливе Харрит, Миас.

– И что получила? – Она протянула к нему руки. Джорон внутренне перепрыгивал с одной ноги на другую. О чем они говорят? – Где ты был, Индил? Где ты был, когда меня опозорили и раздели? Ты не пришел. Одно твое слово могло меня спасти.

– Я не мог тебя спасти. Все, что я… – Каррад сделал глубокий вдох, взял небольшое украшение с письменного стола и положил его обратно. – Все, ради чего мы работали, было бы потеряно. Они бы приговорили нас обоих.

Миас подняла руки, ее пальцы почти коснулись его щеки, и Джорону вдруг стало труднее дышать, или он превратился в призрак для этих двоих людей. Он просто перестал существовать.

– Индил, – сказала Миас, – когда я тебя слушаю, – ее голос прозвучал совсем тихо, – я понимаю, что ты делаешь. – Каррад улыбнулся, а потом в его глазах что-то изменилось – в них появилось тепло. – Мне даже показалось, что ты поверил в собственные слова. – Она покачала головой, и ее окутал тихий шорох волос, скользнувших по коже. – Но слова лишены смысла, когда за ними ничего не следует.

– Ты действовала слишком открыто. – Каррад попытался сжать ее запястье, но она оказалась слишком для него быстрой и отступила на шаг, увеличив расстояние между ними. – С господством дарнов нельзя бороться лоб в лоб, Миас. Это неверный путь.

Джорон совсем не хотел знать, о чем они говорят. Он мечтал оказаться в другом месте, и чтобы Миас его сюда не приводила, и чувствовал, как все его тело сковал ледяной холод.

Измена.

Они говорят об измене. Миас Джилбрин, величайшая из всех известных ему супруг корабля, изменница. Джорон уже хотел что-то сказать, попросить разрешения уйти, когда она к нему повернулась.

– Это совсем не то, о чем ты подумал, Твайнер, – сказала она. – Речь идет о политике Ста островов, так что даже не мечтай о том, чтобы побежать к Великому Жилищу и рассказывать там сказки, которые помогут тебе вернуть прежнюю жизнь. Ты не знаешь, с кем нужно говорить, и можешь получить удар ножом с той же вероятностью, что и награду. Не забывай, кто тобой владеет, и, если ты считаешь, что у тебя есть честь, вспомни о ней, прежде чем соберешься что-то предпринять.

– Честь. – Каррад рассмеялся. – Я прежде поверю, что кивелли сразится с санкреем, чем в то, что можно отыскать честь в таком, как он.

И вновь наступила тишина, жаркая и удушающая, заполненная жужжанием насекомых.

– У него она есть – для меня, – сказала Миас. – Во всяком случае, сейчас.

– Я слышал, что он направил твой корабль на риф, – сказал Каррад.

– Это сделала я, – заявила Миас, и Джорона поразило, что она даже не колебалась, не пыталась ничего скрыть или обвинить его, как она сделала на «Дитя приливов». – Я была супругой корабля и отвечала за него.

– Я слышал, что все было совсем не так, – возразил Каррад.

– Нет, именно так. – Она пожала плечами. – Наверное, мне не следует удивляться тому, что у тебя есть шпионы на моем корабле.

– У меня шпионы повсюду, – сказал Каррад. – Он станет твоей смертью, Миас, – продолжал он, кивнув в сторону Джорона, потом вернулся на свое место за письменным столом. – Но ты сама выбираешь команду. Итак, ты хочешь выслушать то, что я собирался сказать, или нет?

– Говори, – ответила Миас. – Я выслушаю тебя, как и Твайнер. Мы сядем и не будем больше стоять, как будто храним тебе верность или считаем, что встреча с тобой для нас большая честь.

Каррад пожал плечами.

– Конечно, дайте отдохнуть ногам, – заявил он. – У Твайнера отвратительно грязные ноги, и ты окажешь мне услугу, если уберешь их с моего пола.

Джорон отчаянно напрягся, но постарался сохранять внешнее спокойствие. В тот момент, когда Миас взяла на себя вину за налетевший на риф «Дитя приливов», Джорон почувствовал, как отлив его верности к ней превращается в прилив. Он не понимал причины; может быть, дело было в том, что она являлась единственной безопасной гаванью в этой комнате, и не более того. Однако реальность не становилась от этого менее убедительной.

Джорон уселся напротив человека, который отправил его на корабль приговоренных, и услышал о чуде, которое сделает его частью легенды.

Тиртендарн воззвала,

Отдайте дитя кораблям!

И море пришло ей на помощь,

Как только слово покинуло жестокие губы.


Амон, «Песнь Удачливой Миас»

Костяные корабли

Подняться наверх